CC BY
75
Сожжение умершего возможно по разным причинам. Очевидно, что Мечетсайский курган попадает в сферу влияния и обитания племен, контактировавших с саками, и связь с зороа-стрийским населением Средней Азии в этом случае, несомненна. К схожим археологическим памятникам, подобных Мечетсаю, имеют могильники северо-восточного Оренбуржья [2, с. 153].
Описание кострищ при зороастрийском погребении, мы находим средневековой персидской литературе о трёх видах священных огней. В частности, приближаться к священному огню Аташ-Бахраму имели право только зороастрийские жрецы, и то после прохождения сложных очистительных процедур. В присутствии Аташ-Бахрама можно было молиться только ему. Тлеющий огонь поддерживался круглосуточно, сутки делились на пять периодов, и в начале каждого в огонь, чтобы он ярко вспыхнул, подкладывались по шесть сандаловых палочек, которые образовывали крестообразное кострище [3, с. 67].
Второй обряд - это обряд неосквернения земли СпентаАр-маити [4, с. 72], для чего дно могилы засыпалось листвой, чтобы избежать осквернения земли трупом умершего. Основное требование обряда - сохранение природных стихий в чистоте, в данном случае земли. Поэтому для зороастрийцев неприемлемо прямое зарывание трупов в землю.
В Мечетсае соблюдение этого обряда мы видим, в посыпании дна могилы мягкой песчаной землей, перемешанной с обломками сучьев лиственного дерева типа груши, которых было все больше по мере углубления. Вероятно, весь дромос был забит хворостом и сучьями, которые преграждали заполнение землей погребальной камеры: рыхлая земля заполнила лишь северную часть камеры [5, с. 122]. Этот обряд широко известен в зороастризме, когда запрещалось осквернять землю, и необходимо была изоляция трупа [6, с. 238-249].
Следующий обряд - это обряд сжигания прутьев барсо-ма или хвороста. В Мечетсайском кургане в верхней части засыпь встречались угольки от сожженных прутьев. Глубже угольки шли или сплошной массой вместе с пережженной землёй или отдельными камнями. Угольки попали в могилу с погребального костра, устроенного на древнем горизонте к западу от захоронения.
Вдоль левой руки покойника лежали ровные палочки (прутики) тополя длиной 0,60 м, превратившиеся в уголь. Под ними
- остатки дощечки из тополя. На кисти левой руки и пучке прутьев сохранились обугленные куски плоской точеной миски или чашки из березы с приподнятыми бортами [7, с. 104]. Видимо над умершим проводился обряд сжигания прутьев священным огнем. Схожий обряд описывается в зороастризме. Служитель культа подносил пучок прутьев дастуру, читавшему молитву, и поджигал их концы, до появления легкого дыма. Необходимым пучком прутьев являлся «барсман»- ветка тамариска или ивы, которые раньше заменяли хворост. Их держали в руках зороастрийские священнослужители [8].
Следует отметить, что сарматы были известны в Авесте, где они названы сайрима [9, с. 20], следовательно, общность воззрений сарматской религии с зороастризмом, подкрепляется общим этническим происхождением сарматов и древних персов.
В заключении отметим, что элементы погребальных обрядов у сарматских племён эпохи раннего железа, в целом отражают общие протозороастрийские верования [10, с. 14], из среды которых и произошли как традиционный зороастризм персов, так и языческие культы сармато-сакского круга племён. Анализ обрядов захоронения в Мечетсайском кургане подтверждает мнение об идентичности некоторых элементов верований сарматов с зороастризмом, и возможно указывает на появление зороастризма в сармато-сакской этнической общности.
Библиографический список
1. Смирнов, К.Ф. Сарматы на Илеке. - М., 1975.
2. Мошкова, М.Г. Савроматские памятники Северо-Восточного Оренбуржья // Памятники Южного Приуралья и Западной Сибири сар-
матского времени. МИА. - М.; Л., 1972.
3. Успенская, А. Зороастризм за 90 минут. - М.; СПб., 2006.
4. Бойс, М. Зороастрийцы. Верования и обычаи // пер. с англ. и прим. И.М. Стеблин-Каменского. - СПб., 2003.
5. Смирнов, К.Ф. Сарматы на Илеке. - М., 1975.
6. Авеста. Видевдат. Фрагард 8 // пер., вступ. статья и комментарии В.Ю. Крюковой // Вестник древней истории.- 1994. - № 1.
7. Смирнов, К.Ф. Сарматы на Илеке. - М., 1975.
8. Дорошенко, Е.А. Зороастрийцы в Иране (историко-этнографический очерк). - М.,1982.
9. Виноградов, В.Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время. - Грозный, 1972.
10. Сарианиди, В.И. Задолго до Заратуштры (археологические доказательства протозороастризма в Бактрии и Маргиане). - М., 2010.
Bibliography
1. Smirnov, K.F. Sarmatih na Ileke. - M., 1975.
2. Moshkova, M.G. Savromatskie pamyatniki Severo-Vostochnogo Orenburzhjya // Pamyatniki Yuzhnogo Priuraljya i Zapadnoyj Sibiri sarmatskogo vremeni. MIA. - M.; L., 1972.
