CC BY
9научный портал мвд России № 2 (58) 20 22
scientific portal of the russia ministry of the interior
Правоохранительная деятельность
Научная статья УДК 340.141
Взаимодействие органов государственной власти с религиозными конфессиями как фактор противодействия исламскому экстремизму на Северном Кавказе
Виталий Витальевич Власов
Орловский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В. В. Лукьянова, г. Орел, Россия, vitaliyy_vlasov@ro.ru, https://orcid.org/0000-0002-7134-5976
АННОТАЦИЯ. Период 90-е годы ХХ - начало XXI в. характеризовался ростом исламского экстремизма на Северном Кавказе. В регионе обозначались сепаратистские тенденции, а также гражданское противостояние, носившее вооруженный характер. В указанных процессах огромную роль играл религиозный фактор, особенно экстремистские течения, опирающиеся на превратно толкуемые положения исламского вероучения. Территориальная целостность Российской Федерации была обеспечена благодаря координации усилий органов государственной власти и традиционных для указанного региона исламских религиозных организаций. Вместе с тем деятельность радикальных исламистских объединений как на территории Северного Кавказа, так и за рубежом свидетельствует о том, что не в полной мере устранены причины, способствующие экстремизму. Это обусловливает необходимость дальнейшего исследования вопросов, связанных с использованием органами государственной власти потенциала традиционных исламских религиозных организаций для противодействия радикализму.
Научная проблема заключается в недостаточной изученности причин и условий, способствующих радикализации северокавказского общества в рамках религиозного экстремизма и оптимизации использования потенциала исламских религиозных организаций для противодействия данной угрозе.
Объектом исследования является исламский экстремизм на Северном Кавказе, тогда как в качестве предмета исследования изучается возможность использования государственными органами потенциала традиционных религиозных конфессий для обеспечения стабильности северокавказского общества.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: органы государственной власти, обычное право, адат, шариат, суфизм, салафизм, ваххабизм, религиозный экстремизм
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Власов В. В. Взаимодействие органов государственной власти с религиозными конфессиями как фактор противодействия исламскому экстремизму на Северном Кавказе // Научный портал МВД России. 2022. № 2 (58). С. 28-34.
Law Enforcement
Original article
Interaction of state authorities with religious confessions as a factor in countering Islamic extremism in the North Caucasus
Vitaly V. Vlasov
Lukyanov Orel Law Institute of the Ministry of Interior of Russia, Orel, Russia, vitaliyy_vlasov@ro.ru, https://orcid.org/0000-0002-7134-5976
ABSTRACT. The 90s of the XX - the first half of the twentieth centuries are characterized by an increase in Islamic extremism in the North Caucasus. Separatist tendencies were designated in the region, as well as civil confrontation, sometimes worn armed in nature. In these processes, a religious factor was played a huge role, especially extremist flows based on the intended provisions of Islamic creed.
A huge role in ensuring the territorial integrity of the Russian Federation was played by traditional Islamic religious organizations for the specified region. It was they who, in cooperation with the local and federal bodies of state authorities, managed to repel the onslaught of Islamist extremists. At the same time, the noted activity of radical Islamist associations both in the territory of the North Caucasus and abroad suggests that the reasons contributing to extremism are not fully eliminated. This necessitates further research on issues related to the use of government agencies of traditional Islamic religious organizations to counter radical Islamism.
The scientific problem is the insufficient study of the causes and conditions that contribute to the radicalization of
© Воронов А. М., 2022
the North Caucasian society in the framework of religious extremism and optimize the use of the potential of Islamic religious organizations to counter this threat.
The object of study is Islamic extremism in the North Caucasus, while the possibility of using the potential of traditional religious denominations to ensure the stability of the North Caucasian society as the subject of the study
KEYWORDS: government departments, customary law, adat, Sharia, Sufism, Salafism, Wahhabism, religious extremism
FOR CITATION: Vlasov V. V. Interaction of state authorities with religious confessions as a factor in countering Islamic extremism in the North Caucasus // Scientific portal of the Russian Ministry of internal Affairs. 2022. № 2 (58). P. 28-34 (in Russ.).
