CC BY
25
http://www.zabvektor.com
ISSN 2542-0038 (Online) ISSN 1996-7853 (Print)
УДК 93/94(470.312)(075.4)
DOI: 10.21209/1996-7853-2020-15-3-100-109
Ирина Николаевна Лобачева,
Тульский государственный педагогический университет им. Л. Н. Толстого
(г. Тула, Россия), e-mail: irina3478@yandex.ru
Взаимоотношения «отцов» и «детей» в купеческих семьях Тульской губернии второй половины XIX века
Статья посвящена анализу межпоколенных взаимоотношений в купеческих семьях Тульской губернии. Эта тема остаётся недостаточно изученной страницей истории повседневности такой социальной группы, как купечество. Обращение к ней позволяет исследователю получить данные, необходимые для построения комплексной картины повседневности населения провинциальных городов Российской империи. Основным источником статьи послужили тексты завещаний представителей купечества и делопроизводственная документация. Большинство источников введены в научный оборот впервые. Исследование основано на локально-историческом и историко-антропологическом подходах. При работе с источниками использованы сравнительный и общелогические методы. В статье проанализированы типичные схемы распределения имущества между наследниками. Названы основные способы, с помощью которых представители купечества пытались защитить свои капиталы от растраты со стороны своих детей. Показаны отразившиеся в завещаниях причины конфликтов родителей и детей, выявлены их возможные причины и способы урегулирования. Отмечены факторы внутрисемейных отношений, специфичные для купечества. Проведён анализ отношения представителей купечества к сексуальной распущенности своих детей. Выявлены признаки постепенного размывания иерархичной структуры купеческой семьи в пользу семьи эгалитарного типа. Выделены качества характера купеческих сыновей, которые поощрялись со стороны их родителей. Предпринята попытка воссоздания иерархии системы ценностей в купеческой семье. Автор реконструирует образ идеальной семьи, по представлениям исследуемой социальной группы, отмечая его противоречивость. Сделаны выводы о существенном потенциале завещаний как источника для изучения истории повседневности, готовности «родителей» искать примирения с «детьми» в случае возникновения серьёзных конфликтов.
Ключевые слова: повседневность, семья, уездное купечество, пореформенный период
The article is devoted to the analysis of intergenerational relationships in the merchant families of Tula province. This subject remains a relatively understudied chapter of history of everyday life of such a social group as merchants. Turning towards it allows the researcher to obtain the data necessary to build up a comprehensive picture for the everyday life of the population of the Russian Empire provincial cities. The main sources for creating the article were the texts of the wills of the merchants and documents of management and record keeping. Most of the sources have been introduced into scientific use for the first time. The study is based on local-historical and historical-anthropological approaches. In the process of sources processing, comparative and general logical methods were used. The article reflects analysis of typical patterns of property distribution between the heirs. The main methods by which the merchants tried to protect their capital from being embezzled by their children were identified. The article shows the causes for the conflicts of parents and children reflected in wills and reveals their possible reasons and methods of settlement. The factors of family relations specific to the merchants are indicated in the article. The author reconstructs the image of an ideal family, according to the ideas of the studied social group, noting its inconsistency. The article contains conclusions on the significant potential of wills as a source for studying the history of everyday life, the readiness of "parents" to seek reconciliation with "children" in the event of serious conflicts.
Keywords: everyday life, family, provincial merchants, post-reform period
Irina N. Lobacheva,
Lev Tolstoy Tula State Pedagogical University
(Tula, Russia), e-mail: irina3478@yandex.ru
The Relationships of "Fathers" and "Sons" in Merchant Families of Tula Province in the Second Half of the XlXth Century
© Лобачева И. Н., 2020
Контент доступен по лицензии Creative Commons "Attribution" («Атрибуция») 4.0 Всемирная The content is available under the Creative Commons "Attribution" 4.0 International
Введение. Одним из магистральных направлений исторической науки в настоящий момент выступает историческая антропология, в рамках которой активно ведутся исследования «истории повседневности» [14, с. 30]. Повседневность - это то, что окружает каждого человека, охватывает практически всю его жизнь, являясь «...необходимой предпосылкой и общим компонентом всех остальных форм людской жизнедеятельности» [6, с. 22]. На наш взгляд, сравнительно малоизученной страницей истории повседневности купечества остаётся вопрос отношений между родственниками. Одна из проблем для исследователя - скудость источников. Представители купечества в силу своего образа жизни и уровня образования редко создавали мемуары. Для некоторых регионов, к которым относится и Тульская губерния, мемуаров купечества не выявлено вовсе. В результате сложилась практика экстраполяции описаний внутрисемейных отношений отдельных купеческих фамилий на всю социальную группу [13, с. 347]. Голоса провинциального, относительно небогатого и неименитого купечества остаются неуслышанными, сведения о бытовавших в его среде представлениях о внутрисемейных отношениях и их реальных практиках приходится собирать по крупицам. Исследователи локальной истории как в нашей стране, так и за рубежом неоднократно указывали на то, что именно на местном уровне историк получает более чёткое и правдивое представление о процессах прошлого, чем «исследователь национальной истории, обозревающий широкие просторы из своей высокой башни» [16, с. 29].