3. Uspenskaya, A. Zoroastrizm za 90 minut. - M.; SPb., 2006.
4. Boyjs, M. Zoroastriyjcih. Verovaniya i obihchai // per. s angl. i prim. I.M. Steblin-Kamenskogo. - SPb., 2003.
5. Smirnov, K.F. Sarmatih na Ileke. - M., 1975.
6. Avesta. Videvdat. Fragard 8 // per., vstup. statjya i kommentarii V.Yu. Kryukovoyj // Vestnik drevneyj istorii.- 1994. - № 1.
7. Smirnov, K.F. Sarmatih na Ileke. - M., 1975.
8. Doroshenko, E.A. Zoroastriyjcih v Irane (istoriko-ehtnograficheskiyj ocherk). - M.,1982.
9. Vinogradov, V.B. Centraljnihyj i Severo-Vostochnihyj Kavkaz v skifskoe vremya. - Groznihyj, 1972.
10. Sarianidi, V.I. Zadolgo do Zaratushtrih (arkheologicheskie dokazateljstva protozoroastrizma v Baktrii i Margiane). - M., 2010.
Статья поступила в редакцию 12.04.12
УДК 902
Mezencev R. V, ModorovN.S., Sidorenko D./.RELATIONS OF ORTHODOX CLERGY AND SOVIETSTATE IN 30TH YEARS (ON THE EXAMPLE OF THE BIYSKOY DIOCESE).In the article, on the basis of the published materials and archived documents, character of mutual relations of the Soviet state and Russian Orthodox church (on the example of the Biyskoy diocese) is traced in 30th ages.
Key words: Russian empire, Russian Orthodox church, October revolution, Soviet power, decree, Moscowpatriarkhiya, dissidence, exile, shooting (down).
Р.В. Мезенцев, доц. каф.истории и права ФГБОУ ВПО «Алтайская гос. академия образования им. В.М.Шукшина, г. Бийск, E-mail: if@bigpi.biysk.ru;H.C. Модоров, проф. каф истории России ГАГУ, г.Горно-Алтайск,Е-таИ: mns@gasu.ru; Д.И. Сидоренко, аспирант каф.истории и права ФГБОУ ВПО «Алтайская гос. академия образования им. В.М.Шукшина, г. Бийск, E-mail: if@bigpi.biysk.ru
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ПРАВОСЛАВНОГО ДУХОВЕНСТВА И СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В 30-Е ГГ. ХХ В. (НА ПРИМЕРЕ БИЙСКОЙ ЕПАРХИИ)
В статье, на основе опубликованных материалов и архивных документов, прослежен характер взаимоотношений Советского государства и Русской Православной церкви (на примере Бийской епархии) в 30-х гг. ХХ века.
Ключевые слова.Российская империя, Русская Православная церковь, октябрьская революция, Советская власть, декрет, Московская патриархия, раскол, репрессии, ссылка, расстрел.
Революция, происшедшая в России в октябре 1917 г., коренным образом изменила жизнь огромного многонационального государства. Не обошло революционное «веяние» и Русскую Православную церковь (РПЦ). Исходя из марксистских представлений, что религия - это есть не более, чем надстройка над неким материальным базисом, большевики были твердо убеждены в том, что с церковью можно покончить одним ударом - лишив ее собственности [1, с.49]. Однако их ждало глубокое разочарование, ибо ни лишение ее земельной собственности, ни передача всей системы народного просвещения в руки новой власти, ни отделение церкви от государства и школы от церкви, ни гражданская война не привели их к желаемому результату. Церковь продолжала жить и оказывать свое воздействие на «умы и сердца людей». Поэтому сразу же после окончания гражданской войны Советское государство начинает новое наступление на позиции Русской Православной церкви. С этой целью, оно широко использовало внутренние «неурядицы» (в частности, «обновленческий раскол») имевшие место в то время внутри РПЦ.
Захватили «нестроения» и Бийскую епархию, которую в то время возглавлял епископ Иннокентий (вмиру - Константин Петрович Соколов), слывший в церковных кругах верным сторонником Патриарха Тихона. Захвативший же церковь обновленческий раскол разделил служителей РПЦ на два лагеря: «тихонов-цев» и «обновленцев». Тот и другой вели друг против друга громкие разоблачительные кампании. Особенно «активно», порой даже чересчур, вели себя «обновленцы», поддерживавшие большевиков, стремившихся совершить резкий скачок в социальноэкономическом развитии страны. За это последние поддерживали их в борьбе против «тихоновцев».
С возникновением раскола в Бийске епископ Иннокентий остался верным сторонником Патриарха Тихона. В конце 1922 г. обновленческая Сибцерковь приняла постановление уволить мешавшего ей Иннокентия с занимаемого поста «по преклонному возрасту» и назначить на «оное место» епископа Иоанна (Завадского). Иннокентий в то время приближался уже к своему 77-летию. Однако он отказался подчиниться решениию «обновленцев» о сдаче кафедры и «об отказе от своих староцерковни-ческие позиций. Епископ отказался сделать и то, и другое. Тогда «обновленцы» обратились за помощью к местным властям, в чем они не отказали своим «помощникам». В результате этого консенсуса, 12 февраля 1923 г. епископ Иннокентий был арестован органами ОгПу. В своем постановлении на арест церковнослужителя, оперуполномоченный Григорьев писал: «Соколов К.П... пользуется громадным авторитетом у местного населения», а потому «дальнейшее его пребывание на территории Бийского уезда может привести к серьезным (естественно, для властей) политическим осложнениям» [2, с. 114]. После ареста, Преосвященный был этапирован сначала в Барнаул, затем -в Новониколаевск и, наконец, - в Москву, в Бутырскую тюрьму. Однако 16 мая 1923 г. решением Комиссии НКВД по административным высылкам он был выпущен на свободу (мотивировка освобождения - «за старостью лет» [3, с. 112-113].