В ст. 1 Федерального закона «Об экстремистской деятельности» определен перечень действий, подпадающих под экстремизм. Среди них можно выделить непосредственно связанные с религиозным экстремизмом, а именно деятельность общественных и религиозных объединений либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных:
на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации;
подрыв безопасности Российской Федерации;
захват и присвоение властных полномочий; создание незаконных вооруженных формирований;
осуществление террористической деятельности;
возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; унижение национального достоинства; осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно вражды в отношении какой-либо социальной группы;
пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, национальной, религиозной или языковой принадлежно-
сти1.
При этом следует иметь в виду, что практически любая религиозная система утверждает о своей исключительности и превосходстве над другими религиями. В первую очередь здесь следует учитывать методы, используемые конкретным религиозным течением для продвижения своих идей, а также признание им равенства
1 См.: О противодействии экстремистской деятельности : Федер. закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ // СПС Консуль-тантПлюс.
гражданских прав людей, относящихся к различным религиозным конфессиям, а также атеистов.
На Северном Кавказе в силу исторических причин религиозный экстремизм опирается преимущественно на исламское вероучение, когда, с одной стороны, гипертрофируются отдельные положения, связанные с возможностью применения насилия в отношении иноверцев и «вероотступников», а с другой - преуменьшается значение хадисов и аятов Корана, а также сур Сунны, связанных с призывом к миру.
Исламский экстремизм имеет несколько векторов своего проявления:
внутриисламские экстремистские движения, связанные с идейными, концептуальными и обрядовыми различиями в самой конфессии;
экстремизм в отношении исламской уммы к остальному миру, связанный с неприятием общечеловеческих культурных, цивилизационных процессов, антропоцентризма, демократизации и глобализации современного общества и т. д. [1, с. 105].
На Северном Кавказе имеет место религиозный экстремизм, обусловленный деятельностью радикальных исламских религиозных организаций, получивших обобщенное название ваххабитов (салафитов). Они оперируют фундаменталистскими идеями, призывая к возвращению к «чистому исламу» путем очищения его от нововведений «бида», объявляя при этом представителей традиционного в этих местах суфийского ислама «вероотступниками». При этом экстремисты не признают за суфиями как права на альтернативную точку зрения в отношении будущего региона, которое последние в основном видят в составе России, так и права исповедовать и проповедовать свою версию исламского вероучения.
В среде салафитов-реформаторов выделяется охранительное направление, которое подразделяется на умеренное и радикальное (экстремистское). Умеренные исламисты, как и радикалы, стараются сделать исламские ценности главным источником идентификации и главным критерием законности. Однако умеренные
рассматривают исламизацию как постепенный процесс. Они предпочитают действовать через уже существующие общественные институты, считают использование насильственных методов контрпродуктивным [2].
Следует отметить, что как умеренные сала-фиты, так и радикальные в большинстве своем разделяют точку зрения о необходимости отделения республик Северного Кавказа и даже Краснодарского края и Ставропольского края от России, а также изменения конституционного строя путем строительства религиозно-теократического государства.
Это обусловлено тем, что салафиты отрицают многовековой опыт исламской цивилизации, а «ислам на доктринальном уровне не знает дихотомии, т. е. деления на мирское и духовное. Он не только религия, но и право, политика и государство. Словом, ислам - изначально политизированная религия, а потому не может не претендовать на политическую власть» [3]. При этом идеалом является государство, где «политическая система общества строится на принципах исламского права (шариата)» [4, с. 102].
Учитывая, что на Северном Кавказе почти 84 % молодых людей считают себя верующими [5, с. 108], будущее как региона, так и России во многом будет определяться результатами борьбы за души людей между представителями традиционного суфийского ислама и салафитами, поэтому необходимо исследовать идеологические истоки и причины указанного противостояния.
