CC BY
165
УДК 81-13
Пащенко Марина Анатольевна Marina Paschenko
ВЫЯВЛЕНИЕ ЕДИНИЦ КОММУНИКАЦИИ:
КОММУНИКАТИВНО-СТРАТЕГИЧЕСКИЙ
ПОДХОД
THE EXPOSURE OF COMMUNICATIVE UNITS: COMMUNICATIVE AND STRATEGIC APPROACHES
Статья посвящена проблеме выявления основной единицы коммуникации с позиции различных подходов, существующих в современной лингвистике — теории речевых жанров, теории коммуникативного акта, теории минимального диалога и стратегического подхода. Автор рассматривает преимущества и недостатки каждой из теорий на основе анализа существующих в них таксономий и высказывает собственную точку зрения на основную единицу коммуникации, интегрируя данные подходы
Ключевые слова: речевой жанр, коммуникативный акт, минимальный диалог, стратегический подход
The article is devoted to the problem of principal communicative units. The author considers different approaches which exist in modern linguistic: Theory of speech genres, theory of communicative act, theory of minimal dialog and strategic approach. The author analyses advantages and disadvantages on the base of taxonomies of each theory and gives own point of view on the problem of the principal communicative unit, which generalizes these approaches
Key words: speech genre, communicative act, minimal dialogue, strategic approach
В настоящее время актуальной является проблема выработки основных единиц коммуникации. Среди существующих в современной лингвистике подходов, наиболее распространёнными являются теории, выявляющие в виде единиц коммуникации речевой жанр, коммуникативный акт, минимальный диалог и речевую стратегию. Названные подходы в той или иной мере соотносятся с теорией речевых актов, развивают её, но фокусируются на различных аспектах коммуникативного процесса.
Речевой жанр, основанный на идеях М. М. Бахтина, имеет в основе семантическую и стилистическую составляющие единицы коммуникации, теория минимального диалога (МДЕ) раскрывает механизмы интерактивного процесса, коммуникативный акт отражает функционально-когнитивный ас-
пект общения — продуцирование текста как продукта речемыслительной деятельности в экстралингвистических условиях, а стратегический подход, являясь своеобразным синтезом названных теорий, акцентирует внимание на целенаправленности и результативности речевого воздействия.
Единица коммуникации предполагает некую структурную оформленность, качества эталонности и инвариантности. Как же отвечают этому критерию названные коммуникативные единицы?
Логическая природа речевого акта позволила вывести его структурные элементы — иллокуцию (осуществление коммуникативного намерения в речи) , локуцию ( пропозициональное содержание) и перлокуцию ( эффект, произведённый высказыванием на адресата, ожидаемый или не-
ожиданный) [17; С. 84-92; 20]. Логическая природа речевого акта в изолированном от контекста «чистом» виде позволила принять его в качестве «потенциальной единицы коммуникации» [16; С. 170], «элементарной единицы сообщения» [21; С. 5] и ввести в качестве элементарной, «атомарной» структуры и в теорию речевых жанров, и в теорию коммуникативного акта. Понимая речевой акт как речевое действие одного из участников коммуникативного процесса, В.В. Красных включает его в качестве структурной единицы в более крупный фрагмент общения [12; С. 194].
Речевой жанр, согласно определению, может представлять собой фрагмент коммуникации в объёме от высказывания до текста определённого содержания. Это «Совокупность речевых произведений (текстов или высказываний), речевых актов, объединённых целевыми установками высказывания. Это типовые способы построения речи, связанные с определёнными ситуациями и предназначенные для передачи определённого содержания» [19; с. 352-354]. Иное определение речевого жанра дано в «Новом словаре методических терминов и понятий»: «РЕЧЕВОЙ ЖАНР. Совокупность речевых произведений ( текстов или высказываний), речевых актов, объединённых целевыми установками высказывания. Это типовые способы построения речи, связанные с определёнными ситуациями и предназначенные для передачи определённого содержания» [1; С. 256]. Как видно из определений, типовая форма оговаривается, но какова её структура?