После устранения епископа Иннокентия, «обновленцы» прочно обосновались в г. Бийске и создали даже здесь самостоятельный Временный Бийский Церковный Совет ВБЦС).В сентябре 1925 г. они провели епархиальное собрание духовенства и мирян, на котором ими было заявлено: а) о «церковном перевороте, в связи с социальной русской революцией», и б) о том, что «обновленческое движение твердо и неуклонно стоит на страже Святого Вселенского Православия, строго отстаивает идеалы Спасителя мира Христа и Его Апостолов» [4, л. 5-6]. В 1928 г. под их влиянием оказались 5 из 6 церквей г. Бийска и 28 сельских приходов [5, л. 6].
Однако засилье «белоцерковцев» в Бийской епархии, естественно, не устраивало Патриарха Тихона. Поэтому в 1924 г. он утверждает на «тамошней кафедре» епископа Никиту, который
«своей твердостью» в отстаивании традиционного Православия завоевал авторитет не только в Бийской зоне, но и в других местах Алтая. Новый глава епархии разместил свою кафедру не в городе, как это было раньше, а в его пригороде - в Тихвинском женском монастыре.
Кем же был новый глава Бийской епархии? Согласно документам, епископ Никита (вмиру Прибытков Николай Григорьевич) родился в селе Елбанки, Бийского района 6 декабря 1859 года. После окончания Духовной семинарии он стал священником на Алтае. В 1918 году (по всей видимости) после семейной трагедии, он принял постриг с именем «Никита». К 1920 году он стал уже игуменом, а при архиепископе Бийском Иннокентии (Соколове) - был возведен в сан архимандрита. Архиепископ Иннокентий был, как известно, арестован органами ОГПУ 12 февраля 1923 года и этапирован в Москву, в Бутырскую тюрьму. После своего освобождения, архимандрит Никита 10 января 1924 года был хиротонисан в Москве Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Бийского.
Приняв постриг уже в пожилом возрасте, он быстро постиг особенности монашеской жизни, что и помогло епископу Никите быстро завоевать любовь Белевской паствы. В 1922 году при бывшем Спасо-Преображенском монастыре г. Белева была, как известно, создана Православная церковная община. Ее организаторами и духовными наставниками, в которой состояли и монашествующие, и священнослужители, и миряне, были епископ Игнатий Садковский и его брат - иеромонах Георгий Сад-ковский. Жизнь того и другого была полна лишений, гонений и монашеского самоотречения, в силу чего, они на долгие годы стали примером для всех православных г. Белева и прилегающих к нему окрестностей.
Несмотря на неоднократные аресты организаторов и наставников, община все эти годы продолжала существовать, объединяя в своих рядах сотни людей. Претерпела она в эти годы ряд изменений. Вначале она существовала при Спасо-Преображен-ской церкви бывшего мужского монастыря, затем - при Стефа-новской (Богородице-Рождественской) церкви. В 1931 году власти арестовали преданого последователя епископа Игнатия архимандрита Игнатия (Жукова), а с ним 28 священников и монахов. Все они получили по приговору от 3 до 5 лет тюремного заключения. Но репрессии не подорвали религиозной жизни общин и подпольных монастырей. Те и другие продолжали жить, ибо корни Православия на Белевской земле были так глубоки, что никакие репрессии не могли запугать ее верующих людей. Вот их-то и возглавил 77-летний старец, епископ Никита, который, несмотря на преклонные годы, сумел-таки стать достойным продолжателем начатого епископом Игнатием дела.
В начале 30-х годов в России начались, как известно, тотальные (небывалые по своей жестокости) гонения на Русскую Православную церковь. Духовенство повсеместно объявлялось «политическим противником ВКП (б)», выполняющим задания по «мобилизации всех реакционных и малограмотных элементов» для контрнаступления на мероприятия Советской власти и Коммунистической партии.
Предвзятое и откровенно неуважительное отношение властей к себе, Владыке пришлось испытать сразу же по приезду его на Алтай. Органы ОгПу следили, буквально, за каждым его шагом, за каждым словом. В 1931 году на Алтае состоялся, как известно, крупный судебный процесс над «контрреволюционной организацией церковников», во главе которой оказался ни кто-нибудь, а Бийский епископ Никита (Прибытков). Поводом для его ареста послужило то, что 23 января 1931 года он пригласил на свой день рождения несколько бийских священников с женами. На следующий же день чекисты устроили допрос всем участникам этой встречи: «Не носило ли это «сборище» контрреволюционного характера, не велось ли там антисоветской агитации»? Церковным служителям с трудом удалось убедить, что на дне рождения никаких разговоров о политике не велось [6, с. 62].