Появившись на Северном Кавказе в VII в. н. э., в период Арабского Халифата, ислам долгое время не имел решающего значения в культурной жизни региона, несмотря на влияние Золотой Орды и Османской империи. Это было обусловлено сходством условий жизни различных народов Северного Кавказа, предполагавших организацию общества на основе взаимодействия родовых общин, что при отсутствии или слабости государственных институтов способствовало укреплению обычного права (адатов). Адаты представляли собой совокупность правил жизни горцев, которые передавались ими из поколения в поколение. Они являлись неписаными законами, за нарушение которых общество наказывало провинившихся [6, с. 88]. Даже у формально исповедовавших ислам народов на тот момент «нормы шариата нередко противоречили адатам, но шариат не вступил в борьбу с адатами, а заполнил пробелы в регулировании тех или иных общественных и личных отношений, которые были в адатах» [7, с. 346].
Ситуация изменилась в XIX в. в связи с началом Кавказской войны, когда у Российской империи для обеспечения безопасности дорог, связывающих основную часть империи с Грузией, возникла необходимость включения территории Северного Кавказа в состав Российского государства. В это время для противостояния Российской империи потребовалась консолидация усилий всех народов, проживающих на Северном Кавказе, и преодоление межродового (межтейпового) разделения, что было невозможно без создания государства и правовой системы, обязательной для всех. Таковым государственным образованием стал имамат, просуществовавший с 1829 по 1859 г. Идеологической основой указанного государства стал суннитский ислам шафиитского мазхаба в виде различных суфийских братств (тарикатов). Это было обусловлено тем, что ислам - религия с развитой идеологией и правовой системой. Он позволил дать идеологический ответ православному христианству, которое являлось государственной религией в Российской империи, а также просить помощи от Османской империи, правитель которой считался халифом и покровителем всех мусульман, а шариат облегчал вопрос быстрого формирования законодательной базы нового государства.
После поражения имамата в Кавказской войне указанное государственное образование исчезло, однако суфийский ислам устоял. Данное религиозное течение, интегрировав в себя множество положений местного обычного права, стало неотъемлемой частью культурной традиции горцев.
Здесь произошло взаимопроникновение, «сращивание» традиционного ислама с местными национальными культурами и обычаями [8, с. 74]. Это объяснялось тем, что горские кавказские народы были организованы на основе родовой (тейповой) системы и в условиях низкой легитимности или непризнания светского государственного права. Таким образом, суфийский ислам на Северном Кавказе, впитав местные традиции, стал своеобразным религиозным течением и фактором идентичности многих северокавказских народов. Он позволил им избежать ассимиляции в условиях русификаторской политики православной царской империи и политики советизации атеистического Союза Советских Социалистических Республик (далее - СССР). Поэтому, когда говорят о традиционном исламе применительно к Северному Кавказу, имеют в виду различные суфийские братства, на протяжении столетий существующие в этих краях.
Ситуация резко изменилась с конца 1980 -начала 90-х годов, когда после краха атеистического коммунистического режима в СССР и вызванного этим ослабления командно-административной системы и государственного контроля на территорию Северо-Кавказского региона стали проникать религиозные миссионеры, среди которых были представители салафизма (ваххабизма). Они зачастую спонсировались зарубежными «благотворительными» исламистскими фондами из таких стран, как Турция, Саудовская Аравия, Катар и т. д. Многие молодые люди с Северного Кавказа отправились учиться в зарубежные исламские вузы, где российское государство на тот момент не имело возможности контролировать их образовательную программу, соответственно часть из них оказались в том числе и в учебных заведениях, нацеленных на подготовку радикалов. После возвращения на родину они активно проповедовали свои взгляды. В это же время на территорию Северного Кавказа хлынул поток самой разнообразной религиозной литературы экстремистского содержания.
Ситуация еще больше усугубилась в период первой контртеррористической операции на территории Чеченской Республики. Частью исламской уммы указанное противостояние воспринималось как джихад мусульман против угнетения иноверцев «кафиров», соответственно поток представителей радикального ислама на территорию нашей страны еще в большей степени возрос, и «в этот момент на политической арене в Чечне появляется ваххабизм» [9, с. 76]. Экстремисты развернули миссионерскую деятельность среди боевиков. Несмотря на это, суфии и сала-фиты практически монолитно выступали против федеральной власти.
