CC BY
83
УДК 94(47+57) «18» : 329.11(47+57)
ВЗГЛЯДЫ РУССКИХ КОНСЕРВАТОРОВ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XIX ВЕКА НА РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА
© 2010 г. А.Ю. Минаков
Воронежский государственный университет, Voronezh State University,
Университетская пл., 1, г. Воронеж, 394006 Universitetskaya Sq., 1, Voronezh, 394006
Рассматриваются взгляды русских консерваторов первой трети XIX в. на развитие промышленного производства в России. Анализируются отдельные работы и высказывания С.С. Уварова, А.С. Стурдзы, С.Н. Глинки, Д.П. Рунича, А.С. Шишкова. В основе экономических взглядов ранних русских консерваторов лежали идеи активной роли государства в экономических отношениях, приоритета промышленного производства перед торговлей, необходимости автаркии и жесткого протекционизма, соблюдении нравственных принципов в экономической деятельности.
Ключевые слова: русский консерватизм, экономические взгляды русских консерваторов, консервативная модернизация.
The article presents the views of Russian conservatives on the development of industrial production in Russia in the first third of XIX-th century. An author analyses some works and opinions of S. Uvarov, A. Stourdza, S. Glinka, D. Runich, A. Shishkov. The basic elements of the economic ideas of early Russian conservatives are described: an active role of the state in economic relations, the priority of industrial production over commerce, the necessity autarkeia and hard protectionism, following the moral principles in economy.
Keywords: Russian conservatism, economic ideas of Russian conservatives, conservative modernization.
В царствование Александра I русские консерваторы были озабочены преимущественно решением крестьянского вопроса. Эта особенность их взглядов была связана не только с тем, что относительно интенсивное промышленное развитие началось лишь в правление Николая I, а Россия того времени была аграрной страной. Развитие промышленности в целом не противоречило интересам дворянства и массы помещиков. Консерваторы, в частности С.С. Уваров, предлагали возложить управление экономикой на государство, которое при помощи централизованного планирования сможет осуществить гармоничное развитие всех сфер экономической жизни. Как писала Ц.Х. Виттекер, С.С. Уваров «со свойственным ему оптимизмом верил, что самодержавное правление позволит России избежать экономических и общественных проблем, сопровождавших индустриализацию в Европе» [1, с. 115].
Индустриализация в России должна наступать более медленными темпами, при этом появление пролетариата могло, по мысли С.С. Уварова, пройти в более мягких формах, чем в Европе, поскольку-де Россия сможет учесть западноевропейский опыт. Разумеется, это - точка зрения верноподданного министра народного просвещения, который воспринимал проблемы экономики через призму своих профессиональных функций. С.С. Уваров полагал, что одной из задач системы просвещения является «приспособление» науки к техническим потребностям ремесленной, фабричной и земледельческой промышленности». Он утверждал, что для будущего развития России надо сначала освоить новейшие знания, которыми уже располагала Европа, а потом приспособить их к принципу самодержавия: «Во всем пространстве государственного хозяйства и сельского домоводства необходимы: русская система и европейское образование; система русская - ибо то только полезно и плодовито, что согласно с настоящим положением вещей, с духом народа, с его нуждами, с его политическим правом; образование европейское - ибо больше как когда-нибудь мы обязаны вглядываться в то, что происходит вне пределов отечества, вглядываться не для слепого подражания или безрассудной зависти, но для исцеления собственных предрассудков, для узнания лучшего» [1, с. 117].