В связи с неопределённостью продолжительности представляется сложным вывести и структурную модель речевого жанра, а это необходимо, так как каждая единица должна иметь свое структурное оформление. А коль скоро мы моделируем коммуникативный процесс, то в модели должны отразить взаимодействие индивидуальных коммуникативных намерений всех участников процесса и результат такого взаимодействия ( перлокутивный эффект, вербализованный или невербализо-ванный).
Предпринятые попытки оформить в речевых жанрах их элементарную структуру, например, А. Вежбицкой, приближают её к выделяемым исследователем семантическим примитивам. Однако элементарный смысл, равный «ментальному акту», концентрирующему коммуникативное намерение [4], является как бы «оборотной стороной» речевого акта, не представляя коммуникативного процесса, а лишь отражая индивидуальные коммуникативные намерения говорящих в контексте воображаемых, предвосхищаемых или используемых как исходная точка суждений, интенций и эмоций своих адресатов ( а часто также других людей — потенциальных предыдущих говорящих и интерлокуторов)
[4].
В реальном общении коммуникативные намерения, реализующиеся с расчётом на предвосхищаемую реакцию адресата, нередко меняются, соответственно меняется и жанр. К примеру, начав общение с просьбы и получив отказ, коммуникант переключается на другие виды побуждений — требование, уговоры или мольбу, что показывает присутствие различных жанров в рамках одного фрагмента коммуникации. Сходное представление о речевых жанрах высказывает О.В. Лавриненко, воспринимая речевой акт как «конкретную реализацию обобщённой жанровой структуры, запечатлённой в соответствующем речевом жанре, то есть в этом случае речь идёт о соответствиях сродни дихотомии язык / речь»
[15].
В.В. Дементьев, характеризуя речевой жанр как оформление коммуникативного поведения, отмечает, что трудность, с которой сталкивается жанровед-теоретик, такова, что при достаточно широком понимании речевого жанра теория речевых жанров фактически совпадает с основными положениями дискурсивной теории, главной задачей и сущностной идеологией которой являются поиск и осмысление дискурсивной системности. Показательно, что почти все виды обнаруживаемой дискурсивной системности могут быть возведены к жанровым, так что само понятие речевого
жанра оказывается в каком-то смысле избыточным [7; С. 9].
Стремление формализовать речевой жанр привело исследователей к различным вариантам его структурирования. Ряд таксономий основывает речевой жанр на отношениях стимул-реакция, что в конечном счёте привело к теории минимального диалога; другие же, принимая во внимание динамическую природу речевого жанра, понимают его как последовательность речевых ходов, что нашло выражение в стратегическом подходе [6; С. 112-115].
Исследователями в области теории диалога выделяется минимальное диалогическое единство (МДЕ), что приближает понятие коммуникативной единицы к эталону и инварианту. Однако критерии минимальности достаточно расплывчаты. Так, авторы названного подхода [2; с. 8698] привлекают к определению критерий объединения высказываний общим смыслом и окончание минимального диалога абсолютно независимым высказыванием, что также представляется порой затруднительным. До достижения такого абсолютно независимого высказывания иногда продуцируется не одна реплика, включая возможные переспрашивания, уточнения, уклончивые ответы — междометия, эмотивы, которые входят в систему смысловых взаимоотношений диалога, но увеличивают его продолжительность и он уже не является минимальным. Критерий вынуждаемости в определении минимального диалога также не всегда действует, так как вынуждение может быть невербальным и выводиться из конситуации, тогда высказывание обретает форму монолога, что происходит, например, в поэтической речи, заявлениях. То же происходит, когда потенциальный адресат отсутствует или игнорирует обращённую к нему речь, тогда высказывание переходит в категорию разговора с самим собой, адресант вынужден становиться и «адресатом»; то же относится и к «мыслям вслух».
