CC BY
47
К. А. Соловьев
Взаимодействие государственных музеев Российской Федерации и Русской Православной Церкви в начале XXI века как возможная форма межкультурной коммуникации
Проблематика взаимодействия наших государственных музеев и религиозных организаций, в частности Русской Православной Церкви, в настоящее время является очень важной и актуальной.
В последнее десятилетие эта проблема приобрела характер некоего интеллектуального противостояния различных групп нашей интеллигенции. Часть этих групп видит в Христианстве основу для возрождения не только Русского государства, но и общественной нравственности, морали всего нашего общества. Другие видят в Христианстве, и, в частности, в Православии, опасную тенденцию клерикализации нашего «светского» общества. Это противостояние приводит к тому, что диалог между Церковью и музейными организациями часто становится весьма затруднительным.
Не секрет, что основным объектом подобного противостояния является музейный фонд, его неприкосновенность, а также проблемы собственности музеев и Церкви на те или иные памятники церковного искусства или архитектуры.
В эпоху Советской власти, когда были закрыты сотни тысяч православных храмов и монастырей, именно музейные сотрудники, часто с риском для жизни, спасали здания этих храмов и монастырей, бесценные сокровища монастырских ризниц, памятники иконописи и прикладного искусства. Достаточно вспомнить печальную судьбу сотрудников провинциального Дмитровского краеведческого музея, выброшенного в 1933 году из стен древнего Борисоглебского монастыря города Дмитрова, который они буквально спасли от разрушения в 1921 году. Все сотрудники музея во главе с директором были репрессированы за то, что противодействовали размещению в стенах монастыря управления Дмитрлага.
Однако именно благодаря таким подвижникам были спасены от уничтожения многие архитектурные ансамбли русских монастырей и многие святыни Русской Православной Церкви. В результате возникли богатейшие собрания древнерусского искусства в стенах таких музеев, как Третьяковская галерея, Русский музей, Центральный музей Древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева. Замечательны собрания древнерусской иконописи в таких провинциальных художественных
музеях России как Тверь, Ярославль, Дмитров, Владимир, Новгород, Муром. И практически в каждом из этих музеев мы сталкивались или сталкиваемся с проблематикой их взаимоотношений с религиозными организациями.
В начале девяностых годов такие древние православные Святыни, как Икона Божьей Матери Знамение Новгородское, Икона Боголюбской Богоматери, Икона Косинской (Моденской) Божьей Матери были переданы из музеев Новгорода, Владимира, Москвы Русской Православной Церкви. Также Церкви были переданы многие монастыри и древние храмы, например Собор Святой Софии Великого Новгорода. До сих пор мы становимся свидетелями продолжающегося процесса возвращения Церкви тех или иных храмов, монастырей, икон, а иногда и целых музейных комплексов, таких как знаменитая Лаврская ризница Троице-Сергиевой Лавры.
И очень часто этот процесс сталкивается с противодействием и с противостоянием между музеями и Церковью. Между тем это противостояние приводит к тому, что процесс межкультурной коммуникации и межкультурного диалога между Церковью и музеями может прекратиться.
Однако эта проблема возникла не на пустом месте, а еще в предреволюционные годы.
Так, например, в 1913 году, посещая в связи с празднованием 300-летия Дома Романовых город Суздаль, Император Николай Александрович обратил особое внимание на иконы Суздальского Покровского монастыря, содержавшиеся в очень плохих условиях. По Именному Повелению из обители были изъяты около 40 древних икон, они были заменены копиями, и переданы в дар от Государя Императорскому Русскому Му-зею1. В 1911 году товарищ министра Внутренних Дел России И. Я. Гурлянд внес в Государственную Думу проект Положения об охране древностей, согласно которому при МВД учреждался особый Комитет по охране древностей. Памятники церковной архитектуры и церковного искусства получали особый статус. Согласно статье 21 данного Положения их охрана возлагалась совместно на местные управления МВД и епархиальные учреждения2.
В тогдашней либерально-демократической прессе началась резкая критика этого Положения, но в защиту права Церкви на участие в охране своих же древностей выступили многие видные ученые и общественные деятели того времени. Например, мы можем назвать имена академика
1 Голубинский Е. Е. О реформе в быте Русской Церкви // Зодчий. - 1913. -№ 10. - С. 11.