А. Хеллер рассматривает повседневность как сферу «реальности в себе» и включает в неё, наряду с правилами языка и правилами использования материальных объектов, правила и нормы общения, обычаи [15, с. 46]. В статье предпринята попытка проанализировать отношения «родителей» и «детей» из купеческой среды, прежде всего, через призму такого источника, как духовные грамоты (завещания), выявив «обычные» подходы к распределению имущества наследодателем и причины отступления от них. Ранее специалисты уже привлекали данные духовных грамот при изучении внутрисемейных отношений в купеческой среде [3, с. 74], однако для Тульской губернии подобное исследование проведено впервые. Дополнительным
источником информации послужили обращения представителей купечества и их оппонентов в различные присутственные места Тульской губернии (Сиротский Суд, Духовную Консисторию, Городовой магистрат и др.).
Методология и методы исследования. Проведённое исследование основано на локально-историческом подходе, позволяющем не только увидеть усреднённые показатели, складывающиеся в общие тенденции, но и зафиксировать ситуации-исключения, наполнить исторические процессы конкретным содержанием, раскрывая своеобразие их протекания в отдельных регионах страны. Применение историко-ан-тропологического подхода обусловлено необходимостью реконструировать мировосприятие представителей купечества разных поколений, выстроить их картину мира в целом и отношение к семейному бытию в частности, выявить присущую купечеству мотивацию при принятии судьбоносных решений (в данном случае - решений о распределении нажитого имущества между потомками). Историко-антропологический подход характеризуется особым отношением к источнику. По мнению Н. Л. Пушкаре-вой, «для анализа повседневности характерно иное вчитывание в текст источника, попытки проникнуть в его внутренние смыслы, учёт недоговорённого и случайно прорвавшегося» [12, с. 17]. При работе с источниками использованы сравнительно-исторический метод и общелогические методы, прежде всего метод анализа и аналогии.
Результаты исследования и их обсуждение. В рамках исследования изучено более ста пятидесяти духовных грамот купечества, преимущественно относящихся к периоду 1858-1868 гг., в наше поле зрения также попали и отдельные завещания более позднего периода - вплоть до конца XIX в.
Большинство представителей купечества естественным образом были обеспокоены сохранением своего дела и нажитого состояния. При несовершеннолетии наследников главной угрозой купеческим капиталам выступал Сиротский Суд, чью опеку стремились не допустить «ни в коем случае», как «могущую остановить круг торгового оборота»1. Именно поэтому при отсутствии совершеннолетних сыновей всё благоприобретённое состояние купцы завещали супруге. Но неоднократно были
1 Государственный архив Тульской области (ГАТО). - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 582. - Л. 322.
встречены и ситуации, когда, даже имея нескольких взрослых сыновей, наследницей объявляли их мать. Исследователи уже указывали на существования этой схемы передачи имущества по наследству в купеческой среде [3, с. 282; 5, с. 150]. Вероятно, такой подход был обусловлен желанием сохранить общий капитал, не разделяя его на части между сыновьями и не ставя под удар торговлю. Представители тульского купечества высказывали свои пожелания к детям жить между собой в согласии, чтобы «в случае чего у кого-либо не возникло недостатка помогать друг другу»1; «продолжать фабричное производство и торговлю под одной фирмой, взаимно поверяя один другому»2 и т. п. Наиболее полно охарактеризовал преимущества совместного семейного бизнеса тульский купец А. М. Постников: «При общих занятиях и трудах больше будут иметь возможности следить за действиями торговой коммерции и заботиться об общей пользе, тем самым сохранят между собой любовь и согласие»3.
Родители пытались не допустить ссор между своими детьми, руководствуясь, помимо деловых соображений, ещё и идеалами семейной жизни, как «тихой, благоустроенной»4. В случае, если конфликт в семье всё же возникал, его стремились разрешить частным порядком. Купец П. Е. Афанасьев наказывал своим детям не прибегать к «судебным делам» для разрешения своих возможных «распрей»5. Купец Ф. Ф. Муравлев также, не доверяя гражданским властям в столь частном вопросе, призывал своих домочадцев обращаться за «разбирательством» к «отцу духовному». При посредничестве духовника семьи разрешился конфликт между сыном и матерью в купеческой семье Леонтьевых. Таким образом, помощь священника в снятии противоречий между родителями и детьми, по-видимому, была обычной практикой, однако полностью избежать обращений к «властям», конечно же, не удавалось.
Возможно, в практике завещания имущества супруге в обход взрослых детей также отразилось желание оставить недостаточно опытных юношей под контролем матери, получавшей широкие полномочия при дальнейшем распределении имуще-
1 Государственный архив Тульской области (ГАТО). - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 596. - Л. 92.
2 Там же. - Ф. 810. - Оп. 1. - Д. 588. - Л. 10.
3 Там же. - Л. 97.
4 Там же. - Ф. 202. - Оп. 1. - Т. 3. - Л. 38.
5 Там же. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 582. - Л. 32.
