CC BY
253
В. В. Мурский
ВЗАИМООТНОШЕНИЕ АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФИИ И БОГОСЛОВИЯ (ЯЗЫЧЕСКОГО И ХРИСТИАНСКОГО)
Статья посвящена рассмотрению взаимоотношения античной философии с богословием — как с языческим, так и с христианским. Поскольку богословие относится к сфере религии, то данное исследование подразумевает обращение к теме взаимоотношений античной философии с языческой и христианской религией, имеющих как общие моменты, так и различия. Общее в этих отношениях обусловлено, прежде всего, тем, что и язычество, и христианство являются религиями.
При этом возникает не такой уж тривиальный, как кажется на первый взгляд, вопрос об отношении богословия к религии. С одной стороны, богословие относится к сфере религии, с другой стороны, отождествлять их нельзя. Во всяком случае, религия не ограничивается богословием, поскольку в нее еще входит культ, который также нельзя полностью отождествлять с религией. Можно даже задаться вопросом: а возможна ли религия без богословия? Или, скорее, вопрос лучше сформулировать так: если бы существовала религия без богословия, то что бы это была за религия?
Во всяком случае, не всякое богословие имеет тот доктринальный характер, какой оно приобрело в христианстве. Богословие может быть и описательным. Богословие может существовать и в форме мифов. Соответственно, богословием могут заниматься не только специально обученные ученые-богословы, развивающие его в соответствии с определенными правилами и традициями. Богословием могут заниматься и поэты. Именно так, как это было в Древней Индии или в Древней Греции.
Поэт, в отличие от ученого богослова, как будто имеет меньше ограничений в своем творчестве. Гений не подвластен правилам, он сам создает правила. Если он создаст что-то слишком отличное от того, что писалось, говорилось или пелось до него, вовсе не необходимо, что он будет отвергнут. Вполне возможно, что он, напротив, станет божественным. При этом стать божественным для поэта в том случае, если то, что он говорит, слишком отличается от традиции, — это единственная возможность остаться в этой традиции. А для традиции обожествить поэта — это единственная возможность включить в себя его творения.
Впрочем, это правило имеет силу не только в отношении поэтов, но и в не меньшей степени в отношении богословов доктринального характера. Такие богословы
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2013. Том 14. Выпуск 3
231
со временем появляются, например, в той же Индии. Это позволяет им, несмотря на разительное отличие их учения от учения предшественников, остаться в традиции, а не создавать новую. Но и в том и в другом случае, т. е. продолжают ли они традицию, или же создают новую, они получают некоторый божественный статус. Правда, в случае создания новой традиции это скорее квазибожественный статус.
В обоих случаях, но особенно в случае создания новой традиции их правильнее будет называть учителями веры, а не просто учеными богословами. Тем более что они могут быть совсем и не учеными. Собственно ученые-богословы появляются вслед за ними.
Как и поэт, учитель веры может претендовать на божественный или хотя-бы квазибожественный статус. Но он все-таки конкретная личность, даже если ее историчность может подвергаться сомнению. Поэт-богослов, правда, тоже личность, хотя она вовсе не обязана ограничиваться одной человеческой жизнью. Это может быть (с нашей точки зрения, но не с точки зрения традиции) коллективная личность, творчество которой может продолжаться веками.
Но все же поэту-богослову приходится расплачиваться за только что описанные преимущества. Он легче может быть подвергнут критике. Вернее, ему просто порой нечем от нее защититься. Примерно так же, как поэту трудно защититься от критики людей, начисто лишенных вкуса и чувства прекрасного. Это сравнение не следует понимать буквально. Но, как и в случае с обычными поэтами (хотя ни один настоящий поэт не может быть обычным), когда у поэта есть поклонники, которым нравится его поэзия, а есть те, которым его поэзия не нравится. Это не катастрофа, если только эти последние не являются профессиональными критиками.
В Древней Греции богословие существовало в виде мифов, и его формированием занимались поэты. Это не значит, что мифом занимаются только поэты. Любой, кто пересказывает миф своими словами, тоже причастен к мифотворчеству и, соответственно, в нашем случае, к богословию. Но поэты создают наиболее авторитетный вариант.
Трудно сказать, были ли в Древней Греции учителя веры. Если да, то на эту роль может претендовать Орфей. Тогда Орфей выступает как бы в двух ипостасях: как поэт-богослов и как учитель веры; правда, в качестве учителя веры оно может выступать для нас только в качестве героя мифа о себе. Как он в этом качестве выступал для «современников», сказать трудно.
Были ли в Древней Греции люди, подобные ученым богословам, а именно чисто религиозные ученые богословы: не поэты и не философы? Наверное, нет, поскольку для их существования нужна традиция доктринального богословия. Это, конечно, парадокс. Ведь ученые богословы как раз и должны по идее заниматься развитием доктринального богословия. Однако, для того чтобы они имели поле для деятельности, оно должно быть создано учителем веры.
Говоря о поэтах-богословах, мы сделали некоторое упрощение, поэты могут заниматься не только богословской, но и культовой поэзией. Последняя функция не менее важна. Тем более что на ранней стадии богословская (описательно-богословская) и культовая функция неразделимы. Таковы, например, гимны Ригведы. В них присутствует как культовый момент: «я поклоняюсь...» и «поклоняюсь тому-то (например, Агни)»; и в них же одновременно присутствует описательно-богословский момент: объясняется причина, по которой я ему поклоняюсь. Конечно, затем появляется чисто культовая поэзия. А также появляется чисто описательно-богословская поэзия, которая носит эпический характер.