Что касается речевой стратегии, то здесь речевое поведение коммуникантов определяется не привязкой к общей теме, а следованию развивающейся коммуника-
тивной ситуации, где нередко происходят смены темы, и высказывания относятся к различным жанрам, согласно определению этого термина. В любом случае стратегия, что также следует из её определений, представляет собой совокупность речевых действий [5, С. 18; 10; 9, С. 100-101]. Это также не может претендовать на минимальность, а стратегии речевого поведения могут существовать внутри речевого жанра и, соответственно, в режиме диалогического общения (относиться, в том числе, и к МДЕ). Стратегии речевого поведения выстраивают все участники коммуникативного процесса, независимо от жанра общения и режима (диалогического или монологического).
Рассматривая на основе приведённых критериев единицу «коммуникативный акт», можно установить его наибольшее соответствие статусу основной единицы коммуникации. Единица «коммуникативный акт» восходит к разработкам моделей коммуникации, начатым ещё в 40-х гг. ХХ в. с различными практическими целями — совершенствованием маркетинговых технологий, улучшением качества связи, изучением массовой коммуникации и т.д. Одной из наиболее известных является математическая (линейная) модель К. Шеннона и У. Уивера, в которой, наряду с фактором канала связи, новым и существенным явилось и восприятие сообщения получателем информации ( отличие полученного сообщения от исходного). На основе этой модели Р.О. Якобсон построил свою, в которой структурные элементы основаны на шести выделяемых учёным функциях языка [22, С. 195-213; 18, С. 54-55; 11, С. 12-13; 10]. Модель Р.О. Якобсона дополнялась и совершенствовалась многими исследователями. Оригинальные модели, например, предлагаются Т.А. ван Дейком, П. Шаро-до, К.А. Долининым и др.
К.А. Долинин, моделируя коммуникативный акт вслед за Р.О. Якобсоном, выделяет такие составляющие, как адресант и адресат, референт (или референтная ситуация), сообщение, передаваемое по какому-либо каналу связи, деятельностная
ситуация, предметно-событийный фон. Модель К.А. Долинина дополнена таким важным компонентом, как Наблюдатель [8, с.22].
В модели Т.А. ван Дейка коммуникативный акт представляет:
1) говорящего и совершаемый им речевой акт;
2) слушающего и аудитивный акт;
3) условия общения;
4) прагматический контекст [5; С. 2125].
Понимание прагматического контекста ван Дейком аналогично пониманию де-ятельностной ситуации К.А. Долининым, а условия общения в модели ван Дейка соответствуют предметно-событийному фону у К.А. Долинина.
Модель П. Шародо предусматривает следующие компоненты: говорящий ( может быть пишущим) субъект, находящийся в некотором отношении со своим собеседником; коммуникативная ситуация одновременно физического и ментального характера, в которой находятся партнёры языкового обмена, детерминированные общностью (психологической, социальной) и объединённые контрактом коммуникации; способы организации дискурса, которые зависят от коммуникативной цели говорящего ( высказать, описать, рассказать, аргументировать) ; язык, образующий вербальный материал, структурированный в языковых категориях, представляющих одновременно форму и содержание ( смысл) ; текст, представляющий материальный результат коммуникативного акта и свидетельствующий о сознательном/бессознательном выборе говорящим категорий языка и способов организации дискурса в рамках условий ситуации. П. Шародо разграничивает понятия «ситуация» и «контекст», считая ситуацию внешней по отношению к акту речевой деятельности, образующую условия его реализации, а контекст — входящим составной частью в акт речевой деятельности и всегда определённым образом выраженным ( вербальный текст, образ графики и т.д.). Контекст П. Шародо разделяет на лингвистический — вербальное
окружение рассматриваемой единицы, и дискурсивный — языковые акты, уже произведённые в данном обществе и служащие для производства, понимания интерпретируемого текста [11; С. 21-24]. Понимание дискурсивного контекста П. Шародо близко к пониманию Т.А. ван Дейком прагматического контекста.