После вывода российских войск между последователями указанных религиозных течений стал назревать конфликт. Это было обусловлено тем, что суфийский ислам, как было указано выше, неразрывно связан с этничностью коренных мусульман Северного Кавказа, в то время как салафизм представляет собой глобальный интернациональный проект, нацеленный на построение религиозно-теократического исламского государства. Салафиты считали все положения исламского вероучения, возникшие после периода раннего ислама, «нововведениями», которые необходимо отменить. В связи с этим многие обычаи и традиции северокавказских народов, ставшие неотъемлемой частью местного варианта суфийского ислама, - громогласный зикр, культ святых и т. д., по мнению салафитов, долж-
ны были быть отменены. Более того, радикалы стремились преодолеть национальные и тейповые границы, что воспринималось суфиями как угроза их идентичности, тем более что популярность идей сторонников «чистого ислама» среди молодежи возрастала и численность последних неуклонно росла. Все это делало столкновение между последователями двух указанных выше религиозных течений неизбежным.
В результате в ходе второй антитеррористической операции в Чеченской Республике суфии активно поддержали федеральный центр и стали отстаивать идею о необходимости сохранения суверенитета Российской Федерации над территорией Северного Кавказа. Более того, 2 февраля 2016 г. в центральной мечети г. Грозного представители накшбандийского и кади-рийского тарикатов суфийского ислама вынесли резолюцию «фетву», которой объявили ваххабитов террористами, что вызвало неоднозначную реакцию, так как в некоторых арабских странах, например Саудовской Аравии, указанное религиозное течение является государственной идеологией.
Следует признать, что сотрудничество суфиев и российского государства стало носить взаимовыгодный характер, что обусловлено следующими факторами:
суфии, даже те, которые изначально разделяли сепаратистские взгляды, поняли, что нахождение в российском государстве не угрожает их религиозной идентичности, которая ставится под вопрос в случае победы салафитов (ваххабитов);
в лице суфизма Россия имеет дело де-факто с национальной культурой, нацеленной на сохранение национальной идентичности, которая соответственно не является конкурентной для российского глобального проекта, в то время как салафизм - это альтернативная экспансионистская идеология, которая в случае победы на территории Северного Кавказа с неизбежностью вступит в конкуренцию с общероссийским проектом.
В связи с этим настораживает распространенность так называемого чистого ислама среди молодежи. Как отмечают некоторые исследователи, «в недавнее время в Северо-Кавказском регионе адат превалировал над шариатом, мусульманское право служило лишь дополнением обычного права, лишним подтверждением правильности этнической этики и морали. На сегодняшний день мы наблюдаем обратную картину: положения обычного права, традиции носят сугубо декларативный, условный характер, на деле
являясь завуалированными под традиционной, обычно-правовой оболочкой религиозными обычаями, что свидетельствует о закреплении и распространении исламских норм и правил, в том числе и шариата, на Северном Кавказе» [10].
Это обусловливает необходимость анализа причин популярности салафизма на территории Северного Кавказа.
По нашему мнению, успех нового религиозного течения был обусловлен рядом внешних и внутренних по отношению к указанному региону факторов.
Мы уже ранее называли в качестве важных причин деятельность зарубежных благотворительных фондов и распад СССР. Также мы полагаем, что в качестве отдельного фактора, способствующего росту популярности салафизма, тесно связанного с распадом Советского Союза, можно выделить отсутствие четко сформулированного светского наднационального и надрелигиозного модернизационного проекта, позволяющего эффективно интегрировать северокавказские народы в российскую нацию. В том же СССР, несмотря на все недостатки, имела место собственная модель, предполагавшая модернизацию традиционных обществ национальных окраин и формирование надэтнической общности - «советский человек». В связи с этим в настоящее время необходимо больше внимания уделять укреплению российской политической нации. В противном случае есть риск, что значительная часть северокавказской молодежи начнет склоняться к альтернативным интеграционным проектам: панисламизму, пантюркизму и т. д., тем более что «сегодня мусульмане всего мира постепенно вступают в эпоху „исламской глобализации", стремящейся стереть этнические и государственные границы между ними. В авангарде этого движения идет в первую очередь городская мусульманская молодежь» [11, с. 116], поэтому важно обеспечить равенство прав всех граждан нашей страны независимо от национального или религиозного происхождения, а также избегать имевшую место практику акцентирования внимания на национальности или религиозном происхождении преступников.