В воззрениях некоторых консерваторов можно было найти черты откровенных фобий в отношении промышленного производства и городского образа жизни. Так, с точки зрения А.С. Стурдзы [2 - 6], для городской цивилизации характерны «яростное, мя-
тежное состязание и злопамятство», «пагубное забвение близости Божией», которыми «заражены бывают сословия высшие, живущие в волшебном кругу вымышленных утонченных потребностей» [7, с. 165]. Он не жалел красок, чтобы описать «страдальческий» образ жизни «фабричного класса» в Англии, Франции, Голландии и Германии, которые приводили его в содрогание и ужас. Пролетарии в его изображении -это физиологические и нравственные вырожденцы, обреченные на телесную и духовную нищету, болезни и разврат. Стурдза утверждал, что «корень зла таится в самом образе жизни, в свойствах изысканной, вынужденной промышленности, в ложном, доныне господствующем убеждении, что торговая промышленность есть душа государств» [7, с. 167]. Впрочем, надо подчеркнуть, что подобная точка зрения представляла некую крайность в воззрениях русских консерваторов и была скорее исключением, нежели правилом. В восторженно-патриотической манере писал о необходимости развития русского промышленного производства в своем журнале «Русский вестник» С.Н. Глинка [6, 8 - 11]: «Промышленность есть истинный и неиссякаемый источник богатства. Какая страна способнее к сему России? Не в недрах ли ее заключаются несколько различных народов и многообразных климатов? Там истекает злато и сребро; там леса для сооружения флотов; здесь обширные степи и тучные пажити для скотоводства; там все привольно-сти для заводов» [12, с. 312]. Ремесла, фабрики и мануфактуры являются источниками не только изобилия, но и просвещения: «С умножением фабрик и мануфактур сопряжена еще другая выгода: распространение просвещения <...> необходимого для благополучия человеческого. Где будут фабрики и мануфактуры, там без сомнения учредятся и училища для первоначальных познаний <...> искусство писать, читать и числить» [12, с. 308].
В отличие от Стурдзы Глинка задавался целью показать несомненные достоинства промышленного производства и торговли. Он указывал на «благодетельные» социальные последствия развития промышленности в России. Так, рост мануфактур, начиная с Петра Великого «праздношатающуюся нищету употребил в пользу, малолетним преграждал путь к разврату, взрослым доставлял труд и пропитание» [12, с. 305]. Проблему излишнего количества дворовых, которые «разорительны и для деревенского хозяйства и для наличного имущества» дворянам-помещикам можно решить, отдавая «людей своих для научения ремеслам, художествам и искусствам, готовя таким
образом для фабрик и мануфактур полезных людей» [12, с. 306]. Развитие промышленного производства может только пойти на пользу государству, которое таким образом обеспечит снабжение армии оружием и сукном, горожане «научатся лучше строиться и приобретут новые сведения к жизни выгодной и приятной», конкуренция возбудит «дух благородной деятельности», крестьянство получит дешевые орудия и инструменты и начнут «вместо гнусного порока, то есть пьянства <...> заниматься тем, что усовершает семейственную и гражданскую жизнь». В целом развитие промышленного производства, по мнению Глинки, ведет к нравственному усовершенствованию человеческого общества: «Прилежание, умеренность и трудолюбие животворят природу, превращают дикость и мрачность в виды прелестные для взора и души; одушевляют человека чувствием его благородства и доставляют народам истинное понятие о щастие» [12, с. 309 - 311]. Вопрос о стимулах развития промышленности разрешался Глинкой в весьма общем виде: «Что может споспешествовать в России к усо-вершению искусств, ремесел и художеств? <...> Ободрение, награды и уважение к трудам» [13, с. 83]. Глинка, с нашей точки зрения, явно идеализировал последствия развития капиталистического производства, игнорируя или искренне не замечая его негативные стороны. Очевидно, к тому времени они еще не столь остро проявились в России, как на Западе.
