CC BY
92
ТЕМА НОМЕРА: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
УДК 351.72
Взаимодействие государства с коммерческими организациями в инновационной сфере
В статье особое место отводится вопросам стимулирования роста числа стартап-компаний, в особенности тех, которые позволят создать новые высокотехнологичные продукты и рынки. Эта задача становится еще более актуальной в свете реорганизации государственного сектора. Во многом стартап-компании могут стать хорошим примером финансового взаимодействия государства и коммерческих организаций (как правило, они представлены смешанными формами собственности, при которой государственная организация осуществляет свой интеллектуальный вклад, или имущественный, а частная компания — финансовый и управленческий).
Ключевые слова: взаимодействие, государство, коммерческие организации, инновации, сфера, долевое участие, привлечение, частный бизнес, программы, стартап-компании.
В современных условиях России реализуются различные подходы взаимодействия государства с коммерческими организациями. Наиболее ярким примером организации процесса регулирования коммерческо-государственного взаимодействия в инновационной сфере является пилотная программа мега-проектов (см. коммент. 1).
Основные принципы программы:
а) открытое привлечение частного бизнеса к выбору приоритетов инновационного развития отдельных отраслей промышленности при сохранении за государством прерогативы определения перечня этих отраслей;
б) сознательный отказ государства от статуса основного выгодоприобретателя по проекту в пользу его участников (исполнителей), в том числе и в отношении прав интеллектуальной собственности;
в) долевое (паритетное) участие государства и исполнителей проекта в расходах на его выполнение;
г) ориентация исполнителей проекта на создание и коммерциализацию научно-технических результатов проекта.
Основные инструменты программы:
а) официальное участие руководителей крупного частного бизнеса и научного сообщества в экспертизе и отборе перспективных инновационных проектов;
И.Н. Мисанова
© Мисанова И.Н., 2012
б) ограничение в государственном контракте на реализацию проекта прав государства на использование его результатов исключительно областью государственных нужд;
в) разделение в государственном контракте на реализацию проекта объемов работ, финансируемых за счет бюджетных и внебюджетных средств (при доле бюджета не более 50%);
г) включение в состав обязательств исполнителей проекта обеспечение 5-кратного превышения объемов продаж созданной продукции над суммой бюджетных средств по проекту.
Основные подходы при осуществлении менеджмента проектов:
1) привлечение независимых экспертов, в том числе представленных частным сектором экономики, на этапе оценки и отбора мегапроектов;
2) введение единой системы численных показателей планируемой эффективности проекта и процедур их мотивированной корректировки;
3) введение специального порядка использования прав на создаваемые объекты интеллектуальной собственности, предполагающего закрепление за организацией-исполнителем всех прав на интеллектуальную собственность, получаемую в рамках реализации настоящих мегапроектов;
4) привлечение к сопровождению проектов независимых профессиональных компаний-консультантов, отобранных на конкурсной основе, услуги которых покрывались бы за счет средств федерального бюджета;
5) мониторинг финансово-экономических показателей выполнения проектов.
Для диверсификации коммерческо-государственного взаимодействия особое место автор отводит стимулированию роста числа стартап-компа-ний, в особенности тех, которые позволят создать новые высокотехнологичные продукты и рынки. Эта задача становится еще более актуальной в свете реорганизации государственного сектора. Во многом стартап-ком-пании могут стать хорошим примером финансового взаимодействия государства и коммерческих организаций (как правило, они представлены смешанными формами собственности, при которой государственная организация осуществляет свой интеллектуальный вклад, или имущественный, а частная компания — финансовый и управленческий). Они удачно «вписываются» в «инновационную цепочку» и, без сомнения, имеют больше шансов по сравнению с изолированными частными компаниями занять «нишу» товаров и услуг в различных сферах российской экономики, а укрепившись, будут выходить на ближнее и дальнее зарубежье как в форме партнерских отношений, так и в самостоятельном статусе.
Поскольку такие компании есть неотъемлемый компонент любой развитой инновационной системы то, несомненно, они станут «двигателем» реализации инвестиционных вложений государства в коммерческие проекты.
