CC BY
20
1 Мельвиль А.Ю. Так что же случилось с «российским выбором»? — Политические исследования, 2003, № 4, с. 163.
Кулинчспко В.А., Кулипченко А. В. О духовно-культурных основаниях модернизации России. — Политические исследования, 2003, № 2, с. 151.
Пантин И.К. Демократия в России: противоречия и проблемы - Политические исследования, 2003, № 1, с. 136.
4 См.: Красин Ю.А. Политическое самоопределение России: проблемы выбора. — Политические исследования, 2003, № 1, с. 124-133.
Л.И.Никовская ВЗГЛЯД НА ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ В РОССИИ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТЕОРИИ КОНФЛИКТА
Многочисленные общественно-политические и академические дискуссии последних лет указывают на потребность в критическом переосмыслении результатов общественно-политической трансформации в России. И содержательно они стягиваются к нескольким узловым вопросам - не упустило ли российское общество возможность сделать свой выбор, «ибо опыт последних 10-15 лет свидетельствует о том, что если радикальный политический выбор не воплощается в течение какого-то ограниченного времени, «окно» демократических возможностей закрывается, и начинается стабилизация нового варианта авторитаризма... В этом смысле «отложенный» выбор может легко оказаться «отмененным»1. Вот почему «вместо современных организаций и институтов гражданского общества у нас постоянно воссоздается что угодно - кланы, касты, системы вассалитета и клиентелизма»2. Вот почему «демократический прорыв не дал ожидаемых результатов, хотя и вызвал к жизни глубокие изменения общественных отношений. В силу каких причин наследниками и душеприказчиками демократов первой волны оказались люди, не имеющие ничего общего с идеалами демократии и справедливости, с устремлениями к свободе, одушевляющими первое поколение борцов? На какие непреодолимые препятствия натолкнулась демократия в России, разбившая тесные рамки коммунистического режима?»3
Ряд исследователей достаточно точно указали на противоречивую природу трансформационных процессов, предлагая обозначить их как антиномичпость российского общества, внутри которого складывается такой тип противоречий, где каждая из противоположностей имеет одинаково прочные базовые основания в реальнос-ти4. Противоречия-антиномии ведут к возникновению дилемм, не поддающихся снятию в результате единожды сделанного выбора. Пока сохраняются глубинные основания контрнаправленных тенденций, антиномичная дилемма вновь воспроизводится, требуя постоянного подтверждения выбора.
И, наконец, получила артикулированное выражение идея, что существование в условиях свободы и демократии должно приучить нас делать выбор постоянно, осознавая неокончательностъ этого
5 См.: ИльинМ.В. Российский выбор: сделан, отсрочен, отменен? — Политические исследования, 2003, Ы8 2, с. 163.
6
Там же, с. 160.
процесса, «чтобы научиться принимать современный мир, в котором демократия, федерация, гражданское общество и прочие ценности сочетаются со своими альтернативами и образуют антиномичные единства»5.
Таким образом, осталось сделать один шаг до признания того, что конфликтологический подход может быть весьма плодотворен и эвристичен как теоретико-методологическая основа критической рефлексии, позволяющей адекватно реконструировать разнонап-равленность процессов трансформации. В частности, теоретически воспроизвести антиномичную суть демократии, соединяющей в себе «единство принципов демократии участия и авторитарного делегирования власти, и гражданского общества - как антиномичного соединения однородного правового пространства с многообразным
6
выражением интересов» .
Следовательно, конфликтологический подход к исследованию трансформации вызван к жизни противоречивой природой трансформационных процессов, усилением кризисных явлений и стремлением найти те точки напряжения, в которых собирается энергия изменений и поиска новых альтернатив выхода из сложившейся ситуации. Это подтверждает вывод о том, что конфликт как особый тип социального взаимодействия изначально встроен в социальные и политические процессы, выступая фактором социальной динамики и активного самоопределения действующих социально-политических субъектов.
Конфликтологическая парадигма, снимающая в своем содержании противоположность принципов конфликта и равновесия, таким образом, указывает как на гносеологические, так и на технологические средства воспроизводства и поддержания динамического равновесия общества, позволяя общественным процессам оставаться контролируемыми и «укрощенными», чтобы блокировать их перерастание в революцию или гражданскую войну.