Еще одним характерным признаком консервативного экономического мышления была убежденность в приоритетности развития промышленного производства; торговля, в особенности внешняя, расценивалась как менее полезное для страны дело. Поскольку эти идеи были отчасти реализованы на практике Николаем I, то в его лице консерваторам виделся (вслед за Петром Великим) «Отец русской промышленности». Обычными для консерваторов начала XIX в. были призывы развивать собственную промышленность, ограничивая внешнюю торговлю в интересах внутреннего промышленного развития, т.е. протекцио-низм1. Для них это было верным способом достичь состояния относительной экономической автаркии: «чтобы неприхотливое свое, заменяло прихотливое чужое», «чтобы свое не пропадало в своем отечестве» [14]. При этом надо «только отыскивать и совершенствовать все отрасли внутренней промышленности» [15, с. 4]. Естественно, что одним из ведущих мотивов таких предложений было стремление избавиться от реальной или надуманной зависимости от Европы. Равно как и убеждение в том, что Россия в состоянии полностью обеспечить свои потребности: «То, что целая вселенная вмещает в отдельных пределах своих, то она одна заключает в различных своих областях. К сохранению и приращению родных ее сокро-
1 Однако среди консерваторов существовала и другая точка зрения. Так, Карамзин до 1812 г. был сторонником политики фритредерства, т.е. течения, считавшего основой экономической политики свободу торговли и невмешательство государства в частную жизнь [16, с.36 -37]. Впрочем, с нашей точки зрения, в условиях, когда Россия была вынуждена примкнуть к континентальной блокаде, требование свободы торговли было более чем естественным.
вищ нужны только рачение, усердие, опытность и убеждение, что Россия живет Россией» [15, с.13].
Консерваторы часто осуждали импорт предметов роскоши, который приводил Россию к разорению. Некоторые даже призывали к «истреблению роскоши». Так, Глинка приравнивал «выдумки моды» к поддельным товарам», которые разоряют россиян [17, с. 49]. В качестве, впрочем, неудачного и неубедительного примера должного отношения к роскоши и иностранным модам он приводил политику Екатерины, которая предписывала «укрощать и пресекать всякого рода злоупотребления, а наипаче роскошь безмерную и разорительную» [18, с. 309].
Единомышленником Глинки в этом отношении являлся Д.П. Рунич, который считал, что торговля естественна только тогда, когда представляет собой обмен предметами, которые необходимы в повседневном обиходе [6, 19 - 22]. При этом он категорически осуждал торговлю предметами роскоши, которая извратила саму природу торговли в XIX в. «Роскошь есть душа торговли и торговой промышленности» [23, л. 8]. Роскошь трактовалась Руничем как болезнь сердца и ума человека, который в силу греховной натуры стремится к плотским наслаждениям. Рунич считал, что распространение «роскоши» грозит «общею гибелью и государствам и народам» [23, л.8 об.]. Она пришла в Россию из Европы вместе с французскими нравами, модами и революционными идеями. Таким образом, согласно Руничу, чьи своеобразные аскетические воззрения сформировались под сильным влиянием масонства, промышленность должна производить лишь ту продукцию, которая необходима для повседневной жизни, и соответственно оправдана торговля подобной продукцией. Лишь учитывая эти обстоятельства, можно адекватно понять следующее заявление Рунича: «Какой русский не обрадуется, обходя выставки отечественных произведений мануфактур», поскольку они производят все необходимые «продукты» для человека [23, л. 12 об.].
Русские консерваторы отнюдь не отрицали возможности заимствования с Запада «полезного» для российской экономики. «Заем полезного не есть обезьянство» и «умное подражание лучше неосновательных и затейливых вымыслов», - писал Глинка. Он ссылался на пример римлян, которые «заимствовали все полезное у соседних народов и потом, собственным оружием сих народов, побеждали и низлагали их» [15, с. 6]. При этом он призывал перенимать практику европейских торговых домов, чтобы «вековые торговые пользы переходили от одного поколения к другому, и чтобы вековые торговые домы служили всегда благотворным светильником для новых производителей отечественной промышленности и внутренней и внешней торговли» [15, с. 7].