ства «наградить послушного и лишить непокорного»6. Опасения растраты состояния в результате неопытности и расточительности сыновей высказывались представителями купечества весьма часто, что свидетельствует о распространённости этого явления: капиталы, накопленные одним поколением, проматывались другим. Пытаясь предупредить такое развитие событий, купцы прибегали как к методам воспитательного воздействия, так и к широкому набору санкций. К первым необходимо отнести стремление как можно раньше начать «приучать торговле» сыновей, пусть даже и в ущерб их образованию. Купец А. С. Со-бинин, подозревая старшего сына в мотовстве, дал в своём завещании развёрнутые наставления младшим сыновьям, с которыми были связаны его надежды на продолжение семейного бизнеса. Прежде всего, купец подробно оговаривал получение подростками среднего образования, выделяя на это особые средства. Столь вдумчивое отношение Собинина к образованию сыновей, вероятно, следует всё же считать исключением из правил. Ранее мы показывали, что в целом рядовое провинциальное купечество не стремилось обеспечить сыновьям серьёзного образования, ввиду как финансовых ограничений, так и коммерческой целесообразности (помощь юношей требовалась в лавке отца) [8, с. 32]. Не ограничиваясь чисто деловыми советами (предостережением от заключения на первых порах крупных сделок), Собинин делится с сыновьями и опытом самопознания, отмечая, что принадлежал к тем людям, которые, допустив ошибку, «хотят руководствоваться в делах новым решением и впадают в новое заблуждение». Собственный пример призван помочь подросткам, обнаружив в себе схожие черты, избежать подобного горького опыта. Собинин завещает сыновьям быть экономными - «бережливость похвальна - это богатство бедных и мудрость богатых»; перечисляет пороки, которых следовало избегать его сыновьям - «вино, азарт, карточная игра, леность и гнуснейший, отвратительнейший всех пороков - ложь и неблагодарность к тем, кто делает нам добро». Таким образом, купец акцентирует внимание своих детей на значимости умения держать своё слово, поддерживать своих партнёров по бизнесу. Назидания, подробно изложенные в завещании Собинина, вероятно, неоднократно
6 Там же. - Ф. 1231. - Оп. 1. - Д. 10. - Л. 52.
устно высказывались отцами-предпринимателями своим подрастающим сыновьям.
Ю. М. Гончаровым было отмечено, что в завещаниях «...родители стремились предвосхитить конкретные действия и поступки детей, ставили им определённые условия, чтобы предостеречь от разбазаривания наследства или побудить к приумножению его» [3, с. 292]. К ограничительным мерам в отношении сыновей и внуков, склонных к мотовству, относятся требования к душеприказчикам или матери учредить опеку над состоянием (т. е. прибегнуть как раз к той мере, которую в остальных ситуациях купеческая семья стремилась избежать).
Ещё одним способом ограничить опрометчивые расходы наследника было помещение всего капитала в банк или под контроль душеприказчиков с условием выдавать на руки юноше лишь проценты или средства «по мере надобности». Купец В. С. Линьков предполагал в этой ситуации прибегнуть даже к своеобразному арбитражу, ставя условием получения своим сыном доступа к капиталу «исправление его поведения по удостоверению уважаемого лица»1.
Само завещание, содержащее ограничения в отношении одного или даже нескольких сыновей и внуков купца, было попыткой повлиять на молодёжь со стороны старшего поколения. Очевидно, многие дети купцов знали о последней воле родителей. Купец Собинин спустя год изменил своё завещание, сняв все ограничения в отношении старшего сына и сделав многозначительную оговорку: «Я остаюсь уверенным, что Леонид, зная причины ограничений и восстановления права его, вполне поймёт, что только одна добродетельная жизнь делает людей счастливыми». Таким образом, угроза лишения наследства оказалась достаточно действенной для того, чтобы юноша изменил своё поведение, во всяком случае, на время.
Наиболее решительной воспитательной мерой было лишение всего или части наследства одного из сыновей. Обычно, идя на такой шаг, отец или мать выдавали юноше определённую сумму и выселяли его из дома, после чего он должен был «навсегда остаться доволен» полученными средствами и не претендовать на остальной капитал. Так, белевский купец М. Е. Бородин завещал всё жене и младшим сыновьям, а
1 ГАТО. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 576. - Л. 72.
старшему велел удовлетвориться суммой в 1 500 р. и «отойти от них на особое жительство»2. Интересно, что эта сумма фигурирует ещё в нескольких аналогичных случаях. Видимо, для зажиточных семейств такой размер выделяемых средств был обычным. Однако эпизодически встречаем мы и суммы в 200, 150 р. и даже указание наказанному сыну удовлетвориться тем, «что дадут ему братья по соглашению между собой». Отказ сыну даже в таком импровизированном «выходном пособии», по-видимому, противоречил негласным нормам и осуществлялся редко. Купчиха Е. А. Косто-лындина, вынужденная прибегнуть к этой мере, подробно поясняла мотивы своего решения в завещании: старший сын Иван «как показавший ко мне непочтительность и расстроивший мне состояние предосудительной жизнью и своей расточительностью, никакого более от меня награждения ожидать не должен, т. к. растраченный им мой капитал превышает даже то, что я назначила его братьям»3.
