CC BY
51Наследие
УДК 910.4(4-015) + 910.4(477) + 392
Взгляд извне: британский поэт и путешественник Реджинальд Хебер о состоянии Крыма в 1806 г.*
Никита Храпунов
(Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского)
Аннотация. В статье рассматривается описание Крыма в документах, составленных известным британским поэтом и церковным деятелем Реджинальдом Хебером, побывавшим на полуострове весной 1806 г. В отличие от сочинений многих его современников, Хеберу свойственно рациональное описание увиденного и несклонность к фантазиям или идеологическим штампам. Путешественник рассказывает о регионе с богатым прошлым, в настоящее время пребывающем в упадке и запустении, отчасти в силу исторических обстоятельств, отчасти - из-за нерадения и злоупотреблений властей. Хебер счел Крым местом, в высшей степени достойным посещения, прежде всего, благодаря природным красотам южнобережья, живописным развалинам древних городов и крепостей, необычному этнографическому облику жителей. Записки англичанина дополняют хорошо известный массив источников об особенностях крымской жизни рядом небезынтересных деталей. Это сочинение является примером того, как иностранцы осмысливали перемены,
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта № 15-31-10112 «Проблемы интеграции Крыма в состав России, 1783-1825».
произошедшие в Северном Причерноморье в результате экспансии России во второй половине XVIII в.
Ключевые слова: История и археология Крыма, античные и средневековые памятники Крыма, записки путешественников начала XIX в., воображаемая география, Реджинальд Хебер, интеграция Крыма, Российская империя.
Первое присоединение Крыма к России в 1783 г. породило невероятный интерес к полуострову не только у российского правительства, но и у образованной публики. В результате Крым быстро становится одним из элементов «большого путешествия», которое в это время предпринимали представители высших сословий Западной Европы с образовательными целями. Предполагалось, что длительная поездка по странам Европы и Ближнего Востока способна дать молодому человеку важные практические знания, подготовив его тем самым к дальнейшей карьере [см. 22; 32]. В конце XVIII - начале XIX в. в Крыму побывали десятки европейцев, впоследствии издавших свои мемуары. Одним из них был британец Реджинальд Хебер, фигура яркая, но практически незнакомая современной русскоязычной исследовательской и популярной литературе. В отличие от сочинений многих его современников, травелогу Хебера свойственно рациональное описание увиденного и несклонность к фантазиям или идеологическим штампам. Этому источнику и посвящена данная статья.
Реджинальд Хебер (1783-1826 гг.), родившийся в семье священника на западе Англии, получил прекрасное образование в Оксфордском университете [о нем см.: 30; 31; 21; 27; 14 (здесь же библиография)]. Здесь он продемонстрировал таланты поэта и эссеиста (Хебер писал стихи не только по-английски, но и по-латыни). Достаточно сказать, что его поэма «Палестина» считается лучшим поэтическим произведением, написанным в стенах Оксфорда. В 1805-1806 гг. Хебер в компании своего друга Джона Торнтона совершил поездку на континент, посетив Швецию и Норвегию, Финляндию и Россию, Венгрию и Австрию, Чехию и Германию. В поездке путешественник вел дневник и делал акварельные зарисовки дальних стран, столь непохожих на его любимую Англию. Вскоре после возвращения домой Хебер, по приме-
ру отца, стал священником англиканской церкви, поселившись в небольшом городке Ходнет в западной Англии. Он не оставил поэтических занятий, опубликовав ряд произведений, в том числе принесших ему славу религиозных гимнов (их переиздают до сих пор). Параллельно Хебер работал в журнале «Куортерли ревью» (The Quarterly Review^ качестве заместителя редактора и постоянного автора, а также опубликовал политический трактат о состоянии Европы перед лицом наполеоновских войн. Хебер состоял в переписке со многими видными деятелями европейской культуры, читал проповеди и лекции в Оксфордском университете, трудился над словарем Библии и историей казаков (в основу ее были положены наблюдения, сделанные в поездке по югу России). В 1809 г. он женился на Амелии Шипли, которой впоследствии посвятит одно из лучших своих лирических стихотворений («Если бы ты была рядом со мной, любимая!»).
1823 г. ознаменовал крутой поворот в жизни нашего героя. После долгих сомнений он принял назначение на пост епископа в далекой индийской Калькутте. Незадолго до отплытия Хебер получил диплом доктора богословия Оксфордского университета. В Индии епископ не знал усталости - он совершил несколько поездок по стране, проповедуя христианство, основал ряд школ и церквей, занимался живописью, этнографическими наблюдениями, вел дневники. Заняв пост вице-президента Королевского Азиатского общества, он оказывал разнообразную помощь исследователям-индологам и способствовал изданию их работ. Но эта ноша оказалась непосильной для англичанина, не обладавшего к тому же крепким здоровьем. Хебер скоропостижно скончался 3 апреля 1826 г. в возрасте сорока двух лет. Тело его похоронили в церкви св. Иоанна в городе Тируччираппалли, там, где умер епископ. А в знак признания его заслуг перед родиной, в кафедральном соборе св. Павла в Лондоне, где находятся погребения многих выдающихся англичан, например, Горацио Нельсона и Артура Веллингтона, устроен кенотаф епископа Хебера, украшенный его статуей работы знаменитого английского скульптора Френсиса Чантри.
После Хебера остался большой и неупорядоченный архив, включающий дневники, переписку, рисунки и неопубликованные литературные произведения. Первым издателем и биографом Хе-бера стала его вдова, Амелия. Она опубликовала сборники его
светской поэзии, духовных гимнов и проповедей, описание поездок по Индии и Цейлону, и, наконец, двухтомное жизнеописание своего мужа, составной частью которого стали дневники и письма, в частности, повествующие о путешествии Хебера по Восточной Европе, и в том числе - о приключениях в Крыму [30; 31]. Английское литературоведение считает Хебера одним из «малых поэтов» эпохи романтизма, талант которых бесспорен, а творчество пользуется уважением, но находящихся в тени Байрона, Шелли и Китса [29, еЬ. V, § 39]. В России же неизвестны ни стихи Хебера, ни - что, пожалуй, еще более важно - его путевые записки, представляющие собой любопытный источник для реконструкции жизни российских столиц и провинций в начале царствования Александра I.
