ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ Текст научной статьи по специальности «Право»

КОНКУРС 2009: ПРАВОВОЕ ГОСУДАРСТВО В МЕНЯЮЩЕМСЯ МИРЕ

Взаимодействие

Конституционного Суда Российской Федерации

и Европейского Суда по правам человека:

»» *

сравнительный анализ

Иван Чернышев

Роль конвенционного права в России до сих пор является предметом дискуссий, однако это не препятствует активному использованию этого источника судами и, прежде всего, высшими судами государства. Особое внимание следует обратить на взаимодействие Конституционного Суда РФ с Европейским Судом по правам человека. Поскольку Конституционный Суд РФ является органом конституционного контроля, то в его компетенции находится решение ряда важнейших вопросов, связанных с применением конвенционного права. К таким вопросам относятся: последствия (общие и частные) принятия решения Европейского Суда по правам человека против России, использование практики Европейского Суда по правам человека при отправлении правосудия национальными судами. Отчасти изучение этой проблематики может упростить использование опыта взаимодействия Европейского Суда по правам человека с высшими судами (конституционными и верховными) других государств, присоединившихся к европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

^ Конституционный Суд РФ; Европейский Суд по правам человека; Конвенция о защите прав человека и основных свобод; проверка конституционности судебных решений

Не так давно минуло первое десятилетие с момента присоединения Российской Федерации к европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Кон-

* Данная работа заняла первое место среди работ аспирантов на Конкурсе на лучшую работу по сравнительному конституционному праву среди студентов и аспирантов высших учебных заведений и учреждений Российской Федерации, проведенном в 2009 году под эгидой Конституционного Суда Российской Федерации и организованном Институтом права и публичной политики совместно с Ассоциацией юристов России и юридическими факультетами Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургского государственного университета, Государственного университета -Высшей школы экономики.

венция), в течение которого накопилось немало вопросов, касающихся непосредственного ее применения на национальном уровне и применения решений Европейского Суда по правам человека (далее — Европейский Суд) — международного судебного органа, действующего на основании Конвенции. В самой Конвенции заложены только общие основы деятельности и роли Европейского Суда в работе с ней. В частности, пункт 1 статьи 32 гласит: «В ведении Суда находятся все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней...» Таким образом, получить исчерпывающий ответ о роли Европейского Суда,

обратившись к тексту Конвенции, не представляется возможным. С другой стороны, уточнение текста Конвенции в этой части с большой долей вероятности привело бы к вторжению в сферу, регулируемую национальным законодательством, вследствие чего неизбежно возник бы протест со стороны государств, присоединившихся к Конвенции.

Поэтому делать выводы о роли и месте решений Европейского Суда для любой правовой системы, в том числе российской, возможно исключительно на основе практики, тем более что последняя довольно обширна и предлагает богатый материал для изучения. В этом смысле Российская Федерация несколько отстает от многих европейских государств, поскольку присоединение к Конвенции в числе последних совпало с важнейшей реформой Европейского Суда, в силу которой значение этого института возросло. Главным образом благодаря реформе количество дел, которое способен был рассмотреть Европейский Суд, намного увеличилось, и тем самым неизмеримо обогатилась его практика. Кстати, Россия (и это сомнительное достижение) стабильно, с момента своего присоединения к Конвенции, держится среди лидеров по числу жалоб, поданных против нее1.

Жалобы, подаваемые против Российской Федерации (по большей части ее гражданами), в то же время не отличаются особой оригинальностью: абсолютное большинство из них идентичны. Существует ряд вопросов, в которых Российская Федерация проявляет удивительное упорство, и, несмотря на обширную практику Европейского Суда, складывающуюся против России как стороны в споре, меры по устранению нарушений на национальном уровне не предпринимаются. В итоге это привело к принятию первого пилотного решения против России, о котором будет сказано ниже2. Между тем применение норм Конвенции и постановлений Европейского Суда относится, прежде всего, к деятельности национальных судебных органов, которые, в отличие от законодателя, более оперативны и способны внедрить положения международных источников права в национальную правовую систему.

Впрочем, к восприятию национальной системой постановлений Европейского Суда можно подходить шире, включив сюда и деятельность законодательных органов по вне-

сению изменений в законодательство. Анализируя французский опыт восприятия постановлений Европейского Суда по делам, в которых Французская Республика выступала стороной в деле, К. Коротеев предлагает использовать следующую классификацию моделей восприятия решений Европейского Суда: образцовое исполнение, чрезмерное усердие, безразличие и противостояние. Несмотря на утверждение автора о том, что вопрос изучается «сквозь призму судебной практики высших французских судов»3, выводы о той или иной модели он делает на основе действий законодательной власти, то есть в зависимости от того, вносятся ли изменения в законодательство на основе решений Европейского Суда. Такой подход ничем не уступает анализу применения постановлений национальными судами, однако их следует разделять. Важно понимание постановлений Европейского Суда как самостоятельных источников права для судов государства, в частности в России, так как внесенные изменения в национальное законодательство не представляют сложности для их понимания и применения, тогда как с постановлениями Европейского Суда все обстоит иначе. И как показывает практика, в том числе российская, на протяжении довольно долгого времени практика Европейского Суда сильно отличается от положений национального законодательства.

Применение российскими судами4 положений Конвенции и в особенности постановлений Европейского Суда связано с рядом трудностей. Целый комплекс различных факторов оказывает влияние на способность и готовность судов обратить внимание на эти источники. В. В. Лазарев и Е. Н. Мурашова в совместной работе выделяют три основополагающих фактора, на основе которых формируются особенности применения Конвенции и решений Европейского Суда национальными судебными органами. Этими факторами являются: 1) правовая система, функционирующая в государстве; 2) место международного права в его соотношении с национальным правом государства согласно его законодательству; 3) роль и место различных органов государства, в зависимости от чего обязательность решений Европейского Суда будет по-разному влиять на деятельность ветвей власти5. Предложенную классификацию

можно считать базовой для изучения специфики взаимоотношений судов Российской Федерации с Европейским Судом.

На основе этих факторов складывается уникальная модель взаимодействия судов России и Европейского Суда, отличная от моделей взаимодействия Европейского Суда с национальными судебными органами других стран. Например, в Великобритании6 Конвенция действует не напрямую, а через акт британского Парламента, называемый Human Right Act (Акт «О правах человека»), принятый в 1998 году и включивший в себя ряд положений Конвенции, а также определивший основы применения британскими судами решений Европейского Суда при отправлении правосудия. Согласно его статье 3, нормы внутреннего законодательства, противоречащие Конвенции, не лишаются юридической силы и не исключается возможность дальнейшего применения данного внутреннего акта7. Эти условия прямо противоположны правилам, закрепленным в российском законодательстве и прежде всего в Конституции РФ, где в части 4 статьи 15 закреплен приоритет норм международного права над внутригосударственным8.

В Российской Федерации, очевидно, существует ряд проблем, связанных с применением решений Европейского Суда. До сих пор их статус никак не закреплен в российском законодательстве, «не прописана форма их обязательности и степень обязательности... нет прямого указания на их юридическую силу»9, и, наконец, судьи в Российской Федерации никогда не имели опыта работы с подобными источниками, статус которых в российской правовой системе уже сам по себе — предмет бурных дискуссий10. Однако из всех судов работать с Европейским Судом был готов только Конституционный Суд Российской Федерации, единственный, кто активно ссылается на вынесенные ранее собственные решения. Неудивительно, что для работы с решениями Европейского Суда была выбрана привычная, в некотором смысле «обкатанная» форма. Так, в решениях Конституционного Суда появилась формулировка «правовые позиции Европейского Суда».

По этой причине взаимодействие Конституционного Суда с Европейским Судом представляет наибольший интерес для исследования. Кроме того, важнейшей задачей Консти-

туционного Суда является защита прав личности на национальном уровне, то есть задача, стоящая и перед Европейским Судом на наднациональном уровне. В этом смысле их согласованные действия очень важны для решения общей задачи — защиты прав личности. Следует отметить немаловажное обстоятельство: взаимодействие национальных судов, в том числе Конституционного Суда, и Европейского Суда можно назвать дорогой с двусторонним движением. Мало оценить влияние постановлений Европейского Суда на национальные суды и влияние решений национальных судов на Европейский Суд. Необходимо также рассматривать их в неразрывной взаимосвязи, оценивая факторы, влияющие на процесс взаимодействия, как со стороны Европейского Суда, так и со стороны национальных судов. Если Европейский Суд достаточно последователен в своей практике по отношению ко всем государствам, признавшим его юрисдикцию, то сигналы, идущие от любого государства, уникальны. Как следствие, взаимодействие Европейского Суда с судами каждого из государств тоже уникально в какой-то мере. Однако есть и общие закономерности, проследить которые можно на анализе истории взаимодействия Европейского Суда с национальными судами различных государств.

