CC BY
334Взаимодействие в гибридной войне
Полковник в отставке А.А. БАРТОШ, кандидат военных наук
АННОТАЦИЯ
ABSTRACT
Анализируются подходы военно-политического руководства США и НАТО к организации взаимодействия разнородных сил и средств в развязанной против России гибридной войне. Предложен ряд мер по консолидации усилий ведомственных структур российского государства в интересах успешного решения оборонительных и наступательных задач при отражении гибридной агрессии.
The paper analyzes approaches of the US and NATO military-political leadership to organizing interaction between heterogeneous forces and assets in the hybrid warfare unleashed against Russia. It suggests a number of measures for RF departmental structures to pool efforts in the interests of successfully solving defensive and offensive problems when repulsing hybrid aggression.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
KEYWORDS
Гибридная война, гибридные угрозы, «серая зона», сдерживание, асимметричные действия, алгоритм взаимодействия.
Hybrid warfare, hybrid threats, grey zone, deterrence, asymmetric actions, interaction algorithm.
ВОЙНА — социально-политическое явление, представляющее собой одну из форм разрешения социально-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и других противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами насилия военного1.
Как известно, основное ее содержание составляет организованная вооруженная борьба. Однако в со-
временной гибридной войне (ГВ) широко применяются другие формы противоборства (политические,
дипломатические, экономические, идеологические и т. п.), которые в условиях подобного конфликта
Трансформация и характерные черты
Следует обратить внимание на угрожающую актуальность, которую гибридные технологии приобрели относительно недавно, в конце XX — начале XXI века. Именно в этот период на фоне глобализации и информационно-коммуникационной революции стратегия ГВ превратилась в своеобразный интегратор военных и невоенных форм, средств, методов и технологий, используемых в современных многомерных конфликтах.
Радикальную трансформацию военных конфликтов обусловливают следующие основные факторы:
• сохранение роли ядерного оружия как средства обеспечения стратегической и политической стабильности;
• склонность стран, обладающих ядерным оружием, к применению военной силы и другим нарушениям норм международного права за счет использования различных гибридных технологий, в том числе и в районах, географически удаленных от их национальной территории;
• расширение спектра стратегий сдерживания: при сохранении стратегического ядерного и неядерного сдерживания широкое распространение получили доктрины принуждения, сдерживания посредством отрицания и сдерживания неопреде-ленностью2;
• появление международных террористических организаций, использующих для реализации своих политических целей неклассические способы насилия;
• порожденная глобализацией зависимость национальных экономик от складывающихся международных экономических отношений;
приобретают наиболее рельефный характер и специфические особенности.
современных военных конфликтов
• расширенное использование технологий информационно-психологической войны, нацеленных на создание условий для манипуляций сознанием населения страны — жертвы гибридной агрессии3;
• формирование «серых зон» как театров ГВ в межгосударственном противостоянии и использование новых сфер борьбы: космоса, киберпро-странства и когнитивной среды4;
• воздействие постоянных (или относительно медленно меняющихся) и переменных детерминант. К первым следует отнести стержень геополитики — принцип географической предопределенности (так называемые географические детерминанты), а также состав участников конфликта, установившиеся между ними связи, сложившиеся организационные механизмы взаимодействия, иерархию отношений, то есть все то, что способствует формированию относительно устойчивых системных структур, взаимообусловленность которых определяет стратегию конфликта в условиях резко повысившейся взаимозависимости мира. Переменные детерминанты связаны с воздействием на конфликт вызовов, рисков, опасностей и угроз, часть из которых носит трудно предсказуемый характер и может возникать внезапно5.
Влияние перечисленных геополитических, экономических и информационно-технологических факторов приводит к появлению новых форм геополитического противоборства и определенным изменениям его характера.
Среди характерных черт современных военных конфликтов, представленных в Военной доктрине
Российской Федерации (РФ), следует обратить внимание на «комплексное применение военной силы, политических, экономических, информационных и иных мер невоенного характера, реализуемых с широким использованием протестного потенциала населения и сил специальных операций»6. Там же отмечается, что «наметилась тенденция смещения военных опасностей и военных угроз в информационное пространство и внутреннюю сферу Российской Фе-дерации»7.
Все это означает, что по всему периметру границ России и внутри страны существует реальная опасность развязывания конфликтов с участием негосударственных вооруженных формирований в целях организации подрывной деятельности и манипулирования населением путем проведения активных мероприятий информационно-пропагандистской направленности с переходом к силовым акциям (действиям партизанских отрядов мятежников, проведению терактов и т. п.).
Наряду с этим следует иметь в виду, что во «Временных указаниях по стратегии национальной безопасности» президента США Джо Байдена делается акцент на перенос усилий в «серую зону» и использование сил специальных операций в военных конфликтах будущего8.
Изложенное в полной мере относится к гибридному военному конфликту, в рамках которого предусматривается создание обстановки неопределенности, реализация мер экономического воздействия, захват инициативы и лишение противника возможностей маневра силами и средствами, манипуляция населением в ходе так называемой когнитивной, информационно-психологической войны для воздействия на сознание людей. В этих целях используются как традиционные, так
и асимметричные средства и способы борьбы.
Трансформация военных конфликтов предъявляет особые требования к наступательной и оборонительной стратегиям ГВ9, а разнородность сил и средств и многообразие применяемых тактик обусловливают важность организации взаимодействия на всех уровнях управления гибридными операциями (действиями).
В 20-е годы прошлого века выдающийся русский военный теоретик генерал-майор А.А. Свечин отстаивал необходимость сочетания различных форм войны — на сокрушение и на измор (истощение), включая в последнюю не только оборонительную стратегию в широком военно-политическом понимании, но и элементы непрямых действий. Он писал, что для СССР целесообразна лишь война на измор с ограниченными целями, а время пролетарской войны на сокрушение еще не пришло10. Тогда эти суждения профессора Свечина были отвергнуты с резкой критикой в его адрес, но 1941 год подтвердил правильность его предупреждения.