Однако и в ситуации выделения доли из капитала наказанного сына отцы могли оставлять своим детям шанс на исправление. Тульский купец Д. Л. Копанев выделил из капитала своего сына с оговоркой: «...если он будет жить добропорядочно, то я наследство выделю ему. - это будет зависеть от его поведения и моего усмотрения как отца»4.
Говоря о практиках наказания купцами своих детей, нельзя не затронуть причины возникавших между ними конфликтов. Безусловно, прежде всего это «растрата имущества». В свою очередь, сыновья, отстаивая свои имущественные интересы, также могли выступить инициаторами ссор. Купеческий сын Е. А. Леонтьев, будучи поставлен отцом под контроль матери, попытался через обращение к властям сменить её в роли попечителя на своего знакомого. Конфликт удалось погасить: юноша отозвал своё прошение, просил прощения у матери и обвинил во всём «внушение злонамеренных людей». Старший сын купца В. З. Ку-зовлева попытался через суд оспорить завещание матери, сделанное в пользу отца. Вероятно, именно этот его поступок подтолкнул отца лишить его наследства в пользу младшего сына.
Обращает на себя внимание тот факт, что чаще всего субъектами конфликта с
2 Там же. - Л. 292.
3 Там же. - Л. 280.
4 Там же. - Д. 597. - Л. 49.
родителями с последующем выделом из капитала выступали старшие сыновья. Б. Н. Миронов, дав развёрнутую характеристику власти отца над детьми в купеческой семье, отметил, что именно младшие сыновья чаще всего оставались с родителями, считая это данью традиции [11, с. 255]. Вероятно, претензии на свою «законную» часть имущества у самых взрослых в семье юношей сочетались с протестом против чрезмерного, по их мнению, родительского диктата. Купцы и купчихи постоянно упоминают о необходимости «безусловной», «полной» покорности детей своей воле, «всегдашнем почтении», «особом уважении» к родителям. Что же понимали представители купечества под «сыновьей почтительностью»? Насколько можно судить из материалов иска одоевского купца П.М. Толстикова против своего сына Михаила1, отец нашёл оскорбительным, что его сын покинул его дом «самовольно» и «подал без позволения. отдельный капитал», а также писал ему письма «не обозначив даже в иных моего имени и отчества». Таким образом, купец полагал, что даже совершеннолетний сын должен согласовывать с ним каждое значимое своё решение, а обращаться не иначе как по имени и отчеству. П. М. Толстиков также указывал, что при встрече сын «не только не отдал мне должного почтения как отцу», но даже не встал и не поклонился. Отец, столкнувшись с такой «сыновьей непочтительностью», дал пощёчину Михаилу, как он уверяет «один раз в продолжение 22-летнего возраста его». Из этой оговорки напрашивается вывод, что такого рода «поучения» со стороны родителей уже не рассматривались нормой, во всяком случае, в публичном пространстве. Тем не менее, купец был раздосадован реакцией сына, который вместо «покорности» стал «кричать и посылать за исправником». Юноша же обвинил отца в пьянстве, дебоше в своей лавке и уничтожении неких документов. Как видим, сыновья, особенно при наличии собственных средств, вовсе не были столь бесправны и зависимы от родителей, желавших контролировать дела своих детей.
Алексинский купец П. К. Рыкалов отмечает, что его сын, виновный в «непослушании, неуважении и нередком оскорблении лицу моему», «хотя состоит со мной в одном капитале, живёт со своей семьёй отдельно». В то же время остальные дети охарактеризованы как «живущие при мне,
1 ГАТО. - Ф. 90. - Оп. 1. - Т. 35. - Д. 28882.
всегда почтительно со мной обращавшие-ся»2. Можно сделать вывод, что совместное проживание, отказ от выдела и начала собственного дела было в глазах отцов и матерей одним из проявлений сыновней «почтительности». На стремление купцов сохранить контроль над взрослыми сыновьями, не вполне доверяя их коммерческим навыкам и опасаясь распыления капитала, указывала исследователь вятского купечества И. В. Маслова [10, с. 123]. Порой для купцов послушание детей оказывалось даже важнее наличия у них «деловой жилки». Так, в описанной ситуации старший сын купца Кузовлева, отделившись от отца, успешно торговал более 30 лет, а его младший брат, оставшийся жить и вести торговлю вместе с отцом, уже через год после вступления в наследство вышел из купечества. Старший сын купца И. И. Белоусова, оказавшийся в немилости у отца и выделенный в отдельный капитал, вёл торговлю в Туле 20 лет.
Ещё одним распространённым упрёком в адрес купеческих детей было «дурное поведение», совершение «предосудительных поступков», «нахождение на путях развратной жизни». К числу таких проступков относились пьянство и азартные игры. Отношение отцов и матерей к половой распущенности своих детей, по-видимому, не было столь однозначным. Белевская купеческая жена Е. Е. Федосеева, уйдя от мужа, открыто жила с другим мужчиной. При этом родители женщины (её отец, Г. С. Колод-кин, в недавнем прошлом также состоял в белевском купечестве) принимали её и её любовника у себя в доме, отец и сестра согласились стать крёстными родителями её внебрачного ребёнка3. Насколько можно судить из заявления мещанки Русаковой, обвинившей купеческого сына Масленникова в том, что он её совратил, отец юноши отнюдь не желал активно подключаться к урегулированию скандала. Будучи вызванным на квартиру Русаковой и оповещённым об обстоятельствах дела, он всего лишь «отругал своего сына и ушёл»4. Судя по тому, что спустя два года юноша вступил в брак с «беспрепятственным лицом», оставаясь при капитале своего отца, в семье серьёзных санкций к нему применено не было. Исследователи отмечают наличие в дворянских и интеллигентских кругах города обычной практики своеобразного «сексу-
2 Там же. - Ф. 1231. - Оп. 1. - Д. 9. - Л. 59.