Однако до тех пор, пока они не получат своего должного развития в России, частные инвесторы, не имея достаточных гарантий в отношении
законности создаваемых государственными исследовательскими организациями стартап-компаний, а также уверенности в принадлежности прав на интеллектуальную собственность, будут оценивать свои риски в этом бизнесе как чрезвычайно высокие.
В свою очередь, следует отметить, что такие компании в России создадут новые рабочие места. И, по нашему мнению, за счет развития эффективных связей между исследовательским, промышленным и финансовым секторами экономики станут катализатором инновационной деятельности.
Но к сожалению, при всей своей перспективности стартап-компании в России пока не имеют возможности получить дальнейшее развитие и широкое распространение:
— во-первых, из-за наличия существенных ограничений по созданию новых предприятий, накладываемых на государственные учреждения действующим законодательством Российской Федерации;
— во-вторых, из-за неопределенности в отношении прав на результаты интеллектуальной деятельности, полученные с использованием средств федерального бюджета, а также неразвитости инструментов стартового (посевного) и венчурного финансирования.
Поскольку в законодательстве Российской Федерации отсутствует определение «самостоятельного распоряжения» как вещного права (права учредителя юридического лица на его имущество), то природа данного права не раскрыта. В настоящее время существуют диаметрально противоположные подходы к вопросу о содержании правомочий учреждений по распоряжению имуществом, закрепленным за ними собственниками и приобретенным за счет предпринимательской и иной приносящей доход деятельности. Один из них сводится к тому, что возможность наличия у учреждения права собственности исключается вовсе в силу самой конструкции юридического лица, не являющегося собственником имущества. Другой состоит в том, что законодатель, введя в юридический обиход право учреждения на самостоятельное распоряжение имуществом и не раскрыв его содержания, фактически признал за учреждением право собственности в отношении имущества и доходов, приобретенных учреждением за счет разрешенной предпринимательской деятельности, так как правомочия учреждения в отношении такого имущества равны правомочиям собственника.
В контексте настоящего исследования важно отметить, что сама постановка вопроса о наличии прав собственности на результаты интеллектуальной деятельности, созданные государственными учреждениями и казенными предприятиями, представляется некоторым федеральным органам исполнительной власти, к числу которых, в частности, относится Министерство финансов, достаточно дискуссионной. Отсутствие ясности в вопросах владения правами на результаты интеллектуальной деятельности, созданные за счет и с использованием средств федерального бюджета,
и, соответственно, механизмов трансфера этих результатов, являются одним из серьезных барьеров развития коммерческо-государственного метода в инновационной сфере. Ситуацию еще более осложняет отсутствие в российском законодательстве соответствующих инструментов по урегулированию отношений в области добросовестной конкуренции и механизмов пресечения недобросовестной конкуренции в научно-технической сфере.
В свою очередь, одни из источников стартового (посевного) финансирования процесса создания новых научно-технологических компаний является Фонд поддержки малых предприятий научно-технической сферы. Он единственный и все еще очень слабый. Программы, реализуемые этим фондом, являются «пионерскими» для России и вызывают неоднозначную оценку в научных и образовательных кругах.
Некоторые из них высказывают серьезную озабоченность тем, что поддержка физических лиц — изобретателей и стимулирование их деятельности по созданию малых компаний не являются эффективными и приводят на практике к конфликту интересов между исследовательским институтом (в котором были созданы изобретения, как правило, с использованием средств федерального бюджета) и ученым, поскольку коллектив института не только не видит какой-либо отдачи от такой деятельности, но и опасается, что ряд коммерчески перспективных исследований института может быть «заблокирован» патентами, принадлежащими этим изобретателям.
Однако в России появились первые бизнес-ангелы. В настоящее время трудно оценить их вклад в развитие высокотехнологичных компаний, поскольку появились они достаточно недавно. Тем не менее некоторые российские эксперты оценили, что в среднем каждый бизнес-ангел готов инвестировать до 1 миллиона долларов США в стартап-компанию. Эта сумма обычно поступает траншами от 50 000 до 200 000 долларов в течение нескольких лет. Большинство российских бизнес-ангелов теряют, а не зарабатывают деньги. Несмотря на сложившуюся ситуацию, многие фонды венчурного капитала тесно взаимодействуют с бизнес-ангелами. Например, представители Фонда российских технологий утверждают, что они отказываются от идеи работать напрямую с инвесторами и учеными как партнерами и предпочитают компании, располагающие инвестором-ангелом.