В современных условиях при ведении ГВ переход к открытому масштабному применению силы возможен лишь на этапе завершения конфликта с использованием в этих целях существующей нормативно-правовой базы миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию. Данный фактор очень важен и требует качественного переосмысления характера военных конфликтов нового поколения и их стратегий с учетом следующих особенностей.
Во-первых, наблюдается тенденция перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых асимметричных действий, что позволяет за счет весьма ограниченного воздействия
добиться существенных, нередко стратегических результатов.
Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о ней. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил существо войны, основные идеи, с этим существом связанные, пути к познаванию войны, науку о войне в целом и ее классификацию11.
В-третьих, с учетом комплексного характера ГВ особую значимость приобретает задача организации четкого взаимодействия всех разнородных сил и средств, привлекаемых для противодействия противнику12.
Следовательно, в условиях, когда ГВ против России превратилась в повседневный фактор существования страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени зависит, на наш взгляд,
от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом и стратегию строительства ВС в частности.
При этом необходимо понимать, что разрушительный импульс операциям ГВ придает сочетание стратегий сокрушения, на которых, в частности, строится «цветная революция», и измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве.
Многоликая гибридная война
Стратегия ГВ, построенная на сочетании широкого спектра самых различных форм, способов борьбы и элементов непрямых действий, имеет большое количество смыслов. Это привело к появлению самых разных определений современной войны: трехмерная, сетевая, асимметричная, бесконтактная, информационная и др. Однако каждое из данных прилагательных отражает лишь одну преимущественную черту противоборства, но ни одно из них в отдельности не характеризует войну нового типа в целом.
Попытка объединить разнородные определения в одном привела к появлению понятия «гибридная война», которое в настоящее время довольно часто используется разными авторами, нередко вкладывающими в него различные смыслы. Такое
многообразие дефиниций, с одной стороны, придает термину «гибридная война» высокую степень неустойчивости и не позволяет включить его в существующую классификацию войн и вооруженных конфликтов, а с другой — делает его теоретически притягательным, поскольку может вместить в себя большое количество смыслов. На наш взгляд, ничего принципиально нового в понятии «гибридная война» нет. Гибридность — свойство любой войны, так как противостоящие стороны практически всегда применяют все имеющиеся в их распоряжении силы, средства и способы борьбы, в том числе асимметричные и непрямого действия.
Важно отметить, что включение в спектр стратегий современных военных конфликтов свойств ги-бридности лишь частично затраги-
вает основное содержание войны (вооруженную борьбу) как фактора, оказывающего решающее влияние на развитие и исход межгосударственного противоборства (не только в военной сфере) и являющегося це-леполагающим при решении актуальных вопросов обеспечения обороны страны. Поэтому фактор военной силы продолжает играть ключевую роль при выработке руководством ведущих государств стратегий национальной безопасности и других концептуальных документов, регламентирующих процессы военного строительства и прочие военно-политические процессы как в мирное, так и в военное время13.
Зарубежные военные специалисты нередко вкладывают в понятие «гибридная война» более широкий смысл. В частности, аналитики из Нидерландского института международных отношений «Клингендаль» считают ГВ конфликтом не только между государствами, но и между другими политическими акторами (коалициями стран, региональными организациями, террористическими и экстремистскими группировками и др.), который его участники стремятся удержать ниже порога открытого вооруженного столкновения при интегрированном применении инструментов и форм противоборства, используемых в рамках единой стратегии, охватывающей дипломатию, военное дело, экономическое и информационно-психологическое воздействие на противника посредством современных технологий14.
Встречается и другая трактовка феномена ГВ — как военного конфликта, сочетающего регулярные (симметричные) боевые действия с элементами асимметричных. Например, американский военный теоретик Дж. Маккуен определяет ГВ как «комбинацию симметричной и асимметричной войн»15. Однако при таком
подходе все войны можно рассматривать как потенциально гибридные.
Еще в 2005 году экс-министр обороны США Дж. Мэттис и американский военный теоретик Ф. Хоффман в работе «Будущая война: восхождение гибридной войны» спрогнозировали нарастающую угрозу такого рода конфликтов и обозначили необходимость для США системной подготовки к противостоянию с вероятным противником16. При этом Ф. Хоффман уточнил: в ГВ асимметричная компонента имеет решающее оперативное значение на поле боя, в отличие от обычных войн, где роль асимметричных игроков (например, партизан) состоит в отвлечении сил противника на поддержание безопасности вдали от театра военных действий17. Но при таком исследовательском ракурсе из анализа выпадает ведение ГВ в мирное время (если ориентироваться на нормы и принципы международного гуманитарного права).
Основываясь на результатах многолетней дискуссии, Лондонский Международный институт стратегических исследований в 2015 году предложил следующее определение термина «гибридная война», обладающее некоторыми интегратив-ными качествами: «Использование военных и невоенных инструментов в интегрированной кампании, направленной на достижение внезапности, захват инициативы и получение психологических преимуществ, используемых в дипломатических действиях; масштабные и стремительные информационные, электронные и кибероперации; прикрытие и сокрытие военных и разведывательных действий в сочетании с экономическим давлением»18,19.
В целом, несмотря на обстоятельные военно-теоретические дискуссии по проблеме ГВ и достаточно длительное применение на практике
В условиях, когда гибридная война против России превратилась в повседневный фактор существования страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени зависит от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом и стратегию строительства Вооруженных Сил в частности.
гибридных стратегий и тактик, научному сообществу пока не удалось прийти к единому пониманию данного феномена, что еще раз подчеркивает сложность и неопределенность подобного вида конфликта.