Серьезным дестабилизирущим фактором могут быть также исторические обиды, такие как Кавказская война, депортации и т. д. Опросы молодежи в Кабардино-Балкарской Республике показали, что «для большинства молодых респондентов-кабардинцев (78 %) значимыми оказались события времен Кавказской войны и вынужденное переселение адыгов; для бал-
карской молодежи (86 %) - депортация в годы Великой Отечественной войны [12, с. 141]. Указанные обстоятельства требуют от органов государственной власти очень деликатного подхода к указанным вопросам.
В то же время никакие внешние факторы не могли иметь успеха, если бы не нашли отклик в имеющихся внутренних предпосылках, среди которых наиболее значимыми являются явно выраженные модернизационные изменения, отмечающиеся в северокавказском обществе.
Северный Кавказ последних десятилетий -яркий пример многонационального региона, в котором интенсивно идут процессы социальной модернизации. Они связаны с миграцией сельского населения в города, активная фаза которой пришлась в северокавказских республиках на разные периоды, но имела место позже, чем в Центральной России. Например, в западной части Северного Кавказа - Кабардино-Балкарии (КБР) и Карачаево-Черкесии (КЧР) - в 19501960-е годы, а в Дагестане - в конце советского периода и в 1990-е годы. Модернизационные процессы, связанные с урбанизацией и распадом традиционного уклада сельских сообществ, отразились и на семейных практиках. Так, общей тенденцией в постсоветское время стало ослабление традиционных гендерных ассиметрий в организации семьи. Также в 1960-1990-е годы в республиках Северного Кавказа имели место стандартные для периода урбанизации демографические изменения, прежде всего - снижение рождаемости [13, с. 96].
Анализируя показатели 2017 г., можно заметить, что суммарный коэффициент рождаемости в целом по России в это время составил 1,621 (в 1990 г. - 1,892); в Северо-Кавказском федеральном округе - 1,872 (данных за 1990 г. нет); в Республике Дагестан - 1,908 (в 1990 г. составлял 3,069); в Республике Ингушетия - 1,772 (данных за 1990 г. нет); в Республике Кабардино-Балкария - 1,612 (1990 г. составлял 2,447); в Республике Карачаево-Черкесия - 1,429 (в 1990 г. составлял 2,192); в Чеченской Республике - 2,730 (данных за 1990 г. нет) [6, с. 90].
Указанные выше статистические данные говорят о существенном изменении структуры северокавказского общества, которое превращается в городское. Современная северокавказская семья становится среднедетной и малодет-ной. В этих условиях с неизбежностью снижается роль родовых объединений и возрастает роль нуклеарной семьи. В особо сложном положении находятся люди, сменившие сельский образ жиз-
№2 (58) О022
ни на городской, когда старые социальные нормы перестали быть актуальными, а новые еще не усвоены. Это создает определенные риски связанные с радикализацией молодежи, испытывающей кризис идентичности. В этих условиях при отсутствии четко выраженного модерни-зационного проекта многие из них склоняются к салафизму, который становится весьма привлекательной альтернативой для них ввиду того, что:
1) ислам возник на Аравийском полуострове на стадии разложения родоплеменных отношений как инструмент консолидации арабских племен для преодоления устаревших норм обычного права, а северокавказское общество сейчас переживает во многом схожие процессы;
2) ислам более адекватно, нежели адаты, регламентирует семейные отношения в условиях жизни большого города, например:
в соответствии с нормами шариата совершеннолетний мужчина является полноправным хозяином своей семьи, не зависимым от старшего поколения;
жена не обязана жить вместе с родителями мужа;
ислам допускает проведение скромной свадьбы, без приглашения многочисленной родни, что часто сильно подрывает экономическое положение молодой семьи;
ислам не одобряет кровную месть, утверждая, что любое наказание должно проводиться на основании закона.
