CC BY
30
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЦЕРКВИ, ВЛАСТИ И ОБЩЕСТВА НА СТАВРОПОЛЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 40-Х ГГ. XX ВВ.
Е.А. Макарова
THE INTERCOURSE OF THE CHURCH, AUTHORITY AND SOCIETY IN STAVROPOL REGION IN THE LATE 40S OF THE 20th CENTURY
Makarova E. A.
The work of the Soviet (just after its foundation) in the field of Russian Orthodox Church and the correlation of the stated policy and propaganda with the policy of the State and the Church in reality are considered in Stavropol region.
Рассматривается деятельность Совета по делам Русской Православной церкви в Ставропольском крае сразу же после его создания, а также соотношение официальной политики и пропаганды с конкретным воплощением государственно-церковной политики в Ставропольском крае.
УДК 26 + 27
Позиция Русской православной церкви в годы Великой Отечественной войны привела к восстановлению ее в правах как общественного института. Государство не могло оставить без внимания вклад Церкви в приближение Победы. Ее заслуги в патриотическом служении были очевидны настолько, что получили признание со стороны государства, насколько это было возможно в рамках официальной, атеистической идеологии.
Проблема положения Церкви после Великой Отечественной войны, ее отношения с атеистическим государством привлекали и привлекают внимание многих отечественных и зарубежных исследователей, но в виду специфики работы с архивными документами в России и затруднительном процессе их введения в научный оборот изучена не вполне достаточно. Работы по избранной теме, носящие конкретно-исторический характер, можно условно разделить на четыре группы.
Труды советских исследователей, как правило, имеют общий, обзорный характер, к тому же несут идеологический отпечаток официального отношения к религии в советский период. В большинстве случаев Церковь в этих исследованиях представлена как реакционный, антинародный институт, а органы государственной власти показаны в исключительно положительном плане (1). Религиозная же политика советского государства в послевоенный период вообще не подвергалась специальному исследованию.
Макарова Е.А.
«Взаимоотношения Церкви, власти и общества на Ставрополье.
Вторую группу составляют труды священнослужителей и мирян Православной церкви (2). На исследования церковных историков сильно влияла их принадлежность к Московской Патриархии. Всячески доказывалась оправданность церковной позиции ее руководства, несколько идеализировалось его отношение к советской власти.
Наибольший вклад в изучение темы внесла иностранная и русская эмигрантская, диссидентская литература. Историками Д. Поспеловским, У. Флетчером, П. Андерсоном, И. Куртисом и другими был создан ряд работ, в целом реалистично освещавших церковную политику советского государства, антирелигиозные акции властей (3). Но среди них существуют очень серьезные различия при оценке позиций Московской Патриархии, во многих случаях заметно влияние групповых пристрастий. Так, после Второй мировой войны в оценке положения Русской православной церкви, на Западе были достаточно широко распространены два противоположных подхода. Для одного вся советская действительность рисовалась в черном цвете, и в результате до такой степени терялись всякие различия, что, например, церковные иерархи казались лишь простой ширмой КГБ. Другой подход, наоборот, идеализировал ситуацию, и зарубежные представители Московской Патриархи принимались за подлинных выразителей интересов всей Русской Церкви. На самом деле среди епископата были самые разные архиереи: как противники вмешательства государственной власти и осведомителей в дела Церкви, так и лица, ведшие постоянную борьбу с государственными органами. Кроме того, в силу объективных причин, вся зарубежная эмигрантская и диссидентская литература имеет несколько ограниченную источниковую базу, материалы российских архивов использовались в ней в небольшой степени. Гораздо больше информации привлекалось ими из доступных средств массовой информации и Самиздата.
Относительно немного имеется фило-софско-политологических исследований зарубежных советологов, посвященных положению религии, Церкви и верующих в
СССР в послевоенный период. В англоамериканской историографии преобладала концепция «государственного атеизма». Признавалась идеологическая несовместимость марксизма-ленинизма и христианства, нерелигиозный характер власти в Советском Союзе. Так, американский философ Д. Пэнкхерст предлагал при анализе правового положения религии в СССР пользоваться термином «государственно-атеистические нации», под которыми понимал нации, в которых «содействие атеизму является общепризнанной и осознанной частью официальной политики» (4). В работах советологов много говорилось о законодательном ущемлении прав верующих, вмешательстве государства во внутренние дела Церкви, жестком ограничении рамок ее деятельности, преследованиях за религиозные убеждения. Некоторые авторы утверждали, что советское государство ведет беспощадную экономическую и политическую борьбу против религиозных организаций с целью полного их уничтожения в возможно более короткий исторический срок. Английский теолог М. Бурдо заявлял: «В Советском Союзе преследуются все церкви», а редактор выходившего в Великобритании журнала «Религия в коммунистических странах» Д. Эллис писала: «сохранение Русской православной церкви и других религиозных объединений в Советском Союзе, с точки зрения коммунистической партии, является какой-то аномалией. КПСС не делает секрета из своего желания искоренить всякую религиозную жизнь» (5). Такой подход представляется нам несколько односторонним.