Крым не раз встречается на страницах жизнеописания Хебе-ра. Соответствующий раздел представляет собой нередактиро-ванные выписки из дневника [30, р. 250-263]. Имеется еще письмо Хебера к его другу Роберту-Уильяму Хею, также собиравшемуся отправиться в путешествие на восток. Этот документ представляет собой, по существу, краткий путеводитель по Восточной Европе, с изложением подробного маршрута и множества мелких деталей, способных облегчить путешествие [30, р. 308-316; 15]. Наконец, обрывки воспоминаний и дневниковых записей о Крыме разбросаны по тексту «Истории казаков», над которой Хебер работал после возвращения в Англию, но так и не завершил [30, р. 531-638].
Одним из тех, кто оценил информативность записок Хебера, был его знакомый, знаменитейший британский путешественник Эдвард-Даньел Кларк. Подготавливая к печати описание своих странствий в России в 1799-1800 гг., он не только попросил у Хе-бера разрешения ознакомиться с его дневниками, но и включил отрывки из них в собственный труд [23, р. Гу-у £Г.; 24; фрагменты из дневников Хебера см. в многочисленных подстрочных примечаниях]. Увлеченный античностью, Кларк предпочитал довериться Хеберу там, где дело касается современного состояния Крыма.
В силу характера источника, взгляды Хебера на прошлое и настоящее Крыма не образует системы. Перед нами - фрагменты нередактированных путевых записок, мозаика фактов и впечатлений. Значение записок Хебера как источника заключается в том,
что большая часть приведенных фактов и оценок отражает непосредственные впечатления автора, неискаженные последующей редактурой. Автору не свойственны излишние эмоции, субъективные оценки, влияние политической конъюнктуры (в качестве противоположного примера следует указать сочинение Кларка). При этом Хебер был человеком образованным, наблюдательным и интересующимся. Он хорошо подготовился к поездке в Россию, изучив сочинения предшественников - путешественников (Элизабет Крейвен, а также краткое описание Крыма Петера-Симона Палла-са) и кабинетных исследователей (Маттью Гатри), ставшие для него своеобразными путеводителями. Сведения об истории полуострова Хебер черпал у древних авторов - Геродота, Страбона, Клавдия Птолемея, Овидия, из «Периплов» Псевдо-Арриана и Анонима, - которых он, в отличие от многих, мог читать в оригинале. В Петербурге были куплены какие-то дорожные справочники. Явные и скрытые отсылки ко всем этим текстам обнаруживаются на страницах дневников Хебера. В поездку были взяты также гравюры с изображением животных и птиц, которых путешественники надеялись увидеть на востоке Европы.
Хебер и Торнтон оказались в Крыму весной 1806 г., переправившись через Керченский пролив. Из Керчи проехали на запад - в Феодосию, оттуда через Старый Крым в Судак, и далее вдоль моря, через Алушту, Гурзуф, Ялту в Балаклаву, в Севастополь. Отсюда направились вглубь полуострова - в Бахчисарай и Симферополь, затем на север, в Евпаторию и далее в Перекоп, где и покинули полуостров. Таким образом, путешественникам удалось посетить наиболее интересные природные памятники и населенные пункты Крыма, параллельно ознакомившись с жизнью разных крымских этносов. Будучи человеком широких взглядов, Хебер интересовался не только прошлым полуострова, но и его настоящим, собирая информацию как у представителей имперской администрации, так и у местных жителей. К несчастью, общение затрудняли языковые проблемы: местные жители не знали английского и французского, на которых говорили англичане, так что приходилось прибегать к услугам переводчиков, не всегда квалифицированных.
Хебер считал Крым частью великой евразийской степи. Это местность сколь протяженная, столь и одинаковая. Не случайно свою историю казаков он начинает со следующей мысли:
«Пространные земли, образующие южную часть Российской империи, которые древние объединяли под общим названием Европейской и Азиатской Скифии, выказывают на протяжении многих тысяч квадратных лиг так мало разнообразия как в почве, так и в ландшафте, что тот, кто пересек даже малую часть этой обширной зеленой глуши, не сможет составить ошибочного представления о ней в целом» [30, р. 531].
Неизменна здесь не только география, но и история, представляющая собой, по сути, сменявшие друг друга волны завоевателей, не приносивших, однако, с собой ничего нового, кроме своих названий. Потому ничего удивительного нет, например, в том, что Азовское море зимой покрывается льдом точно так же, как и во времена Страбона, и подобно тому, что видели греки две тысячи лет назад, и сейчас зимой рыбаки ловят огромных белуг через проделанные во льду полыньи [30, р. 533].
Для историков и этнографов эпохи Хебера важнейшей научной проблемой была огромное количество этнонимов, зафиксированных в Причерноморье источниками античной и средневековой эпохи. Задача состояла в том, чтобы эту мешанину упорядочить, нанести этнонимы на карту и соотнести их с современными народами [см.: 3, с. 422-428]. Представлений об этнических процессах в современном понимании тогда, конечно же, еще не существовало. В отличие от многих современников, Хебер понимал, что источники могут использовать этнонимы достаточно произвольно: если византийцы называли «скифами» современных им людей, приходивших из Причерноморья, это вовсе не доказывает, что данные пришельцы имели что-либо общее с Геро-дотовыми скифами. Потому он заключает, что нужно «отказаться от несостоятельной гипотезы, выводящей столь многие оседлые народы Западной Европы от кочевых племен Скифии», имея в виду, конечно, скифский рассказ Геродота [30, р. 560562]. Но то, что невозможно для «цивилизованных» европейцев, справедливо для жителей скифской глуши. «В описании скифских ремесел, - пишет Хебер, - нельзя не помянуть о том, что татарские города Бахчисарай и Карасубазар по-прежнему знаме-
ниты производством кожи и стали» [30, р. 538]. Следовательно, скифы и татары для него - два названия одного народа. А значит, степь внутри себя обеспечивает не просто стабильность кочевого образа жизни (или, как сказали бы мы сегодня, «хозяйственно-культурного типа»), но стабильность этническую, несмотря на непрекращающиеся волны миграций.