3 Там же. - Ф. 3. - Оп. 13. - Д. 448. - Л. 1б, 9, 44, 91.
4 Там же. - Оп. 12. - Д. 2150. - Л. 3.
ального воспитания» сыновей посредством служанок и проституток, контакты с которыми юношей негласно поощрялись родителями [1, с. 87]. По-видимому, в купеческой среде существовали схожие установки. Совсем иную позицию встречаем у купца С. А. Перова, чей сын все же вознамерился жениться на соблазненной им девице из «низов» общества - солдатской дочери. Юноша был назван отцом «человеком погибшим, увлеченным по молодости людьми развращенными»1. Решающими факторами в оценке ситуации для купца были общественное мнение «.что скажут сторонние?», урон престижу и благосостоянию семейства «заблудшему сыну навязывают бедную невесту не по моему состоянию». Однако Перов пытался доказать, что возмущён прежде всего нравственностью возможной невестки: «Бедность не порок, если он достоин бедной невесты, но пусть она будет честного поведения». Сын решительно отверг эту версию: «Родитель желает взять для меня невесту сообразно с их состоянием, а не из бедного сословия»2. Т. А. Кискидосова отмечает, что в «купеческих семьях пойти против родительской воли означало остаться без наследства или приданого» [7, с. 29]. В описанном случае юноша был вынужден уйти из дома и жить у матери своей невесты. Купеческие сыновья Н. С. Мозжечков3 и М. М. Мясищев вступили в брак с представительницами дворянства вопреки воле родителей невест (пустив в ход подкуп священника и организацию побега девушек из родительского дома). В обоих случаях отцы дали сыновьям согласие на брак, хотя не могли не понимать, что он вызовет скандал, и рассчитывать на богатое приданое за невестой не приходится. Остаётся вопросом, руководствовались ли они при этом желанием обеспечить счастье сына или же стремлением породниться с представителями высшего сословия. Первый вариант нельзя полностью исключать, ведь уже в начале 60-х гг. XIX в. купец В. Н. Суш-кин оговорил в завещании, что его дочь может выйти замуж «за кого она пожелает»4, а её брат должен ей помочь в этом, выдав приданное в 1 000 р. Многие купцы вполне допускали ситуацию, что их дочь «не желая выходить замуж, вздумает жить. отдельно», уполномочивая наследников выделить
1 ГАТО. - Ф. 3. - Оп. 12. - Д. 2025. - Л. 15.
2 Там же. - Л. 18.
3 Там же. - Д. 2246.
4 Там же. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 598. - Л. 259.
ей на такой случай денежное вознаграждение. Возможно, здесь мы видим отражение отмеченного ранее исследователями влияния на реальный уклад семейной жизни не только традиционных установок, но и личностных качеств главы фамилии [8, с. 33]. Необходимо учитывать, что дочери в целом составляли «расходную» часть бюджета купеческой семьи, а сыновья - «доходную», что может объяснять более мягкое отношение родителей к выбору брачного партнёра дочерьми по сравнению с сыновьями.
Особую значимость для купечества имели честность и христианское чувство. Более того, исследователи отмечают, что между этими понятиями в глазах купечества существовала неразрывная связь: «верность Богу» ассоциировалась с твёрдостью и надёжностью в своём слове при устном заключении контракта» [2, с. 281]. Купчиха П. А. Маликова завещала сыну «жить честно и держать себя в страхе Божьем», чем косвенно указала нам на истоки своего с ним конфликта5. Купчиха И. Е. Маркова выдвинула сходные претензии к старшему сыну, но обрисовала ситуацию гораздо подробнее. Молодой человек совершал «дерзкие поступки», демонстрировал «непочитание» матери, «совершил злоумышленность против семейства», «самовольное присвоение наличного капитала 10 000 р. .в предоставлении которого он отрёкся клятвой перед иконой Спасителя, за что даст ответ Богу.»6. Таким образом, купеческий сын вызвал возмущение своей матери не только самим фактом присвоения денег, но и циничным обманом.
Каширский купец Ф. Ф. Муравлев подробно обрисовал причины своего противостояния с сыновьями, в центре которого оказались факторы не финансового, а мировоззренческого характера. Насколько можно судить, Муравлеву были присущи глубокое религиозное чувство и образное, художественное восприятие действительности. Так, завещание купец начал не с перечисления своего имущества или членов семьи, а с пространных цитат из религиозных текстов. Выдвигая стандартные претензии к сыновьям в «непочтительности»: «.забыли страх Божий и поднятых мной в воспитании их трудов и любовь, сделавшись ко мне неуважительны, даже показывая некоторое дерзновение.», купец указывает и на причину таких перемен в характере юношей - «логическую бого-
5 Там же. - Д. 573. - Л. 181.