Основные постулаты конфликтологического подхода состоят в следующем:
- конфликт - норма отношений между людьми, своего рода клеточка социальной жизни, в которой наиболее отчетливо проявляется социальная напряженность, где накапливается энергия деятельности социально-политического субъекта, порождающая социальные изменения и сдвиги разного масштаба;
- постоянство присутствия конфликта в социальной жизни и наличие возможности позитивного воздействия на него в любых, даже самых сложных ситуациях;
- отказ от идеи подавления конфликта. В той мере, в какой социальные конфликты пытаются подавить, возрастает их потенциальная злокачественность, и тогда взрыв предельно насильственных конфликтов является лишь вопросом времени. На протяжении всей истории человечества революции предостав-
Паншин И. К. Демократия в России: противоречия и проблемы. -Политические исследования 2003, № 1, с. 148
ляют горькие доказательства этого тезиса. Метод подавления конфликта является неэффективным способом обращения с социальным конфликтом;
- идея регулирования социальных конфликтов предполагает создание условий для такого контроля над конфликтом, который максимально способствует выявлению конструктивного потенциала конфликтности и не отрицает возможности длительного существования противоречий интересов и конфликтных групп.
Суммируя коротко, можно сказать, что конфликтологическая парадигма мировосприятия выделяет момент позитивно-функционального обращения с конфликтами и вскрывает те условия, которые способствуют этому обстоятельству, и, соответственно, приучает воспринимать разнообразие интересов и позиций взаимодействующих субъектов как основу для социальной инновации и укрепления жизнеспособности действующих норм и институтов. «Учет разнообразия - это сегодня ресурс преобразований. Он уменьшает напряженность и социальные затраты, создает богатую самостоятельную жизнь в интегрированном целом. Россия всегда была разной. Она и в будущем останется разной - различными мирами в общем российском мире. А это невозможно без всестороннего развития демократии, без создания и, главное, опробования новых институтов и новых стратегий. Новую Россию нельзя построить только силами демократически-либеральных элементов - буржуазии и либеральных слоев интеллигенции, не привлекая к решению этой
7
задачи иные, оппозиционные нынешнему курсу, но массовые слои» .
Анализ динамических процессов трансформации невозможен на основе только рядоположенных отдельных конфликтов, разворачивающихся в той или иной сферах общества. В современных условиях одной из наиболее приоритетных задач выступает необходимость изучения процессов взаимовлияния, взаимопереплетения различных социальных конфликтов, которые в совокупности образуют так называемый сложпосоставной конфликт, обладающий собственной логикой развития и требующий более серьезных диагностических и технологических усилий для введения его в конструктивное русло урегулирования. Возможно, недопонимание этого факта, отсутствие адекватных познавательных и управленческих средств «препарирования» этой комплексной конфликтности и снижают ожидаемый эффект от демократических преобразований, закрывая, так называемое, «окно возможностей» для реализации новых качественных возможностей, заложенных в тенденциях перехода к более современному обществу.
Типологический анализ моделей конфликта, построенный по принципу выделения социально-политических субъектов на макроуровне, деятельность которых оказывает значительное влияние на социально-политические процессы трансформации общества, пока-
зывает преобладание в современной России классовых и элитистских моделей конфликта. Это указывает на доминирование вертикальных связей, наличие высокой степени отчуждения населения от власти и центров принятия политических решений. Групповая модель, связанная с успешным развитием гражданского общества, плюрализмом групповых интересов и гражданских инициатив, пока только пробивает себе дорогу на просторах нашей политической действительности. Свидетельством этому является появление концепции межсекторного социального партнерства, которая постепенно утверждается в нашей общественно-политической практике и общественной мысли. Она служит интегральной технологией баланса интересов различных социальных сил общества - государства, бизнеса и некоммерческого («третьего») сектора. На Западе эта концепция утвердилась после окончания неоконсерватиных революций, в 1970-х гг., что подтвердило факт усложнения и плюрализации социальной и политической структур западного общества. У нас - только обозначен переход от тред-юнионистской модели партнерства, разрешающей классовый конфликт, к межсекторной. Но именно дальнейшее развитие этой модели может принести немало плодотворных идей и фактов, поскольку нарастание социального, политического, социокультурного многообразия происходит в России стремительными темпами. Это не мешает сосуществованию и эффективному взаимодействию с классовыми и элитистскими моделями анализа конфликтных процессов, порождая феномен мультипара-дигмальности исследования субъектных преобразований.