Двухмерность судебной защиты прав человека в Российской Федерации

Лех Гарлицкий использует термин «многомерность» (multidimensionality) судебной защиты прав человека применительно к реализации данного института в государствах Европы. Развитие института защиты прав человека получило свое активное развитие в государствах Европы после Второй мировой войны, когда в конституции большинства государств были включены разделы, посвященные правам человека и, помимо того, свое развитие получили судебные механизмы их защиты.

В это же время в Европе зародились две наднациональные организации: Совет Европы и Европейские сообщества (в настоящее время — Европейский Союз). С течением времени обе эти организации разработали собственные системы защиты прав и свобод человека, а также создали судебные механиз-

мы защиты этих прав и свобод11. В результате в Европе образовались три различные системы, в рамках которых права и свободы человека получили закрепление и судебную защиту. И что самое главное — между собой данные системы никоим образом не гармонизированы. Они действуют параллельно, что Л. Гарлицкий обозначил как «многомерность» защиты прав человека12.

Применительно к Российской Федерации мы не можем говорить о трех параллельных системах защиты прав и свобод человека, так как Россия не является членом Европейского Союза и не попадает под юрисдикцию Суда Европейских сообществ (Court of Justice). Условно в отношении Российской Федерации можно использовать термин «двухмерность» защиты: на уровне национальных судов и на уровне Европейского Суда. Тот факт, что Российская Федерация не попадает под юрисдикцию Суда Европейских сообществ, надо оценивать с двух сторон: к негативным сторонам можно отнести отсутствие дополнительного органа, который следит за соблюдением прав и свобод человека, что расширило бы защиту прав человека; к позитивным надо отнести отсутствие конфликтов между тремя несогласованными системами. Необходимо отметить, что в странах, попадающих под юрисдикцию обоих наднациональных судебных органов (Европейского Суда и Суда Европейских сообществ) довольно остро стоит вопрос, к примеру, о границах возможного вмешательства Европейского Суда в деятельность Европейских сообществ и возможности рассмотрения им дел на основе права Сообщества13. Разумеется, Россия пока вне поля такого рода конфликтов, но нет гарантий, что аналогичная ситуация не возникнет в будущем, и необязательно, что речь пойдет о Суде Европейских сообществ, ибо более вероятно, что Российская Федерация попадет под юрисдикцию какого-либо иного наднационального судебного органа.

Таким образом, защита прав и свобод человека в России носит двухмерный характер, что несколько отличает ее от большинства стран Европы (не всех, а только государств — членов ЕС). Но главное в том, что защита прав человека носит параллельный характер и непосредственное соприкосновение, скорее, может быть в спорных случаях, но именно они несут в себе наибольший потенциал

для сотрудничества, тогда как обычное отправление правосудия может вообще не влечь за собой непосредственного взаимодействия Европейского Суда и национальных судов.

Европейский Суд и суды Российской Федерации не могут не взаимодействовать при отправлении правосудия, но и не соприкасаются при этом непосредственно. Европейский Суд обращается к практике высших судов России14, так как без этого Суд часто не способен в полной мере дать оценку внутреннему законодательству России, ибо найти толкование того или иного нормативного правового акта, для того чтобы оно носило хотя бы отчасти легальный характер и было связанно с практикой, нигде, кроме как в судебных решениях, невозможно. Разумеется, внимание Европейского Суда сосредоточено на деятельности высших судов в государстве; для России это Конституционный Суд, в решениях которого чаще всего даются толкования норм российского законодательства. В свою очередь, Конституционный Суд РФ юридически привязан к решениям Европейского Суда, так как Конвенция может быть понята и применена исключительно в том виде, в котором ее понимает и трактует Европейский Суд. Национальные суды обращены к Европейскому Суду в большей мере, чем он к ним, в силу того, что их «привязанность» носит характер юридической обязанности. Национальные судебные органы в некоторой степени «связывают», лишая их права свободного применения Конвенции и оставляя за Европейским Судом — наднациональным институтом — право устанавливать единообразное толкование Конвенции.

Ограничение влияния постановлений Европейского Суда

Со стороны Европейского Суда его влияние на национальное право ограничено несколькими факторами. В. А. Туманов указывает в своей работе15 на три положения, сдерживающие влияние решений Европейского Суда на внутригосударственную правовую систему, поскольку каждое из этих ограничений так или иначе в практике Суда ставится под сомнение, а иногда речь идет даже о столкновении национальных судов с Европейским Судом на почве установления им границ влияния своих постановлений.

Во-первых, Европейский Суд не вправе отменить нормы и акты государства на том основании, что Судом было признано нарушение Конвенции. Иными словами, решение Суда носит исключительно правоприменительный характер, не оказывая прямого влияния на состояние внутреннего законодательства государства. В то же время, говоря о влиянии решений Европейского Суда на национальную правовую систему, не стоит забывать и о технике «пилотного решения», используя которую Страсбургский суд прямо предлагает государству-ответчику внести изменения в национальное законодательство для устранения первопричины нарушения конвенционных прав заявителя16. Принимая пилотное решение, Европейский Суд действует как национальный конституционный суд, оценивая положения внутреннего законодательства государства на соответствие Конвенции. Признание «неконвенционности» положения внутреннего законодательства влечет за собой обязательство государства немедленно изменить его (Европейский Суд ссылается на пункт 2 статьи 44). Кроме того, в ином случае все последующие жалобы против этого государства, поданные в Европейский Суд на основании нарушения прав указанными положениями законодательства, заранее обречены на успех17.

Во-вторых, Европейский Суд не вправе по жалобе, поданной заявителем, отменить решение национального суда. Он не является вышестоящей инстанцией по отношению к национальным судам и не имеет права пересматривать их решения. Данное положение подчеркивает «дополнительное» значение Европейского Суда по отношению к национальным институтам защиты прав человека, прежде всего судебным. С другой стороны, обособленность Европейского Суда от национальных судебных органов может привести к столкновению мнений, когда по аналогичным вопросам они приходят к разным выводам. И не стоит забывать, что любое решение, вынесенное Европейским Судом не в пользу государства, когда оно выступает ответчиком в деле, инициированном физическим или юридическим лицом, является показателем недоработки национальных органов, в том числе и судебных, призванных обеспечивать соблюдение прав и свобод человека. Даже при том, что решение национального

судебного органа не теряет своей силы, указание на «недочеты» в работе не может не восприниматься крайне чувствительно.

Для Конституционного Суда РФ это обстоятельство более чем важно, поскольку к его ведению отнесены вопросы защиты прав человека и у него, как ни у кого другого, есть реальная возможность через свои решения гармонизировать практику Европейского Суда с внутренним законодательством Российской Федерации. Данная проблема не нова для Европейского Суда: если российские суды еще не попадали в ситуацию прямого столкновения с Европейским Судом в вопросах правоприменения, то в истории взаимодействия верховных/конституционных судов с Европейским Судом такие ситуации возникали неоднократно. В целом практика пошла по пути того, что государства признают возможность обжалования вступивших в законную силу решений национальных судов по уголовным делам, если Европейский Суд нашел, что при вынесении данного судебного решения была нарушена Конвенция18.

В тех случаях, когда затрагиваются частноправовые отношения, дело обстоит иначе. В известном деле Гёргюлю19 причина конфликта заключалась именно в возможности использования решения Европейского Суда как основания пересмотра решения суда по вопросу частноправового характера, а конкретно — возможность доступа биологического отца к ребенку, усыновленному чужой семьей без ведома отца. По стечению обстоятельств статус ребенка позволил усыновить его, так как его отец не жил с матерью, а мать отказалась от него и ребенок был передан на усыновление сразу после рождения. Спустя какое-то время отец стал настаивать на доступе к ребенку, однако немецкие суды отказали ему в этом праве. Тогда он обратился в Европейский Суд, который встал на сторону отца и признал наличие факта нарушения его прав, обязав Германию выплатить определенную компенсацию. Руководствуясь решением Европейского Суда, отец вновь обратился в немецкий суд, потребовав установить временные правила доступа к ребенку. Местный суд удовлетворил его просьбу, но вышестоящий суд отменил это решение. В результате дело попало в Федеральный конституционный Германии, который, по существу, отказал отцу ребенка и высказал свое мнение по

поводу применения Конвенции и последствиях постановлений Европейского Суда.

Проблема заключалась в том, что на усыновителей (приемную семью) в данном деле были распространены последствия судебных решений, к которым они не имели отношения, следовательно, не могли на равной основе защищать свои права. Усыновители не могли также знать о правах отца в момент усыновления и не участвовали в разбирательстве в Европейском Суде в каком-либо качестве, но по факту они вынуждены были претерпеть негативные для себя последствия. Федеральный конституционный суд Германии в своем решении по этому делу особо обратил внимание на то, что, в отличие от его решений, решения Европейского Суда не обладают эффектом еща omnes и что при рассмотрении дел «могут возникнуть проблемы конституционно-правового характера, если один из носителей основных прав в конфликте получит постановление в свою пользу... и немецкие суды схематично применят это решение к частноправовым отношениям таким образом, что в итоге тот носитель основных прав, что "проиграл" в этом деле и, возможно, не участвовал в рассмотрении дела, не сможет эффективно участвовать в качестве стороны в процессе»20. В свою очередь Европейский Суд должен быть крайне осмотрителен и максимально точно определять последствия своего решения.