6 Там же. - Д. 582. - Л. 296.
противную умственность»1. Глубоко верующий, читающий религиозную литературу купец не принял увлечения своих детей модными в то время западными философскими учениями. Со стороны же молодёжи вполне можно предположить критические высказывания в адрес религиозных взглядов отца, воспринятых им как оскорбительные. В семье купца Ф. Ф. Муравлева разлад произошёл и по другой причине, описание которой встречаем впервые. Отец был обеспокоен тем, что его сыновья к своей мачехе «злобны и недоброжелательны», опасаясь, что после его смерти они могут ей «причинить оскорбление, неприятность и доставить ей на чужой стороне без родных жизнь бедственную и постылую». Судя по всему, сложные отношения пасынков с мачехами были обыденностью и имели своей подоплекой помимо межличностных факторов конкуренцию в борьбе за долю в капитале.
Закономерным образом представители купечества хотели видеть в своих детях хозяйственность, умение вести коммерческие и домашние дела. П. Е. Афанасьев выделял «особую заботливость по домохо-зяйственной части сына Василия», которым «счета по дому и хозяйству ведутся аккуратно». М. И. Надеждин отмечал, что его сын «при кротости характера доказал полезную опытность в распоряжении по хозяйству и по торговле»2. Со временем предприимчивый сын мог получить в семействе статус, фактически превышающий таковой собственного отца. Оружейница М. Д. Татари-нова в своём завещании инструктировала детей «почитать родителя своего, как и при мне», но при этом «любить, почитать и уважать старшего брата своего Константина, который есть глава и опора всего нашего семейства»3. И действительно, Константин Татаринов впоследствии стал московским купцом, а вот его отец и младшие братья остались торговать в Туле. Купеческий сын А. А. Абакумов, по замечанию его шурина, ещё при жизни отца «забрал в свои руки бразды правления хозяйством и в лавке менял по своему усмотрению приказчиков». Таким образом, можно согласиться с тем, что и в купеческой среде чёткая иерархичность семейных отношений патриархальной семьи стала сменяться преобладанием личностного начала в семье эгалитарного типа [4, с. 184].
1 ГАТО. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 573. - Л. 219.
2 Там же. - Д. 571. - Л. 10.
3 Там же. - Д. 596. - Л. 159.
Хозяйственность и ответственность взрослого сына позволяла вручить в его руки заботу о младших или больных членах семейства. Такого рода распоряжения приходилось делать, если купеческие дети оставались сиротами. Младшие должны были теперь «находиться в повиновении у брата. , не предпринимать ничего без его воли и совета», а старший брат «руководить младшими братьями и сёстрами, жить с ними в согласии и в случае крайности по возможности помочь им материально»4; «принять на себя обязанности родителей» для младших сыновей и «устроить их будущность и благополучие»5. В отношении тяжелобольных родственников (обычно братьев и сестёр, дядей и тёток): «взять на попечение, употребив средства к облегчению болезни»6.
Знаком полного доверия отца или матери был отказ от выделения особой доли в капитале малолетнему или больному ребёнку (во избежание учреждения опеки), не сомневаясь в «добросовестности и чистоте намерений»7 старших детей. Наряду с практикой завещания всего имущества вдове существовало и обратное явление. Порой купцы, наоборот, отдавали капитал сыновьям, в деловых качествах которых не сомневались, а в отношении своей вдовы оставляли распоряжение «содержать всю её жизнь с должным уважением и почитанием, не выходя из границ сыновьей почтительности». Резон такого распределения имущества был всё тем же - сохранение капитала от раздробления. Возможно купцами двигали и опасения, что богатая вдова привлечёт нового жениха, и имущество «уйдёт» из семьи. Отсюда порой встречаем весьма жёсткие формулировки. Так, П. К. Рыкалов заявил, что завещает всё состояние детям «с условием, что моей жене, а их матери оказывали почтение и уважение, какое и мне воздавали - поэтому ей никакой части не назначаю, даже следующей ей по закону».
Если купцы не оговаривали в завещании возможность раздела матери и сыновей (что, насколько можно судить, происходило достаточно редко), матери становились заложницами сыновьих чувств своих детей. То, что иногда содержание пожилой родительницы рассматривалось купече-
4 Там же. - Ф. 174. - Оп. 1. - Т. 8. - Д. 21919. -
Л. 2.
5 Там же. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 571. - Л. 110.
6 Там же. - Д. 573. - Л. 146.
7 Там же. - Ф. 202. - Оп. 1. - Т. 2. - Д. 2721. - Л. 4.