Если рассматривать религиозные процессы в античном мире так, как их описывает история религий, то этот процесс выглядит как победа христианства над язычеством, т. е. одной религии над другой, а не как победа христианства над античной философией. Философии в этом процессе и этой борьбе отводится не первое место. Существует даже мнение, что настоящему религиозному человеку философия не нужна; и вообще христианству философия не нужна. Эти воззрения можно услышать и сегодня. Но сегодня очень удобно так говорить, когда, например, церковное вероучение уже сформировалось при участии античной философии. И это участие не ограничивалось только использованием ее инструментария. Здесь явно имело место также заимствование идей, значительно повлиявших на формирование христианских догматов. Вспомним, что еще иудейский богослов Филон Александрийский использовал идеи античной философии.
Такое отношение философии к богословию позднее было охарактеризовано как отношение служанки к госпоже. Это отношение проявлялось, с одной стороны, в том, что, придя на эллинскую почву, христианское богословие стало заимствовать идеи и аппарат философских учений, а философия, в свою очередь, стала задумываться над вопросами, инспирированными богословскими интересами.
Итак, философия de facto тоже использовало богословские идеи. Причем это использование богословских идей не ограничивалось Средними веками. В Новое время тоже много и долго говорилось о Боге и душе прежде чем наконец не появились атеистические учения, потерявшие интерес к Богу.
Но говоря об истории европейской философии и христианского богословия, можно отметить, что они занимаются одними и теми же предметами. О Боге говорил Ксенофан, о душе говорил Платон. У Аристотеля было учение о Боге как о перводвигателе. О Едином как о Боге говорит Плотин. И этими учениями богословие пользовалось на протяжение долгого периода времени. Если учение неоплатонизма христианское богословие начало использовать еще во времена поздней Античности, то учение Аристотеля оно окончательно адаптировало уже во время высокой схоластики.
Тут вспоминается замечание Канта, сделанное им в статье «Спор факультетов», где он охарактеризовал положение философии по отношению к другим дисциплинам, сравнив ее с человеком, несущим впереди факел1. Нести факел, однако, это тоже обязанность слуги. Сейчас философия играет роль непризнанной служанки науки. Сейчас деятели науки спокойно могут пожимать плечами и говорить, что науке философия не нужна. Это после того, как наука воспользовалась идеями философии.
Что касается отношения философии к христианскому богословию, то можно рискнуть утверждать, что она была хорошей служанкой. И поначалу не пререкалась со своей госпожой. Это позднее, в Новое время, она стала разрабатывать альтернативные учения о Боге и душе, точнее, продолжила заниматься тем, чем она занималась еще в эпоху Античности почти с самого момента своего возникновения.
В противоположность этому античная философия почти сразу после своего возникновения заняла критическое отношение к языческому богословию. Так, Гераклит говорит, что Гомер заслуживал того, чтобы его выгнали с поэтических состязаний и высекли2. Ксенофан критикует антропоморфизм. Его апофатически описанный Бог не похож на греческих богов.
1 Кант И. Спор Факультетов // Кант И. Сочинения: В 6 томах. Т. 6. М.: Мысль, 1966. С. 325.
2 Фрагменты ранних греческих философов. Ч. I. М.: Наука, 1989. С. 176.
В свою очередь, философы нередко подвергаются обвинениям в атеизме: например, Анаксагор. Сократа судили в том числе за то, что он вводил новых богов. И в то же время Дельфийский оракул объявил Сократа самым мудрым из мужей.
Таким образом, получается, что отношение античной философии и языческого богословия описать еще труднее, чем ее отношение к христианскому богословию. Древнегреческие философы критически относятся к языческим поэтам-богословам. Пожалуй, можно сказать, что богословием в то время как раз и стали заниматься философы. Тогда придется ввести еще один вид богословов — богословствующих философов. Но как их учения согласуются с традиционными греческими богами? Возможно, философов не удовлетворяет именно сам поэтический способ описания богов. В пользу этого, пожалуй, говорит утверждение Платона о том, что «все поэты, начиная с Гомера, воспроизводят лишь призраки добродетели и всего остального, что служит предметом их творчества, но истины не касаются»3.
Можно задаться вопросом: что именно в поэтах не нравится Платону? То, что они не касаются истины? Но ведь в Тимее Платон, описывая, как устроен космос, сам совершенно открыто занимается созданием мифа и утверждает, что это единственный путь. Кроме того, философов не так уж легко отделить от поэтов. Ксенофан считался поэтом, а Парменид написал свою поэму о природе в стихах.
Богословское творчество находит свое развитие и в поздней Античности. В этой связи можно упомянуть как умозрительное богословие Плотина, так и обращение Прокла к традиционным греческим богам. Здесь имеются в виду не только его сочинения, посвященные теологии, но и его увлечение теургией, о котором свидетельствует его биограф Марин4. И в случае неоплатонизма подразделить «философскую» и «теологическую» составляющие практически не возможно.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кант И. Спор Факультетов // Кант И. Сочинения: В 6 томах. Т. 6. М.: Мысль, 1966.
2. Марин. Прокл, или О счастье; Прокл. Первоосновы теологии. М.: Прогресс, 1993.
3. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. I. М.: Наука, 1989.
3 Платон. Государство, 600е.
4 Марин. Прокл, или о счастье; Прокл. Первоосновы теологии. М.: Прогресс 1993. С. 179.