В своих дальнейших рассуждениях автор настоящей статьи намерен опираться на выработанное им определение ГВ: под гибридной войной следует понимать скоординированное использование страной-агрессором многочисленных видов (инструментов) насилия, нацеленных на уязвимые места страны-мишени с охватом всего спектра социальных функций для достижения синерге-тического эффекта и подчинения противника своей воле20.
При всех расхождениях существующих трактовок ГВ многие отечественные и зарубежные военные аналитики едины во мнении, что суть гибридизации военных конфликтов заключается в задействовании регулярных и иррегулярных силовых элементов, а также несиловых форм и способов противоборства в финансово-экономической, административно-политической и культурно-мировоззренческой сферах с конечной целью подрыва власти легитимного правительства какого-либо государства21,22.
Обороняющаяся сторона при прогнозировании данных угроз не в состоянии точно определить их содержание или оценить тяжесть наносимого ущерба. В результате планирование действий и необходимых ресурсов для их парирования затруднено в связи с рядом неопределенностей. Создание подобных неопределенностей — важное свойство гибридных угроз (ГУ), их применение основывается на способности противоборствующих сторон (государств или негосударственных субъектов мировой политики) сочетать различные стратегии, технологии и возможности для получения асимметричных преимуществ23.
Несмотря на различия в терминологии, важной отличительной чертой стратегии Запада по подготовке и ведению ГВ является изначальное ее ориентирование на негативные смыслы. В частности, публичная дипломатия США и НАТО постоянно твердит о том, что действия в рамках ГВ носят безнравственный, противозаконный и вероломный характер и предпринимаются якобы только Россией, Китаем и некоторыми другими странами, не относящимися к союзникам Запада. В то же время свои операции и миссии Вашингтон и Брюссель всегда преподносят как законные, морально оправданные и нацеленные на трансформацию «демократии». Данное свойство дипломатии Запада достаточно подробно проанализировано Е.Г. Анисимовым и его коллегами в статье о сущности и содержании методов ГВ24.
Следует помнить, что изматывание неопределенностью — военно-политическая стратегия США и НАТО по отношению к России, цель которой ослабить российское государство, распылить его усилия на парирование действительных и мнимых угроз. Понимание опасности данной стратегии начинают
демонстрировать и наиболее трезво мыслящие военачальники США. Так, председатель Объединенного Комитета начальников штабов ВС США генерал М. Милли на встрече в октябре 2021 года в Хельсинки с начальником Генерального штаба ВС РФ генералом армии В.В. Герасимовым отметил: «Нам необходимо внедрить инициативы и процедуры для повы-
шения уверенности и снижения неопределенности, повышения доверия и снижения недоверия, повышения стабильности и снижения нестабильности, чтобы избежать просчетов и уменьшить вероятность войны между двумя крупными ядерными державами. Это фундаментальная вещь, которую мы должны попытаться сделать, и я постараюсь это сделать»25.
Измерения гибридной войны
В настоящее время формируется феномен ГВ как скрытого и не имеющего определенного статуса конфликта, обладающего сложной внутренней структурой и протекающего
в виде интегрированного военно-политического, экономического информационно-психологического противостояния. При этом появляются новые измерения ГВ (табл. 1).
Таблица 1
Новые измерения гибридной войны
№ пп Измерения ГВ Суть и основное содержание
1 Скрытная подрывная деятельность Основное измерение ГВ. Применяется против объекта агрессии в качестве главного средства сокрушения противника. Обладает статусом и энергией отрицания и формирует качественную основу трансформации конфликта, что во многом обусловливает переход от линейной к нелинейной парадигме войны
2 Национализм и этническая самоидентификация Используются в качестве ведущих мотивов подрывной деятельности и представляют собой важные современные факторы трансформации войны. Гипертрофированное «раздувание» жалоб этнических меньшинств на притеснения со стороны правительства большинства является мощным катализатором, который используется атакующей стороной для привлечения сторонников в ряды повстанцев. Таким образом, стратегия современной ГВ объединяет тактику повстанцев и обычное военное сдерживание. Ранее национализм и этническая самоидентификация как ведущие факторы мотивации находили достаточно ограниченное применение
3 Всеобъемлющий характер конфликта Ведется с использованием военных и невоенных форм воздействия с упором на идеологические средства и современные модели «управляемого хаоса»
4 Строится на стратегии измора Придает конфликту затяжной перманентный характер
5 Неприменимость норм международного права В частности, к ГВ неприменимы нормы, определяющие понятие «агрессия», а также не существует понятий «фронт» и «тыл»
Стратегия ГВ нацелена на изнурение страны-жертвы и предполагает широкий спектр действий, включающих применение воинских и иррегулярных вооруженных формирований одновременно с проведением в рамках единого замысла и плана операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, а также кибератак. Государство-агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени. Затем на определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, преступными, националистическими, псевдорелигиозными организациями и др.
Важная составляющая стратегии ГВ — целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности государства, чтобы втянуть его в непомерные изнуряющие военные расходы путем провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у его границ масштабных военных учений по про-
вокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей. Временные рамки действия стратегии измора — многие годы.
Новые угрозы национальной безопасности России достаточно подробно проанализированы в выступлении генерал-полковника Ф.И. Ладыгина на Военно-научной конференции Клуба военачальников РФ «Обострение внутренних и внешних вызовов России. Необходимые меры по их нейтрализации». Он, в частности, отметил: «Наши противники (не партнеры, а именно противники, враги!) неотъемлемой частью гибридной войны считают ограниченное боевое применение военной силы (особенно сил спецопераций, а также наемников («прокси»), частных военных компаний и т. п.), что нередко может дополнять широкомасштабное использование политических, информационно-психологических, экономических и прочих средств, свойственных этому виду вооруженного конфликта»26. В выступлении также подчеркнуто, что понятие «гибридная война» как фактор стратегического неядерного сдерживания, по существу, означает «обнуление», сведение на нет гибридными способами возможности противостоять агрессору, даже имея в своем распоряжении средства ядерного сдерживания противника27.