ской молодёжью как обуза, предмет торга, прослеживается в раздельной записи братьев Ивановых. Младший брат выделял матери содержание в 25 р. в год, а также соглашался на выделение старшему брату большей доли в недвижимости. После чего старший брат «мать за означенное вознаграждение обязан был поить, кормить и давать приличное содержание и похоронить на свой счёт, не вовлекая брата Ивана в расходы»1. Купчиха А. Д. Толстикова описала ситуацию, при которой даже завещание капитала на имя матери не вполне защитило её благосостояние. Старший сын купчихи, по-видимому, вполне преуспевший по «хозяйственной части», купил себе собственный дом и, не нуждаясь более в родительском наследстве, перестал финансово поддерживать мать. Двое других сыновей умерли, а их семьи, занимая дома купчихи, отказали женщине в выплате её доли. А. Д. Толстикова сделала неутешительный вывод: «Итак, осталась я при одном моём сыне Семёне, от которого только по силе и возможности его имею содержание и пропитание и не надеюсь, что кто-либо из наследников доставит что-либо на содержание моё и по смерти похоронит и сделает трёхгодичное поминовение»2.
Заключение. Итак, духовные грамоты купечества Тульской губернии дают, на наш взгляд, достаточно богатый материал для анализа внутрисемейных отношений. С их помощью оказалось вполне возможным выявить общий алгоритм распределения имущества между наследниками и раскрыть мотивы, которыми руководствовались родители, награждая или наказывая своих детей и внуков. Было установлено, что ценностные установки старшего поколения во многом диктовались особенностями профессиональной деятельности данной социальной группы: стремление сохранить бизнес, воспитание в детях честности и добросовестности, религиозности,
послушания и уважения к старшим, готовности к взаимовыручке в отношении своих ближайших родственников и коммерческих партнёров.
Идеальная семья в восприятии купечества должна была сочетать в себе покой и стабильность с одной стороны, с успешным ведением совместных коммерческих дел с другой. В семье воспитывались покорность и безропотность детей по отношению к родительской воле и их готовность в случае необходимости возглавить семью, взять на себя заботу о её пожилых, больных и малолетних членах. Выявлены причины многих конфликтов купеческой молодёжи со своими родителями: несогласие с распределением семейного имущества, расхождение во взглядах на религию и образование, недовольство ущемлением своих прав по сравнению с другими членами семьи. К числу интересных наблюдений можно отнести практику привлечения духовника в качестве посредника в спорах между родственниками, определение «обычной» суммы в случае выделения из общего капитала сына или внука, которого уже не рассматривали как продолжателя семейного дела или стремились наказать за те или иные проступки. Стоит также отметить, что в нескольких завещаниях достаточно ярко отразились индивидуальные качества их авторов, а завещание белевского купца и почётного гражданина А. С. Собинина включает в себя элементы автобиографии и достаточно подробного «поучения» детям.
В целом семья воспринималась представителями купечества необходимой частью как частной, так и коммерческой жизни. Старшее поколение при всей жёсткости отдельных семейных установок в случае конфликта предпринимало существенные усилия для его разрешения, неохотно шло на полный разрыв с кем-либо из детей, стремясь сохранить возможности для примирения.
Список литературы
1. Веременко В. А. Сексуальное воспитание юношей в дворянско-интеллигентских семьях России во второй половине XIX - начале XX в. // История повседневности. 2016. № 1. С. 85-105.
2. Галимова Л. Н. Роль православия в жизни провинциального купечества // Вестник Чувашского университета. 2010. № 4. С. 276-281.
3. Гончаров Ю. М. Городская семья Сибири второй половины XIX - начала XX в. Барнаул: АГУ, 2002. 384 с.
4. Грицай Л. А. Трансформация ценностных основ семейной жизни в России конца XIX - начала XX в. как предпосылка революционных событий 1917-1918 гг. // История и современность. 2012. № 1. С. 180-191.
1 ГАТО. - Ф. 819. - Оп. 1. - Д. 597. - Л. 156.
2 Там же. - Ф. 836. - Оп. 1. - Д. 151. - Л. 1-2.
5. Зайцева О. М., Стрекалова Н. В. Женщина купеческого сословия г. Тамбова в конце XIX- начале XX века: штрихи к социальному портрету // Вестник Тамбовского университета. Серия «Гуманитарные науки». 2018. Вып. 1. С. 145-151. DOI: 10.20310/1810-0201-2018-23-1(171)-145-151.
6. Касавин И. Т., Щавелев С. П. Анализ повседневности. М.: Канон+, 2004. 431 с.
7. Кискидосова Т. А. Внутрисемейные отношения горожан Восточной Сибири во второй половине
XIX - начале ХХ века // Научное обозрение Саяно-Алтая. 2016. № 4. С. 28-35.
8. Лавицкая М. И. Повседневная жизнь купечества Орловской губернии во второй половине XIX -начале ХХ века // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 4. С. 30-39.
9. Лобачева И. Н. Семья и частная жизнь русского купечества во второй половине XIX - начале
XX века (по материалам Тульской губернии). М.: Инфра-М, 2019. 227 с.
10. Маслова И. В. Культура семейных традиций уездного купечества Вятской губернии в XIX - начале XX века // Вестник Воронежского государственного университета. 2011. № 1. С. 121-126.
11. Миронов Б. Н. Социальная история России. СПб.: Дмитрий Буланин, 2000. Т. 1. 548 с.
12. Пушкарева Н. Л., Любичанковский С. В. Понимание истории повседневности в современном историческом исследовании: от Школы Анналов к российской философской школе // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. 2014. С. 7-21.