Вторая стадия развития малого предприятия (начальная фаза роста) обычно поддерживается венчурными фондами, которые финансируют проекты, обладающие коммерческой привлекательностью. Вместе с тем следует заметить, что российский венчурный рынок инвестиций в высокие технологии находится на этапе становления. Инфраструктура венчурного финансирования не развита достаточным образом: ей не хватает эффективных управляющих компаний, специалистов по оценке технологий, охране и трансферу интеллектуальной собственности и т.д.
Небольшой размер российских инновационных проектов до сих пор не привлек крупных российских инвесторов.
Венчурные фонды, действующие на территории Российской Федерации, можно условно разделить на четыре основные группы [3]:
1) фонды Европейского банка реконструкции и развития (их капитал полностью или частично сформирован Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР) с участием других международных финансовых организаций);
2) венчурные фонды, сформированные ЕБРР с долевым участием других фондов;
3) фонды с государственной поддержкой, в создании и деятельности которых участвуют также корпоративные и частные инвесторы;
4) частные фонды (в эту группу включаются около 20 фондов, суммарный заявленный капитал которых составляет не менее 2,2 млрд. долларов).
Сложность в описании деятельности данных фондов состоит в закрытом характере информации об их деятельности. Состав этой группы фондов весьма разнообразен как по размерам капитала, так и по страновой принадлежности. Региональные интересы этих фондов редко ограничиваются только Россией, обычно это европейские страны, в том числе СНГ. Большинство этих фондов активно действует в странах Восточной и Центральной Европы, Черноморского бассейна.
Отличительной особенностью этих фондов является полная независимость в принятии решений по инвестициям. В основном их капиталы сформированы негосударственными корпоративными и частными инвесторами. Основное условие — удовлетворение интересов партнеров, в первую очередь обеспечение высокой доходности на вложенный капитал. Поэтому совершенно очевидны причины неопределенности их позиции по вопросу деятельности в России: как мы отмечали выше, это высокие риски, связанные с нестабильностью политической и экономической ситуации в стране; неразвитость рынка ценных бумаг; таможенные тарифы и ограничения и т.д. Однако несомненно, фонды этой группы даже в кризисный и послекризисный период сохраняют серьезную заинтересованность в расширении своего присутствия на перспективном российском рынке, разрабатывают оптимальные стратегии своей инвестиционной деятельности.
Следует отметить развитие венчурных фондов с государственной поддержкой, они в настоящее время находятся в фокусе внимания российского правительства.
Еще одной инициативой России по созданию венчурных инвестиционных фондов, финансирующих наукоемкие инновационные проекты, являются закрытые паевые инвестиционные фонды (ПИФ), учреждаемые субъектами Российской Федерации и финансирующие малые предприятия в научно-технической сфере [1]. Регионы, выигравшие конкурс на созда-
ние ПИФ, получают субсидию на учреждение некоммерческой организации — фонда. Минимальный уставный капитал фонда — 140 млн. рублей. Затем проводится конкурс среди управляющих компаний, которые должны прийти с частным инвестором, создать закрытый паевой инвестиционный фонд и вложить в него еще как минимум 140 млн. рублей. ПИФ имеет право инвестировать только в малые инновационные компании. Государство не принимает инвестиционных решений, их принимают представители частного сектора, которые рискуют своими деньгами.
Мировая практика накопила значительный опыт в финансировании компаний ранних стадий. В частности, в последние годы ряд стран запустил специальные программы, направленные на преодоление сложностей, которые препятствуют финансированию инновационных проектов компаний на ранних стадиях развития институтов, включая иностранные фирмы и государственные организации. Миссия ОЭСР посетила два места, где работают две основные российские модели стартап от государственных исследований: стартап от институтов Академии наук (в г. Черноголовка) и стартап от бывшего крупного высокотехнологичного государственного предприятия «Светлана» в Санкт-Петербурге, которое раньше было крупнейшей электронной компанией в стране. Обе компании занимаются созданием новых технологических фирм и выступают в роли «инкубаторов» для таких компаний. Они даже могут трансформироваться в инновационный центр (Инновационно-технологический центр Санкт-Петербургского регионального фонда научно-технологического развития, находящийся в здании «Светланы»), который может привлечь новые фирмы, основанные на знаниях, привлеченных со стороны. Действительно, «Светлану» можно рассматривать как холдинговую компанию для новых предприятий. Одним из ключевых стимулирующих факторов является владение неиспользуемыми землей, зданиями и оборудованием как результат значительного сокращения финансирования и потери клиентов.