Особое внимание, думается, должно быть уделено анализу политических конфликтов, поскольку политические факторы комплексной конфликтности процессов трансформации в динамической модели сложносоставного конфликта играют определяющую роль, предполагая политическую форму регулирования всего возможного множества возникающих конфликтов. Это и понятно: в условиях перехода к демократии, когда противостояние тоталитаризма и демократии растягивается в длительный процесс, политическое самоопределение по важнейшим ключевым вопросам организации общественной жизни носит, прежде всего, политический характер (форма устройства власти, модель ее институционализации, система национальных приоритетов, обеспечивающих вхождение в новые условия миропорядка, проблемы экономической политики и т. д). Словом, новая идентификация и самоидентификация расположены в политической системе координат. Однако именно фактор комплексности сложносоставного конфликта продемонстрировал влияние социокультурных, экономических, социальных и пр. конфликтных процессов, иначе наполняющих соответствующим содержанием предметность политических конфликтов, существенно противопоставляя понятие демократии и демократических ценностей в «российском измерении» западным стандартам.
Анализ проявления политической конфликтности в современном российском обществе подтверждает гипотезу о формировании предпосылок конфликта между монополизирующейся политической властью и плюрализмом гражданских интересов, за которыми стоят общественно-политические группы гражданского общества, вызванные к жизни ходом демократических преобразований политической сферы. Причины этого противостояния лежат в социальных и экономических особенностях политической трансформации, а также в специфике политической культуры. Это превращает авторитарный синдром не столько в социально-психологическую характеристику состояния общественного сознания, сколько во вполне объективную комбинацию факторов. Глубина структурных преобразований, принимающих в России форму сопоставимую с революцией, указывает на сложность, неоднозначность, неопределенность результатов, «размытость» или сложную комбинацию различных субъектов, не совпадающих по своим статусным и позиционным возможностям и, самое главное, слабую степень управляемости конфликтных процессов, сопровождающих процесс трансформации российского общества. В этих условиях политический процесс в большей степени предопределяется активностью бюрократического аппарата и ограниченного круга политических лиц. Номенклатурное «начало» исказило контуры формирующейся демократической власти. Отсекая «низовое» демократическое движение, оно смогло стать основой политической власти и постепенно привести ее к авторитарной реконверсии. Таким образом, процесс политической трансформации в России объективно попал в «ловушку» противоречия, которое можно сформулировать как противоборство между тенденцией к стабилизации, равновесию и дальнейшему изменению, преобразованию. В рамках этого противоречия и разворачивается нынешнее взаимодействие государства и гражданского общества. Весь вопрос в том, какие социально-политические силы субъективируют это противоречие. Консервативно настроенная часть элиты, используя мобилизационный потенциал института «партии власти», формирует бюрократическую стабилизацию под жестким контролем административных структур, с опорой на патрон-клиентелистские отношения, с большой примесью внеправовых практик и отношений. Социально-политический контекст проявления цивилизованной конфликтности явно сужается. Стремление к преодолению «проблемности» и противоречивости трансформационных процессов на стадии стабилизации ведет к элиминации конфликта как элемента социальной динамики из общественных отношений. «Снятие» стихийности существования и проявления многообразия интересов под эгидой административно-бюрократического единообразия свидетельствует о переходе к безальтернативному существованию, ибо «традиционные вертикальные связи обеспечивают минимально необходимое функцио-
Володин А.Г.
Россия: трудности межстадиального перехода или кризис цивилизации. — Политические исследования, 2003, № 5, с. 138.
9 См.: Куда пришла Россия?
Итоги социеталыюй трансформации. М., 2003. с. 1563.
10 Володин А.Г.
Россия: трудности меж: стадиально го перехода или кризис цивилизации. -Политические исследования, 2003, № 5, с. 144.
нальное единство отечественного социума, но они же препятствуют развитию отношений горизонтального типа, подрывают жизнеспособность страны, все сильнее вовлекаемой в процесс глобализации. Нынешний социально-экономический курс, стимулируя адаптацию инволюционного типа, не столько модернизирует общество и механизмы его воспроизводства, сколько консервирует традиционализм
8
и олицетворяющие его социально-институциональные связи» .