Кроме того, степь хранит в себе памятники истории, столь богатой, что с ней не сравнится ни одна другая страна:
«Ни в одном регионе мира нет более обильных или более ясных свидетельств длительного господства человечества, чем в тех пустынях, через которые мы только что провели читателя... Древние владыки этой страны сохранили память о себе благодаря монументальным сооружениям, имеющим самую стойкую форму и материал. Всё то обширное безлюдное пространство от Днепра до Донца и от Бахмута до золотых ворот Крыма подобно одному бескрайнему кладбищу, плотно усеянному гробницами. Ни города, ни деревни, ни уединенные фермы, ни купола московитов, ни тюркские минареты не отвлекут внимания от этих грубых памятников забытой расы... » [30, р. 543].
Речь идет, конечно же, о курганах, изредка увенчанных каменными статуями. Именно они заворожили англичанина, побудив его начать историю казаков с древнейших освещенных в источниках времен. Богатое, но забытое прошлое, постепенно разрушающиеся памятники былого величия - вот о чем не раз говорит Хебер, описывая крымские города - Кафу (Феодосию), Судак и Акмечеть (Симферополь) [30, р. 252-253, 255, 260]. Вот, например, что записал он в дневнике, проезжая через Керченский полуостров:
«В этой части страны есть много развалин и другие следы древнего населения; мы миновали два или три небольшие, но прочные и хорошо построенные моста, [переброшенные] через речушки, как оказалось, магометанской работы; здесь же было несколько отмеченных тюрбанами могил. Поражает количество курганов близ Керчи» [30, р. 251].
Характерно, что из всех памятников прошлого его поразили не античные развалины Керчи и не генуэзская крепость Феодосии, но ханский дворец в Бахчисарае, благодаря как своей со-
хранности, так и планировке и архитектуре, стиль которых совершенно отличался от регулярной европейской [30, р. 259-260].
В традициях своего времени, Хебер не мог удержаться от античных и библейских параллелей. Проезжая по южному берегу, он обнаружил, что здесь татарские дома имеют разную конструкцию крыш, позволяющую легко различать сакральные и светские здания: «у построек плоские крыши, за исключением мечетей, которые покрыты черепицей, обычно имеют щипцы и окружены деревянным портиком». Это напомнило путешественнику слова древнегреческого комедиографа Аристофана о том, что в античных Афинах щипцовые крыши возводились над храмами [30, р. 256]. В другой раз, повстречав ногайские телеги, запряженные верблюдами, он вспоминает слова пророка Исайи о «верблюжьей колеснице» [30, р. 261; ср.: Исайя 21:7]\ Конечно, эти параллели говорят исключительно о круге чтения путешественника и о его высокой образованности.
Хебер оказался в Крыму в эпоху кризиса, когда жизнь на полуострове перестраивалась коренным образом и на совершенно новых началах. Первая волна крымскотатарской эмиграции, становление новой системы управления, перестройка хозяйственных связей, земельные конфликты с прибывшими с материка русскими помещиками привели к упадку полуострова, к тому же лишившегося значительной части жителей [5, с. 115, 122, 135, 146, 262, 263]. Именно эту ситуацию и отразил дневник Хебера, наполненный картинами упадка и чинимых властями несправедливостей. Важно отметить, что в описании других местностей Российской империи Хебер проявляет редкую для англичан объективность, что особенно хорошо заметно при сравнении его сочинения с «Путешествиями» Кларка. Так, для Кларка русские воплощают в себе все возможные отрицательные качества: жестокость, невежество, хитрость, бесчувственность, низость, грубость и, разумеется, пьянство. Иначе говоря, они и являются истинны -
1 Заметим, что «верблюжья колесница» встречается далеко не во всех переводах Священного писания. Она есть в первом английском издании - «Библии короля Якова», которую, видимо, и имел в виду Хебер, тогда как в других английских переводах, как правило, фигурирует «отряд верблюдов», а в русском синодальном переводе - «всадники на верблюдах».
ми варварами [см.: 23]. Хебер же не без удивления обнаружил, что русские пьют меньше, чем англичане, и, хотя некоторые из них действительно склонны к вымогательству, другим свойственна удивительная честность, сопряженная иногда с большими неудобствами [30, р. 232, 233, 245]. Еще один британский путешественник, Джеймс-Эдвард Александер, был вынужден посвятить часть своих записок разоблачению обманов Кларка [см.: 17, с. 399-400, 403-404; 16, с. 607-608],
Яркий контраст между великим прошлым и печальными сегодня Хебер показывает на примере Кафы (Феодосии), которую «в лучшие дни» заслуженно называли «маленьким Константинополем»:
«Сейчас Кафа лежит от нас по левой руке, и, когда мы приблизились к ней с этой стороны, оказалась мрачнейшим зрелищем. В северо-восточной части залива находятся замечательные развалины, которые раньше были монетным двором, а стены и башни, пусть и разобранные, весьма хороши. Поднимаясь от края воды, словно театр, город занимает обширное пространство, но [он] практически полностью разрушен» [30, р. 252].
Кто же виноват в этих разрушениях? Новые русские власти: «Все татары связывают её [Кафы] разорение с несчастьями, принесёнными [солдатами] русского гарнизона, которые сорвали крыши с домов, где квартировались, на дрова» [30, р. 253].
Из-за отсутствия леса в окрестностях Кафы, дрова приходилось привозить из Старого Крыма, так что были они дороги [30, р. 253], что, вероятно, и объясняет, зачем русские солдаты разбирали крыши заброшенных домов. Кроме разрухи, Хебер отметил чрезвычайную дороговизну хлеба и мяса на кафинском рынке, которые к тому же поступали туда нерегулярно [30, р. 254]. Конечно, собеседники Хебера упустили из виду, что экономику города разрушали упадок торговли с Османской империей и выселение жителей, однако их слова отражают определенные общественные настроения.