13. Смирнова М. А. Мемуары петербургских купцов XIX в. в отечественной историографии // Торговля, купечество и таможенное дело в России в XVI-XIX вв.: материалы II Междунар. науч. конф. / отв. ред. А. И. Раздорский. Курск: КГУ, 2009. С. 344-348.
14. Burke P. What is Cultural History? Cambridge: Polity Press, 2004.
15. Heller A. Can Everyday Life be Endangered? // Can Modernity SurviveIn. Padstow: Cornwall, 1990. Pp. 43-60.
16. Finberg H. R. P., Skipp V. H. T. Local History. Objective and Pursuit. Newton; Abbot, 1967, 132 p.
Статья поступила в редакцию 19.11.2019; принята к публикации 25.12.2019
Сведения об авторе
Лобачева Ирина Николаевна, кандидат исторических наук, Тульский государственный педагогический университет им. Л. Н. Толстого; Россия, 300026, г. Тула, пр-т Ленина, 125; e-mail: irina3478@yandex. ru; https://orcid.org/0000-0001-7202-0228.
Библиографическое описание статьи_
Лобачева И. Н. Взаимоотношения «отцов» и «детей» в купеческих семьях Тульской губернии второй половины XIX века // Гуманитарный вектор. 2020. Т. 15, № 3. С. 100-109. DOI: 10.21209/1996-78532020-15-3-100-109.
References
1. Veremenko, V. A. The sex education of young man in the nobility and intellectual families in the second half of the XIX - early XX century. History of everyday life, no. 1, pp. 85-105, 2016. (In Rus.)
2. Galimova, L. N. Orthodoxy role in the life of provincial merchant class. Bulletin of the Chuvash University, no. 4, pp. 276-281, 2010. (In Rus.)
3. Goncharov, Yu. M. Urban family of Siberia in the second half of the XIX - early XX century. Barnaul: AGU, 2002. (In Rus.)
4. Gritsai, L. A. The transformation of values of family life in Russia in the end of the XIX - early XXth century as precondition for revolutionary events of 1917-1918. History and modernity, no. 1, pp. 180-191, 2012. (In Rus.)
5. Zaitseva, O. M., Strekalova N. V. The woman of merchant class of Tambov at the end of 19th - the beginning of the 20th century: marks to a social portrait. Tambov University Review. Series: Humanities, vol. 23, no. 1, pp. 145-155, 2018. DOI: 10.20310/1810-0201-2018-23-1(171)-145-155. (In Rus.)
6. Kasavin, I. T., Schavelev, S. P. Analysis of Alltaeglichkeit. M: Canon+, 2004. (In Rus.)
7. Kiskidosova, T. A. Intrafamilial relations of townspeople of southern Siberia in the second half of the XIXth - early XXth century. Scientific survey, no. 4, pp. 28-35, 2016. (In Rus.)
8. Lavitskaya, M. I. Everyday life of merchants of Oryol province in the second half of the XIX - early XX century. Vestnik Chelyabinskogo Universiteta (Bulletin of the Chelyabinsk University), no. 4, pp. 30-39, 2009. (In Rus.)
9. Lobacheva, I. N. Family and private life of Russian merchants in the second half of the XIX - early XX century (based on Tula province's materials). M: Infra-M, 2019. (In Rus.)
10. Maslova, I. V. The culture of family traditions of provincial merchants of Vaytskaya province in the XIX - beginning of the XX centuries. Proceedings of Voronezh State University. Series: History. Political Science. Sociology, no. 1, pp. 121-126, 2011. (In Rus.)
11. Mironov, B. N. Social history of Russia. V. 1. St. Petersburg: Dmitry Bulanin, 2000. (In Rus.)
12. Pushkareva N. L., Liubichankovskii S. V. "Everyday Life History" in modern historical research: from School of the Annals to the Russian philosophical school. Bulletin of Pushkin Leningrad State University, no. 1, pp. 7-21, 2014. (In Rus.)
13. Smirnova, M. A. Memoirs of St. Petersburg merchants of the XIX century in Russian historiography. Ed. by Razdorskiy, A. I. Commerce, merchants and customs of Russia in the XVI-XIX century. Proceedings of the 2nd International Scientific Conference. Kursk: KSU, 2009: 344-348. (In Rus.)
14. Burke P. What is Cultural History? Cambridge: Polity Press, 2004. (In Engl.)
15. Heller A. Can Everyday Life be Endangered? In Heller A. Can Modernity Survive. Padstow, Cornwall. 1990: 43-60. (In Engl.)
16. Finberg H. R. P. and Skipp V. H. T. Local History. Objective and Pursuit. Newton Abbot, 1967. (In Engl.)
Received: November 19, 2019; accepted for publication December 25, 2019
Information about author
Lobacheva Irina N., Candidate of History, Lev Tolstoy Tula State Pedagogical University; 125 Lenina ave., Tula, 300026, Russia; e-mail: irina3478@yandex.ru; https://orcid.org/0000-0001-7202-0228.
Reference to the article -
Lobacheva I. N. The Relationships of "Fathers" and "Sons" in Merchant Families of Tula Province in the Second Half of the XIXth Century // Humanitarian Vector. 2020. Vol. 15, No. 3. PP. 100-109. DOI: 10.21209/1996-7853-2020-15-3-100-109.