Для консерваторов характерны призывы к предпринимателям поставить свое дело на «нравственную почву», т.е. избавиться от стремления к голой наживе и руководствоваться прежде всего интересами России как народно-государственного целого. Так, Глинка развил целое учение о «нравственном основании ку-
печеского сословия», которое имело явный успех, поскольку «Министр финансов, граф Егор Францевич Канкрин, поручил обществу изъявить от его лица сочинителю благодарность» [11, с. 17]. Согласно взглядам Глинки, «жизнь нравственная есть главная жизнь общественная» [15, с. 1]. Человек «отрекается от личности своей» ради того, чтобы жить для общества. «При сем слиянии душ и умов, все дышит в государстве благородством и величием, при сем нераздельном существовании, каждый член общества счастие каждого из соотечественников своих почитает собственным своим счастием: тогда каждый шаг гражданина нравственного ознаменовывается не только пользою скоротечною, но и теми пользами, которые переживают обыкновенное наше бытие и увековечивают деяния и имена благодетелей общества и сынов отечества» [15, с. 1]. Подобные установки обязательны, по мысли С.Н. Глинки, и для купеческого сословия: «отречение от личных выгод», а также «право-душие, добрая вера, совесть и честность» «есть первое основание нравственности сословия купеческого», «купец-гражданин есть первый удовлетворитель нужд общественных» [15, с. 2 - 3]. Эгоистические мотивы категорически порицались Глинкой: «Стыдно и упоминать о той личной, о той ненасытной корысти, которая жадничая все захватить, мертва для себя и для общества» [15, с. 3]. Истинные купцы-граждане осторожны, расчетливы, «соображают даже и то, что, что может произойти, когда, по неизбежному жребию всем смертным, переходят они за пределы жизни», «страшатся неустройства, они не хотят оставить семействам своим дел запутанных, или состояния, не укорененного трудом и не обеспеченного от долгов, всепожирающих», «они передают детям своим в наследство свою правоту, свою честность и предохраняют потомство от неисправного платежа» [15, с. 4 -5]. Вопрос о том, в какой мере Глинка в данном случае идеализировал российское купеческое сословие, оставим без комментариев.
Нельзя не рассмотреть взгляды А.С. Шишкова [6, 24 -28], согласно которым право частной собственности могло быть ограничено самодержавным государством. В ряде записок 1821 - 1822 гг. он утверждал: «Первый, высочайший из всех законов есть самодержавная власть, в которой все законы соединяются. Второй закон, признаваемый необходимо нужным для спокойствия и благоденствия царств, есть непоколебимость собственности.
Сии два закона, столь же существенные для блага народного, сколь и противные между собой тогда только согласуются, когда первый есть самостражай-ший хранитель второго, и когда второй беспрекословно подчиняет себя первому. Если оба сии закона в равной степени наблюдают обязанности свои один против другого, то несогласие между ними есть невозможное дело; ибо, или закон самодержавия оградит собственность владельца, или владелец собственности уступит ее непринужденно, - и тогда вещи останутся в своем порядке» [29, с. 135]. В другой записке 1822 г. Шишков выразил ту же мысль с присущей
ему энергичной афористичностью: «Отнятие собственности предоставляется одной токмо самодержавной власти, яко верховному закону, и больше никому. Самодержавная власть сама не может никому уступать сего права своего, ей единой данного, подобно как супруг не может никому уступать брачного права своего над супругой, с ним единым сопряженной» [29, с. 139].
Таким образом, можно констатировать, что некоторые ключевые идеи, например активная роль государства в экономических отношениях, приоритет промышленного производства перед торговлей, автаркия и жесткий протекционизм, призывы к соблюдению нравственных принципов в экономической деятельности, были присущи русской консервативной мысли уже на этапе ее становления. В консервативной идеологии они детально были разработаны в более позднее время, в рамках концепции консервативной модернизации [30, 31].
Литература
1. Виттекер ЦХ. Граф С.С. Уваров и его время. СПб., 1999.