Фактор взаимодействия в гибридной войне
Комплексный характер стратегии ГВ требует теоретического осмысления вопросов организации и поддержания взаимодействия разнородных сил и средств, являющихся ее инструментами, для воздействия на различные сферы общественной жизни страны-мишени: административно-политическую, включая во-
енную, финансово-экономическую и культурно-мировоззренческую.
В общем случае взаимодействие — это процесс непосредственного или опосредованного воздействия объектов (субъектов) войны друг на друга, что порождает их взаимную обусловленность. Взаимодействие в ГВ предполагает согласованные
по сферам противоборства, задачам (объектам) и способам их выполнения, направлениям, рубежам (районам) и времени действия сил и средств, участвующих в операциях на тактическом, оперативном и стратегическом уровнях, в интересах достижения общей цели.
С учетом факторов ГВ — времени, пространства, внезапности, стратегической мобильности, управляемой критичности и применения технологий «управляемого хаоса» — взаимодействие организуется в масштабах всего театра ГВ между привлекаемыми разнородными силами и средствами для решения задач различной значимости от тактического уровня до крупных стратегических операций, ведущих к завершению войны в целом в соответствии с выбранным критерием победы.
Взаимодействие на тактическом уровне организуется на основе принятого решения по проведению конкретных действий, ограниченных их масштабом, целями и привлекаемыми средствами. Это могут быть, например, согласованная в рамках единого замысла по цели, месту и времени акция по дискредитации местного политического лидера в целях продвижения на его место нужной фигуры, устройство диверсии на важном объекте инфраструктуры для вызова недовольства населения и т. п. Развитию успеха подобных действий способствуют умелая манипуляция настроениями местного населения с использованием СМИ и привлечение сторонников из числа местных жителей.
Следует учитывать, что на тактическом уровне силы и средства распределены по сетевому принципу, что сводит к минимуму горизонтальное взаимодействие между отдельными ячейками сети. Поэтому указания по взаимодействию при необходимости передаются по вертикали от высших уровней управления.
Суть гибридизации военных конфликтов заключается в задействовании регулярных
и иррегулярных силовых элементов, а также несиловых форм и способов противоборства
в финансово-экономической, административно-политической и культурно-мировоззренческой сферах с конечной целью подрыва власти легитимного правительства какого-либо государства.
Свойство нелинейности ГВ обусловливает способность тактических действий при соответствующем перспективном планировании и выборе цели придать импульс достижению крупных успехов на оперативном или стратегическом уровне.
Взаимодействие на оперативном уровне заключается в скоординированном использовании военных и невоенных средств в рамках крупных операций на одном стратегическом или операционном направлении, направленных на достижение значимых успехов в нескольких сферах общественной жизни. Это может быть проведение кибератак в целях дестабилизация крупного региона страны путем дезорганизации промышленности и транспорта, работы объектов здравоохранения, образования и т. п. При этом особое внимание уделяется организации взаимодействия тактической и оперативной разведок, постоянному и систематическому анализу добываемых разведданных, своевременной передаче значимой информации на стратегический уровень управления.
Взаимодействие на стратегическом уровне предполагает согласованное применение всего спектра ГУ в интересах достижения цели ГВ, ослабления и разрушения государ-
ства-жертвы с последующим переводом его под внешнее управление.
Алгоритм организации и поддержания взаимодействия в ГВ может строиться на основе результатов исследования группы авторов во главе с В.А. Садовничим по вопросам моделирования и прогнозирования социально-политических и международных систем. Они, в частности, предложили фундаментальный подход, предполагающий наличие трех взаимосвязанных уровней в любой
иерархической структуре системы моделирования, что позволяет выделить главные для каждого уровня проблемы28.
С учетом данного подхода и исходя из особенностей ГУ наиболее целесообразным, на наш взгляд, представляется алгоритм организации и поддержания взаимодействия в наступательных и оборонительных операциях ГВ с трехуровневой иерархией управления и разработки решений (рис.).
Рис. Алгоритм организации и поддержания взаимодействия в гибридной войне (вариант)
На каждом из трех показанных на рисунке уровней осуществляется мониторинг ситуаций, складывающихся в административно-политической, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах. Между уровнями функционируют каналы обмена информацией, контроля и управления. В настоящее время наиболее стремительно развиваются направления ГВ, пронизывающие все три уровня взаимодействия. Это прежде всего киберсфера
и когнитивная война, о которых речь пойдет ниже.
На качество и четкость взаимодействия при реализации наступательной и оборонительной стратегий ГВ влияют следующие основные факторы:
• источники мощи, связанные с синергетическим, мультипликативным и кумулятивным применением всего спектра возможностей государства на всех уровнях управления;
• способы интегрированного применения сил и средств в различных сферах общественной жизни по отношению к противостоящей стороне;
• способы противоборства с противником, позволяющие расстроить его планы и нейтрализовать потенциальных союзников;
• непрерывность, оперативность, гибкость и устойчивость управления операциями;
• взаимная осведомленность и сотрудничество между силами и средствами ГВ на основе координированного использования данных всех видов разведки и непрерывного мониторинга обстановки;
• способность сил и средств действовать практически автономно при
сохранении высокой степени адаптации к изменениям обстановки, но в рамках единого замысла;
• мобильность, позволяющая сосредоточивать силы и средства в нужное время в нужном месте и добиваться тем самым преимущества над противником;
• четкость целеполагания в процессе выбора одной или нескольких целей операции с установлением параметров допустимых отклонений при управлении ходом ГВ в соответствии с ее стратегией и замыслом.