Понятно, что оставлять некогда цветущий город в столь печальном положении не желали ни правительство, ни местные жители. Будущее Каффы собеседники Хебера - местные купцы -связывали с инициативами ее военного губернатора Андрея Семёновича Феньша (1757-1828 гг.): «Его целью было учредить в
Кафе банк, и, наконец, устроить сообщение с Доном через Ара-бат» [30, р. 254]. Предполагалось также наделить Кафу статусом «свободного порта» (порто-франко), где не взимались торговые пошлины, и устроить здесь карантин для борьбы с чумой. Таким образом, Кафа стала бы важнейшим звеном в формируемой торговой цепочке, связывающей Причерноморье и Средиземноморье с внутренними губерниями России по водной дороге - Дону. Между прочим, Хебер отметил, что до Арабата при необходимости можно было провести даже железную дорогу (которых тогда в Российской империи не было вообще). Товары из Каффы предполагалось перевозить в Арабат на быках, а оттуда на лихтерах (плоскодонных судах) через Азовское море в Ростов-на-Дону. Размышляя о будущем Кафы, Хебер припомнил разговоры, которые вел с купцами в городе Таганроге. Эти города соперничали между собой как в вопросах торговли, так и за право иметь карантин и статус порто-франко. Таганрогские купцы указывали на ряд практических препятствий к осуществлению «Кафинского проекта», а главное, утверждали, что возвышение Кафы уничтожит их собственный город. Правительство же, судя по словам Хебера, склонялось к компромиссному решению [30, р. 208-210, 254]. Нужно сказать, что проекты учреждения режима беспошлинной торговли во всем Крыму или в некоторых его портах рассматривались российскими властями в правление и Екатерины II, и Павла I, но проводимые эксперименты сложно назвать последовательными. Оценки их результатов в литературе разнятся. В конечном итоге, проекты были свернуты [см.: 4, с. 335-339]. Думается, Хебер уловил известную непоследовательность решений российских властей.
Отметил он и проблемы, связанные с неурегулированностью земельных отношений. Вхождение в состав России означало, частности, и смену юридической системы - с традиционной исламской на общеимперскую. Изменились принципы оформления права собственности на землю. Новые власти допускали многочисленные злоупотребления, причем не всегда по злому умыслу, а иногда просто не понимая особенности мусульманского землевладения. Все это привело к многочисленным проблемам и конфликтам [7]. Эти проблемы отметил и Хебер:
«При ужасах завоевания татарские собственники слабо сопротивлялись раздачам, которые делались [российским правительством] из их земель; но теперь, когда они снова до некоторой степени восстановлены в своих правах, те, кто по существу не подпадают под определение эмигрантов, начали процессы, чтобы получить обратно конфискованное, что было очень неожиданным ударом по их господам. Русские после завоевания установили свой омерзительный кодекс рабства, пусть и не настолько жестокий, как в их собственной стране. Два дня в неделю, как мы поняли от Палласа, - вот и вся работа, которую татарин обязан выполнять даром для своего господина; а русские сильно жалуются на их леность» [30, р. 258].
«Рабством» («slavery») Хебер, как и большинство иностранцев, называет крепостное право. Хотя между положением рабов и положением крепостных существовала большая юридическая разница, иностранцы ее, как правило, не замечали. Российские же идеологи, и прежде всего Екатерина II, всячески подчеркивали неравенство крепостного и рабского статуса, а также «счастливую жизнь» крепостных [1, с. 42-43]. Тем не менее, сравнение крепостных с североамериканскими рабами стало общим местом даже в русской литературе [20, с. 73-75].
До присоединения к России в Крыму крепостничества не знали. Так, в 1787 г. бельгийский принц Шарль-Жозеф де Линь, получивший от Екатерины II имение в Партените, к которому были приписаны татарские крестьяне, задал им (разумеется, через переводчика) следующий вопрос:
«Счастливы ли они, и могу ли я пользоваться ими, и знают ли они, что императрица подарила их мне? Они же сказали мне, что, в общем, знают, что их роздали, но не вполне понимают, что это означает; что до сей поры они были счастливы; но, ежели перестанут быть [счастливыми], то сядут на два корабля, которые построили сами, и укроются среди турок... » [26, р. 68].
Хотя в 1796 г. крестьянам южнорусских губерний, в том числе Крыма, было запрещено самовольно переходить с место на место, этот акт не означал поголовного закрепощения всех без исключения [5, с. 195-196; 8, с. 138-139, 142-143]. По мнению Д.В. Конкина (устное сообщение, за которое я ему очень признателен), путешественники не разобрались в особенностях россий-
ской правовой системы. Большинство крымских татар оставались лично свободными, а в данном случае речь шла об отработках за пользование помещичьей землей, причем количество этих отработок не превышало нескольких дней в год, а не в неделю, помимо которых помещик получал также десятину с посевов.
По мнению Хебера, экономика Крыма и жизнь его населения страдали от неразумных запретов, введенных российским правительством. К их числу он относит, например, запрет на рубку леса на южном берегу [30, с. 258] и запрещение торговым кораблям посещать Севастополь. «В результате процветание этого города всячески ограничивалось, а цены на всякий импортный товар поднялись до самых непомерных величин» [30, с. 259]. Хотя путешественник прямо этого не произносит, в целом его записки позволяют усомниться в эффективности российского правления. Но строящийся Севастополь стал символом перемен, происходящих в Крыму. Хебер не мог не оценить превосходных качеств местных бухт, «предоставляющих убежище [для кораблей] при всяком ветре, удобных для ремонтов, судостроительства и всего прочего» [30, р. 259]. Но, помимо неразумных запретов и коррупции, город страдал из-за отсутствия необходимого сырья и материалов. Так, старые пушки приходилось разбивать на части и отправлять на переплавку в Луганск, а строительный лес в результате перевозки настолько поднимался в цене, что «построить корабль на берегах Чёрного моря стоит в полтора раза больше, чем сконструировать его в Кронштадте» [30, р. 259, 202].