Что касается законодательства Российской Федерации, то здесь мы видим следующее: два процессуальных кодекса в Российской Федерации21 предусматривают возможность нового рассмотрения дела на основании решения Европейского Суда. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — УПК РФ) в статье 413 предусматривает возможность отмены вступившего в законную силу приговора или определения суда в случае, если имеются новые обстоятельства. В качестве новых обстоятельств в этой статье указаны, в частности, признание Конституционным Судом РФ закона, примененного судом в конкретном деле, не соответствующим Конституции РФ и установленное Европейским Судом нарушение положений Конвенции при рассмотрении судом РФ уголовного дела, связанное с:

а) применением федерального закона, не соответствующего положениям Конвенции;

б) иными нарушениями положений Конвенции.

Формулировка статьи 413 УПК РФ такова, что фактически российский законодатель сам связал себя обязательствами, которые на него не накладывает Конвенция. Европейский Суд, как об этом было отмечено выше, не действует как конституционный суд, он не проверяет внутреннее законодательство на соответствие нормам Конвенции. Исключение — «пилотные решения», которые сами по себе являются новшеством, и Европейский Суд не стремится брать на себя ответственность и проверять внутреннее законодательство на «конвенционность». Принятие им данного «пилотного решения» впервые было связанно с фактической ситуацией, сложившейся в деле. В дальнейшем это было подтверждено рядом аналогичных решений в делах против Польши, которые были связаны со «специальной схемой арендного контроля».

Институт арендного контроля появился в современной Польше как наследие коммунистического прошлого и своим существованием ставил в экономически невыгодное положение собственников квартир и жилых домов. Под действие этой схемы в Польше попали до одного миллиона человек, что делало масштаб проблемы огромным. Вследствие этого Европейский Суд столкнулся с наплывом жалоб из Польши, которые касались только одного — специальной схемы арендного контроля, которая нарушала права собственников. Данная «системная ошибка в законодательстве»22 и вынудила Европейский Суд предложить Польше устранить ее как не соответствующую Конвенции, иначе количество жалоб в Европейский Суд на нарушение прав собственников из-за этой ошибки превысило бы все разумные пределы. Европейский Суд физически не справился бы с их объемом, а решение данной проблемы, очевидно, лежало в области законодательного регулирования в самой Польше.

Статья 415 УПК РФ предусматривает, что ввиду рассмотренных выше обстоятельств, указанных в статье 413, производство возобновляется Президиумом Верховного Суда РФ по представлению Председателя Верховного Суда РФ и тем самым лицо, в пользу которого было принято решение Европейского Суда, лишается права инициировать разбиратель-

ство на основании его решения. Положительно то, что любое решение Европейского Суда в обязательном порядке служит основанием пересмотра первоначального приговора российского суда на самом высоком уровне. При этом Президиум Верховного Суда РФ имеет отличную возможность изучить решение Европейского Суда и высказать собственное мнение по проблеме, однако Верховный Суд в таком случае вступает в дело на заключительной стадии и занимается, по сути, обязательной ревизией решения нижестоящего суда на основе решения международного.

Отметим, что УПК РФ практически уравнивает Конституционный Суд РФ и Европейский Суд в последствиях, которые влекут их решения, несмотря на то что один из этих органов входит в правовую систему Российской Федерации, а другой нет. В данном случае их задачи совпадают, ибо в результате принятых им решений восстановлено нарушенное право отдельного человека. Неясно только, каковыми окажутся последствия признания Конституционным Судом РФ нормы закона неконституционной, так как естественно, что решение по конкретному делу, в связи с которым было возбуждено конституционное судопроизводство, будет пересмотрено, но непонятно, как быть со всеми аналогичными делами, для разрешения которых использовался тот же закон или отдельная его норма, признанная неконституционной применительно к другому делу. Более того, должен ли Верховный Суд РФ возобновлять производство по всем таким делам23? Вопрос важен еще и по той причине, что УПК РФ предусматривает проверку на «конвенционность» российских законов Европейским Судом. Подразумевается ли тем самым признание решения Европейского Суда основанием для возобновления всех аналогичных дел?

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — АПК РФ) — второй процессуальный закон, предусматривающий в качестве одного из оснований для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам решение Европейского Суда (п. 7 ст. 311 Кодекса). Точно так же, как и в УПК РФ, имеются два основания для пересмотра дела: решение Конституционного Суда РФ и решение Европейского Суда. Однако формулировка в АПК РФ принципиально отличается от формулировки в УПК: «Основа-

ниями пересмотра. являются: <...> 7) установленное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении арбитражным судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд по правам человека». Стоит признать подобную формулировку более подходящей и верной. Именно факт нарушения Конвенции устанавливает Европейский Суд в каждом конкретном деле, и если пересматривать дело, то на основании этого факта.

Существуют отличия и в процедуре пересмотра. Во-первых, согласно Постановлению Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 марта 2007 года № 17 «О применении Арбитражного процессуального кодекса при пересмотре вступивших в законную силу судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам»24 (в редакции Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 12 февраля 2008 года № 14), с заявлением о пересмотре судебного акта могут обратиться «лица, участвовавшие в деле. а также иные лица, не участвовавшие в данном деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт» (п. 10). Таким образом, данное Постановление отчасти помогает защитить интересы третьих лиц, чтобы не допустить ситуаций, аналогичных сложившейся в деле Гёргюлю в Германии (хотя сама по себе эта мера не может гарантировать полной защиты от подобных ситуаций). Что также важно, пересмотр осуществляется судом, принявшим акт, в котором Европейский Суд усмотрел нарушение. Несомненно, положительным эффектом рассмотрения в том же самом суде будет достаточная осведомленность суда об обстоятельствах дела и участвовавших в нем сторонах, в связи с чем дело не будет исследоваться с самого начала и отвлеченно.

АПК РФ, в отличие от УПК РФ, разделяет признание факта нарушения Конвенции и признание несоответствия нормативного правого акта, на котором основано решение суда по конкретному делу, Конституции РФ25. Поэтому даже формальные последствия решений Европейского Суда и Конституционного Суда РФ можно разделить: очевидно, что решение Европейского Суда имеет значение исключительно для того дела, по которому

решением российского суда нарушена Конвенция. Следует признать, что формулировка статьи в АПК РФ более приемлема для использования.

По мнению В. А. Туманова, решения Европейского Суда не носят характера прецедента для законодателя или судов государства-ответчика. В данном случае разобраться с практикой Европейского Суда — задача не из простых. Конвенция не предусматривает значения решений этого Суда в качестве прецедентов для национальных судов. Отличным примером отказа следовать решению Европейского Суда как общему прецеденту могут послужить дела, связанные с британскими военными трибуналами. Речь идет о роли младших офицеров в военных трибуналах и о возможности оказания на них внешнего влияния. В 1997 году в деле Финдли против Соединенного Королевства26 Европейский Суд пришел к выводу, что не все в работе британских военных трибуналов соответствует принципам справедливого суда (fair trial), как это предусмотрено в Конвенции. В деле Моррис против Соединенного Королевства27 Суд подтвердил свои выводы и признал изменения, внесенные британской стороной в свое законодательство после принятия решения по делу Финдли против Соединенного Королевства, недостаточными.

Великобритания выполнила решения Европейского Суда в полном объеме в части, относящейся непосредственно к лицам, в чью пользу оно было вынесено. Несмотря на это, когда Палата лордов столкнулась с аналогичным делом28, то она отказалась выполнять требования Суда, то есть фактически не признала силы прецедента за его решениями. Излагая свое мнение по этому делу, лорд Роджер (Rodger) отметил, что «по какой-то причине... Европейскому Суду предоставили намного меньше информации, чем [Палате лордов] о гарантиях, касающихся офицеров, служащих в военных трибуналах», поэтому члены Палаты лордов косвенно мотивировали свой отказ выполнить постановления Европейского Суда в качестве общего прецедента.

Для разрешения сложившейся ситуации две жалобы по спорам, относящимся к британским военным трибуналам, поданные в Европейский Суд против Великобритании, были переданы на рассмотрение Большой

Палаты. Таким образом Страсбургский суд показал открытость и готовность исправить свои ошибки, если они имели место, и это гарантировало, что вся необходимая информация будет доведена до сведения Европейского Суда. В результате по одному из двух дел решение было вынесено в пользу лица, подавшего жалобу, а по другому — в пользу Великобритании. Конфликт был улажен только благодаря открытой позиции обоих судов и их готовности к сотрудничеству29.

Данный пример указывает на отсутствие признания авторитета общего прецедента за решениями Европейского Суда государствами, присоединившимися к Конвенции. Это неудивительно, поскольку в тексте Конвенции подобной нормы нет, то есть государство и даже каждый отдельно взятый суд и судья сами решают, следовать ли ей, и если да, то в какой мере. Надо отметить, что подобные конфликты разрешаются не по одному строго установленному порядку, а в зависимости от дел и по мере поступления жалоб.

