CC BY
59
Rustamov Igbal Ilgar oglu
THE INTERACTION OF CHINA .
economic sceinces
УДК 339.924
DOI: 10.26140/anie-2019-0801-0067
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КИТАЯ, ТУРЦИИ КАК ВАЖНЫХ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ
ИГРОКОВ В СРЕДНЕЙ АЗИИ
© 2019
Рустамов Игбал Ильгар оглы, собственный корреспондент
ИА «SalamNews»
(109472, Россия, Москва, Ташкентская, 34, e-mail: rustamov_i@mail.ru)
Аннотация. Новая инициатива Китая «пояс и путь» — BRI, или так называемый "Новый Шелковый путь"—направлена на значительное улучшение торговых связей между растущим промышленным производством в Китае и прибыльными европейскими рынками. В рамках этой инициативы Пекин также обещает обеспечить результаты для стран транзита. Говорят, что Китай тратит несколько миллиардов долларов в год в 60 с лишним странах.
Ключевые слова: уровень дохода, рынок, торговля, экономический порядок.
THE INTERACTION OF CHINA AND TURKEY AS AN IMPORTANT GEOPOLITICAL
PLAYERS IN CENTRAL ASIA
© 2019
Rustamov Igbal Ilgar oglu, own correspondent
IA «SalamNews»
(109472 Russia, Moscow, Tashkent Avenue, 34, e-mail: rustamov_i@mail.ru)
Abstract. China's new belt and road initiative, BRI, or the So —called new silk road, aims to significantly improve trade links between China's growing industrial production and lucrative European markets. As part of this initiative, Beijing also promises to provide results for transit countries. It is said that China spends several billion dollars a year in more than 60 countries.
Keywords: income level, market, trade, economic order.
Постановка проблемы в общем виде и ее связь с важными научными и практическими задачами. Казахстан является критическим узлом и сейчас находится на грани объятий Китая. Неудивительно, что правительство Астаны заинтересовано в выгоде от проекта: оно стремится диверсифицировать свою экономику в сторону от экспорта нефти и природных ресурсов и хочет улучшить свою автомобильную и железнодорожную инфраструктуру для расширения логистического сектора. В случае успеха это может помочь Казахстану перейти из категории стран со средним уровнем дохода в категорию стран с высоким уровнем дохода [2].
Недавний визит в Казахстан и район Восточных ворот Хоргос наглядно показал дилемму, стоящую перед Казахстаном. Здесь мы утверждаем, что для того, чтобы Казахстан стал страной с высоким уровнем дохода, важно, чтобы Соединенные Штаты, Европейский Союз и другие крупные азиатские страны проявляли стратегический интерес к Казахстану и его региону. Россия далека от того, чтобы предложить экономический выход для Казахстана и остальной части Центральной Азии. Гарантируя, что BRI не посягает на принципы свободной торговли и либерального рынка, Соединенные Штаты и ЕС вместе могут помочь Казахстану по-настоящему процветать, одновременно защищая международный либеральный экономический порядок.
Анализ последних исследований и публикаций, в которых рассматривались аспекты этой проблемы и на которых обосновывается автор; выделение неразрешенных раньше частей общей проблемы. Знакомство с Восточными воротами Хоргоса началось с посещения беспошлинных торговых центров, расположенных вдоль китайско-казахстанской границы. В отличие от шумного характера китайской стороны, казахстанская сторона была тихой. Практически пустой магазин, в который мы вошли, был заполнен китайскими продуктами. Это было похоже на китайскую торговую точку, арендованную китайскими торговцами для обслуживания (предположительно) в первую очередь китайских клиентов.
Картина, которую все видят, изображает всплеск потенциально крупного китайского влияния. Когда-то сонный казахстанский регион рядом с китайской границей, долгое время считавшийся глухоманью, теперь принимает китайско-Казахстанскую беспошлинную пограничную зону (администрируемую Международным центром делового сотрудничества или МЦПС), Сухой порт Хоргос, железнодорожный переезд Алтынколь и крупный строящийся наземный переход. Существует
также план строительства города на 100 000 человек для размещения людей, которые будут там работать. Может ли Хоргос—географически расположенный в центре Азиатского континента—стать "Роттердамом будущего", как некоторые предсказывали?