С начала 1990-х гг. стала расти новая отечественная историография темы. По ряду спорных моментов в истории Русской православной церкви после окончания Великой Отечественной войны она занимает как бы промежуточную позицию, но, очевидно, более взвешенную, в отличие от советской. Первоначально большинство российских историков - В.А. Алексеев, М.И. Одинцов, Ю.А. Бабинов и другие сохраняли приверженность некоторым прежним концепциям, обелявшим церковную государственную политику советского государства. Но посте-
пенно под влиянием знакомства с рассекреченными документами взгляды этих историков становились более объективными (6). В последнее время появляются и принципиально новые работы следующего поколения российских ученых - О.В. Васильевой, П.Н. Кнышевского, А.Н. Кашеварова, М.В. Шка-ровского, С. С. Бычкова (7).
Таким образом, на сегодняшний день практически отсутствуют исследования, в которых бы целиком рассматривалась в качестве предмета специального изучения избранная нами тема, как в теоретическом, так и в конкретно-историческом аспекте. Выше перечисленные авторы в своих работах уделяли внимание преимущественно «внешней» стороне антицерковной деятельности советской власти, представляя обобщенную картину церковно-государственных отношений в последние годы жизни Сталина. За рамками их исследований остались скрытые механизмы партийно-государственной работы, направленной на уничтожение Церкви, на региональном уровне. Избранная тема и способ описания диктуют необходимость ведения разговора, как о религиозной государственной политике, так и истории самой Церкви.
В соответствии с новой государственной религиозной политикой, посредником в отношениях верующих с властью стал созданный в 1943 году при Совете Министров СССР Совет по делам Русской православной церкви. Он стал контрольным органом, который в своей работе опирался на созданный при нем институт уполномоченных. В Ставропольском крае так же, как и в других областях страны, находился уполномоченный Совета, в функции которого входила регистрация религиозных общин Православной церкви, рассмотрение жалоб верующих, контроль над соблюдением религиозного законодательства. Назначенный Крайисполкомом на эту должность Н.А. Чудин свою работу начал с рассмотрения ходатайств верующих об открытии храмов, а затем регистрации создававшихся православных общин (8).
Для многих руководителей местного масштаба, да и простых коммунистов, пово-
рот в государственной политике по отношению к Церкви был несколько неожиданным, и поэтому не все они смогли в свое время понять и адекватно оценить ситуацию. «Отдельные коммунисты путаются в вопросе об отношении нашей партии к религии и даже высказывают мнение об изменении партией своего отношения к религии», - делился своими наблюдениями секретарь ставропольского горкома ВКП (б) по пропаганде В. А. Воронцов (9).
Некоторые представители власти на местах либерализмом в этом вопросе не отличались. Например, председатель Спицев-ского сельского совета строил свою работу с местным священнослужителем так, будто в церковной политике государства ничего не менялось. «Боролись с вами, и будем бороться. Если вы думаете, что церковь вам разрешили открыть навсегда, то это временное явление. Это на известный период», -заявил он в беседе со священником. Так на практике партийно-советская номенклатура доказывала декларативность своей веротерпимости (10).
В этот период по-настоящему оппозиционной официальной государственной религиозной политике была жизнь и служение управляющего Ставропольской епархией архиепископа Антония (Романовского). Отличавшийся стремлением к открытию храмов даже в самых отдаленных от Ставрополя селах, он без санкции соответствующих органов посылал туда священников, чем вызывал сильное недовольство уполномоченного (11). Антоний способствовал возвращению из мест заключения многих священнослужителей. В начале 1946 года Чудин сообщал Совету, что архиепископ «вызвал из лагерей ссылки священника Грушко /.../, восстановил в священниках бывшего ссыльного Гладышевского и других». И что «вся епархиальная резиденция Антония является средоточием монахов-мракобесов. Многие священники старого патриаршего поставле-ния ведут себя нелояльно. /.../. Антоний отдает предпочтение репрессированному духовенству./.../. Архиерейская церковь имеет штат из четырех священников и почти все они репрессированные во главе с настояте-
Макарова Е.А.
«Взаимоотношения Церкви, власти и общества на Ставрополье.
лем» (12). Совет всячески противостоял такой деятельности Ставропольского архиепископа.
Данные свидетельства позволяют утверждать, что, несмотря на новое направление государственной политики в отношении Церкви в исследуемый период, советское государство не перестало быть атеистическим. Активную работу по охране государственного атеизма проводило МГБ. «По политическим соображениям» силовыми органами края многим священникам было отказано в прописке по месту жительства, некоторых «поразили в правах» за «выступление в проповедях против дарвинизма» и «подстрекательство верующих открыть вторую церковь».