Ислам удобен для людей, находящихся в маргинальном (переходном) состоянии, тем, что он является религией, очень подробно регламентирующей практически все сферы жизни. Указанное обстоятельство весьма важно для людей,
оторвавшихся от полного контроля старшего поколения, которые, получив свободу, нуждаются в своеобразной «инструкции» относительно дальнейшей жизни в новых для них условиях. Также у северокавказской молодежи появляются опасения относительно сохранения своей идентичности ввиду отказа от многих норм обычного права «адатов», и в этом случае для многих ислам рассматривается как важное средство, позволяющее не раствориться (ассимилироваться) в условиях большого города.
Подводя итог, следует отметить, что в целях обеспечения стабильности северокавказского общества органам государственной власти во взаимодействии с традиционными религиозными организациями необходимо:
сформулировать надрелигиозный и наднациональный модернизационный светский проект, который будет учитывать ценности всех традиционных конфессий нашей страны, включая исламские;
большее внимание уделять укреплению гражданской российской нации, не допуская дискриминации по религиозному или национальному признаку;
вести пропагандистскую работу для преодоления исторических обид, обусловленных трагическими страницами в истории северокавказских народов;
обратить внимание на существенное изменение структуры северокавказского социума, его переходный характер от традиционного к современному обществу, что требует выработки новых подходов, в том числе в рамках миссионерской деятельности традиционных исламских организаций.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Магомедов Н. Г. Об исламском религиозном и религиозно-политическом экстремизме // Исламоведение. 2020. Т. 11. № 1. С. 95-111.
2. Семедов С. А. Исламский радикализм в современном мире: сущность и причины возникновения // Социология власти. 2009. № 7. С. 77-86.
3. Баширов Л. А. Ислам в контексте этнополитиче-ских процессов в современной России. - М. : Российская акад. гос. службы при Президенте Российской Федерации, 2008. С. 217-227.
4. Бурыгин А. А. Идеология исламского государства как пример превратного использования мусульманской религии в политических целях // Вестник Московского университета. Сер. :13 : Востоковедение. 2018. № 2. С. 101-112.
5. Апажаева С. С., Мамсиров А. X., Цолоев Т. С. Северный Кавказ: современная этнополитическая ситуация и перспективы ее стабилизации // История: факты и символы. 2017. № 4 (13). С. 101-111.
6. Сальников Е. В., Власов В. В. Ислам как фактор политико-правовой трансформации традиционного общества на Северном Кавказе // Вестник ЗабГУ. 2021. Т. 27. № 8. С. 86-93.
7. Невская Т. А. Ислам в правовой культуре народов Северного Кавказа // Культурное наследие Северного Кавказа как ресурс межнационального согласия : сб. науч. ст. по итогам международного науч. форума. - Краснодар, 2018. С. 345-355.
8. Жане С. Р. Ислам в современных процессах на Северном Кавказе // Наука XXI века: проблемы, перспективы и актуальные вопросы развития общества : сб. материалов осенней науч. конференции / сост. С. А. Куштанок, Ф. Р. Xагур. 2017. С. 73-79.
9. Рассказов Л. П., Рассказов В. Л. Роль шариата и адата в правовом регулировании общественных отношений на Северном Кавказе в дореволюционный, советский и постсоветский периоды // Философия права. 2014. № 5 (66). С. 73-77.
10. Гозгешева С. М. Феномен традиционных институ-
тов обычного права (адата) и мусульманского (шариата) на Северном Кавказе // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. 1 : Религиоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2011. № 3. С. 293-300.
11. Ярлыкапов А. Ислам и конфликт на современном Северном Кавказе // Кавказ&Глобализация. Т. 6. Вып. 3. 2012. С. 115-128.