В реалиях ГВ основные положения теории взаимодействия применяются на основе адаптации классической теории войны к условиям ведения современных военных конфликтов.
США и НАТО: подходы к организации взаимодействия в гибридной войне
Взаимодействие разнородных сил и средств США и НАТО в ведущихся ими ГВ организуется на основе стратегии непрямых действий в стремлении дезорганизовать административно-политическую, финансово-экономическую и культурно-мировоззренческую сферы общественной жизни государства-жертвы. Данные цели достигаются посредством внутренней подрывной деятельности, экономических санкций, террора, уклонения от столкновения с крупными организованными силами противника, их обхода и нанесения ударов по жизненно-важным центрам страны.
Особую значимость фактор взаимодействия приобретает при ведении информационно-психологической войны как составной части стратегии ГВ. В США и странах НАТО она носит название «когнитивная война» (КВ), цель которой — воздействие на сознание населения, подрыв доверия к правительству и высшему командованию ВС противника. КВ
(она же война за сознание, ментальная война, война за умы) ведется при все более широком использовании социальных сетей и обмена сообщениями через мобильные устройства. Анализу вопросов взаимодействия в КВ посвящен внушительный пласт отечественных научных исследований А.М. Ильницкого29, И.В. Бо-чарникова30, С.Н. Першуткина31'32, А.М. Кудрявцева33 и некоторых других ученых.
Когнитивная война привносит в стратегию ГВ новое, шестое, оперативное измерение, помимо кибернетического и физических, и воплощает идею борьбы без боя. Овладение когнитивной сферой представляет собой дополнительную важную ставку, без которой невозможно обойтись при создании боевой мощи. Это перспективное пространство конкуренции, выходящее за пределы сухопутной, морской, воздушной, кибернетической и пространственной областей. Война в когнитивной сфере мобилизует широкий спектр различных
стратегий, инструментов и технологий и требует высочайшего качества взаимодействия.
Смысл КВ состоит в том, чтобы захватить контроль над сознанием населения и правящих элит страны-жертвы, включая руководство ВС, посредством нанесения скоординированных ударов по сознанию и мировоззрению людей с последующим развалом государства и переводом его под внешнее управление. Полем битвы в ней становится человеческий разум. Цель состоит в том, чтобы изменить не только то, что люди думают, но и то, как они думают и действуют.
При успешном ведении КВ меняются индивидуальные и групповые
убеждения и поведение людей, способствуя достижению тактических или стратегических целей ГВ. В своей крайней форме КВ приводит к расколу и раздроблению всего общества страны-жертвы таким образом, что у него не останется коллективной воли сопротивляться намерениям противника. В результате он получает возможность подчинить себе страну, не прибегая к прямой военной силе или принуждению.
Как показали исследования, в рамках НАТО ведущая роль в организации и поддержании реального взаимодействия в ГВ против России отводится центрам передового опыта (ЦПО) различной направленности (табл. 2).
№ пп Наименование, пункт базирования Основные направления деятельности
1 Европейский ЦПО (Хельсинки, Финляндия) Использование ГУ в ГВ и борьба с ними. Считается приоритетной задачей НАТО и ЕС, поскольку ГУ стирают границу между войной и миром, сочетая военную агрессию с политическими, дипломатическими, экономическими, кибернетическими и дезинформационными мерами
2 Рижский ЦПО по стратегическим коммуникациям (Рига, Латвия) Разрабатывает стратегии и тактики ведения ГВ и фактически представляет собой орган планирования и руководства операциями в киберпростран-стве, когнитивной и информационно-психологической войне, главными объектами которых являются Россия и Белоруссия. Также его деятельность охватывает Украину, Молдавию, Грузию, республики Центральной Азии и некоторые другие государства
3 Таллинский ЦПО (Таллин, Эстония) Консультирование, обучение специалистов, исследования в области международного права в сфере кибербезопасности, разработка требований и стандартов, учебных программ, мониторинг и сбор данных, практическая поддержка учений НАТО. Аккредитован при НАТО и имеет статус военной организации
4 Центр киберопераций при штабе ОВС НАТО в Европе (Монс, Бельгия) Разработка теории и практики действий в кибер-среде. Взаимодействует с Таллинским ЦПО и с Центром передового опыта НАТО по противодействию терроризму (Анкара)
Таблица 2
Основные центры передового опыта НАТО, предназначенные для организации и поддержания взаимодействия в гибридной войне
Продолжение таблицы 2
№ пп Наименование, пункт базирования Основные направления деятельности
5 Контрразведывательные ЦПО НАТО (Польша, Румыния) Противодействие разведкам как гибридной угрозе
6 Канадский специализированный ЦПО (Оттава, Канада) Обобщение и распространение передового опыта в сфере инноваций для обороны и безопасности. Работает в областях образования и тренингов, механизмов принятия решений, киберпространства, гуманитарных инициатив, информации и дезинформации, автономных систем и стратегий. Наиболее часто повторяющейся темой сразу в нескольких направлениях деятельности является КВ
7 ЦПО НАТО по противодействию терроризму (Анкара, Турция) Нацелен на вопросы борьбы с терроризмом, мятежниками и повстанцами
Рассмотрим более подробно деятельность ЦПО, играющих особенно важную роль в организации взаимодействия при ведении ГВ против России.
Европейский ЦПО по борьбе с гибридными угрозами создан в Хельсинки в 2017 году по инициативе Германии, Латвии, Литвы, Польши, Великобритании, США, Финляндии, Франции и Швеции. Сейчас в его работе участвуют около 20 стран НАТО и ЕС, создавших ряд объединений по интересам: Комитет гибридного влияния (лидер — Великобритания), Комитет негосударственных акторов ГВ (Швеция), Комитет уязвимостей и противодействия (Финляндия), Комитет стратегии и обороны (Германия).