2 Гидони А. И. Законодательная охрана памятников старины и произведений искусства // Зодчий. - 1912. - № 12. - С. 111.
288
А. И. Соболевского, члена Государственного Совета, сенатора А. Ф. Кони, искусствоведов Игоря Грабаря и графа Юрия Олсуфьева. В защиту данного положения выступили великий русский ученый Дмитрий Менделеев и председатель Императорского Московского археологического общества графиня П. С. Уварова. В 1912 году были приняты статьи 27 и 29 этого Положения, согласно которым Государство в лице МВД и Церковь в лице Святейшего Синода только совместно могли устанавливать важность того или иного монастыря, храма, иконы или священного предмета для истории и культуры1.
Концепция этого законопроекта рассматривала памятники церковной архитектуры, культуры и прикладного искусства, как «ценность исключительно конфессиональную, свидетельствующую об историческом развитии Русской Церкви»2. Пункт 1 187 параграфа Положения специально говорил об «экспертизе городских монастырей и их культурных богатств на предмет их исторической и культурной ценности, и об их возможном дальнейшем использовании» .
Все эти проекты и положения отражали ту полемику внутри русского общества, которая была связана с различными взглядами на судьбы русского православия и русских монастырей.
Интересно, что еще ранее некоторые частные собственники предлагали варианты подобных положений об охране древностей. Например, в 1908 году граф Сергей Дмитриевич Шереметев создал на основе своих имений и коллекций, хранившихся в усадьбах Остафьево, Кусково и Останкино первые в России общедоступные частные музеи. После принятия в 1912 году Положения об охране древностей примеру этого богатейшего коллекционера стали следовать и некоторые монастыри. В Москве, например, пионером музеефикации своей территории стал Донской монастырь. С ведома потомков владельцев, монастырь открыл некоторые усыпальницы и часть некрополя для всеобщего обозрения. В числе этих усыпальниц были открыты храмы-усыпальницы князей Черкасских и князей Голицыных, графов Зубовых, а также уникальный некрополь Грузинских царей в Сретенской подклетной церкви Большого собора Донского монастыря. «Тем самым монастырем, по сути, была предпринята первая попытка музеефикации части своей территории»4. Неслучайно в этот период даже съезды монашеского духовенства, проходившие в Рос-
1 Там же. - С. 112-113.
2 Там же. - С. 113.
3 Там же. - С. 114.
4 Соловьев К. А. Донской монастырь, как культурно-просветительский центр ХУП-ХХ веков и его экономико-геополитические связи // Донской монастырь -история и современность. - М., 1996. - С. 46.
289
сии в 1909-1912 годах, уделяли большое внимание музеефикации отдельных монастырских комплексов. Так на съезде 1911 года в Москве был поставлен вопрос о преобразовании некоторых монастырей в музеи. Ки-рилло-Белозерский, Московский Симонов монастыри и Троице-Сергиеву Лавру планировалось превратить в музеи православного искусства при сохранении в них литургической жизни1. Однако были и более радикальные предложения: «монастыри необходимо упразднить, реквизировав, прежде всего все их ценности для последующей передачи в музеи»2. Однако это были крайние либеральные взгляды.
Наконец в 1914 году комиссия Государственной думы обратилась к Святейшему Синоду с предложением организовать в Москве особое Древлехранилище Русских Церковных Древностей для хранения и экспонирования памятников русского церковного искусства, предусмотрев для этого учреждения статус Церковно-Государственного музея3. Тем самым на государственном уровне была продолжена работа таких ученых как А. П. Голубцов, Н. П. Кондаков, Н. В. Покровский, И. Д. Мансветов, А. А. Дмитриевский, граф А. А. Бобринский, по соединению усилий церкви и науки в деле сохранения памятников древнерусского искусства и культуры, исторических церковных древностей и реликвий.
В 1914 году повсеместно в России в программы гимназий, народных училищ, церковно-приходских школ и реальных училищ было введено преподавание предмета церковная археология и история русского религиозного искусства, как вспомогательной исторической дисциплины. Повсеместно в Империи стали возникать церковно-археологические музеи, музеи-ризницы и древлехранилища. На основе книжных собраний Киево-Печерской Лавры, Киевской Духовной Академии и собрания церковных древностей Киево-Братского Богоявленского монастыря в Киеве была открыта публичная библиотека и церковно-археологический кабинет4. Первая мировая война и революционные события 1917 года помешали дальнейшему развитию подобных государственно-церковных музеев. Последней попыткой организовать подобный музей была попытка отца Павла Флоренского, графа Юрия Олсуфьева, директора Музея Дмитровского края К. А. Соловьева в 1919 году организовать в Троице-Сергиевой Лавре Государственный музей древнерусской культуры и искусства. Их идеи, связанные с сохранением в стенах Лавры литургической жизни,
1 Гидони А. И. Законодательная охрана памятников старины и произведений искусства // Зодчий. - 1912. - № 12. - С. 114.