Казахстан является девятой по величине страной в мире по территории, но его население и ВВП совершенно ничтожны по сравнению с соседним Китаем. Его национальное население меньше, чем только в Пекине, а его экономика была менее 1/45 размера Китая в 2016 году.
Но его ценность для Китая значительна: Казахстан является ключевым транспортным поясом для доставки китайской продукции на рынки Европы. Китайский интерес к стране - это и благословение, и проклятие. Китай может похвастаться тем, что Казахстан присоединяется к 67 другим странам (по последним подсчетам) в получении построенных Китаем инфраструктурных сетей (железные дороги, дороги, цифровые объекты, порты, аэропорты, электростанции); но в то же время он рискует оказаться перегруженным китайским экономическим влиянием. Некоторые опасаются, что суверенитет страны может быть подорван [7, с. 9-29].
Хоргос — шумный город вдоль старого Шелкового пути почти тысячелетие назад, но тот, который потерял свою коммерческую жизнеспособность в средневековые времена, когда торговля перешла на морские пути—про-буждается в рамках китайского проекта.
Близлежащий железнодорожный вокзал Алтынколь получил 40 000 контейнеров за первые 10 месяцев 2017 года, что вдвое больше прошлогоднего трафика. Конечная цель состоит в том, чтобы поезда могли проехать 3000 километров по Казахстану из Китая через Хоргос, вплоть до Каспийского моря и в Россию. Поезда, как ожидается, проедут 11 500 километров от Ляньюньгана в восточной китайской провинции Цзянсу до Дуйсбурга в Германии—опять же, через Хоргос—за 13-15 дней (в настоящее время для судов, следующих из Китая в Европу, требуется около месяца). В настоящее время через эту станцию ежедневно проходит пять грузовых поездов. "Цель - 40 в день", - говорит один из операторов, казахстанец, свободно владеющий мандаринским языком.
Завершается также строительство нового сухопутного пограничного перехода, соединяющего Хоргос с его китайским коллегой Хоргосом. Этот ультрасовременный переезд будет в конечном итоге обрабатывать 2200 грузовиков и 300 небольших транспортных средств
экономические науки
Рустамов Игбал Ильгар оглы ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КИТАЯ ...
каждые 24 часа. Здесь же начинается впечатляющая четырехполосная магистраль: то, что станет "шоссе Западный Китай-Западная Европа»." Но на старом сухопутном переходе в нескольких милях от нас мы увидели длинную очередь грузовиков на казахстанской стороне границы, ожидающих очистки китайской таможни—что говорит о продолжающемся дефиците эффективности и/ или о возможности наличия политически мотивированных препятствий для более свободного потока трафика [4, с. 28-30].
Тем не менее, сухопутный порт Хоргос и логистическая зона медленно выходят в онлайн, а предлагаемый многомиллиардный индустриальный парк стремится привлечь безналоговые прямые иностранные инвестиции. Контейнерная площадка Сухого порта — управляемая Дубайской Phoenix Mills — сейчас работает на низкой мощности, но может обрабатывать 18 000 контейнеров с планом удвоить это в течение года. Два огромных 41-тонных козловых крана, которым поручено обрабатывать эти контейнеры, доминируют в ландшафте этих евразийских степей.
Формирование целей статьи (постановка задания). Между тем, казахстанская сторона беспошлинной зоны оборудуется беспошлинными торговыми центрами, отелями, ресторанами и даже музеем, а также, возможно, казино и местным парком развлечений для привлечения китайских туристов. В то время как казахстанские официальные лица стремятся показать модели, показывающие, как все это будет выглядеть после завершения, на данный момент единственная деятельность исходит от казахстанских граждан, которые путешествуют в безналоговую зону. Около 4500 из них ежедневно приезжают в эту зону на автобусе или поезде из крупнейшего города Казахстана Алматы — и из небольших городов — для покупки дешевых(ег) китайских товаров. Кроме того, 15 000 китайских торговцев и покупателей делают то же самое, но, похоже, пока остаются на китайской стороне зоны.