Основания для возникновения конфликтов между Конституционным Судом РФ и Европейским Судом

На примере дел Гёргюлю и британских военных трибуналов можно продемонстрировать вероятные сценарии конфликта между высшими национальными судами и Европейским Судом. Следует выделить два аспекта проблемы и рассматривать их по отдельности. Во-первых, это отказ национальных судов изменять свои решения на основе постановления Европейского Суда. В России этот вопрос решается по-разному в различных судах и в разных процессах30 (что, однако, не гарантирует полного взаимопонимания между судами Российской Федерации и Европейским Судом). Во-вторых, это возникший конфликт в силу отказа национальных судов признавать решения Европейского Суда в качестве руководящих прецедентов.

Однако если учитывать только эти два сценария, то Конституционный Суд РФ фактически останется не у дел. Иными словами, Конституционный Суд чисто технически в силу своего положения в российской правовой системе и особенностей своей компетенции не способен стать стороной в конфликте с Европейским Судом при возникновении та-

ких ситуаций. Выигрывает или проигрывает Конституционный Суд, сказать трудно; впрочем, очевидно другое: конфликты иного характера в будущем не исключены.

Какие же характеристики ограждают Конституционный Суд РФ от столкновений с Европейским Судом, как это произошло с Федеральным конституционным судом Германии и Палатой лордов в Великобритании? Начнем с того, что Конституционный Суд в России не входит в число судов, рассматривающих индивидуальные споры лиц, вытекающие из правоотношений, ни в первой, ни в какой-либо иной инстанции. Если обратить внимание на конфликты, произошедшие в Германии и Великобритании, то нельзя не отметить особенности судебных систем двух этих государств. Разумеется, особых сходств между ними нет, более того, правовые системы этих государств кардинально отличаются, однако именно в этих государствах имели место столкновения мнений высших национальных судов с Европейским Судом (в Германии речь идет о Федеральном конституционном суде).

В Федеральном конституционном суде Германии — одном из немногих конституционных судов в Европе — существует процедура конституционной жалобы, осуществленная в максимально полной форме31. Благодаря данной процедуре любое лицо может напрямую обратиться в этот Суд. В России подобная процедура также существует, участники судебного разбирательства имеют право обратиться в Конституционный Суд РФ, но только если считают, что примененная в их деле норма неконституционна. В Германии лицо также может обжаловать непосредственно решение суда, если считает его неконституционным. Это, с одной стороны, создает мощнейший рычаг давления на все суды со стороны конституционного: если не прислушиваться к мнению Федерального конституционного суда, то существует вероятность, что этот Суд признает решение неконституционным. С другой стороны, дело, рассмотренное Европейским Судом, может указывать на качество работы Федерального конституционного суда Германии.

Даже имея право проверять конституционность судебных решений, Федеральный конституционный суд Германии непосредственно не выступает в качестве инстанции для

обжалования: у него несколько иные цели и задачи. Главное для всех конституционных судов — это проверка на конституционность акта или решения суда, что фактически означает их соответствие или несоответствие нормам действующей конституции, в то время как решение дела по существу вторично для любого конституционного суда. Следовательно, в конституционный суд и вообще в любой суд не может поступить дело, аналогичное тому, которое рассмотрел Европейский Суд, что в свою очередь исключает стопроцентную вероятность возникновения «британского» сценария для конституционных судов континентальной Европы.

Британская Палата лордов является высшим судом по любым делам. В том числе в ее компетенции находится решение вопросов, которые в странах континентальной Европы отнесли бы к компетенции конституционных судов. Соответственно, если и возникает конфликт с Европейским Судом, то от Великобритании стороной в нем может выступить только один высший суд, который сочетает в себе функции, принадлежащие в остальных европейских государствах нескольким высшим судам. Однако Палата лордов как сторона в конфликте с Европейским Судом будет выступать скорее в качестве верховного суда, чем конституционного. Обусловлено это тем, что деятельность самого Европейского Суда больше корреспондирует деятельности обычных национальных судов (всех, кроме конституционных). Речь идет не о любой деятельности по разрешению споров обычными судами, а только о тех случаях, когда отдельные лица обращаются в суды за защитой своих прав (нарушенных или тех, которые могут быть нарушены). В этом случае обычные суды решают вопрос о наличии или отсутствии факта нарушения прав лица, руководствуясь при этом национальным законодательством и в необходимых случаях наднациональными нормами.

Конституционные же суды на практике остаются за гранью этой деятельности, концентрируясь на проверке конституционности. В полной мере все это применимо и к Конституционному Суду РФ: он не решает дела, которые могли бы быть предметом рассмотрения в Европейском Суде по правам человека, следовательно, случаи практического разрешения аналогичных дел исключены — таких

дел просто нет и не может быть. Впрочем, для Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ развитие событий, подобных делам, касающимся британских военных трибуналов, вполне возможно и даже вероятно, хотя сначала эти высшие суды Российской Федерации должны применять решения Европейского Суда более активно. Различия в правовых системах, может, и сыграют свою роль, наложив определенный отпечаток на отношения Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда с Европейским Судом, но отнюдь не критическую. Конечно, прецедентная система позволяет судам Великобритании быть гибче и активнее использовать международные нормы, но в вопросе установления факта нарушения права это практического значения не имеет: суды Российской Федерации (как и все суды романо-герман-ской семьи) привязаны к нормам национального законодательства при квалификации деяния, но решение вопроса о признании факта нарушения во многом зависит от усмотрения суда.

Что касается сценария, который условно можно назвать «немецким», то его реализация в российской действительности тоже маловероятна. Причина кроется в отличиях немецкой конституционной юстиции от российской. Выше уже говорилось о наличии в арсенале Федерального конституционного суда Германии особой процедуры, отсутствующей в абсолютном большинстве стран Европы — проверки конституционности судебных решений по жалобам граждан (конституционная жалоба). Именно в рамках применения данной процедуры Федеральный конституционный суд получил возможность высказаться по вопросу применения решений Европейского Суда национальными судами и постановлений этого Суда при пересмотре вступивших в силу решений32. И что нельзя не отметить, так это цепочку событий, приведших в итоге к принятию решения Федеральным конституционным судом Германии, которую сложно назвать простой: спор стал предметом разбирательства в национальных судах, затем в Европейском Суде, потом вновь в национальных судах и только после этого дело попало в Федеральный конституционный суд33. Мог ли этот путь быть проще и короче? Вряд ли.

В данном случае речь может идти о стечении обстоятельств, позволивших Федераль-

ному конституционному Германии высказать свое мнение по этому важному вопросу. Зато абсолютно точно, что подобное, даже случайное стечение событий абсолютно исключено для любого конституционного суда, в арсенале которого нет процедуры проверки на конституционность судебных решений. Не наделен такими полномочиями и Конституционный Суд РФ, а потому такой сценарий не может быть применен в Российской Федерации. Однако сам по себе факт отсутствия определенной процедуры в Конституционном Суде не лишает его автоматически возможности высказать свое мнение по этому вопросу в рамках другой процедуры. На примере Федерального конституционного суда Германии проявилась лишь одна из проблем взаимодействия национальных судов с Европейским Судом, так как для этого существовало намного больше предпосылок по сравнению с другими странами. И невозможность реализации «немецкого» сценария в других государствах, где полномочия конституционных судов более ограничены, чем в Германии, относится скорее к форме столкновения между судебными органами, чем к сути конфликта.

Говоря о российской правовой системе, невозможно предугадать, когда и каким образом может возникнуть конфликт, аналогичный тому, который произошел между Федеральным конституционным судом Германии и Европейским Судом. Выше уже анализировались положения процессуальных кодексов Российской Федерации, регулирующих вопросы пересмотра вступивших в законную силу решений на основании постановления Европейского Суда, и было показано, что проблема, рассмотренная Федеральным конституционным судом Германии в деле Гёр-гюлю, никак не решена, и гарантий того, что удастся избежать подобных проблем в России, нет.

Если «британский» сценарий подходит для специализированных судов больше, чем для конституционного, а «немецкий» по форме может быть воспроизведен только при введении процедуры проверки конституционности судебных решений, то какие сценарии реальны для Конституционного Суда РФ? Ведь проблема противостояния Европейского Суда, Палаты лордов и Федерального конституционного суда Германии, который отказывается следовать решениям Европейского

Суда как общим прецедентам и пересматривать вступившие в силу решения национальных судов на основании постановлений Европейского Суда, никуда не исчезла; она пока еще, правда, не проявлялась во взаимодействиях российских судов (в том числе Конституционного Суда) с Европейским Судом.