В европейских странах, США и Канаде центр провел ряд семинаров по проблемам правового противодействия, обеспечения безопасности на море и в портах, энергобезопасности, безопасности стратегических коммуникаций, дезинформации и влияния на процессы выборов, безопасности на транспорте, защите спутниковых навигационных систем и применения беспилотных летательных аппаратов.
Центр позиционируется в качестве своеобразного хаба — сетевого концентратора, призванного объединять и координировать деятельность по использованию ГУ в ходе ГВ и борьбе с ними на стратегическом уровне посредством исследований и обучения, а также служит платформой для сотрудничества между ЕС и НАТО в оценке уязвимости обществ и повышения устойчивости. Для этого развернуты многонациональные сети экспертов, серьезное внимание уделяется работе с парламентариями, СМИ и молодежью.
Ключевое место в работе Европейского ЦПО отводится взаимодействию по обобщению данных о ГУ и разработке стратегий ГВ совместно с другими ЦПО, а также с функционирующими при штаб-квартире НАТО группами содействия государствам-членам по борьбе с ГУ.
Таллинский ЦПО играет ведущую роль в такой важной области взаимодействия, как киберсфера ГВ. В частности, центром разработано так называемое «Таллинское руководство по применению международного права к кибероперациям» (второе
издание 2017 года), которое содержит 154 ключевых правила, регулирующих взаимодействие в кибероперациях в мирное и военное время. Приведем наиболее важные из них:
• государства имеют право применять различные контрмеры против незаконных киберопераций. При этом данные контрмеры могут быть признаны незаконными, но только не в случае ответных действий;
• вооруженные конфликты, перетекшие в военные преступления, влекут за собой уголовную ответственность для тех лиц, которые руководят кибероперациями в рамках данных конфликтов;
• кибероперации, направленные против гражданских объектов и лиц, но не приводящие к нанесению вреда жизни и здоровью людей, не запрещены международным гуманитарным правом. Однако запрещено использовать кибероперации для того, чтобы сеять панику среди населения;
• руководители киберопераций, повлекших за собой жертвы среди
гражданского населения, привлекаются к ответственности как военные преступники;
• кибератаки должны направляться против конкретных целей и объектов, запрещается проведение так называемых веерных атак, которые могут задеть гражданских лиц.
Следует отметить, что деятельность всех европейских ЦПО тесно координируется со стороны США, где разрабатываются базовые подходы к подготовке и ведению современных военных конфликтов и ГВ.
Таким образом, ГВ против России со стороны США и НАТО ведется согласованными усилиями разнородных сил, средств и организаций во всех шести сферах противоборства: на суше, в воздухе, в водной среде, в космосе, в кибер-среде и в когнитивной сфере. Это придает особую актуальность налаживанию тесного и всеобъемлющего взаимодействия в практической деятельности по борьбе с гибридной агрессией.
Выводы для России
Гибридная война против России ведется уже многие годы в виде экономических и политических санкций при постоянном системном наращивании военного давления, а также посредством кибератак и скоординированных информационно-психологических операций, цель которых — изменить сознание населения, подорвать его моральный дух и принудить к капитуляции. В доктринальных документах России содержится достаточно точный анализ военно-политической ситуации в мире, однако добиться решительного успеха в противодействии гибридной агрессии можно только путем принятия решительных мер в административно-политической, финансово-экономической и культурно-мировоззренческой сферах.
Прежде всего для организации эффективного отпора противнику и поддержания четкого взаимодействия при проведении соответствующих мероприятий требуется, на наш взгляд, открытое официальное заявление авторитетных инстанций России о ведущейся против нее ГВ. Это позволит мобилизовать и сплотить российское общество для противодействия враждебным замыслам и действиям противника.
Консолидация ведомственных структур государства в масштабах всей страны потребует разработки конкретных планов по безусловному выполнению уже принятых национальных проектов и вероятной их корректировке. При этом крайне важно синхронизировать действия
всех федеральных и региональных органов власти, бюджетных и частных организаций, особенно крупных, в интересах взаимодействия, существенного повышения качества деятельности, обеспечения планомерности и своевременности выполнения всех принятых обязательств.
Национальная стратегия должна быть сосредоточена на фундаментальных технологиях, оказывающих значимое влияние на конкурентоспособность и самостоятельность России в ключевых областях производства и науки, а также на национальную безопасность. С учетом жизненной необходимости завоевания технологического преимущества в гибридном противоборстве в список национальных приоритетов целесообразно, по нашему мнению, включить искусственный интеллект как важный элемент централизованного управления экономикой, системы связи пятого поколения 50, микроэлектронику, биотехнологии, квантовые вычисления и науку о мозге.
На новый уровень следует поднять способность России к самообеспечению и снижению санкцион-ной зависимости путем укрепления технологической самостоятельности и повышения способности производить высокотехнологичные и иные жизненно важные товары внутри страны вне зависимости от отношений с другими государствами.
Угрожающая реальность военно-политических шагов Вашингтона и его союзников, направленных на сохранение однополярной системы мироустройства при абсолютном превосходстве в обычных вооружениях ВС США и блока НАТО, предопределяет требование высочайшей бдительности и проведения мер активного противодействия совместными усилиями всех органов и структур государства.
Вполне реалистичной представляется опасность перерастания ГВ
в спровоцированную «горячую» фазу и втягивания России в локальный военный конфликт с использованием созданных вокруг нее «серых зон», в частности на Украине, где наметились предпосылки к военно-силовой конфронтации. Посему главная задача — принять меры по защите пространства жизненно важных интересов российского государства, прежде всего на территориях соседей, особенно тех, которые превращены в театры ГВ против РФ.