Возможности широки, но остаются неопределенными и долгосрочными, как и сам BRI. На китайской стороне границы есть зарождающаяся линия небоскребов, и население, как говорят, колеблется около 100 000 человек, с новыми компаниями, движущимися (при поддержке Пекина). Будет ли казахстанская сторона напоминать китайскую, покажет время.
В крупнейшем городе Казахстана Алматы и его правительственном центре в Астане наблюдается явная общественная сдержанность по отношению к китайским объятиям. Хотя достоверные данные общественного мнения скудны, эксперты и чиновники говорили нам о ощутимой тревоге среди многих казахстанцев. Весной 2016 года, например, вспыхнули протесты против предложенного постановления—снятого под давлением об-щественности—которое сделает сельскохозяйственные земли доступными для иностранных компаний в долгосрочную аренду. Общее мнение состояло в том, что китайские компании получили бы прямую выгоду, что беспокоило многих казахстанцев [5, с. 783-790].
Китайский бизнес в Казахстане все равно процветает, чему способствуют кредиты Пекина — часто через Китайский банк развития или китайский Экспортно-импортный банк. Тем не менее, эти кредиты часто приходят со строками в пользу китайских компаний, продуктов и рабочей силы. Это осложняет усилия Астаны по поддержке развития малого и среднего предпринимательства, действующего вдоль "Нового Шелкового пути». Трудно представить, как местный капитал (не говоря уже о прямых иностранных инвестициях с Запада или Японии) будет конкурировать с гигантским Китаем.
Асимметрия может быть тревожной. Приток китайцев происходит в то время, когда интерес западного правительства и частного сектора к Центральной Азии в лучшем случае ограничен, а в худшем — снижается. Что касается России, то это традиционный гегемон региона:
она по-прежнему несет в себе сильный политический и культурный вес, но ее Евразийский экономический союз до сих пор не предложил экономической альтернативы китайскому BRI.
"Общественное мнение, похоже, находится в контрцикле на правительстве: в то время как политические элиты разогреваются для тесных объятий с Китаем, простые граждане, похоже, все больше беспокоятся, а дискуссии о 'китайской угрозе' служат основным элементом общественного дискурса о безопасности и будущем страны."
Хотя правительство Казахстана приветствует китайские инвестиции, оно явно должно учитывать общественное мнение. Судя по всему, Китай намерен использовать пояса и пути инициативой расширить свое политическое и культурное влияние. "Политическое влияние Китая по-прежнему минимально», - сказал нам китаист Константин Сыроежкин, но он указывает, что в период с 2013 по 2016 год количество казахстанских студентов в Китае утроилось до 15 000 в год. Однако он также предупреждает, что в конце концов Казахстан идет по шаткой тропе рядом со своим гигантским соседом. Ей необходимо расширять и развивать свою экономику во времена политической неопределенности, однако рост сотрудничества с Китаем не лишен рисков [6, с. 201214].
Пояс и путь продолжается, со многими неопределенностями. В настоящее время по-прежнему гораздо выгоднее перевозить товары морем из Азии в Европу, чем по суше. Например, большинство грузовых поездов, следующих из Китая в Европу через Центральную Азию, вернулись пустыми. Это может дать некоторую передышку Казахстану, чтобы лучше подготовиться.
Более того, Казахстан является и останется частью русскоязычной сферы, наследием царской России и Советского Союза, и имеет мало общего с культурой бывшего Поднебесной. Это тоже может обеспечить Казахстану слой защиты — но, по иронии судьбы, в долгосрочной перспективе вся инфраструктура, создаваемая в Хоргосе, скорее всего, будет служить интересам китайского Джаггернаута. Как долго продлятся эти слои защиты? Сможет ли Казахстан нажиться на "Новом Шелковом пути" и принести новое процветание своему населению, не задыхаясь под китайскими объятиями?
Ответ на эти вопросы, скорее всего, будет положительным, если другие экономические державы проявят больший интерес к Казахстану. Окно возможностей, скорее всего, закроется очень быстро, прежде чем казахстанский этап BRI fast превратит страну в открытый рынок, в первую очередь для Китая. Как только это произойдет, Казахстан уступит китайским условиям торговли и инвестиций. Это вполне может ослабить и подорвать возглавляемый США международный либеральный экономический порядок. Настало время промыш-ленно развитому миру начать рассматривать Казахстан — и Хоргос в частности — как стратегические точки.