2 ОгневН. На пороге реформ Русской Церкви. - СПб., 1907. - С. 1-24.
3 Наследие монастырской культуры. Вып. 2. - СПб., 1996. - С. 22.
4 Жолондзь А. Г. Монашество и монастыри в России // Церковь в истории России. Вып. 1. - М., 1997.
тогда вошли в противоречие с политикой молодого советского государства.
И все же мы можем говорить о том, что впервые проблемы межкультурного диалога, межкультурной коммуникации в контексте взаимоотношений церкви, общества и государства в деле охраны памятников культуры и искусства зарождались еще в начале ХХ столетия.
Надо отметить, что и сейчас в начале XXI века затронутые проблемы не утратили своей актуальности, так как вопрос о межкультурном диалоге музеев и религиозных организаций до сих пор не решен.
В музейной среде господствуют две точки зрения на данную проблему: одна - за объединение усилий Церкви и музеев в деле духовного и нравственного просвещения нации, другая - музей это учреждение, хранящее, экспонирующее исследующее тот или иной экспонат. При этом забывается тот факт, что музей это также и духовно-просветительский центр. А просветительская деятельность далеко не всегда связана с чисто научным и искусствоведческим анализом памятников. Данная точка зрения на музей и музейную деятельность полностью отказывает традиционным религиозным организациям в праве иметь какое-либо отношение к культуре.
Так как в настоящее время происходит процесс возвращения Церкви ее имущества, то одним из вариантов нормального взаимодействия музеев и религиозных организаций в современных условиях могла бы стать реализация резолюции I Съезда монашествующего духовенства 1909 года о создании епархиальных церковно-государственных музеев-ризниц и центров традиционной русской культуры.
Об этом недавно высказался в средствах массовой информации известный российский реставратор, искусствовед Савелий Ямщиков.
Говоря о проблематике межкультурного диалога и о формах межкультурной коммуникации применительно к взаимоотношениям между Церковью и музейными организациями, необходимо изучать примеры подобного взаимодействия за рубежами России.
Так во многих странах со «светским» законодательством, имеются церковно-государственные музеи. В Австрии в монастыре Не1^епкгеи7 (аббатство Святого Креста) расположен Церковно-Государственный музей Австрийского церковного искусства и культуры. Святой Эчмиадзин и его музей-ризница, имеющий статус Церковно-Государственного музея, также пример подобного взаимодействия. В Болгарии в Бачковском монастыре находится Болгарский музей Библии. В странах, где Церковь не отделена от Государства, также существуют подобные церковно-государственные музеи. Можно привести пример Финляндии, где в городе Куопио при резиденции Православного Архиепископа находится На-
циональный музей православного искусства, который имеет статус Государственно-Церковного музея.
Эти примеры говорят о том, что проблема межкультурной коммуникации и диалога, имеет место и за рубежами России, и там ее стараются решить, в том числе создавая совместные церковно-государственные музеи. Примеры подобного взаимодействия есть и в нашей стране.
С 1995 года успешно существует музейный центр, «Коренная пустынь» который находится в Рождество-Богородицком мужском монастыре Курская коренная пустынь. Этот центр был создан при активной помощи Государственного Историко-Художественного музея Курской области. В Москве с 2001 года существует Музей Храма Христа Спасителя, расположенный на нижней галерее Храма, который является филиалом музея истории города Москвы. Можно сказать, что это один из удачных примеров взаимодействия Церкви и музейного учреждения в нашей стране. С 2003 года в стенах Нижегородского Вознесенского Печерского мужского монастыря существует и проводит активную выставочную и просветительскую работу Музей истории Нижегородской епархии. Он создан трудами наместника монастыря архимандрита Тихона. Музей активно сотрудничает с Нижегородскими государственными музеями и архивами. Наконец совсем недавно 23 января 2007 года во время встречи министра культуры России А. С. Соколова с Предстоятелем Русской Православной Старообрядческой Церкви митрополитом Московским и всея Руси Корнилием была достигнута договоренность о создании на территории духовного центра старообрядцев в Рогожской слободе города Москвы Государственного музея истории старообрядчества. По мысли старообрядцев этот музей должен стать центром старообрядческой культуры и местом, куда государство могло бы передавать на хранение святыни старообрядцев1.