В данных условиях первоочередное внимание следует уделить поддержанию, совершенствованию и наращиванию разведывательного потенциала, главным образом добывающих и аналитических структур (а при необходимости и разведывательно-силовых), развитию их способности упреждать действия противника, своевременно вскрывать нетрадиционные угрозы и оперативно выдавать рекомендации по их нейтрализации. Потенциал сил и средств контрразведки, специальные информационные структуры, отлаженный механизм военно-гражданского взаимодействия и система территориальной обороны должны находиться в постоянной готовности гарантированно обеспечивать внутреннюю безопасность страны.
С учетом факторов ГВ, определяющих ее способность воздействовать на все сферы общественной жизни государства, еще большее значение приобретают ключевые технологические области, применяемые в оборонной сфере. Важно понимать, что источники превосходства на поле боя смещаются с таких традиционных факторов, как количество войск, вооружения и их возможности, на повышение оперативности получения и обработки гарантированно достоверных разведывательных сведений, добываемых высокоэффективными силами и средствами разведки, бы-
строту их анализа с использованием современных вычислительных мощностей, а также на обеспечение безопасности систем стратегического управления.
Несомненно, требует переосмысления вся система подготовки кадров, способных решать комплексные вопросы противоборства в «серых зонах». Стране нужны высокообразованные, эрудированные и хорошо мотивированные дипломаты, политики и военачальники, которым придется иметь дело с разветвленным и сложным спектром попыток вмешательства в различные сферы международной и общественной жизни.
Особое внимание следует уделить патриотическому воспитанию молодежи, выращиванию новой патриотической элиты, отказу от бездумного копирования западных либеральных моделей развития, у которых становится все меньше сторонников на самом Западе. В учебные программы вузов целесообразно включить соответствующие курсы по изучению ГВ, стратегической культуры, деятельности организаций обеспечения международной безопасности и их роли в мировой политике. Необходим новый учебник истории России, где молодежи будут раскрыты многие страницы, связанные с преступной некомпетентностью и даже предательством правящих элит, что привело к распаду СССР и нынешнему сложному социально-экономическому положению государства.
Вероятно, потребуется также продуманная и взвешенная чистка властной вертикали от всякого рода наростов, радикальная перестройка структуры и приоритетов деятельности государственных институтов в интересах совершенствования их возможностей противостоять гибридной агрессии, откуда бы она ни исходила, с упором на возросший
военный потенциал России, умело и эффективно использовать в пользу страны происходящие в мире изменения.
Представляется, на наш взгляд, крайне необходимым рассмотреть вопрос создания межведомственной структуры, способной возглавить и четко координировать деятельность различных российских министерств и ведомств по противодействию ГВ и «цветным революциям», а также разработать соответствующий комплекс мер по обеспечению защиты страны от новых ГУ.
Оборонительная стратегия в ГВ, которой придерживается Россия, как показывают последние шесть-восемь лет, абсолютно бесперспективна. Противники, а точнее враги РФ, как они сами себя определили, заявляют о готовности применить против нее ядерное оружие, а любые ответные действия нашей дипломатии в виде разъяснений, заявлений об озабоченности, деликатных ответов на их санкции, угрозы, наглость и хамство, воспринимаются ими как слабость и согласие на нахрапистые, в высшей степени агрессивные действия против России по всем направлениям. Следовательно, чтобы обуздать агрессора, а именно таковыми и являются США и их союзники, нередко стыдливо именуемые у нас «партнерами», следует незамедлительно и продуманно перейти в навязанной России ГВ от оборонительной стратегии к наступательной.
Особенно действенными в рамках наступательной стратегии могут стать контрудары и контратаки, в том числе и фронтальные, на весьма ощутимых для противника направлениях и участках. Реализуемым Вашингтоном доктринам устрашения, принуждения, сдерживания посредством отрицания и неопределенностью целесообразно, на наш взгляд, противопоставить соответствующие
российские стратегии сдерживания и, где потребуется, принуждения. Возможностей для нанесения подобных контрударов и контратак у России вполне достаточно.
Исключительно важно развернуть решительную борьбу с технологиями КВ, посредством которых противники России через подконтрольные СМИ-иноагенты и образовательные проекты пытаются изменить сознание российского народа, призывая, по существу, сдаться агрессорам, внешним и внутренним русофобам. Нельзя допустить, чтобы РФ оказалась в режиме осажденной крепости или самоизоляции, которые ей противопоказаны.
Необходимо также наладить тесное взаимодействие между дипломатией и разведкой, которые обязаны не только внимательно отслеживать попытки формирования антироссийских фронтов по всему периметру России, но и формулировать практические предложения по недопущению и срыву такой политики. Если потребуется, соответствующие структуры должны эффективно пресекать подобные попытки с применением самых решительных шагов. Готовность к таким действиям формируется годами и требует кропотливой подготовительной работы, подбора
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Военная Энциклопедия. Т. 2. М.: Вое-низдат, 1994. 544 с.
2 Бартош А.А. Сдерживание в военных конфликтах XXI века: монография. М.: Горячая линия-Телеком, 2021. 320 с.
3 Манойло А.В. Информационные войны и психологические операции. Руководство к действию. М.: Горячая линия -Телеком, 2018. 496 с.
4 Бартош А.А. Серая зона: театр гибридной войны. М.: Горячая линия — Телеком, 2021. 308 с.
5 Ладыгин Ф.И. Внешние вызовы национальной безопасности Россий-
и подготовки кадров как в стране, так и за ее пределами, их всестороннему обеспечению.
Только наступательная, а не оборонительная стратегия России в навязанной ей ГВ обеспечит реализацию объявленной Президентом РФ политики установления по собственному усмотрению «красных линий», за которые противник (враг) не должен переступить.
И очертание данных линий должно быть незыблемым: западнее, южнее, восточнее, севернее сухопутных, морских и воздушных границ бывшего СССР.