12. Апажаева С. С., Мамсиров М. Б. Межнациональные отношения в молодежной среде Кабардино-Балкарской Республики // Кавказология. № 2/2021. С. 135-153.
13. Казерин К., Сороко Е. Демографическая модернизация и возраст вступления в первый брак у народов Северного Кавказа // Демографическое обозрение. 2021. Т. 8. № 2. С. 95-127.
REFERENCES
1. Magomedov N. G. Islamovedenie (Islamic studies), 2020, Vol. 11, No. 1, pp. 95-111.
2. Semedov S. A. Sotsiologiya vlasti (Sociology of power), 2009, No. 7, pp. 77-86.
3. Bashirov L.A. Islam v kontekste ehtnopoliticheskikh protsessov v sovremennoj Rossii (Islam in the context of eth-nopolitical processes in modern Russia), Moscow: Russian Academy of Public Administration under the President of the Russian Federation, 2008, pp. 217-227.
4. Burygin A. A. VestnikMoskovskogo universiteta (Bulletin of Moscow University), Ser. 13: Oriental studies, 2018, No. 2, pp. 101-112.
5. Apazhaeva S. S., Mamsirov A. Kh., Tsoloev T. S. Is-toriya: fakty i simvoly (History: facts and symbols), 2017, No. 4 (13), pp. 101-111.
6. Sal'nikov E. V., Vlasov V. V. Vestnik ZabGU (Bulletin of the Transbaikal State University), 2021, Vol. 27, No. 8, pp. 86-93.
7. Nevskaya T. A. Kul'turnoe nasledie Severnogo Kavka-za kak resurs mezhnatsional'nogo soglasiya : sb. nauch. st. po itogam mezhdunarodnogo nauch. foruma (Cultural heritage of the North Caucasus as a resource for interethnic harmony: a collection of scientific articles on the results of the international scientific forum), Krasnodar, 2018, pp. 345-355.
8. Zhane S. R. Nauka ХХI veka: problemy, perspektivy i aktual'nye voprosy razvitiya obshhestva : sb. materialov os-
ennej nauch. konferentsii / sost. S. A. Kushtanok, F. R. Kh-agur (Science of the 21st century: problems, prospects and topical issues of the development of society: a collection of materials from the autumn scientific conference / compilers. S. A. Kushtanok, F. R. Khagur), 2017, pp. 73-79.
9. Rasskazov L. P., Rasskazov V. L. Filosofiyaprava (Philosophy of law), 2014, No. 5 (66), pp. 73-77.
10. Gozgesheva S. M. Vestnik Adygejskogo gosudarst-vennogo universiteta (Bulletin of the Adyghe State University), Ser. 1: Religious studies: philosophy, history, sociology, jurisprudence, political science, cultural studies, 2011, No. 3, pp. 293-300.
11. Yarlykapov A. Kavkaz&Globalizatsiya (Caucasus&Glo-balization), Vol. 6, Issue 3, 2012, pp. 115-128.
12. Apazhaeva S. S., Mamsirov M. B. Kavkazologiya (Caucasian studies), No. 2/2021, pp. 135-153.
13. Kazerin K., Soroko E. Demograficheskoe obozrenie (Demographic overview), 2021, Vol. 8, No. 2, pp. 95-127.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
В. В. Власов - кандидат политических наук, доцент кафедры социально-философских дисциплин федерального государственного казенного образовательного учреждения высшего образования «Орловский юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации имени В. В. Лукьянова» (Российская Федерация, 302027, г. Орел, ул. Игнатова, д. 2).
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
V. V. Vlasov - Candidate of Political Sciences, Associate Professor of the Department of Social and Philosophical Disciplines, Federal State Educational Institution of Higher Education «Orel Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation named after V. V. Lukyanov» (Ignatov str., 2, Orel, 302027, Russian Federation).
Рукопись поступила в редакцию 06.05.2022; одобрена после рецензирования 19.05.2022; принята к публикации 30.06.2022.
The article was submitted 06.05.2022; approved after reviewing 19.05.2022; accepted for publication 30.06.2022.