2. Лямина Е. Новая Европа: Мнения «деятельного очевидца». А. С. Стурдза в политическом процессе 1810-х гг. // Россия / Russia. Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII - начало XX века. Москва; Венеция, 1999.
3. Мартин А. А.С. Стурдза // Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия. Воронеж, 2005.
4. Парсамов В. С. Жозеф де Местр и А.С. Стурдза. Из истории религиозных идей Александровской эпохи. Саратов, 2004.
5. Chervas S. Alexandre Stourdza (1791 - 1854). Un intellectual orthodoxe face à l'Occident. Genève, 1999.
6. Martin A.M. Romantics, reformers, reactionaries. Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. Dekalb, 1997.
7. Стурдза А.С. О влиянии земледельческих занятий на умственное и нравственное состояние народов. Одесса, 1834.
8. Володина Т . А . Сергей Николаевич Глинка // Против течения...
9. Киселева Л. Н. Система взглядов С. Н. Глинки (18071812 гг.) // Уч. зап. Тартуского ун-та. 1981. Вып. 513.
10. Мартин А. «Патриархальная» модель общественного устройства и проблемы русской национальной самобытности в «Русском вестнике» С.Н. Глинки (1808 - 1812) // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Воронеж, 2004. Ч. 1.
11. Федоров Б.М. Пятидесятилетие литературной жизни С.Н. Глинки. СПб., 1844.
12. Глинка С.Н. О пользе в России ремесел, художеств и искусств // Русский вестник. 1808. № 3.
13. Глинка С.Н. О промышленности отечественной // Русский вестник. 1810. № 3.
14. Глинка С.Н. Мысли по случаю выставки в Москве изделий русской отечественной промышленности. М., 1831.
15. Глинка С.Н. Речь о нравственном основании купеческого сословия, силе внутренней промышленности и наследственных добродетелях российского купечества, читанная на торжественном акте после открытых испытаний в Московской практической коммерческой академии, июля 11 дня 1827 года, почетным членом состоящего при оной Академии Общества любителей коммерческих знаний С. Глинкою. М., 1827.
16. История экономической мысли в России. М., 1996.
17. Глинка С.Н. Отрывки о внутренней промышленности и о сношении оной с нравственностью // Русский вестник. 1811. № 1.
18. Путеводитель в Москве, изданный Сергеем Глинкою, сообразно французскому подлиннику Г. Леконта де Лаво, с некоторыми пересочиненными и дополненными статьями. М., 1824.
19. Азизова Е.Н. Государственная и общественно-политическая деятельность Д.П. Рунича // Консерватизм в России и мире.
20. Кондаков Ю.Е. «Твердый» масон Д.П. Рунич // Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России первой четверти XIX века. СПб., 2005.
Поступила в редакцию
21. Петров Ф.А. Становление системы университетского образования в России в первые десятилетия XIX в. Ч. 3. М., 1999.
22. Сухомлинов М.И. Исследования и статьи по литературе и просвещению. СПб., 1889. Т. 1.
23. РО ИРЛИ. Ф. 263. Оп.1. Д.111.
24. Альтшуллер М.Г. Беседа любителей русского слова. У истоков русского славянофильства. М., 2007.
25. Мартин А. «Допотопный» консерватизм Александра Семеновича Шишкова // Консерватизм: идеи и люди. Пермь, 1998.
26. Минаков А. Ю. Франкобесие // Родина. 2002. № 8.
27. Стоюнин В. Я. А. С. Шишков // Исторические сочинения. СПб., 1880. Ч. 1.
28. Файнштейн М. Ш. «И славу Франции в России превзойти.». Российская Академия (1783-1841) и развитие культуры и гуманитарных наук. М.; СПб., 2002.
29. Шишков А.С. Записки, мнения и переписка. Т. 2. Berlin, 1870.
30. Омельянчук И.В. Проблемы экономического развития России во взглядах правых монархистов начала XX века // Отечественная история. 2006. № 1.
31. Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России. М., 2007.
25 февраля 2010 г.