Все это говорит о том, что формы межкультурной коммуникации между религиозными и музейными организациями могут иметь различные направления. Одним из наиболее интересных примеров такого взаимодействия может служить пример провинциального Дмитровского ис-торико-художественного музея. Когда в 1995 году Церкви был возвращен кафедральный Успенский собор города, то на первом ярусе собора располагались экспозиции музея, а на втором ярусе храма проходили Богослужения. Так продолжалось около 6 лет, и ситуация мало устраивала обе стороны. Однако было принято решение о том, что музею необходимы дополнительные площади. При активном участии государственных властей Московской области, Московского епархиального управления и Дмитровского благочиния Русской Православной Церкви была начата
1 По материалам сайта www.rpsc.ru
292
реставрация зданий в Дмитровском Кремле, а главное, в городе было построено совершенно новое музейное здание для экспозиционно-выставочной работы. Пожалуй, это первый пример строительства специального музейного здания в Московской области после 1990 года. Все работы были завершены к 2004 году, когда праздновался 850 летний юбилей города Дмитрова. Данный пример сотрудничества как раз и является еще одной формой межкультурной коммуникации (межкультурного диалога) церкви и музейного учреждения.
В целом можно сказать, что мы не решим проблемы взаимодействия музеев и религиозных организаций, если: во-первых, не отойдем от возникающей сразу подозрительности, от оскорблений друг друга в средствах массовой информации; во-вторых, позволим людям малокомпетентным как в церковных, так и в музейных делах руководить этими процессами, а также будем настаивать точке зрения, что наша культура имеет лишь одну светскую сторону, постоянно игнорируя духовные ее аспекты.
Представляется, что только сочетание духовного изучения вверенных музеям икон и памятников древнерусского церковного искусства с научно-искусствоведческим и историческим их анализом будет залогом того, что произойдут серьезные изменения во взаимоотношениях Церкви и наших музейных учреждений.
Надо сказать, что споры вокруг того, какими должны быть духовные и искусствоведческие аспекты музейной работы и какой подход в изучении древнерусского искусства и культуры (путь советской школы искусствоведения или путь ориентации на традиционную русскую дореволюционную школу искусствознания) необходимо развивать в музейных стенах, подчас мешают новым формам межкультурного диалога. Одной из таких форм могло бы стать создание в Российской Федерации абсолютного нового Государственного центра Русской традиционной культуры и искусства. Аналогичные центры существуют в некоторых регионах России, например в Татарстане, в Марийской Республике (это центры традиционной национальной культуры), а также во многих православных и католических странах Европы. Однако Всероссийского центра Традиционной Русской культуры нет в общегосударственном масштабе России, что само по себе является серьезным тормозом не только в изучении нашей истории, не только в становлении России как союза наций народов и культур, но и в понимании того, какими могут быть формы межкультурной коммуникации и диалога.
Помимо этого необходимо внесение изменений и в наше музейное законодательство. В частности, необходимо законодательно признать термин «реликвия» или «святыня» применительно к отдельным памятникам религиозного искусства, хранящимся в наших музеях. В законодательствах разных стран, например Италии, Австрии, Германии, Польши,
Испании эти термины признаны в отношении тех чудотворных икон, которые хранятся в музейных собраниях. Возможно, даже необходим специальный закон «О Реституции», возвращении собственности, который, прежде всего, необходим нашим музеям. Так, например, несколько лет назад бывший посол Германии фон Штудниц передал Псковской епархии Икону Покрова Божьей Матери XVI столетия, которая была вывезена фашистами из Псковского музея. Возник вопрос, кому юридически должна принадлежать Икона? Музею, из которого она была украдена немцами, или Троицкому кафедральному собору, из которого она была изъята в 20-х гг. ХХ века?
Поэтому до тех пор, пока законодательно не будут разрешены подобные проблемы, в России трудно будет говорить о каких-либо формах межкультурной коммуникации и диалога между Церковью и музейными организациями.