Конституционный Суд РФ может высказаться по поводу применения правовых позиций Европейского Суда специализированными судами Российской Федерации. И это первая из возможных ситуаций, в которых вероятно столкновение позиций Конституционного Суда и Европейского Суда. Конституционный Суд может высказаться, во-первых, по одной из двух проблем, подробно рассмотренных выше, то есть он может указать на роль и место постановлений Европейского Суда в системе источников права России, а также определить границы пересмотра вступивших в законную силу решений судов на основе постановлений Европейского Суда. Во-вторых, возможны жалобы на конституционность положений АПК РФ или УПК РФ в случае, если когда-нибудь при пересмотре судом вступившего в законную силу решения на основании постановления Европейского Суда будут затронуты интересы третьих лиц. Лицо, не принимавшее участия в разбирательстве в Европейском Суде, по итогам которого было вынесено постановление и изменено решение национального суда, претерпевает негативные для себя последствия, не имея возможности их предотвратить. Вполне вероятен иск о проверке конституционности положений процессуальных кодексов, допустивших такой пересмотр.

Более сложная ситуация может возникнуть, когда позиция Конституционного Суда РФ противоречит позиции Европейского Суда. Теоретически такое вполне возможно, хотя, во-первых, как показывает практика взаимодействия конституционных судов государств Европы с Европейским Судом, прямое столкновение при данных обстоятельствах не характерно, его стараются избегать обе стороны, ибо в конечном итоге подобное противостояние противоречит основной цели, к достижению которой направлены действия и национальных и наднационального институтов — обеспечению прав и свобод. Во-вторых, сферы действия конституционных судов и Европейского Суда не соприкасаются, как

это может показаться на первый взгляд, а для того, чтобы высказать свое мнение по вопросу, надо его поставить перед судом. Если же суды рассматривают вопросы разного порядка, то и их позиции пересекаться практически не могут. В то же время «поскольку перечень прав, установленных Конвенцией и национальными конституциями, пересекается, может возникнуть ситуация, когда один и тот же вопрос последовательно рассматривается национальным конституционным судом, а затем — Страсбургским Судом»34, то есть, несмотря на то что Европейский Суд и национальные суды решают вопросы разного порядка, их рассуждения могут касаться одних и тех же норм, хотя и закрепленных в разных актах.

Применительно к такому стечению обстоятельств учитывать надо еще и следующее: никто не занимается специальным сравнением позиций Конституционного Суда РФ и Европейского Суда по определенным вопросам, так как это не происходит ни в других странах, ни в других судах. Столкновения и споры между Европейским Судом и национальными судами возникают и обсуждаются всегда открыто; самый яркий пример тому — дела, связанные с британскими военными трибуналами. В практике конституционных судов эта оценка позиции Европейского Суда — негативная или противоречащая — дается не абстрактно, а именно применительно к позиции Европейского Суда35. Однако если конституционный суд решит не обращаться к Конвенции и постановлениям Европейского Суда, то его решение вряд ли кто-то будет проверять на соответствие им. К тому же, с точки зрения юридических последствий, подобная проверка бессмысленна: решения Конституционного Суда Российской Федерации окончательны, Европейский Суд не имеет права их пересматривать; более того, попасть в поле его зрения эти решения практически не могут, если только при рассмотрении какого-то иного дела не появится необходимость обратиться в Конституционный Суд. Для возникновения конфликта между Конституционным Судом и Европейским Судом недостаточно совпадений круга вопросов, по которым высказывают свое мнение эти органы. В таких случаях необходимо, чтобы один из них прямо выразил несогласие с позицией другого или дал бы ей негативную оценку.

Но Европейский Суд и Конституционный Суд предпочитают упоминать друг друга и свои решения исключительно в позитивном контексте и по разным поводам. Иногда Европейскому Суду приходится говорить о Конституционном, который, будучи одним из национальных судов, принимал участие в рассмотрении вопроса, впоследствии попавшем в Европейский Суд. Хотя данный Суд никак не связан решениями национальных судов и Конституционного Суда в частности, его свобода вытекает из содержания статьи 19 Конвенции. Он вправе не согласиться с Конституционным Судом и высказать противоположную позицию. Государство обязано выполнить и такое решение, ибо мнение Европейского Суда, которое отличается от мнения национальных судов по аналогичной проблеме, — это обязанность государства, вытекающая из содержания Конвенции. Однако зададим вопрос: сможет ли национальный суд изменить свое мнение в будущем?

Инициатива и сотрудничество

Конфликт — не единственный сценарий, если мы говорим о взаимодействии национальных судов с Европейским Судом. История знает примеры позитивного сотрудничества, когда национальные суды, прежде всего конституционные, видят свою роль в активном продвижении стандартов Конвенции на национальном уровне. Этот процесс проявляется в нескольких формах. Во-первых, конституционный суд государства может взять на себя полномочия по проверке национального законодательства не только на соответствие конституции, но и Конвенции. Тем самым права, закрепленные в Конвенции, получают дополнительную защиту на национальном уровне. Во-вторых, Европейский Суд и конституционный суд могут идти одним путем к решению какой-либо проблемы, используя позиции друг друга для дополнительных аргументов.

В качестве примера применения Конституционным Судом РФ решения Европейского Суда можно назвать его Постановление от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с

запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакас-энерго», а также жалобами ряда граждан36. Данное дело следует внимательно изучить, так как обратившиеся в Конституционный Суд заявители сами сослались на Конвенцию и предположили, что спорные нормы не соответствуют как Конституции РФ, так и Конвенции: «Заявитель полагает, что данная норма. не соответствует статьям. Конституции Российской Федерации и противоречит. пункту 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в его интерпретации Европейским Судом по правам человека». Вольно или невольно перед Конституционным Судом встал вопрос, правомочен ли он проверять российское законодательство на соответствие нормам Конвенции, то есть может ли он осуществлять проверку нормативных правовых актов не только на «конституционность», но и на «конвенцион-ность».

Разумеется, с такой же проблемой некоторые европейские конституционные суды сталкивались и ранее. Так, Конституционный суд Республики Хорватии решил, что он может проверять внутреннее законодательство на соответствие нормам Конвенции37. Логика, которой следовал Суд Хорватии при решении вопроса о возможности проверки на «конвенционность», была не так уж чужда и для российской правовой традиции. Свое решение Суд основывал на двух идеях: во-первых, у него есть полномочие на проверку соответствия нижестоящих норм вышестоящим; во-вторых, согласно Конституции Республики Хорватии, международные договоры обладают большей юридической силой, чем обычные законы.

Примером деятельности Конституционного Суда РФ по решению вопроса о соответствии норм законов положениям Конвенции служит Постановление Конституционного суда Республики Хорватии от 8 ноября 2000 года № и-1-745/1999, где сказано: «Конституционный Суд установил, что отдельные положения Закона об экспроприации нарушали нормы пункта 1 статьи 6 Конвенции, а также некоторые статьи Конституции»38. Даже на первый взгляд очевидно, что все то же самое можно сказать и в отношении российской правовой системы. Более того, надо подчер-

кнуть, что в данном случае практика Конституционного суда Республики Хорватии ушла вперед, однозначно решив для себя вопрос, который был поставлен впервые перед Конституционным Судом Российской Федерации в упомянутом выше Постановлении от 5 февраля 2007 года № 2-П.

Конституционный Суд РФ ранее самостоятельно не высказывался в таком значении, и когда заявитель поставил перед ним вопрос о соответствии норм закона положениям Конвенции, то Суд предпочел не давать на него ответа. Конституция РФ и Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»39 не предоставляют Суду полномочий по проверке нормативных правовых актов на соответствие международным документам, но такого права не было и у Конституционного суда Республики Хорватии. Хорватский Конституционный суд путем толкования своей Конституции сам пришел к выводу о возможности подобной проверки.

Конституционный Суд РФ в рассматриваемом Постановлении неоднократно обращался и к Конвенции, и к постановлениям Европейского Суда, но выводов о «конвенционно-сти» проверяемых норм так и не сделал, ограничившись проверкой их конституционности, хотя и использовал положения Конвенции и постановления Европейского Суда в качестве дополнительной аргументации своей позиции. Суд игнорировал эту часть жалобы и никак не высказался по ней, хотя у него было, как минимум, два более чем очевидных пути: отказать в рассмотрении дела по причине неподсудности, сославшись на нормы Конституции РФ, тем самым сняв на будущее решение подобных вопросов, либо принять дело к рассмотрению.

Положения Конституции Республики Хорватии, на основании которых Конституционный Суд этой страны пришел к выводу о том, что ему подсудны дела о соответствии внутренних нормативных правовых актов Конвенции, схожи с положениями российской Конституции, а именно пункта 4 статьи 15. Следовательно, в дальнейшем не исключено возникновение сценария, по которому Конституционный Суд РФ пойдет по пути хорватского аналога. Пока что этот вопрос остается открытым.

Наглядным примером взаимодействия судов по решению одной из проблем могут служить пилотные дела Европейского Суда. Это объясняется тем, что в данном случае максимально совпали задачи Страсбургского суда и конституционных судов, а их усилия были направлены на совершенствование национального законодательства. Ранее отмечалось, что в обычной практике Европейский Суд занимается иными, чем конституционные суды, вопросами, что снижает возможность конфликтов между ними, но в пилотных делах рассматриваются вопросы, близки ему по сути. Вероятность конфликта возрастает, если суды видят решение одной и той же проблемы в национальном законодательстве, но, когда их мнения совпадают, такое сотрудничество может быть очень продуктивным.