Поиск альтернатив этой ситуации большинством исследователей видится в выявлении иных центров влияния на трансформационное поле. И этот центр обнаруживают в структурах гражданского общества, в реанимации процессов самоорганизации и самодеятельности общества. Ведь чем более аморфным и несамостоятельным было общество, тем большее число организационных и трансформационных задач ложилось на государство. Такое общество не только не в состоянии было осуществлять контроль над государством, но и не могло обеспечивать ему сколько-нибудь эффективную обратную связь. Между государством и обществом не возникало динамического равновесия и эффективных институциональных каналов взаимодействия, которые позволяли бы своевременно решать возникавшие противоречия как внутри государства и общества, так и между ними. В итоге российское государство стало обладать очень слабой внутренней трансформационной способностью и периодически разрушалось под гнетом собственного всемогущества и одновременно бессилия. Реформы путинских лет воспроизводят традиционный для России тип взаимоотношений власти и общества и, соответственно, имманентную ему нестабильность всего механизма общественно-политического воспроизводства9. Таким образом, непременным условием движения вперед становится постоянный диалог общества и государства, социума и власти, раскрепощение личности и гражданской самоорганизации общества. Трансформация может стать успешной лишь при наличии двух общенациональных институтов, которым под силу направить этот процесс в безопасное для общества русло. Речь идет, с одной стороны, об «эффективном государственном аппарате, строящемся на принципах профессионализма, идеологической нейтральности, понимания реформируемого социума как системной целостности (любые изменения должны соотноситься с интересами значимых сил данного макрообразования), С другой стороны, о политической партии, представляющей широкий набор общественных сил, обладающих определенным набором общих интересов и готовых совместно работать над модернизацион-ным проектом»10. Только этот вариант исключит логически вытекающую из насильственного навязывания «сверху» десинхронизацию общества и власти, элиты и народа, которые вели к масштабным социальным конфликтам.
В этой связи нельзя сбрасывать со счета и доктринальные источники конфликтности политической системы, связанные с неудач-
11 Guldens A. ным «пересаживанием» на российскую почву праволиберальной The Third Way. версии либерализма, и трудности, вызванные неблагоприятным Cambridge, 1998, международным контекстом, связанным с усилением противоречий p. 78. глобализации и тем кризисом, который в этих условиях переживает принцип демократии. В этих условиях, в целях «сглаживания» остроты кризисных противоречий современный российский политический режим, очевидно, лавирует между силами старого порядка, жаждущими реванша, и силами, выступающими за модернизацию по либеральному образцу. Начавшаяся фактическая перестройка основного законодательства и высших институтов власти идут в том же направлении. Цель задуманных преобразований очевидна: найти приемлемый исторический синтез старого и нового, революции и контрреволюции, модернизации и консерватизма. Схема реализации этой цели - создание национального авторитарного государства, новой политической элиты, ориентированной па интересы власти.
Самые большие трудности и часто неудачи преследуют российскую трансформацию в области этно-национальных конфликтов. Присутствие этнической составляющей в любом ином конфликте «утяжеляет» его течение и часто переводит в «тлеющее» состояние. Ошибки в этой сфере чреваты самыми трагическими последствиями. Социально-политическое «раскрепощение», вызванное процессами структурных перемен, предоставили большие возможности многим этническим общностям для радикального изменения своего социально-политического статуса в системе межэтнических отношений, для нового перераспределения политико-властных полномочий. Именно это обострило взаимодействие политических, административно-государственных компонент сложно-составного конфликта с этно-национальными конфликтами. Романтические иллюзии относительно того, что этно-национальные конфликты можно легко и быстро разрешить, ушли в прошлое. Внимательное исследование и экспертиза состояния этно-национальной конфликтности в процессах трансформации любого общества - задача первостепенной важности.
Многие особенности комплексной конфликтности, проявившиеся в ходе общественно-политической трансформации в России, получили зеркальное отражение в региональном измерении. Но конфигурация сложносоставной конфликтности в каждом регионе своя, как и точки прорыва и социальной инновации.
Характер взаимодействия гражданского общества с государством сегодня является ключевым фактором, определяющим судьбу демократии в России, поскольку гражданское общество, активизация его инициативных сил рассматривается как противоядие против выхолащивания и разложения демократических политических институтов, как источник их обновления". Но в осмыслении проблематики взаимодействия двух этих субъектов политического процесса
12 Вайнштейн Г.И.
Закономерности и проблемы посткоммунистических трансформаций. -Политические институты на рубеже тысячелетий. Дубна, 2001, с. 136-172.
наметились определенные сложности. Связаны они с необходимостью пересмотра прежних однозначных толкований роли гражданского общества в процессах демократизации и исследовании не только «вклада», который оно вносит в становление демократии, но и тех противоречий и напряженностей, которые оно создает12. Применение парадигмальных возможностей теории конфликта к исследованию взаимодействия государства и гражданского общества позволяет вскрыть противоречивые основы этого процесса, которые изначально предполагают наличие «дремлющего» конфликта, обозначенного как феномен протоконфликта. Этот имманентно присутствующий тип конфликта является необходимым условием для обеспечения реальной возможности граждан и их объединений контролировать действия правящей государственной элиты и влиять посредством своей гражданской экспертизы на функционирование государственной вертикали власти. Эта внутренняя конфликтность «встроена» в качестве генеральной социально-конструктивной силы всей общественной жизни. С ее помощью блокируется стремление государства (а точнее - сил, которые монополизируют государство) свести многомерность и поливариантность целостного социума к одному - политическому -измерению, уничтожить разнообразие социальных структур и институтов, деперсонализировать личность.