Не произвело должного впечатление на Хебера и крымское вино, которое он назвал не просто плохим, но «голодным» («hungry»), то есть недостаточно ферментированным, недоделанным, слабым [30, р. 255]. Заметим, что речь идет не столько о вине, производимом на предприятиях, устроенных российским правительством, сколько о продукции традиционного крымскотатарского виноделия. Известно, что, невзирая на традиционный исламский запрет на алкогольные напитки, в Крымском ханстве вино и потребляли, и производили [6]. Что же касается низкого качества крымских вин, эту особенность отмечали и другие путешественники конца XVIII - первой половины XIX в. [12, с. 46; 25, р. 333-334]. Полагали, что причина заключалась в чрезмерном поливе виноградников [11, с. 169-170]. Впрочем, было и другое
мнение: в 1792 г. немец Иоганн-Кристиан фон Струве отметил в своих записках превосходное качество крымских, в том числе судакских вин, заметив, что они, вероятно, чрезвычайно полезны для здоровья [28, р. 35; см. также: 18, с. 44].
Пожалуй, лучше всего представления Хебера о состоянии Крыма переданы в его письме к Хею. Хотя автор прямо не высказывает своего отношения, ясно, что Крым представлялся ему дикой неизведанной страной, путешествие по которой было совершенно не похожим на поездки по обжитой Европе, и где отсутствовали хорошие дороги, гостиницы и прочие удобства. Его корреспонденту предстояло любопытное приключение. В Симферополе путешественник должен был получить у губернатора фирман, то есть подорожную грамоту на «турецком» языке, в котором оговаривался маршрут, а местным жителям предписывалось выдавать путешественнику за плату сменных лошадей [30, р. 309, 254]. Подробнее о такого рода документах рассказывают другие путешественники [ср. 13, с. 77; 9, с. 99]. Заметим, что Хебер был невысокого мнения о мелких русских чиновниках, которые были способны сделать ошибку даже в этом простом документе. Помимо этого здесь нужно было выменять известное количество турецких денег, поскольку крымские татары наотрез отказываются брать российскую валюту [30, р. 315, 262-263]. Это свидетельствует как об особенностях экономики полуострова, так и об отношении жителей Крыма к новым властям. Если в предгорных районах путешественник мог общаться с представителями администрации на доступном ему языке, то коммуникация с жителями южного берега была проблемой. Потому необходим был переводчик - однако кандидаты были, во-первых, непрофессиональными, а во-вторых, жуликоватыми [30, р. 310, 256]. По-мнению Хе-бера, плутовство было свойственно всем жителям Крыма, исключая мусульман. Но, конечно, нравы последних весьма отличались от европейских - они чрезвычайно «ревнивы» (именно так европейцы обычно интерпретировали исламские правила поведения для женщин) и не позволяли собакам, обычным спутникам европейцев, заходить в дом [30, р. 310]. Из-за отсутствия приличных дорог на южном берегу, туда следовало ехать верхом, оставив экипаж в Симферополе или Кафе. Не было на полуострове и приличных постоялых дворов [30, р. 310, 312]. Климат здесь болез-
нетворен, так что можно было легко заболеть подобием желтой лихорадки, к тому же путешественникам досаждали москиты [30, р. 314-315]. Хебер подхватил здесь какое-то кожное заболевание, от последствий которого ему не удалось избавиться до конца жизни [30, р. 355].
Следует отметить исключительную доброжелательность Хе-бера по отношению к крымским татарам. Путешественник называет их дружелюбными, кроткими, порядочными, бескорыстными и гостеприимными людьми, так как в этих их качествах он убедился на собственном опыте [30, р. 262]. Новой власти они оказывают пассивное сопротивление, не соглашаясь принимать в уплату русские деньги, а кроме того, отказывая русским в традиционном гостеприимстве:
«В одном селении нас удивила скудная пища и нерасположение, которым обставлялась всякая услуга, пока не выяснилось, что они приняли нас за российских чиновников. Когда обнаружилось, что мы иностранцы, [на столе] в изобилии появились яйца, топлёное масло, нардек и бекмисс» [30, р. 263].
Крымские татары - это истинные дети природы, которые очень редко умеют читать и писать, хотя «в каждом селении есть имам, который носит зелёный тюрбан, и который также обычно является школьным учителем» [30, р. 263]. К тому же они, как показалось Хеберу, не особенно соблюдают часы молитвы. Наконец, медицина здесь фактически отсутствует. «На вопрос, какие у них есть средства от болезней, они дали замечательный ответ: "Мы кладём заболевшего человека на кровать; и, если Бог даст, он выздоравливает. Аллах Керим!"» [30, р. 263]. В связи с этим следует обратить внимание на еще одно обстоятельство, демонстрирующее самостоятельность мышления Хебера и его независимость от традиций.
И в записках иностранцев, и в русской общественной мысли конца XVIII - начала XIX в. популярным мотивом было рассуждение о праздности крымских татар [см.: 19, с. 466-467]. На практике эта «лень» означала, вероятно, нежелание местного населения воспринимать передовые аграрные технологии и заводить интенсивное товарное хозяйство, ориентированные на рынок. В представлениях эпохи Просвещения лень могла маркировать «нецивилизованность» и «молодость» народа, противопос-
тавляя его «европейцам». Заметим, что в XVIII в. некоторые западные путешественники рассматривали лень как важное свойство не татар, а русских [10, с. 118]. Наконец, путешественники могли видеть в крымских татарах воплощение «естественного человека» в соответствии с популярными идеями Жан-Жака Руссо о неиспорченных цивилизацией и культурой дикарях. Хебер знал об этом представлении, но не согласился с ним. В качестве аргумента он привел следующее соображение: татарские «виноградники весьма искусно обрабатываются и аккуратно поливаются. И, что вряд ли является признаком праздности, одинаково чисты и их дома, и одежда, и они сами» [30, р. 263].