В случае с упоминавшимися выше польскими делами об арендном контроле усилия Конституционного Трибунала Польши и Европейского Суда сумели довести до понимания национального законодателя Польши необходимость пересмотреть механизм такого контроля. Собственники жилых помещений были лишены возможности пользоваться собственностью, несмотря на то что формально-юридически ее не лишались. Существовавшая схема арендного контроля позволяла чиновникам вселять жильцов в частные квартиры и устанавливать размер платы за их проживание. Собственники несли убытки, получая плату ниже рыночной, так как на них, кроме того, возлагалась обязанность по поддержанию собственности в надлежащем состоянии.

Парламент Польши между тем не торопился вносить изменения в законодательство, ибо эти изменения требовали решения непростого вопроса: что делать с проживающими в таких квартирах жильцами, если собственники поднимут плату, а платить будет нечем? Поэтому решение этой проблемы откладывалось за неимением средств на немедленное решение этой проблемы. Но такая ситуация никак не устраивала собственников, стремившихся защитить свое право собственности, гарантированное Конституцией: они обратились в суды и, естественно, в Конституционный Трибунал. Последний встал на их сторону, а законодателю было предложено изменить законодательство с целью защитить интересы собственников. Однако парламент

согласился только на отдельные действия и не ликвидировал институт в целом, что, конечно, не удовлетворило собственников. Поправки, внесенные в закон, вновь обжаловались в Конституционном Трибунале, который неизменно вставал на позицию собственников. Наконец, собственники обратились в Европейский Суд за защитой своего нарушенного права.

В 2003 году Европейский Суд признал приемлемым первое подобное дело40, связанное с нарушением права собственности лица, применив схему «арендный контроль». Более того, в этом деле Суд использовал технику пилотного решения, примененную впервые в деле Брониовский против Польши. Суд при этом не только констатировал факт нарушения права, закрепленного в Конвенции, но и предложил Польше изменить внутреннее законодательство таким образом, чтобы избежать жалоб по аналогичным вопросам в будущем. Страсбургский суд следующим образом обрисовал проблему: «.вышеупомянутое нарушение произошло из-за системной проблемы, связанной с некорректной работой внутреннего законодательства», и оно должно быть устранено «с помощью соответствующих юридических и/или иных мер»41. В результате «согласованные действия двух высших судов — национального и наднационального — склонили чашу весов. В декабре 2006 года и в августе 2007 года парламент принял новые акты, позволяющие собственникам увеличивать арендную плату, чтобы покрыть расходы на обслуживание, компенсировать капиталовложения и получить "достойную прибыль"»42. Этот пример подтвердил, что при согласованности позиций национальных и наднациональных судебных органов можно достичь необходимых изменений в законодательстве государства.

Как в этом отношении складываются дела в Российской Федерации, а конкретнее — в Конституционном Суде РФ, видно на примере первого пилотного решения Европейского Суда по делу против России. Это является доказательством единства позиций Европейского Суда и Конституционного Суда, когда их общая цель — совершенствование российского законодательства. Познакомиться с этими делами можно в постановлении Европейского Суда по делу Бурдов против России (№ 2). Г-н Бурдов в течение нескольких лет

вынужден был обращаться в Страсбургский суд дважды43 с идентичными жалобами на нарушение его конвенционных прав действиями российских властей. Он не мог добиться исполнения судебных решений в его пользу в течение долгого времени.

Первое решение по делу Бурдова было вынесено 4 сентября 2002 года. Страсбургский суд пришел к выводу, что были нарушены статья 6 Конвенции и статья 1 Протокола № 1 к Конвенции. Во втором решении по его делу (2009) Суд признал, что допущены нарушения тех же статей. Вначале Суд пришел к выводу о необходимости рассмотрения данного дела в особом порядке. «Палата. решила предоставить делу приоритет. и предложить сторонам представить дальнейшие письменные возражения по вышеуказанной жалобе. Палата также решила сообщить сторонам, что Суд считает необходимым применить процедуру пилотного постановления по делу»44, — сказано в постановлении. Европейский Суд взял на себя роль конституционного суда, высказав свои соображения по поводу совершенствования законодательства Российской Федерации на основании его соответствия нормам Конвенции.

Сама процедура вынесения пилотного решения была изменена в сторону расширения ее применимости к различным ситуациям, например для использования в деле г-на Бурдо-ва. Страсбургский суд, во-первых, указал, что «настоящее дело может отличаться в некоторых отношениях от определенных предшествующих "пилотных дел". Фактически лица в таком же положении, как заявитель, необязательно должны принадлежать к "определенной категории граждан"»45. Во-вторых, различны и условия, при которых Суд решил вынести пилотные постановления: «.два вышеупомянутых постановления \Broniowski и Hutten-Czapska] были первыми при определении новых структурных проблем в корне многочисленных аналогичных дел, тогда как настоящее дело рассматривается после вынесения около 200 постановлений, ярко выделивших проблему неисполнения в Рос-сии»46.

Таким образом, Европейский Суд указал на то, что огромное количество идентичных дел Россия уже проиграла, но никаких выводов для себя не сделала. Это отрицательно сказывается на работе Европейского Суда —

объем дел против России по идентичным вопросам только растет, что приводит к загрузке Суда47. В итоге Суд пришел к выводу, «что настоящая ситуация должна быть квалифицирована как практика, несовместимая с Конвенцией»48 и «проблемы. установленные в этом деле, являются крупномасштабными и сложными по происхождению. Поэтому они требуют принятия исчерпывающих и сложных мер, возможно законодательного и административного характера, включающих различные органы государственной власти как на федеральном, так и региональном уровне»49.

И, наконец, главное. Страсбургский суд увязал свою позицию с позицией двух высших российских судов — Конституционного и Верховного. Он отметил усилия, прилагаемые со стороны этих судов, направленные на решение проблемы, ставшей причиной вынесения пилотного решения. Европейский Суд подчеркнул: «Суд придает большое значение выводам Конституционного Суда РФ, который предложил Федеральному Собранию. установить порядок возмещения вреда, возникающего. из-за чрезмерно длительного судебного разбирательства. Такая компенсация не должна зависеть от установления вины. Особое значение в его выводах придавалось статье 6 Конвенции»50. Суд прислушался к мнению, высказанному Конституционным Судом РФ, и поддержал его51.

Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 25 января 2001 года № 1-П52 обратил внимание на пункт 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации и пришел к выводу о том, что ответственность государства за его действия или бездействия, повлекшие нарушения прав граждан при отправлении правосудия, должна наступать вне зависимости от факта установления вины судьи. Кроме того, Конституционный Суд РФ постановил, что надлежит на законодательном уровне урегулировать вопрос возмещения вреда, причиненного действиями суда. В своем решении Конституционный Суд РФ уже тогда учел практику Страсбургского суда, отметив в мотивировочной части решения следующее: «Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда и обязалась привести. судебную практику в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации, вытекающими из участия в Кон-

венции и Протоколах к ней»53 и, следовательно, «оспариваемое положение пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса РФ должно рассматриваться и применяться в непротиворечивом нормативном единстве с требованиями Конвенции о защите прав человека и основных свобод»54.

Конституционный Суд РФ еще за год до вынесения Европейским Судом решения по первому делу Бурдова высказал позицию о необходимости следования Конвенции и корректировке внутреннего законодательства. Он имел в виду практику Европейского Суда, хотя прямых ссылок на конкретные решения Конституционный Суд тогда не сделал, но значительная часть решения была посвящена вопросам соответствия российского законодательства судебной практике применения Конвенции и решениям Европейского Суда, что позволяет прийти к выводу о значительной роли, которую эти источники сыграли в формировании собственной позиции российского Конституционного Суда.

Таким образом, данные решения во взаимосвязи являют собой образец взаимодействия двух судов, направленного на решение одной общей для них проблемы российской правовой системы. При поиске путей решения проблемы суды полагались на решения друг друга, используя их для мотивировки и формирования собственных выводов, которые в конечном итоге во многом совпали.

Страсбургский суд, однако, в первом деле Бурдова крайне скупо упомянул национальное законодательство, относящееся к решению жалобы заявителя, и вообще оставил без внимания практику высших судов Российской Федерации, хотя Конституционный Суд РФ обратил внимание на практику Европейского Суда по аналогичным вопросам. Во втором деле Бурдова Европейский Суд активно использовал ссылки на постановление Конституционного Суда 2001 года, равно как он это делал в первых пилотных делах против Польши, о которых говорилось выше. Кстати, напомним, что в Польше в результате согласованных действий двух судов был получен положительный результат и внутренняя проблема польского законодательства была решена на законодательном уровне. Пока что для России и ее Конституционного Суда пройдена только половина пути: уже имеется совпадающая позиция двух судебных органов —

национального и наднационального, остается дождаться реакции со стороны государства, которая обязательно должна последовать, если не в силу прямых обязательств, то из уважения к мнению двух судов.