Современные тенденции структурирования элементов гражданского общества, связанные с появлением новых общественных движений, основу которых составляют организации, так называемого, «третьего сектора», базирующихся на постматериальных ценностях, сетевом принципе организации, тяготении к прямым формам демократии, внесли некоторые сомнения в дееспособности современного гражданского общества влиять на политические процессы. Однако многочисленные зарубежные исследователи внимательно следят за развитием форм добровольчества и других нетрадиционных видов социальной активности, существующих на почве коммунитаристских движений. Именно на Западе стала активно развиваться концепция социального партнерства в области общественных отношений как новой технологии взаимодействия трех самостоятельных сил общества - государства, бизнеса и некоммерческого сектора для сложения и взаимоусиления ресурсов и совместных усилий в решении социально-значимых проблем общества. Более того, в этой связке неправительственные организации (ННКО) стали выполнять функции организатора диалога в социуме, инструмента и индикатора взаимодействия государства и общества. В 1990-е гг. неправительственный сектор сделал рывок в сторону повышения участия граждан в принятии политических решений (экологическая политика, политика в отношении женщин и семьи, безопасность граждан, проблемы меньшинств и пр.), оказывая реальное влияние на формирование общественного мнения.
В России некоммерческий сектор, объединяя социально-инновационные силы общества, превратился в самый динамичный сегмент гражданского общества и стал инициатором выстраивания новой системы функционального представительства интересов в системе государственного управления, основанного на концепции политических сетей.
Эмпирические исследования развития межсекторного партнерства в России показывают, что оно может стать мощным генератором социальных и политических инноваций, механизмом социального контракта, позволяющего выявлять, кристаллизовать и продвигать различного рода продуктивные социальные интересы, которые. в свою очередь, приводят к структурированию социальных субъектов, приучающихся цивилизованно выстраивать социальные и политические отношения, основанные на поиске «зон согласия» и выгоды. На Западе этот феномен породил поиски обновления системы «обратных связей» на базе идеи «рефлексирующей демократии», делиберативной модели демократии и т. д. Под нажимом «снизу» делаются попытки некоторой модернизации партийно-парламентской сферы. В России - в рамках системы государственного и муниципального управления - процесс «усвоения» этой новой общественной силы идет быстрее на региональном и местном уровне, чем на федеральном. Найдутся ли в нашей стране политические силы, способные задействовать и активизировать наличные возможности общественной самодеятельности, уловить и использовать новейшие тенденции в развитии политических институтов? Этот вопрос пока остается открытым.
Таким образом, мы видим, как разнонаправленно и амбивалентно выстраивают свои взаимоотношения современные представители гражданского общества с традиционными политическими структурами, институтами государственного управления. Именно через их активное самоопределение идет субъективация многих сложносоставных конфликтов общественно-политической трансформации. И от способности и умения этих субъектов оптимально и эффективно выстраивать отношения в политическом поле во многом будет зависеть, какие тренды и тенденции возобладают в многоуровневом и многослойном процессе политической трансформации. Особую роль в этом процессе призвана сыграть публичная сфера и институты связей с общественностью.
Суммируя, можно предположить, что для политической системы и государственного управления России центральной проблемой является демократизация, позволяющая выстраивать на принципиально иной основе отношения между государством и гражданами, их объединениями. Именно укрепление институтов публичной сферы и публичной политики позволят сформировать такую стратегию общественного развития, в которой начала стихийности (самодеятельности, спонтанности) и сознательности не только бы дополняли, но и
усиливали друг друга. Цивилизованно преодолеть антиномичность в России невозможно без наличия системы институтов, способных видеть наше общество не только «сверху» или «снизу», но и «в целом», в «единстве его многообразия». Следовательно, демократизация, публичные институты имманентно включают алфавит конфликтологического подхода, исключающего абсолютизацию противоположных интересов и разнонаправленных тенденций, создающего иммунитет от соблазна их «окончательного» и революционного «снятия». А, значит, нам предстоит научиться жить и работать в условиях постоянно воспроизводимых антиномий и, используя позитивно-функциональный потенциал конфликтности, превращать свой постоянный сознательный выбор в источник укрепления жизнеспособности общества.
124