Компании имеют ряд преимуществ:
— помещения предоставляются по сниженной арендной ставке;
— свободное пользование оборудованием института;
— доступ к ноу-хау и результатам исследований;
— контракты на исследования и разработки от государственного сектора (включая инжиниринг и разработку программного обеспечения).
Результатами деятельности компаний являются:
— новейшие материалы, многие из которых предназначены для научного использования;
— специализированные технологические изделия и компоненты;
— выпуск устройств малыми партиями;
— разработка программных продуктов и настройка зарубежного лицензированного программного обеспечения под российских потребителей;
— объединение небольших компаний, торгующих в рыночных нишах или на высокоспециализированных рынках.
В некоторых случаях лицензии выдавались зарубежным компаниям. Производство осуществляется в лабораторном масштабе или масштабе небольшого цеха. Некоторые предприятия имеют хорошие технологические контакты с зарубежными компаниями. В силу преимуществ, указанных выше, эти предприятия остались связанными с институтами, на базе которых они были созданы. В свою очередь, директора институтов видят их как средство сохранения сотрудников на закрепленных местах, повышения размера их вознаграждения и как основание сохранения зданий с земельными участками и оборудованием, которые иным образом были бы полностью или частично сокращены. Директора институтов часто являются акционерами или членами совета директоров.
Важная причина того, что коммерческое использование результатов исследований приняло такую форму, что имущество и права на интеллектуальную собственность, которыми управляют институты (и государственные предприятия, такие как «Светлана»), могут являться собственностью Российской Федерации и не могут быть переданы частным предприятиям без специального разрешения собственника.
Эти две модели имеют некоторые ограничения.
Во-первых, институты могут не иметь стимулов для передачи знаний и технологий более широкой группе фирм, основанных на новой технологии, включая фирмы, созданные в других местах. Выступление в качестве холдинговой компании/инкубатора для дочерних компаний создает конфликт интересов, который препятствует осуществлению этой роли. Должны быть найдены средства для отделения научной роли институтов от их роли инкубаторов, не разрушая ценных связей первых с последними.
Во-вторых, как в случае со «Светланой», очень дешевая аренда дорогой земли и офисных площадей может создать недобросовестную конкуренцию с другими здравыми инициативами, может не отражать наилучшее экономическое использование этих государственных активов и, более того, может отсрочить принятие необходимых решений в отношении приватизации или свертывания оставшейся научной и производственной деятельности государственной компании.
Комментарии
1. Проект «Наука и коммерциализация технологий в Российской Федерации». Финансируется Европейским союзом. Осуществляется компаниями inno, AEA Technology и TNO под руководством Питера Линд-хольма, под ред. Ховерта Хайсберса и Йоханнеса Розебума при участии Бондаревой Н., Варшавского А., Власкина Г., Зинова В., Золотых Н., Ленчук Е., Симаранова С., Циренщикова В. — М., 2006. С. 127—129 // EuropeAid/115381/C/SV/RU
Литература
1. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 22 апреля 2005 г. № 249.
2. Горский А.И. Венчурное инвестирование. Ассоциация прямого и венчурного инвестирования. М., 2005.
3. Питер Линдхольм, под ред. Ховерта Хайсберса и Йоханнеса Розебу-ма при участии Бондаревой Н., Варшавского А., Власкина Г., Зино-ва В., Золотых Н., Ленчук Е., Симаранова С., Циренщикова В. Наука и коммерциализация технологий в Российской Федерации, М.: 2006 — с. 127—129.
4. Fostering Public-Private Partnership for Innovation in Russia OECD, 2005.