Но подобное объяснение, надо полагать, не устроило чекистов, 31 января 1931 года Владыка был арестован, а в его доме произведен обыск, в ходе которого были найдены документы, послужившие основными «уликами» против него. Первой из них было «Письмо» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя к председателю Комиссии по делам религиозных культов, с изложением просьб и предложений по поддержанию сносных условий церковной жизни. Вторым, изобличающим «противоправную деятельность» епископа, документом стал список, включавший в себя 71 фамилию. И хотя он не имел названия, следователи-чекисты тут же «без особого труда» определили, что это «лица, взятые по линии ОГПУ». Согласно справочнику «Жертвы политических репрессий в Алтайском крае» авторам удалось установить, что из 38 человек из этого списка, у которых указаны имя, отчество или инициалы, 34 - это священнослужители Бий-ской епархии, причем 16 из них были расстреляны, а остальные
- приговорены к различным срокам лагерей. Можно предположить, что епископ Никита заполнял этот список постепенно, день за днем, по мере нарастания волны репрессий. В «органах» же оба документа объявили контрреволюционными на том основании, что они не имеют официального «характера» и предназначены для возбуждения недовольства Советской властью как у священнослужителей, так и у верующих.
Всего по этому делу, помимо епископа Никиты, прошло 36 «активных церковников». Трое из них являлись бийскими священниками, остальные - рядовыми мирянами. Из числа последних, 11 человек были арестованы в селе Калмыцкие Мысы, Усть-Пристанского района, шестеро - в райцентре Курья, восемь -в деревне Огни, Усть-Калманского района и двое - в селе Красный Яр, Смоленского района. Даже этот беглый перечень места проживания «подследственных» дает основания предположить, что обвиняемые вряд ли знали о существовании друг друга. Но, тем не менее, по ходу «следствия», чекисты искусственно объединили их в одну «контрреволюционную организацию».
В ОГПУ, как свидетельствуют имеющиеся документы, епископа Никиту (Прибыткова) допрашивали восемь раз. Суть допросов сводилась к тому, чтобы добиться от него признания в том, что он действительно являлся руководителем вымышленной «повстанческой организации», в силу чего, он и направлял, и контролировал ее действия. Спустя два месяца после ареста и непрерывных допросов, Преосвященный «признался». Правда, его «признание» не полностью удовлетворило следователей. «Хотя я и не виновен, - заявил Владыка, - но руководство контрреволюционной организацией принимаю на себя...с-вое признание я мотивирую тем, чтобы скорее закончилось это следствие». Большего от него сотрудники политического управления добиться не смогли. Не удалось им добиться признания «вины» и другими подследственными. К тому же им чекистами не было предъявлено ни одной улики, ни одного вещественного доказательства. Но, несмотря на это, каждый подследственный получил свое «наказание»: один из них один был приговорен к расстрелу, остальные - к различным срокам тюремного (лагерного) заключения. Епископ Никита получил 5 лет ссылки в Восточной Сибири.
Начавшийся новый, 1933 год ознаменовался на Алтае очередным ужесточением репрессивной политики Советского государства по отношении к Церкви. Это было характерно для всей территории Сибирского края и было напрямую связано с раскрытием сотрудниками ОГПУ грандиозного «Заговора в сельском хозяйстве Западной Сибири». Только его алтайский «филиал», согласно документам, включал в себя 1102 человека, из которых суду было предано 983, осуждено 748, из которых 130 человек были приговорены к высшей мере наказания. Его же «филиал», как «доказало» следствие, состоял из трех ветвей: а) белогвардейской (из бывших офицеров - 122 чел.); б) партизанской (710 чел.) и в) церковно-монархической (270 чел.). Из общего количества последних, на скамье подсудимых оказались 218 «заговорщиков», в том числе 46 священнослужителей и 51 «активный церковник» [6, с. 35].
Для руководства такой огромной «организацией», чекистам потребовалась не менее значимая и колоритная фигура. Но поскольку среди арестованных они таковой не усмотрели, то решили, что на эту роль очень подходит уже отбывающий свой срок епископ Никит. С этой целью, его отзывают (по ходатайству ПП ОГПУ Западной Сибири) в апреле 1933 года из ссылки и в сопровожденииспецконвоя доставляют Владыку из Турухан-ского края в Новосибирск.
Но чекисты так спешили, что ими не был допрошен ни один свидетель по новому делу, в котором обвинялся епископ. Но это не помешало им записать в обвинительном заключении следующее: «Установлено, что инициатором и руководителем контр-
революционной повстанческой организации церковников является бывший Бийский епископ Никита Прибытков, который вину признал...». Можно с полной уверенностью предположить, что измученного ссылкой, потрясенного новым неожиданным арестом престарелого архиерея следователи просто принудили подписать заранее составленные ими два протокола допроса.
Но как бы там ни было, постановлением тройки при ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю от 13 июля 1933 года, Преосвященный Никита был приговорен к 5 годам исправительно-трудовых лагерей, но ввиду преклонного возраста лагерь ему заменили ссылкой в Нарымский край на тот же срок. Из 46 алтайских священнослужителей, проходивших с ним по этому «делу», 24 были расстреляны, остальные - приговорены к различным срокам тюремного заключения [6, с. 36].