Заключение

Очевидно, что даже сегодня, спустя десять лет после присоединения Российской Федерации к Конвенции и признания юрисдикции Европейского Суда, еще рано говорить о формировании устойчивой модели взаимодействия Страсбургского суда и Конституционного Суда РФ. Причин этому несколько: неоднозначный статус Конвенции в правовой системе России, еще менее понятный статус постановлений Европейского Суда как источника права и неготовность Конституционного Суда РФ сыграть определенную роль в решении первых двух проблем, дав им конкретную оценку в своих решениях.

В данном случае роль Конституционного Суда РФ двойственная: с одной стороны, этот суд наряду с другими судами Российской Федерации использует Конвенцию и постановления Европейского Суда при отправлении правосудия, то есть при осуществлении своих прямых полномочий, но с другой — он является органом, в чьей компетенции находятся вопросы толкования права. Кроме того, в своем решении Конституционный Суд мог бы (если не сказать должен) установить границы и пределы действия Конвенции и постановлений Европейского Суда в национальной правовой системе, как сделал это, к примеру, Федеральный конституционный суд Германии в деле Гёргюлю, указав национальным судам на границы применения постановлений Европейского Суда при пересмотре дел.

У России есть ряд преимуществ, которых не было у других государств, но она не спешит ими воспользоваться. Конфликтные ситуации, через которые прошли суды других государств и которые порой выходили за пределы нормальных расхождений во мнениях, что вполне естественно даже в рамках одного судебного органа, будь то Европейский Суд или Конституционный Суд РФ, где часто судьи высказывают особые мнения, не соглашаясь с мнением большинства, могли быть в России предотвращены. Прежде всего, это касается двух принципиальных вопросов: прецедент-

ной силы постановлений Европейского Суда и пересмотра решений национальных судов на основе постановлений данного Суда. Отчасти законодатель решил вопрос пересмотра решений российских судов, закрепив соответствующие нормы в процессуальном законодательстве, но, во-первых, сделано это довольно неоднозначно, особенно в УПК РФ, а во-вторых, проблема, так ярко проявившаяся в деле Гёргюлю, никак не была решена.

В ее решении мог бы принять участие Конституционный Суд РФ, интерпретировав нормы процессуального законодательства. Это же можно сказать о проблеме прецедентной силы постановлений Европейского Суда, но пока урегулировать данный вопрос на законодательном уровне вряд ли получится, так как дискуссия о роли прецедента для российской правовой системы станет одним из труднопреодолимых препятствий на пути такого закона. Мнение Конституционного Суда РФ по этой проблеме могло бы если не решить проблему, то подсказать путь к ее решению, если, разумеется, Суд найдет достаточно убедительные аргументы.

К сожалению, Конституционный Суд РФ до сих пор не предложил собственного решения ни по одной проблеме и старается избегать как прямых ответов на вопрос о подсудности ему дел о «конвенционное™» норм российского законодательства, так и упоминания роли и места Конвенции и постановлений Европейского Суда в российской правовой системе55. Очевидно, что рано или поздно проблемы, возникшие перед судами других государств, признающих юрисдикцию Европейского Суда, появятся и перед Россией, и было бы разумно подготовиться ко всему этому заранее.

Однако нельзя не отметить и положительные моменты во взаимодействии Страс-бургского суда и Конституционного Суда РФ. Самый главный из них — это начало процесса сотрудничества: Конституционный Суд воспринимает постановления Европейского Суда как источник права, в свою очередь последний отдает должное решениям российского Конституционного Суда при рассмотрении дел против России. Вершиной сотрудничества в настоящее время является признание действий этих двух судов по решению проблем исполнения судебных решений в Российской Федерации, а своеобразной кульмина-

цией стало принятие Европейским Судом пилотного решения по делу Бурдова (№ 2). Остается дождаться реакции российского законодателя и надеяться на повторение польского сценария, когда совместные усилия Европейского Суда и польского Конституционного Трибунала привели в конечном итоге к решению системной проблемы в польском законодательстве.

Чернышев Иван Анатольевич - аспирант Юридического института Томского государственного университета.

itchemyshev@mail.ru

1 Из России подается абсолютное большинство от общего числа заявлений: в абсолютных числах за 10 лет поступило 25 000 жалоб, что составило 26,4 % от общего числа. Но количество дел против России, по которым были вынесены итоговые решения, существенно уступает ряду стран. По данному показателю Российская Федерация находится на пятом месте (5,8 %) после Польши, Франции, Италии и Турции. См.: The European Court of Human Rights Some Facts and Figures 1998—2008 (http://www.echr.coe.int/ NR/rdonlyres/ACF07093-1937-49AF-8BE6-36FE0FEE1759/0/FactsAndFiguresENG10ans Nov.pdf).

2 См.: Application no. 33509/04, Burdov v. Russia (no. 2), Judgment of 15 January 2009.

3 См.: Коротеев К. Исполнение решений Европейского Суда по правам человека во Франции // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. № 1(68). С. 90-91.

4 В контексте данной статьи под «российскими судами» понимаются прежде всего высшие судебные органы государства: Конституционный Суд РФ, Верховный Суд РФ, Высший Арбитражный Суд РФ, так как им суждено вершить историю и напрямую взаимодействовать с Европейским Судом. Как наглядно показывает практика зарубежных судов, Европейский Суд реально может взаимодействовать с высшими судами, за которыми оставлено последнее слово в национальной судебной системе, и, следовательно, их мнение будет последним и будет отражать позицию государства по этому вопросу.

5 См.: Лазарев В.В., Мурашова Е.Н. Место решений Европейского Суда по правам человека в национальной правовой системе // Журнал российского права. 2007. № 9. С. 111.

6 Страны, присоединившиеся к Конвенции, можно распределить по группам в зависимости от статуса Конвенции в национальной правовой системе: приравнена к обычному законодательству — в Германии, Бельгии, Финляндии, Италии, Лихтенштейне, Литве, Сан-Марино, Венгрии, Дании, Швеции, Исландии и Соединенном Королевстве; выше обычного законодательства, но ниже конституции — в Болгарии, Эстонии, Франции, Греции, Нидерландах, Люксембурге, Польше, Португалии, Словении, Испании, Кипре, Латвии, Мальте, Норвегии, Румынии, Чехии, Словакии, Турции; в Австрии и Швейцарии статус Конвенции равен их конституциям.

7 Про применение Конвенции судами Соединенного Королевства см.: Рабцевич О. И. О применении норм Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод судами Великобритании и Ирландии // Право и политика. 2004. № 3. С. 98-101.

8 См. об этом: Бабай А. Н., Тимошенко В. С. Общепризнанные принципы и нормы международного права как составная часть российской правовой системы // Международное публичное и частное право. 2006. № 6. С. 30-33.

9 Лазарев В. В., Мурашова Е.Н. Указ. соч. С. 115.

10 См.: Марченко М. Н. Судебный прецедент: разнообразие понятий и многообразие форм проявления // Журнал российского права. 2006. № 6. С. 96-107.

11 Важность этапа возникновения наднациональных институтов для совершенствования механизмов защиты прав и свобод отметил В. Д. Зорькин в своем докладе на Международной конференции «Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия» 26 октября 2006 года: Зорькин В. Д. Интеграция европейского конституционного пространства: вызовы и ответы // Журнал российского права. 2006. № 12.

12 См.: Garlicki L. Cooperation of Courts: The Role of Supranational Jurisdictions in Europe // International Journal of Constitutional Law. Vol. 6. No. 3-4. 2008. P. 511.

13 В настоящее время сотрудничество между двумя наднациональными судебными институтами не регулируется на уровне учредительных документов двух организаций, которые они представляют. Некоторые ответы об основах их взаимодействия можно найти в их решениях по конкретным делам, принимаемых, однако, в одностороннем порядке, а потому служащих, ско-

рее, примерами поведения, которого стоит ожидать и в будущем при возникновении аналогичной ситуации. Европейский Суд со своей стороны выработал для себя два механизма работы с правом Сообщества: тест эквивалентной защиты и презумпция конвенционности. Первый предполагает проверку на наличие способов защиты, по меньшей мере равной той, что предоставляется Европейским Судом, а второй — наличие презумпции соответствия действий государства нормам Европейского Суда. Об этом см.: Peers S. Limited Responsibility of European Union Member States for Actions within the Scope of Community Law. Judgment of 30 June 2005, Bosphorus Airways v. Ireland, Application No. 45036/ 98 (Case Note) // European Constitutional Law Review. Vol. 2. 2006. No. 3. P. 443455.

14 Если проанализировать решения Европейского Суда по делам против Российской Федерации, то можно сделать вывод, что в большинстве случаев, ссылаясь на решения российских судов в разделе «национальное право» (в других разделах Европейский Суд постоянно указывает на действия самых разных судов Российской Федерации, но исключительно в описательных целях при изложении истории развития конфликта лица с государством), Европейский Суд предпочитает приводить ссылки именно на решения Конституционного Суда РФ и принимает во внимание его оценочные суждения по вопросам российского права. В частности, на решения Верховного Суда РФ как источника национального права Европейский Суд ссылается значительно реже.

15 См.: Туманов В. А. Европейский Суд по правам человека: Очерк организации и деятельности. М.: НОРМА, 2001. С. 48.