Уполномоченный Совета по делам РПЦ в крае доносил о случаях «враждебных политических выпадов в проповедях и в частных заявлениях священников. Например, священник Прага выступил с проповедью по поводу денежной реформы и при большом стечении народа в церкви назвал это государственное мероприятие, как человеческая скорбь и страдание». В марте 1948 г. его арестовали и предъявили обвинение по статье 58.10 и 58. 21 (13). Данные обстоятельства позволяют сделать нам заключение о том, что кардинального изменения курса государственной политики по отношению к Церкви и ее клирикам как в годы войны, так и после ее окончания не произошло. С момента своего создания Совет по делам Православной церкви был призван использоваться как форма контроля над умонастроениями и поведением священнослужителей и верующих, а никак не посредника между Церковью и Государством. Как только нужда в мобилизационной силе Церкви отпала, стала очевидной и цель сталинского «отступления» от прежней политики в отношении Церкви: кроме собственно церковной службы в стенах храма и исполнения некоторых треб, любая деятельность православных приходов запрещалась.
Таким образом, несовершенство советской государственной идеологии, выразившееся в вынужденном лавировании, словесном признании иных, подлинных, обще-
человеческих ценностей, носителем которых традиционно была православная вера, не позволило уничтожить государственному партийному руководству Церковь ни до войны, ни после. Сущность государственной политики в отношении к этому общественному институту открылась не всем и не сразу. Основанием для данного заключения служит документация фонда Уполномоченного Совета по делам РПЦ в Ставропольском крае, которая показывает, что с середины 1940-х гг. религиозная политика в СССР осуществлялась в контексте общего внутриполитического послевоенного развития страны. В основе отношения правящей партии к Православной церкви находились только прагматические государственные устремления, а не желание учитывать объективно духовные потребности людей, что не способствовало гармоничному развитию общества.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гордиенко Н.С., Курочкин П.К. Особенности модернизации современного русского православия. - М.: Знание, 1978; Гордиенко Н.С. Эволюция русского православия (20-80-е годы ХХ столетия). - М.: Знание, 1984; Его же. Современное русское православие. - Л.: Лениздат, 1988; Барменков А.Н. Свобода совести в СССР. - М.: Мысль, 1967; Куроедов В.А. Религия и церковь в советском государстве. - М.: Политиздат, 1981; Корзун М.С. Русская Православная Церковь 19171945 гг. Изменение социально-политической ориентации и научной несостоятельности учения. - Минск; Беларусь, 1987; Русское православие: вехи истории. - М.: Политиздат, 1989; Красников Н.П. Социально-этические воззрения русского православия в ХХ веке. - Киев: Выща школа, 1988.
2. Цыпин Владислав, протоиерей. История русской Православной Церкви. 1917-1990. -М.: Московская Патриархия, 1994; Иоанн Мейендорф, протоиерей. Церковь и государство // Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси. - М.: Столица, 1991. С. 281-287; Александр Шмеман, протоиерей. Исторический путь православия. - Париж: Имка-Пресс, 1989; Зернов М.Н. Русское религиозное возрождение ХХ века. - Париж: Имка-Пресс, 1991.
»
3. Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. - М.: Республика, 1995; Его же. A History of Marxist-Leninist Atheism and Soviet Antireligious Policies. London: Macmillan, 1987; Anderson P. People, Church and State in Modern Russia. New York: Macmillan, 1974; Fletcher W. The Russian Orthodox Church underground. Oxford: University Press, 1971; Curtiss J. The Russian Church and the Soviet State, 1917-1950. Boston: Little, Brown, 1953.
4. Pankhurst Y. Religion and Political Process in State Atheist Nations //Religion and Communist Society. Berkeley, 1983. P. 46.
5. Bourdeaux M. Risen Indeed. Lessons in Faith from the USSR. L, N.Y.: Macmillan, 1983; Ellis J. The Russian Orthodox Church: a Contemporary History. London, Sidney: Croom Helm, 1986. P. 7.
6. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. - М.: Политиздат, 1991; Его же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. - М.: Россия молодая, 1992; Одинцов М.И. Государство и церковь.-М.: Знание. 1991; Его же. Государство и церковь в России. ХХ век. - М.: Луч, 1994; Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. - Симферополь: Таврия, 1991; Бессонов М.Н. Православие в наши дни. - М.: Политиздат, 1990.
7. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. «Тайная вечеря» //Ленинградская панорама. - 1991. -№ 6. - С. 10. 28-29; - № 7. - С. 27-29; Васильева О.Ю. Кремль против Ватикана. Полковник Карпов под руководством генералиссимуса Сталина атакует Папу римского // Новое время, 1993, № 30. С. 38-40; Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. - М.: Соратник, 1994; Кашеваров А.Н. Государство и Церковь.- СПб.: СПб. гос. техн. ун-т, 1995; Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. - М.: Изд-во Крутицкого подворья, 2005; Бычков С. С. Большевики против русской Церкви. - М.: Sam & Sam, 2006.
8. Государственный архив Ставропольского края (ГАСК). Ф. 5171. Оп. 1. Д.163. Л.18.
9. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ).
10. Ф. 17. Оп. 122. Д. 122 Л. 13.
11. ГАСК. Ф. 5171. Д. 145. Л.33-34.
12. Д.145. Л.13.
13. Д.145. Л. 38; Д.154. Л. 48.
14. Д.154. Л.10.
Об авторе
Макарова Елена Александровна, магистр истории, аспирант кафедры археологии и региональной истории Ставропольского государственного университета. Сфера научных интересов - история Русской православной церкви в 1917 -1980- гг.