Одним из свидетельств татарского трудолюбия может служить следующий эпизод. В Партените путешественники «встретили старого татарина, имевшего огромную практику в качестве строителя лодок, который своими собственными руками и при помощи двух своих сыновней только что закончил прекрасную шхуну, я бы сказал, в тридцать тонн [водоизмещения], для одного купца в Кафе. Обычные суда этой страны напоминают турецкие - с латинскими парусами, высоким носом и очень сильно выгнутой кормой» [30, р. 257].
Здесь показательно даже не указание на то, что крымские татары умели строить корабли, а высокая оценка их судов, тем более ценная в устах подданного «владычицы морей» Великобритании. Заметим, что российские подданные, крайне редко писавшие о построенных крымскими татарами кораблях, невысоко оценивали их мореходные качества [2, с. 178].
Таким образом, рассказ Реджинальда Хебера о поездке в Крым и нарисованные британцем картины крымской жизни свободны от большинства предрассудков и предубеждений своего времени, достаточно объективны и независимы в суждениях. Путешественник описывает регион с богатым прошлым, в настоящее время пребывающий в упадке и запустении, отчасти в силу исторических обстоятельств, отчасти - из-за нерадения и злоупотреблений властей, действия которых не всегда подвластны здравому смыслу англичанина. Тем не менее, Хебер счел Крым местом, в высшей степени достойным посещения, и рекомендовал своему другу отправиться туда, даже несмотря на отсутствие привычной инфраструктуры. Привлекали его, прежде всего, природные красо-
ты южнобережья, живописные развалины древних городов и крепостей, необычный этнографический облик жителей Крыма [30, р. 310-311]. Хотя перечисленные Хебером особенности крымской жизни, разумеется, хорошо известны исследователям истории полуострова, записки англичанина представляют собой яркую иллюстрацию к сухим строкам архивных документов. Его сочинение является примером того, как иностранцы осмысливали перемены, произошедшие в Северном Причерноморье в результате экспансии России во второй половине XVIII в.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Богданов К.А. О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и экзотизмов. М.: Новое литературное обозрение, 2006. 348 с.
2. [Броневский В.] Обозрение южного берега Тавриды в 1815 году. Тула: Типография губернского правления, 1822. 192 с.
3. Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М.: Новое литературное обозрение, 2003. 548 с.
4. Гончарук Т. Спроби впровадження порто-франко на Кримському швостров1 напришнщ XVIII - у першш половиш Х1Х ст. в контекст боротьби за «вшьну торпвлю» мют швденно! Укра1ни // Крим ввд античносл до сьогодення: 1сторичш студи. Кшв: 1нститут юторп Украши НАН Украни, 2014. С. 334-346.
5. Дружинина Е.И. Северное Причерноморье в 1775-1800 гг. М.: Изд-во АН СССР, 1959. 280 с.
6. Зайцев И.[В.] Алкоголь в Золотой Орде и Крымском ханстве (XIV-XVIII вв.) // Orientalistica Iuvenile: Сборник статей аспирантов и молодых сотрудников ИВ РАН. Вып. II. М.: ИВ РАН, 2001. С. 100-137.
7. Конкин Д. В. Законодательное оформление земельной собственности в Крыму (1783-1796 гг.) // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2006. Вып. XII. Ч. 2. С. 627-640.
8. Лашков Ф.Ф. Сборник документов по истории крымскотатарского землевладения (продолжение) // Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1896. № 25. С. 89-158.
9. Монтандон Ш. Путеводитель путешественника по Крыму... Киев: Стилос, 2011. 416 с.
10. Нойманн И. Использование «Другого»: образы Востока в формировании европейских идентичностей. М.: Новое издательство, 2004. 335 с.
11. Паллас П. С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южным наместничествам Российского государства в 1793-1794 годах. М.: Наука, 1999. 244 с.
12. Ромм Ж. Путешествие в Крым в 1786 г. Л.: Изд-во Ленинградского государственного университета, 1941. 79 с.
13. Сумароков П.[И.] Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 г. Симферополь: Бизнес-Информ, 2012. 208 с.
14. Храпунов Н.И. Крым в описаниях Реджинальда Хебера (1806 г.) // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2008. Вып. XIV. С. 645-697.
15. Храпунов Н.И. Путеводитель по Восточной Европе начала XIX века // Бахчисарайский историко-археологический сборник. Вып. 3. Симферополь: Антиква, 2008. С. 299-315.
16. Храпунов Н.И. Херсонес в описаниях европейских путешественников конца XVIII - начала XIX в. // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2011. Вып. XVII. С. 595-630.
17. Храпунов Н.И. Другая николаевская Россия, или полемика тра-велогов. Рец. на кн.: Александер Дж. Россия глазами иностранца // Ab Imperio. 2011. № 2. С. 397-405.
18. Храпунов Н.И. Крым в 1792 году в описании Иоганна-Кристиана фон Струве // Этнокультурные и межконфессиональные отношения в Крыму. Симферополь: АнтиквА, 2012. С. 34-50.
19. Храпунов Н.И. Крымский полуостров после присоединения к России в сочинении Бальтазара фон Кампенгаузена // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2013. Вып. XVIII. С. 466-467.
20. Эткинд А. Толкование путешествий. Россия и Америка в тра-велогах и интертекстах. М.: Новое литературное обозрение, 2001. 483 с.
21. Brice A.J. H.M. Reginald Heber, Bishop of Calcutta, Scholar and Evangelist. London: S. W. Partridge, 1894. 160 р.
22. Chaney E. The Evolution of the Grand Tour: Anglo-Italian Cultural Relations since the Renaissance. London; Portland: Frank Cass, 1998. 404 р.
23. Clarke E.D. Travels in Various Countries of Europe, Asia, and Africa. Part the first. Russia, Tahtary, and Turkey. 4th ed. Vol. 1. London: T. Cadell and W. Davies, 1817. 533 p.
24. Clarke E.D. Travels in Various Countries of Europe, Asia, and Africa. Part the first. Russia, Tahtary, and Turkey. 4th ed. Vol. 2. London: T. Cadell and W. Davies, 1817. 524 p.