16 Впервые пилотное решение было применено в деле Брониовский против Польши: Application no. 31443/96, Broniowski v. Poland, Judgment of 22 June 2004, ECHR 2004-V; об этом см.: Гар-лицкий Л. Брониовский против Польши и последующие события (о двойственной природе «пилотных постановлений») // Права человека. 2006. № 8. C. 27-36.

17 Эта проблема не ускользнула от внимания российских исследователей. Н. Квитко пишет: «Если в ближайшее время ситуация не изменится, то Россия получит поток удовлетворенных Европейским Судом жалоб и, как следствие этого, вынуждена будет выплатить значительные денежные суммы компенсаций» (Квитко Н.

Суд — европейский, проблемы — российские // Законность. 2007. № 1). См. также первое пилотное постановление Европейского Суда по делу против России — Burdov v. Russia (№ 2), № 33509/04 от 15 января 2009 года, где в параграфе 128 указано: «Если, тем не менее, государство-ответчик не примет такие меры на основании пилотного постановления и продолжит нарушать Конвенцию, то у Суда не будет выбора и он продолжит рассмотрение всех аналогичных жалоб, рассматриваемых Судом, и будет выносить по ним постановления, с тем чтобы гарантировать эффективное соблюдение Конвенции».

18 В качестве исключения некоторыми авторами приводится решение Европейского Суда по делу Оджалан против Турции: Application no. 46221/ 99, Öcalan v. Turkey, Judgment of 2 May 2005, §210, ECHR 2005-IV.

19 См.: Beljin S. Bundesverfassungsgericht on the Status of the European Convention of Human Rights and ECHR Decisions in the German Legal Order. Decision of 14 October 2004 // European Constitutional Law Review. Vol. 1. 2005. No. 3. P. 553-568.

20 Görgülü // Bundesverfassungsgericht [BVerfG] Oct. 14, 2004.

21 На момент написания данной работы на завершающей стадии принятия находился федеральный закон, вносящий изменения в Гражданский процессуальный кодекс РФ. В Кодекс также будут включены нормы о пересмотре судебного решения на основе постановления Европейского Суда. Инициатива внесения изменений принадлежала Верховному Суду РФ.

22 Application no. 35014/97, Hutten-Czapska v. Poland, Judgment of 19 June 2006, paras. 252.3252.4.

23 На самом деле с Конституционным Судом РФ и последствиями принятия им решений также особой ясности не наблюдается: его Определение от 11 ноября 2008 года № 556-О-Р «О разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» несколько разъясняет обязанность судов пересматривать решение, в случае если Конституционный Суд РФ признал норму, на основе которой было принято решение, неконституционной по жалобе стороны в деле. Но что делать

с аналогичными делами, в основе решения по которым была та же норма, но стороны не подавали жалобы на ее неконституционность в Конституционный Суд, непонятно. Логика подсказывает, что эти дела тоже подлежат пересмотру, однако и закон, и Конституционный Суд об этом умалчивают.

24 Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. № 4.

25 Впрочем, для некоторых исследователей эти последствия не так очевидны, и они задаются вопросом о пересмотре всех дел, аналогичных тому, в котором Европейский Суд признал факт нарушения Конвенции. Подробнее об этом см.: Сысолятина О. А. Исполнение постановлений Европейского Суда по правам человека в контексте пункта 7 статьи

ский юридический журнал. 2006. № 3. С. 73.

26 Application no. 22107/93, Findlay v. the United Kingdom, Judgment of 25 February 1997, ECHR 1997-I.

27 Application no. 38784/97, Morris v. the United Kingdom, Judgment of 26 February 2002, ECHR 2002-I.

28 R. v. Boyd and Others, [2002] UKHL.

29 Подробнее см.: GarlickiL. Cooperation of Courts: The Role of Supranational Jurisdictions in Europe. P. 516-517.

30 От вида спорных правоотношений и, соответственно, вида процесса, в рамках которого рассматривается дело на национальном уровне, также зависит очень много. По уголовным делам практически все государства, признавшие юрисдикцию Европейского Суда, соглашаются с тем, что дело может быть пересмотрено, если данный Суд установил, что была нарушена Конвенция, по инициативе ли осужденного или в обязательном порядке - как это установлено в Российской Федерации, хотя и с этим не все согласны. В делах, вытекающих из гражданских правоотношений, все намного сложнее — это наглядно демонстрирует дело Гёргюлю.

31 См.: Garlicki L. Constitutional Courts versus Supreme Courts // International Journal of Constitutional Law. Vol. 5. 2007. No. 1. P. 50-54.

32 Речь идет о рассматривавшемся выше деле Гёргюлю.

33 Таким образом, все внутренние инстанции были пройдены дважды: первый раз для обращения в Европейский Суд требовалось исчерпание всех внутренних средств правовой защиты, а второй раз уже после вынесения решения этим Судом - для обращения в Федеральный конститу-

ционный суд Германии. Процесс в итоге занял несколько лет.

34 Из выступления Председателя Европейского Суда Жана-Поля Коста (Франция) на встрече членов делегации Европейского Суда по правам человека с Председателем Конституционного Суда В. Д. Зорькиным и судьями Конституционного Суда Российской Федерации (http://www. ksrf.ru/News/Pages/ViewItem.aspx?ParamId =593).

35 Несколько иная ситуация в деле Гёргюлю: вроде бы Федеральный конституционный суд Германии не высказывался о позиции Европейского Суда, но, как уже было сказано выше применительно к Конституционному Суду РФ и что в полной мере можно отнести и к Федеральному конституционному суду Германии, конституционный суд может упоминать Европейский Суд в двух смыслах: использовать его позиции в собственных решениях или указывать на роль и место постановлений Европейского Суда в правовой системе государства. В деле Гёргюлю Федеральный конституционный суд Германии имел в виду Европейский Суд во втором смысле.

36 Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 7. Ст. 932.

37 См.: Омеич Я. Имплементация решений Европейского Суда по правам человека в практике Конституционного суда Республики Хорватии // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 1 (54). C. 63—73.

38 Там же. С. 64.

39 Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 13. Ст. 1447.

40 Application no. 35014/97, Hutten-Czapska v. Poland, Judgment of 19 June 2006, paras. 67—146.

41 Ibid. Paras. 252.3-252.4.

42 См.: GarlickiL. Cooperation of courts: The role of supranational jurisdictions in Europe. P. 515.

43 В этих действиях г-н Бурдов не был первым, повторные решения в отношении одних и тех же лиц по жалобам против России выносились и ранее, см.: Application no. 21071/05, Wasserman v. Russia (no. 2), Judgment of 10 April 2008; Application no. 23287/05, Glushakova v. Russia (no. 2), Judgment of 10 May 2007; Application no. 11319/04, Kukalo v. Russia (no. 2), Judgment of 24 July 2008.

44 Burdov v. Russia (no. 2), para. 5.

45 Ibid. Para. 129.

46 Ibid.

47 «Суд не может игнорировать тот факт, что приблизительно 700 дел относительно аналогичных

фактов рассматривается к настоящему времени в Суде против России и что некоторые дела, подобно настоящему, приводят Суд к тому, чтобы повторно устанавливать нарушения Конвенции в отношении одних и тех же заявителей» (Bur-dov v. Russia (no. 2), para. 133).

48 Ibid. Para. 135.

49 Ibid. Para. 136.

50 Ibid. Para. 139.

51 Европейский Суд отметил роль Верховного Суда РФ: «Суд также приветствует законодательную инициативу, предпринятую недавно Верховным Судом в этой области, и отмечает законопроект, внесенный в Государственную Думу 30 сентября 2008 года с целью установить средства правовой защиты в отношении нарушений, о которых идет речь (см. пункты 34—36 выше). Суд с интересом отмечает ссылки на стандарты Конвенции как основу для определения компенсации за вред и что средние размеры возмещения за задержку в исполнении были рассчитаны со ссылкой на прецедентное право Суда (см. пункты 35 и 36 выше)» (Ibid.).

52 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 января 2001 года № 1-П по делу о проверке конституционности положения пункта 2 статьи 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан И. В. Богданова, А. Б. Зернова, С. И. Кальянова и Н. В. Тру-ханова // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 7. Ст. 700.

53 Там же.

54 Там же.

55 Не считая фраз общего характера о важности международно-правовых источников права, их приоритета перед российскими в силу части 4 статьи 15 Конституции РФ и обязательств, взятых на себя Россией в связи с присоединением к Конвенции. См., например, постановления Конституционного Суда РФ: от 4 февраля 1992 года № 2-П по делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР от 26 марта 1992 года № 13. Ст. 669; от 2 февраля 1996 года № 4-П по делу о проверке конституционности пункта 5 части второй статьи 371, части третьей статьи 374 и пункта 4 части второй статьи 384 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами граждан К. М. Кульнева, В. С. Лалуева, Ю. В. Лукашова и И. П. Серебренникова // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 7. Ст. 701; от 5 февраля 2007 года № 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 1 12, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Ниж-некамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 7. Ст. 932.