Изложение основного материала исследования с полным обоснованием полученных научных результатов Россия уже давно является крупнейшим получателем трудовых мигрантов из Центральной Азии, но эта тенденция может измениться. Доминирование России в качестве страны назначения трудящихся-мигрантов было обусловлено рядом факторов, таких как безвизовый режим со странами Центральной Азии, сравнительно высокая заработная плата и знакомство региона с русским языком и культурой. Однако в последние годы наблюдается явное сокращение числа мигрантов, выезжающих в Россию по двум основным причинам. Во-первых, значительная девальвация рубля, вызванная западными санкциями, сделала российский рынок труда экономически менее привлекательным для мигрантов. Во-вторых, внутренний дискурс о связи террористов «Исламского государства» (ИГ) с трудовыми мигрантами привел к увеличению числа рейдов на граждан Центральной
Азимут научных исследований: экономика и управление. 2019. Т. 8. № 1(26)
289
Rustamov Igbal Ilgar oglu
THE INTERACTION OF CHINA .
economic sceinces
Азии в России. Эти два события заставили мигрантов из Центральной Азии, рассмотреть альтернативные направления [3].
По мере снижения привлекательности российского рынка труда Турция становилась все более привлекательной для мигрантов из Центральной Азии. По данным Министерства внутренних дел Турции, Туркменистан, Узбекистан и Кыргызстан входят в топ-10 стран, граждане которых имеют разрешения на работу в Турции. Кроме того, в 2017 году Узбекистан вошел в пятерку стран, чьи граждане были захвачены в качестве нелегальных мигрантов в Турции.
Турция, в целом, с годами стала более доступной для трудовых мигрантов из Центральной Азии. После распада Советского Союза, Анкара установила безвизовый режим в целях расширения торговли и передвижения людей. Турецкое правительство ввело в действие менее ограничительные нормы, чем российское. Например, трудовым мигрантам из Центральной Азии не нужно регистрироваться ни в одном агентстве на время их законного пребывания в стране. Это позволяет им обходить сложные бюрократические процедуры, тогда как в России мигранты часто становятся жертвами коррупции в государственных учреждениях. Более того, общественность Турции также более восприимчива к мигрантам из Центральной Азии, чем из соседних арабских стран. Турки знают об общем тюркском наследии, которое они разделяют с гражданами Центральной Азии [8, с. 57-91]. Кроме того, религиозный сегмент мигрантов из Центральной Азии также сталкивается с меньшей дискриминацией в Турции с мусульманским большинством, чем в России.
Тем не менее, мигранты из Центральной Азии по-прежнему сталкиваются с проблемами в Турции. Отношение общественности к мигрантам становится все более осторожным с тех пор, как вербованные ИГИЛ лица совершили теракт в стамбульском аэропорту Ататюрка в 2016 году. Несмотря на наличие противоречивых сообщений, многие идентифицировали нападавших как граждан Узбекистана, Кыргызстана и России. Несколько месяцев спустя еще один гражданин Узбекистана обстрелял людей, празднующих Новый год в стамбульском клубе. В результате нападения погибли 39 человек. Эти инциденты вызвали публичную дискуссию о том, следует ли Турции сохранить безвизовый режим со странами Центральной Азии, граждане которых занимаются террористической деятельностью на турецкой территории. Кроме того, некоторые централь-ноазиатские общины стали объектами антитеррористических рейдов, которые привели к депортации граждан Узбекистана и Кыргызстана. Однако, как отмечает профессор Флоридского международного университета Галиб Баширов, турецкое правительство было осторожным, чтобы не слишком подчеркивать национальность террористов, вместо этого сосредоточив внимание на большей угрозе, исходящей от ИГИЛ. Рейды против мигрантов из Центральной Азии в Турции не были последовательными даже после терактов 2016 года.
Напротив, турецкое правительство в некотором роде усилило свою поддержку мигрантов из Центральной Азии. Например, в ноябре прошлого года президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган подписал указ о продлении срока безвизового пребывания для граждан Казахстана, Таджикистана и Узбекистана. Ранее граждане этих стран могли находиться в Турции без визы максимум 30 дней. Однако в соответствии с новыми правилами граждане трех центральноазиатских государств могут оставаться в стране до 90 дней каждые шесть месяцев. Это, безусловно, привлечет больше мигрантов из Центральной Азии, особенно из Узбекистана, на турецкий рынок труда.