Судя по документам, епископ Никита и вторую ссылку отбыл не до конца, а может быть, он и вообще не начинал ее. Комиссия «по разгрузке мест заключения», несмотря на противодействие органов ОГПУ, освободила Владыку по причине его глубокой старости. Дело в том, что с 7 ноября 1934 по 21 мая 1935 гг., как свидетельствуют документы, Владыка служил епископом Малмыжским в Кировской (ныне Вятской) области, а с 22 мая 1935 по декабрь 1937 гг. - епископом Белевским, в Тульской области [7, с. 36-37].
Многочисленные аресты священнослужителей, следовавшие один за другим в стране, могли свидетельствовать только об одном: о непримиримом отношении Советской государства к Православию, об его антицерковной политике. А новая волна кровавых репрессий, имевшая место в стране в 30-е гг., говорила лишь об окончании легального существования Церкви в СССР. Отныневласти весьма сурово обходились со служителями Церкви и их паствой. Вот лишь несколько примеров. Так, 3 февраля 1930 года был арестован чекистами епископ Белевский Игнатий (Садковский). Особым совещанием при коллегии ОГПУ он был осужден по статье 58- 10 Ук РСФСР и заключен на 3 года в исправительно-трудовой лагерь, где и погиб 9 февраля 1938 года (по старому стилю). 20 ноября 1933 года аресту подвергся епископ Тульский Флавиан (Сорокин). 13 февраля 1934 года он был осужден «на 5 лет лагерей», где он и погиб. Но даже в 2000 году Центральный аппарат ФСБ не смог сообщить что-либо о его судьбе. Тоже самое можно сказать и о судьбе епископа Тульского Онисима (Пылаева), арестованного 18 декабря 1935 года и осужденного на 5 лет лагерей. Впоследствии, он был «дополнительно осужден» (там же в лагерях) и расстрелян 27 февраля 1937 года. В том же году окончил свой жизненный путь и епископ Тульский Борис (Шипулин). В 1937 же году был арестован епископ Тульский Аполос (Ржаницын), дальнейшая судьба которого до сего времени остается неизвестной.
В память о «сих служителях Православной церкви невинно пострадавших» 16 сентября 2001 года во Всехсвятском кафедральном соборе г.Тулы была совершена Святейший Патриархом Алексий II Божественная литургия, на которой были причислены к лику святых трое «новомучеников и исповедников Тульской земли». Одним из них стал и наш земляк - епископ Никита (Прибытков).
После ареста Преосвященнейшего Никиты, Нижегородский митрополит Сергий направил во второй половине 1931 г., на Алтай епископа Германа (Коккеля). Первоначально он разместил свою резиденцию в Троицкой церкви г. Барнаула. Спустя некоторое время, он перебрался в г. Бийск и стал именоваться епископом Барнаульским и «временным управляющим Бийской епархией». Все свои усилия Владыка Герман направил на борьбу с «обновленцами» и на ликвидацию «григорианского раскола». Его деятельность, без преувеличения, имела определенный успех, но местные власти не были заинтересованы в таком развитии событий. Видимо, поэтому, в середине марта 1932 г., епископ Герман был арестован и выслан, вскоре, «по суду из г. Бийска» [8, л. 8].
После этого, спустя полгода, прибыл 5 ноября 1932 г. на Бийскую кафедру епископ Тарасий (в миру Иван Алексеевич Ливанов). Об этом служителе Церкви известно (из сфабрикованного властями «дела») совсем немногое.Из него известно, что родился он в 1877 г. в Томске. «Выходец из лиц духовного звания», окончил. Томскую духовную семинарию и Казанскую духовную академию. Бывший епископ Благовещенский, а ранее
— протоиерей Бийской епархии». По косвенным данным, можно узнать, что Владыка отбывал срок (по 58-й «политической» статье) в Соловецких лагерях, но когда и сколько лет, выяснить сегодня это не представляется, к сожалению, возможным. Можно с точностью сказать, что было у епископа пять братьев: Валентин - бухгалтер в Москве, Вениамин - ветеринарный врач в Курске, Алексей - священник в Омске, Иннокентий - монах -
в Новосибирске. Больше сведений сохранилось о его пятом брате - Андрее. Согласно им, он родился в 1862 г., окончил Томскую духовную семинарию, с 1912 г. служил священником в Бий-ске. Там же проживал он и до своего ареста.
В отличие от своих предшественников, епископ Тарасий «продержался на кафедре» еще меньше, чем Владыка Герман. Уже через месяц, т.е. 3 декабря, после его прибытия в Бийск, он имел неосторожность пригласить на поминки по своему отцу (Алексею Ливанову) священников: Воронина Федора Леонтьевича, у которого квартировал Владыка, Шалаева Анисима Гавриловича, протодьякона. Кикина Александра Дмитриевича, дьякона Маслова Прокопия Кузьмича, церковного старосту Жигалова Семена Петровича, своего секретаря Соколова Ивана Константиновича (сына епископа Иннокентия) и члена церковного совета - Полякову Евдокию Ивановну.