Осознание апологетами ГВ адекватного восприятия военно-политическим руководством и народом России вызовов и угроз, исходящих от США и их союзников, реализация активных мер постоянного и эффективного им противодействия в соответствии с российской наступательной стратегией, без сомнения, не только окажут отрезвляющее воздействие на горячие головы американских и других западных гибридных стратегов, но и позволят народам РФ выстоять в навязанной и раздуваемой ГВ, выйти из нее победителями, сохранить и укрепить достойное место великой державы в многополярном безопасном мире.
ской Федерации. Предлагаемые меры по их нейтрализации. URL: http://kvrf. milportal.ru/vneshnie-vyzovy-natsionalnoj-bezopasnosti-rossijskoj-federatsii-predlagaemye-mery-po-ih-nejtralizatsii-2/ (дата обращения: 27.10.2021).
6 Военная доктрина Российской Федерации // Российская газета — Федеральный выпуск. 2014. № 298 (6570). 30 декабря.
7 Там же.
8 Interim National Security Strategic Guidance. March 2021. URL: https:// www.whitehouse.gov/wp-content/ uploads/2021/03/NSC-1v2.pdf (дата обращения: 25.10.2021).
9 Бартош А.А. Стратегия и контрстратегия гибридной войны // Военная Мысль. 2018. № 10. С. 5—21.
10 Свечин А.А. Стратегия. М.: Госвое-низдат, 1926. 400 с.
11 Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Ломоносов, 2013. С. 107.
12 Микрюков В.Ю. Теория взаимодействия войск. 2-е изд. М.: Вузовская книга, 2006. 238 с.
13 Ермаков С.М. Фактор военной силы в современной стратегии Вашингтона // Проблемы национальной стратегии.
2019. № 5 (56). С. 80—97.
14 Disinformation, «fake news» and the EU's response // At a glance. November 2017. URL: http://www.europarl.europa.eu/ RegData/etudes/ATAG/2017/614584/EPRS_ ATA%282017%29614584_EN.pdf (дата обращения: 13.01.2020).
15 McCuen J.J. Hybrid wars // Military Review. 2008. March — April. Vol. 88. No. 2.
16 Mattis J. N., Hoffman F. Future Warfare: The Rise of Hybrid Wars // Proceedings Magazine Issue. November 2005. Vol. 132/11/1,233. URL: http://milnewstbay.pbworks.com/f/ MattisFourBlockWarUSNINov2005.pdf (дата обращения: 14.11.2021).
17 Там же.
18 The Military Balance-2015. Editor's Introduction. URL: https://www.iiss.org/ en/publications/military%20balance/ issues/the-military-balance-2015-5ea6/ mb2015-00b-foreword-eff4 (дата обращения: 14.11.2021).
19 Countering Hybrid Warfare Project: Understanding Hybrid Warfare // Ministry of Defence. 28 September 2017. URL: https:// www.gov.uk/government/publications/ countering-hybrid-warfare-project-understanding-hybrid-warfare (дата обращения: 20.11.2021).
20 Бартош А.А. Туман гибридной войны: Неопределенности и риски конфликтов XXI века. М.: Горячая линия — Телеком, 2019. С. 9.
21 Виноватых А.В. Трансформация облика военных конфликтов будущего // Проблемы национальной стратегии.
2020. № 4 (61). С. 199—207.
22 Виноватых А.В. Информационное противоборство в политическом процессе: тренды цифровой реальности. URL: https://www.ranepa.ru/aspirantura/ zashchity-dissertatsij/vilovatykh-anna-
vyacheslavovna/ (дата обращения: 02.02.2021).
23 Бартош А.А., Летяго А.Г. Сдерживание неопределенностью в современной мировой политике. Действия Вашингтона и Брюсселя несут прямую угрозу международной безопасности // Независимое военное обозрение. 2011. № 41. 29 октября— 11 ноября.
24 Анисимов Е.Г., Костунов И.Е., Селиванов А.А., Чварков С.В. Сущность и содержание методов гибридных войн в реализации технологий государственных переворотов // Вестник Академии военных наук. 2021. № 1 (74). С. 10—21.
25 Встреча в Хельсинки: о чем говорили генералы Герасимов и Милли. URL: http://militariorg.ucoz.ru/publ/novosti_ mo_i_mvd_rf/vstrecha_v_khelsinki_o_ chem_govorili_generaly_gerasimov_i_ milli/12-1-0-112269 (дата обращения 14.11.2021).
26 Ладыгин Ф.И. Внешние вызовы национальной безопасности Российской Федерации. Предлагаемые меры по их нейтрализации.
27 Там же.
28 Садовничий В.А., Акаев А.А., Коротаев А.В., Малков С. Ю. Моделирование и прогнозирование мировой динамики. М.: ИСПИ РАН, 2012. 359 с.
29 Ильницкий А.М. Ментальная война России // Военная Мысль. 2021. № 8. С. 19—34.
30 Бочарников И.В. Информационные технологии дестабилизации внутриполитической ситуации и меры противодействия им в России // НИЦ проблем национальной безопасности. М.: ГБУ «Московский дом национальностей», 2021. С. 162—185.
31 Першуткин С.Н. Почему опасна антиректорская атака в условиях «гибридной войны». Препринт. М.: АНО МИСИ, 2021. 48 с.
32 Першуткин С.Н. Изменники во власти. Кому и почему не нравится Стратегия национальной безопасности Российской Федерации // Военно-промышленный курьер. 2021. № 42 (905). 2—8 ноября.
33 Кудрявцев А.М. Смирнов А.А., Заика П.В. Интерпретация проблемы «серой зоны» для решения задач информационно-аналитической работы // Вестник академии военных наук. 2021. № 1 (74). С. 41—49.