Это доказало возможность для турецкого правительства улучшить свои отношения, в частности, с Узбекистаном. В период правления президен-
та Узбекистана Ислама Каримова отношения между Анкарой и Ташкентом были напряженными. Анкара предоставила убежище лидеру узбекской оппозиции Мухаммеду Салеху и резко осудила Андижанскую резню в 2005 году. В ответ правительство Каримова закрыло все турецкие школы в стране и ограничило сотрудничество с Анкарой. Смена руководства в Узбекистане после смерти Каримова осенью 2016 года и политика открытых дверей его преемника Шавката Мирзиеева -верный повод для Анкары улучшить двусторонние отношения с Ташкентом. Более того, в отличие от правительства Каримова, администрация Мирзиеева активно проявляет интерес к судьбе своих граждан, работающих за рубежом [1, с. 275-287].
Выводы исследования и перспективы дальнейших изысканий данного направления. Турецкий декрет может также привлечь в Турцию больше казахов и таджиков, но основными бенефициарами, скорее всего, станут узбекские трудовые мигранты. В Турции уже зарегистрировано более 30 000 граждан Узбекистана, но только около 2000 работают легально с рабочими визами. Экономика Казахстана не зависит от мигрантов, а для таджиков, которые не имеют тюркского происхождения и имеют больше трудностей с турецким языком, Турция все еще может быть не столь привлекательным местом для работы, как Россия.
До сих пор правительство Эрдогана, возглавляемое ПСР, проводило довольно сговорчивую политику в отношении мигрантов из Центральной Азии. Однако в стране насчитывается почти 3,8 миллиона безработных турок. Более 20 процентов турецкой молодежи не имеют работы. Таким образом, политика ПСР может привлечь в будущем больше критики со стороны турецких оппозиционных партий, которые в основном являются антииммигрантскими.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Ageliki, Anagnostou, and Panteladis Ioannis. 2016. "Eurasian Orientation and Global Trade Integration: The Case of Turkey." Eurasian Economic Review 6(2): 275-87. https://doi.org/10.1007/s40822-015-0038-1.
2. Baldasso, V et al. 2018. "Recent Evolution of Glaciers in Western Asia in Response to Global Warming: The Case Study of Mount Ararat, Turkey." Theoretical and Applied Climatology. https://doi.org/10.1007/ s00704-018-2581-7.
3. Biedermann, Reinhard. 2017. "Towards Global Management on Flight and Migration? A Comparison of Refugee Politics in Europe and Asia." Asian Journal of German and European Studies 2(1): 8. https://doi. org/10.1186/s40856-017-0019-0.
4. Esanov, Akram. 2016. "Review of China, the United States, and the Future of Central Asia." International Politics Reviews 4(1): 28-30. https://doi.org/10.1057/ipr.2016.2.
5. Kaplan, Yusuf Cem et al. 2017. "Counselling Pregnant Women at the Crossroads of Europe and Asia: Effect of Teratology Information Service in Turkey." International Journal of Clinical Pharmacy 39(4): 78390. https://doi.org/10.1007/s11096-017-0496-5.
6. Ozkececi-Taner, Binnur. 2017. "Disintegration of the "strategic Depth'' Doctrine and Turkey's Troubles in the Middle East." Contemporary Islam 11(2): 201-14. https://doi.org/10.1007/s11562-017-0387-5.
7. Pradhan, Ramakrushna. 2018. "The Rise of China in Central Asia: The New Silk Road Diplomacy." Fudan Journal of the Humanities and Social Sciences 11(1): 9-29. https://doi.org/10.1007/s40647-017-0210-y.
8. Ünal, Emre. 2016. "A Comparative Analysis of Export Growth in Turkey and China through Macroeconomic and Institutional Factors." Evolutionary and Institutional Economics Review 13(1): 57-91. https://doi. org/10.1007/s40844-016-0036-3.
Статья поступила в редакцию 31.01.2019
Статья принята к публикации 27.02.2019