Эти «поминки», о чем говорили потом на допросах их участники, было превращено чекистами в «контрреволюционное сборище», ставшее для них «главной зацепкой» для ареста «церковников». После него, состоялись (в течение января -февраля 1933 г.) допросы, в ходе которых участники «контрреволюционного сборища признались», что именно на этих поминках, они и поведали Владыке, что на Алтае, в том числе и в Бийской епархии, существуеткрупная церковно-монархическая подпольная организация, созданная епископом Никитой и ставящая своей целью вести, совместно с белогвардейской и партизанской организациями, подготовку вооруженного восстания с целью свержения в регионе Советской власти. После ареста епископа Никиты, ею временно руководили протодьякон Кикин и священник Шалаев.
Выслушав такого рода «новость», епископ Тарасий, якобы, согласился лично возглавить организацию и дал указания по ведению дальнейшей работы в избранном организацией направлении. При этом, по свидетельству протодьякона А.Д.Кикина от 2 февраля 1933 года, Владыка, якобы, заявил: «Согласно решению протоколов сионских мудрецов советская власть должна быть свергнутаи заменена другой властью. Нам нужно объединиться». Опираясь на данное заявление протодьякона, епископ Тарасий и был 31 января 1933 года арестован Напрасно пытался он доказать чекистам, что из-за краткости своего пребывания в Бийске (менее трех месяцев) он просто ни как не мог стать руководителем «церковно - монархической организации». Но его доводов никто не стал слушать.
Полна оказалась такими же причудливыми «поворотами» и жизнь отца Сергия (вмиру Сергея Васильевича Стахиева). Он родился в 1873 г. вс. Красносельском, Пермской губернии; окончил Пермскую духовную семинарию. После ее окончания учительствовал до 1895 года После это был (до1915 г.) сельским батюшкой, в 1916 — 1917 гг. служил наблюдателем церковноприходских школ Бийского уезда, а после революции - делопроизводителем в Бийском кредитном союзе, а потом - инструктором начальных школ Бийского уездного земства. С 1920 года, согласно документам, он был делопроизводителем в уездном отделе народного образования, затем - секретарь месткома профсоюза в Заготзерно и, наконец, - заведующим Бийским отделением Алтайского губархива. В 1924 году, когда началась «чистка» кадров в совучреждениях», он был удален из архива, как «социально-чуждый элемент». После этого, он и вернулся на свою священническую стезю: стал священником в с. Луговс-ком (Бийского района), а с 1929 года - настоятелем Александ-ро-Невской церкви в Бийске.
Поводом для ареста отца Сергия послужил инцидент в селе Луговском, имевшем место 29 мая 1929 года. В тот день в нем должно было состояться женское собрание по вопросу открытия в нем детских яслей. Перед собранием, во время богослужения, Стахиев обратился к прихожанамс просьбой не соглашаться на это, поскольку власти намерены отдать под ясли сельскую церковь. Когда женщины собрались у сельсовета, явствует из протокола следствия, там появился церковный староста Адриан Шебалин - «бывший унтер-офицер, лишенец» - и стал «что-то нашептывать бабам», которые в ответ на его «нашептывания», дружно высказались против открытия яслей в здании церкви [8, с. 83].
О случившемся в селе «пошла» из сельсовета бумага в Бийский райотдел ОГПУ. Реагируя на нее, чекисты, чтобы не канителиться с одним попом, «выявили» и «пристегнули» к нему целую «контрреволюционную организацию» (из семи жителей с. Луговского). Согласно документа, в нее вошли: Беседин Федор Григорьевич, 1890 г.р.; Маслов Степан Захарович, 1908 г.р.; Порешин Федор Семенович, 1884 г.р.; Репин Даниил Викторович, 1884 г.р.; Семьянский Самсон Семенович, 1884 г.р.; Шабалин Адриан Николаевич, 1885 г.р. и Школьников Иван Васильевич, 1893 г.р.
За исключением холостяка Маслова, все арестованные были многосемейными мужиками, но все они значились в «деле» как «единоличники», «кулаки-лишенцы», попавшие все в недавнем времени под «пятикратку» (т.е. были обложены налогом в пятикратном размере). Большая часть этих «кулаков» не смогла выплатить положенный на них налог, в силу чего, у них конфисковали имущество, дом, скотину, часть которой была передана в колхоз, а часть - продана с аукциона. А ныне чекисты упрятали и их в тюрьму, надеясь таким образом, по словам односельчан, добить их «до смерти». В каком положении оказались разоренные, оставшиеся без кормильцев семьи, наверное, не трудно представить.
А тем временем, на селе нашлись свидетели, которые показали, что вышеперечисленные «кулаки-мироеды» ходили по селу и вели антисоветскую агитацию, угрожая сельчанам: «Мы вам покажем, как покупать конфискованное у нас имущество!» А колхозникам, якобы, говорили: «А зачем вы пошли в колхоз? Обратились бы к нам, мы бы вам помогли» [8, с. 84].
Но больше всего «лжесвидетели наговорили» на отца Сергия. Так, Казанцев Андрей Иванович, бедняк, кандидат в члены ВКП (б), показал на допросе, что поп Стахиев призывал сельчан не сдавать хлеб государеву, сеял срединих провокационные слухи о том, что на Украине уже началось восстание, что Польша и Англия уже двинули свои войска на СССР и «скоро всем коммунистам крышка» [8, с. 84].