25. Dubois de Montpéreux F. Voyage autour du Caucase, chez les Tcherkesses et les Abkhases, en Colchide, en Géorgie, en Arménie et en Crimée... Vol. V. Paris: Librarie de Gide, 1843. 464 p.
26. [Ligne Ch. J., prince de]. Lettres et pensées du Maréchal Prince de Ligne I publ. Mad, de Staël Holstein. 2nd éd. Paris; Genève: J. J. Pachoud, Ш9. 333 p.
27. Smith G. Bishop Heber, Poet and Chief Missionary to the East, Second Lord Bishop of Calcutta, тЗ-Ш6. London: J. Murray, Ш5. 370 p.
2S. <Struve J. Ch. Von.> Travels in the Crimea. A History of the Embassy from Petersburg to Constantinople, in i793... London: G. and J. Robinson, Ш2. 393 p.
29. The Cambridge history of English and American literature: An encyclopedia in eighteen volumes. Vol. XII: English: The Romantic Revival. The Nineteenth Century, I I ed. by A.W.Ward and A.R.Waller. New York; Cambridge: Putnam, i92i.
30. The Life of Reginald Heber, D.D., Lord Bishop of Calcutta... Vol. I. New York: Protestant Episcopal Press, Ш0.
31. The Life of Reginald Heber, D.D., Lord Bishop of Calcutta... Vol. II. New York: Protestant Episcopal Press, Ш0.
32. Trease G. The Grand Tour. London: William Heinemann, 1967. 251 p.
Сведения об авторе: Никита Игоревич Храпунов - кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского центра истории и археологии Крыма Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского (295007, просп. Вернадского, 4, Симферополь, Крым, Российская Федерация); khrapunovn@gmail.com
A View from the Outside:
British Poet and Traveller Reginald Heber
on the bad condition of the Crimea in 1806
Nikita Khrapunov
(V.I. Vernadsky Crimean Federal University)
Abstract. This article discusses an account on the Crimea from the documents compiled by famous British poet and church figure Reginald Heber, who visited the peninsula in spring 1806. In contrast to works by many of his contemporaries, Heber tends to rational description of what he
saw and never inclines to fantasies and ideological clichés. The traveller told of the region with rich past, which was now in decline and devastation, partly in result of historical circumstances and partly because of negligence and abuses from the authorities. Heber considered the Crimea a place highly recommended to travel, first of all due to the natural beauties of its southern coast, picturesque ruins of ancient towns and settlements, and uncommon ethnographic appearance of its populations. The Englishman's notes contribute a group of interesting details to the known array of sources on the features of Crimean life. This work is an example of foreigners' reflection on the changes in the Black Sea Area caused by Russia's expansion in the second half of the eighteenth century.
Keywords: history and archaeology of the Crimea, antique and mediaeval sites in the Crimea, early nineteenth century travelogues, imagined geographies, Reginald Heber, integration of the Crimea, Russian Empire.
REFERENCES
1. Bogdanov K.A. O krokodilakh v Rossii. Ocherki iz istorii zaimstvo-vaniy i ekzotizmov [On the crocodiles in Russia: Essays on the history of borrowings and exotisms]. Moscow, The new literary review, 2006. 348 p.
2. [Bronevskiy V.] Obozrenie yuzhnogo berega Tavridy v 1815 godu [A Review of the southern coast of Taurida in 1815]. Tula, Governmental administration printshop, 1822. 192 p.
3. Wolff L. Izobretaya Vostochnuyu Evropu: karta tsivilizatsii v soznanii epokhi Prosveshcheniya [Inventing Eastern Europe: the map of civilization in the mind of the enlightenment]. Moscow, The new literary review, 2003. 548 p.
4. Goncharuk T. Sproby vprovadzhennya porto-franko na Kryms'komu pivostrovi naprykintsi XVIII - u pershiy polovyni XIX st. v konteksti borofby za «vil'nu torgivlyu» mist pivdennoi' Ukrai'ni [The Attempts of installation of porto francos in the Crimean Peninsula in the late eighteenth and first half of the nineteenth century in the context of the southern Ukrainian cities' struggle for "free trading"]. Krym vid antychnosti do s'ogodennya: Istorychni studii [The Crimea from antiquity to these days: historical studies]. Kiev, Institute of History of the National Academy of Sciences of the Ukraine, 2014, p. 334-346.
5. Druzhinina E.I. Severnoe Prichernomor'e v 1775-1800 gg. [The Northern Black Sea Area in 1775-1800]. Moscow, The USSR Academy of Sciences Publ., 1959. 280 c.
6. Zaytsev I.[V.] Alkogol' v Zolotoy Orde i Krymskom khanstve (XIV-XVIII vv.) [Alcohol in the Golden Horde and the Crimean Khanate (fourteenth to eighteenth century)]. Orientalistica Iuvenile: Sbornik statey aspirantov i molodykh sotrudnikov IV RAN [Orientalistica Iuvenile: collected articles by PhD students and young researchers at the Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences], vol. II. Moscow, The Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences Publ., 2001, p. 100-137.
7. Konkin D.V. Zakonodatel'noe oformlenie zemel'noy sobstvennosti v Krymu (1783-1796 gg.) [Judicial registration of landed property in the Crimea (1783-1796)]. Materialy po arkheologii, istorii i etnografii Tavrii [Materials in archaeology, history, and ethnography of Tauria], 2006, vol. XII, pt. 2, p. 627-640.
8. Lashkov F.F. Sbornik dokumentov po istorii krymskotatarskogo zemlevladeniya (prodolzhenie) [A collection of documents on the history of the Crimean Tatar landownership (continued)]. Izvestiya Tavricheskoy uchenoy arkhivnoy komissii [Proceedings of the Taurida Scholarly Archival Commission], 1896, no. 25, p. 89-158.