Но не все арестованные оказались такими «сговорчивыми». Так, трое сельчан заявили, что никакой антисоветской агитации они от батюшки не слышали. Правда, тогда их допрашивали не чекисты, а местный милиционер. То же самое показали и все арестованные. Но эти их правдивые свидетельства не помогли Стахиеву... 20 апреля 1930 года особая тройка при ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю приговорила: «Маслова - к десяти годам лагерей, Стахиева и Школьникова - к пяти, остальных - к трем годам лагерей» [8, с. 85].
Спустя три года (т.е.16 апреля 1933 г.), коллегия ОГПУ постановила «условно досрочно освободить» Стахиева, поскольку на эту дату ему исполнилось 60 лет, и для работы в лагере он уже был, видимо, малопригоден, а кормить его даром - никто не собирался. Его освободили, но лишили его как «лагерника» права свободного проживания в 12 городах, а также и в «местности, из коей он был выслан». Он, согласно документам, мог проживать лишь в местности, к которой он был прикреплен на оставшийся срок» (надо полагать, к той, где он отбывал наказание). К сожалению, больше ничего неизвестно о дальнейшей судьбе отца Сергия Стахиева, равно как и о его детях.
Не лучше сложилась судьба и у других «осужденных лугов-чан». Так, С. Семьянский, отбыв наказание, был тоже «прикреплен» на жительство в специальный переселенческий поселок, который находился в ведении Прокопьевской комендатуры. Его односельчанин Д. Репин был отправлен «после срока к месту спецпереселения высланной его семьи» (предположительно, в Нарым), а С. Маслову, отбывавшему наказание в г. Дмитрове, Московской области, был сокращен «срок заключения до пяти лет». Однако его дальнейшая его судьба, как и судьба всех остальных осужденных, осталась неизвестной[8, с. 85].
Нелегкой оказалась судьба и священника Сретенской церкви г. Бийска, благочинного церквей Бийского района - Мильско-го Петра Васильевича. 24 июня 1937 года он был арестован органами НКВД. Родился Петр Васильевич в 1896 году, в селе Казацкая Слобода, Курской губернии, всемье учителя. Он окончил Курскую духовную семинарию, а затем два курса историко-филологического факультета Воронежского государственного университета. Но в 1921 году, неожиданно для всех, он оставил учебу и был рукоположен в сан священника. Свою службу о. Петр начал в станице Усть-Белая Калитва, Азово-Черноморского края. Здесь в 1929 г. он и был арестован органами ОГПУ и приговорен «за антисоветскую агитацию» к трем годам ссылки, отбывать которую ему было предписано в Восточно-Сибирском крае. Ее он отбывал в поселке Красный, Тулунского района, Иркутской области. По ее окончанию, о. Петр остался в Сибири и служил священником в разных сельских приходах. В 1936 году архиепископом Новосибирским Сергием (вмиру- Сергей Нилович Васильков) он был направлен в Бийск, в Сретенскую церковь, где к тому времени оба священника, Петр Гаврилов и Михаил Босых, были «взяты по линии НКВД».
К месту своего назначения Петр Мильский прибыл в октябре 1936 года. Но прослужил он здесь недолго. 24 июля 1937 года священник Петр был арестован и заключен в Бийскую тюрьму. Чекисты в это время выявляли раз за разом разные террористические организации, деятельность которых была направ-
лена на «свержение Советской власти на Алтае и Сибири. В связи с этим, им нужны были «руководители контрреволюционных организаций. И на сей разоны выявили «противозаконную деятельность» 24 человек, которых чекисты, не мудрствуя лукаво, объединили в «церковно-монархическую повстанческую организацию», а во главе и поставили они о. Петра.
Арестованный «посему делу», он впервые был допрошен, если верить протоколу, 5 августа 1937 года, т. е. через 42 дня после своего ареста. И, надо сказать, о. Петр сразу во всем «признался». Следует подчеркнуть, что у чекистов существовало правило: оформлять допрос протоколом лишь после того, как обвиняемый «кололся», т.е. соглашался дать «нужные» чекистам показания, а точнее, подписать то, что они сочинят сами. Чтобы добиться такого результата, они сутками, сменяя друг друга, изматывали подследственного беспрерывными допросами (у них это называлось «конвейером»), морили голодом, не давали спать, сажали вледяной карцер, подвергали многочасовым мучительным «выстойкам», подсаживали вкамеру провокаторов, избивали дополусмерти.
Какие из этого перечня меры были применены к о. Петру, сказать трудно, да и вряд ли мы сможем, когда-нибудь, узнать о них. Но протокол свидетельствует: подследственный «признался». В чем же? Чтобы узнать об этом обратимся для этого, к содержанию протокола (это 18 страниц машинописного текста.