9. Montandon Ch. Putevoditel'puteshestvennika po Krymu [A tourist's guide of the Crimea]. Kiev, Stilos, 2011. 416 p.
10. Neumann I. Ispol'zovanie «Drugogo»: obrazy Vostoka v formiro-vanii evropeyskikh identichnostey [Uses Of The Other: "The East" in European Identity Formation]. Moscow, New publishing house, 2004. 335 p.
11. Pallas P.S. Nablyudeniya, sdelannye vo vremya puteshestviya po yuzhnym namestnichestvam Rossiyskogo gosudarstva v 1793-1794 godakh [Observations made during the travel through the southern provinces of Russian state in 1793-1794]. Moscow, Nauka Publ., 1999. 244 p.
12. Romme G. Puteshestvie v Krym v 1786 g. [A tour to the Crimea in 1796]. Leningrad, Leningrad State University Publ., 1941. 79 p.
13. Sumarokov P.[I.] Puteshestvie po vsemu Krymu i Bessarabii v 1799 g. [A travel through all the Crimea and Bessarabia in 1799]. Simferopol, Biznes-Inform, 2012. 208 p.
14. Khrapunov N.I. Krym v opisaniyakh Redzhinal'da Khebera (1806 g.) [The Crimea as described by Reginald Heber (1806)]. Materialy po arkheologii, istorii i etnografii Tavrii [Materials in archaeology, history, and ethnography of Tauria], 2008, vol. XIV, p. 645-697.
15. Khrapunov N.I. Putevoditel' po Vostochnoy Evrope nachala XIX veka [A travel guide through Eastern Europe from the early nineteenth century]. Bakhchisarayskiy istoriko-arkheologicheskiy sbornik [Bakhchisaray collected articles in history and archaeology], vol. 3. Simferopol, Antikva, 2008, p. 299-315.
16. Khrapunov N.I. Khersones v opisaniyakh evropeyskikh puteshest-vennikov kontsa XVIII - nachala XIX v. [Chersonese as described by European travelers in the late eighteenth and early nineteenth century]. Materialy po arkheologii, istorii i etnografii Tavrii [Materials in archaeology, history, and ethnography of Tauria], 2011, vol. XVII, p. 595-630.
17. Khrapunov N.I. Drugaya nikolaevskaya Rossiya, ili polemika travelogov. Rets. na kn.: Aleksander Dzh. Rossiya glazami inostrantsa [Another Nicholas' Russia: a review of the book: Alexander J. Russia through a traveller's eyes]. Ab Imperio, 2011, no. 2, p. 397-405.
18. Khrapunov N.I. Krym v 1792 godu v opisanii Ioganna-Kristiana fon Struve [The Crimea in 1792 as described by Johann Christian von Struve]. Etnokul'turnye i mezhkonfessional'nye otnosheniya v Krymu [Ethnicultural and interconfessional relations in the Crimea]. Simferopol, AntikvA, 2012, p. 34-50.
19. Khrapunov N.I. Krymskiy poluostrov posle prisoedineniya k Rossii v sochinenii Bal'tazara fon Kampengauzena [The Crimean Peninsula after the joining to Russia in the work by Balthasar von Campenhausen]. Materialy po arkheologii, istorii i etnografii Tavrii [Materials in archaeology, history, and ethnography of Tauria], 2013, vol. XVIII, p. 466-467.
20. Etkind A. Tolkovanie puteshestviy. Rossiya i Amerika v travelogakh i intertekstakh [Interpreting travels: Russia and America in travelogues and inter texts]. Moscow, The new literary review, 2001. 483 p.
21. Brice A.J. H.M. Reginald Heber, Bishop of Calcutta, Scholar and Evangelist. London, S. W. Partridge, 1894. 160 p.
22. Chaney E. The Evolution of the Grand Tour: Anglo-Italian Cultural Relations since the Renaissance. London; Portland, Frank Cass, 1998. 404 p.
23. Clarke E.D. Travels in Various Countries of Europe, Asia, and Africa. Part the first. Russia, Tahtary, and Turkey. 4th ed. Vol. 1. London, T. Cadell and W. Davies, 1817. 533 p.
24. Clarke E.D. Travels in Various Countries of Europe, Asia, and Africa. Part the first. Russia, Tahtary, and Turkey. 4th ed. Vol. 2. London, T. Cadell and W. Davies, 1817. 524 p.
25. Dubois de Montpéreux F. Voyage autour du Caucase, chez les Tcherkesses et les Abkhases, en Colchide, en Géorgie, en Arménie et en Crimée... Vol. V. Paris, Librarie de Gide, 1843. 464 p.
26. [Ligne Ch. J., prince de]. Lettres et pensées du Maréchal Prince de Ligne. Ed. By Mad, de Staël Holstein. 2nd éd. Paris, Genève: J. J. Pachoud, 1809. 333 p.
27. Smith G. Bishop Heber, Poet and Chief Missionary to the East, Second Lord Bishop of Calcutta, 1783-1826. London, J. Murray, 1895. 370 p.
28. <Struve J. Ch. Von.> Travels in the Crimea. A History of the Embassy from Petersburg to Constantinople, in 1793... London, G. and J. Robinson, 1802. 393 p.
29. The Cambridge history of English and American literature: An encyclopedia in eighteen volumes. Vol. XII: English: The Romantic Revival. The Nineteenth Century, I. Ed. by A.W. Ward and A.R. Waller. New York; Cambridge: Putnam, 1921.
30. The Life of Reginald Heber, D.D., Lord Bishop of Calcutta... Vol. I. New York, Protestant Episcopal Press, 1830.
31. The Life of Reginald Heber, D.D., Lord Bishop of Calcutta... Vol. II. New York, Protestant Episcopal Press, 1830.
32. Trease G. The Grand Tour. London, William Heinemann, 1967. 251 p.
About the author: Nikita Igorevich Khrapunov - Cand. Sci. (History), Leading Researcher of the Scientific Research Center of History and Archeology of the Crimea, V.I. Vernadsky Crimean Federal University (295007, Vernadsky avenu, 4, Simferopol, Crimea, Russian Federation); khrapunovn@gmail.com