Из него мы узнаем, что настоятелем Сретенской церкви архиепископом Сергием был назначен (в свое время) священник Василий Иванович Вавилов, который, как явствует из протокола, прибыл в Бийск месяцем позже Мильского. Когда они встретились, то Вавилов, якобы, сообщил последнему, что Владыка дал им обоим задание: создать в Бийске контрреволюционную церковно-монархическую организацию. Такая организация, по словам Преосвященнейшего, будто бы уже существует в Западной Сибири, которую, якобы, и возглавляет сам архиепископ. Цель организации: подготовить вооруженное восстание для свержения Советской власти и восстановления в стране монархии. Исходя из вышеозначенной цели, о. Петр
(Мильский) был обвинен в следующем: 3. Готовил теракты против партийных и советских руководителейкрая. 4. Им лично было завербовано 9 человек.
Но на этом перечень обвинений в адрес о.Петра не кончался. Помимо вышесказанного, чекисты раскрыли еще один «проступок» П.Мильского. Согласно их утверждениям, в том же, 1937 году, в Бийске была раскрыта чекистами еще одна «кадетско-монархическая организация, во главе которой, по утверждению чекистов, стояли подполковник М.Я. Ефанов (коего для повышения значимости своей работы, они произвели, в генерал-майоры), и граф С.С. Ланской (бывший подпоручик, уже отбывший трехлетний срок на Беломорканале, а затем сосланного в Бийск, где он работал учителем пения в одной из городских школ). Так вот, о. Петр «признался», что им была установлена не только связь с этой организацией, но необходимое взаимодействие, для чего он и стал ее членом.
Анализируя такого рода материалы, можно с полным правом утверждать, что чекисты всегда действовали «масштабно и с размахом». Но особенно это стало заметно (по их поведению и действиям) в 1937 году. Тогда они почти не работали, чтобы действительно разобраться в существе «дела», в «проступке» того или иного человека. Для них это тоже была борьба за «выживание». Они тоже боялись друг друга. А отсюда - и «служебное рвение» в выполнении своей работы: чем больше арестованных, выявленных шпионов и контрреволюционеров - тем выше больше шансов выжить самому, а при благоприятном стечении обстоятельств - это и возможность получить возможность повышения по службе, нового «чина» и даже награды. Поэтому, выполняя свою «работу» чекисты не ограничивались только лишь арестом тех лиц, на которых указывали «активисты». Они «убирали» и тех, кто имел какое-либо (даже незначительное) «пятно» в своей в биографии. Эта категория населения была для них потенциальными «противниками социалистических преобразований», в том числе «церковники», с которыми они боролись дозволенными, а большей частью, недозволенными приемами и средствами.
Библиографический список
1. Поспеловский, Д.В. Русская Православная церковь в XX веке. - М., 1995.
2. Соколов, К.К. Судьба Соколовых // Православный Алтай. Альманах. - М., 2002.
3. Казаковцев, А. История миссионерской семьи // Православный Алтай. Альманах. М., 2002.
4. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф. 138. Оп. 1. Д. 99. Л. 5-6.
5. Государственный архив Алтайского края (ГААК). Ф. 138. Оп. 1. Д.123. Л.6.
6. Гришаев, В. Крестный путь епископа Бийского Никиты // Наследие. Из материалов III Свято-Макарьевских чтений и собраний монашествующих. - Барнаул, 2003.
7. ГААК. ФР 536. Оп. 1. Д. 231. Л. 36-37.
8. Гришаев, В.Ф. Невинно убиенные. К истории сталинских репрессий православного духовенства на Алтае. - Бийск, 2007.
Bibliography
1. Pospelovskiyj, D.V. Russkaya Pravoslavnaya cerkovj v XX veke. - M., 1995.
2. Sokolov, K.K. Sudjba Sokolovihkh // Pravoslavnihyj Altayj. Aljmanakh. - M., 2002.
3. Kazakovcev, A. Istoriya missionerskoyj semji // Pravoslavnihyj Altayj. Aljmanakh. M., 2002.
4. Gosudarstvennihyj arkhiv Altayjskogo kraya (GAAK). F. 138. Op. 1. D. 99. L. 5-6.
5. Gosudarstvennihyj arkhiv Altayjskogo kraya (GAAK). F. 138. Op. 1. D.123. L.6.
6. Grishaev, V. Krestnihyj putj episkopa Biyjskogo Nikitih // Nasledie. Iz materialov III Svyato-Makarjevskikh chteniyj i sobraniyj monashestvuyuthikh. - Barnaul, 2003.
7. GAAK. FR. 536. Op. 1. D. 231. L. 36-37.
8. Grishaev, V.F. Nevinno ubiennihe. K istorii stalinskikh repressiyj pravoslavnogo dukhovenstva na Altae. - Biyjsk, 2007.
Статья поступила в редакцию 29.03.12
УДК 321
Poletaev VE.THE ACTIVITY OF THE ALL-RUSSIAN PUBLIC ORGANIZATION “BUSINESS RUSSIA” IN THE SPHERE OF DEVELOPMENT OF COOPERATION BETWEEN THE STATE AND BUSINESS. 2001-2010.Trends of
reverzelfstandiging of the relations between the state and group interests in modern Russia are characterized for interaction between the authorities and business at the level of not only the elites, sectors of the economy, but also medium and small businesses, combined in various all-Russian Association. Among them one of the key roles played the all-Russian public organization “Business Russia”, which activity was an important tendency of the development of effective cooperation between the state and business.
Keu ivords.Busmess Russia, business, power, public organizations.