В.В. Красных, обобщая модели названных учёных, дополняет их когнитивным аспектом — пониманием пресуппозиции как когнитивной базы коммуникантов ( фондами индивидуальных, социумных и этнокультурных знаний) . Его модель основана на триединстве «автор — текст — реципиент». Лингвистическое ядро коммуникативного акта — текст-монолог, ак-туализованный в речи, является одним из компонентов коммуникативного акта, который включает также пресуппозицию (фонды знаний), конситуацию, контекст [13; С. 42-44]. В структуре текста В.В. Красных выделяет микро- и макротемы, что, соответственно, ведёт к образованию микро- и макротекстов [14; С. 114-117].
Как видим, в предлагаемой модели выделяется минимальная инвариантная структура — текст в режиме монолога, продуцируемый на основе фондов знаний его автора, в определённых экстралингвистических условиях, в определённом контексте, направленный на реципиента ( реального или гипотетического) . Далее, если общение протекает в диалогическом режиме, процесс возобновляется с учётом мены ролей коммуникантов. Данная структура приобретает необходимую прагматическую направленность и наполняется определённой семантикой и стилистикой, что осуществляется посредством стратегического планирования речевого процесса. Планирование ответного высказывания ( как следствие перлокутивного эффекта) происходит с учётом изменения в фондах знаний реципиента под влиянием полученной и интерпретированной информации и порождает новый текст, являющийся в смысловом отношении объединённым с предыдущим, воспринятым и интерпретированным. В результате монологическая,
«атомарная» структура преобразуется в диалогическую, условно сравниваемую с «молекулярной». Таким образом, диалог не претендует на роль минимальной единицы коммуникации, а является развитием представленной модели коммуникативного акта, где высказывания являются перло-кутивными эффектами предшествующих ( вынуждаются ими) и планируются на основе полученной и интерпретированной информации, подчиняясь определённым стратегическим коммуникативным целям.
На основе исследуемого нами коммуникативного акта со значением отказа мы пришли к выводу, что каждый фрагмент коммуникации, наполненный определённой семантикой, имеет свою модель построения со своей инвариантной частью. Этот инвариант требует такого количества высказываний, которое составит необходимый минимум для смысловой и структурной целостности данного фрагмента коммуникации.
Например, диалогический по своей природе коммуникативный акт отказа в инвариантной части состоит из Прескрип-ции — Отказа — Перлокутивного эффекта ( отказа) как показателя состоявшегося акта, совпадающей с минимальным диалогическим единством (МДЕ).
Помимо инвариантной части, МДЕ, маркированные лексическими показателями, разграничивающими или связывающими микродиалоги (микротексты) [3; С. 84-85], могут входить в структуру коммуникативного акта и в качестве частного коммуникативного действия. Другими словами, такие микродиалоги, объединённые общей темой, и составляют коммуникативный акт. Показателем продолжения или прекращения коммуникации является перлокутивный эффект, произведённый ответным высказыванием (например, отказом). Таким образом, коммуникативный акт может быть многоходовой структурой при условии, что коммуниканты достигают своей коммуникативной и нелингвис-
тической цели путём неоднократной смены речевых стратегий и тактик. Граница коммуникативного акта определяется нами от высказывания глобальных намерений (интенций) всеми коммуникантами до окончательной победы одной из первоначальных глобальных интенций одного из партнёров.
Стратегические цели в пределах коммуникативного акта в его диалогическом варианте могут требовать от коммуникантов таких речевых действий, которые подчиняются общей теме данного фрагмента, но стилистически и тематически ( как микротема — изменение образов автора и адресата, привлечение знаний пресуппозиции как фактор прошлого, прогнозирование будущего и т.д.) могут относиться к различным речевым жанрам. Таким образом, к коммуникативному акту применим речежанровый подход. Он применим и в той части, где глобальные прагматические цели коммуникантов обеспечивают данный фрагмент общения необходимым и специфическим семантическим наполнением, что выражается в построении прагматических пар, в которых, в свою очередь, одно из высказываний является доминирующим, подчиняющим себе весь ход общения на данном отрезке, и поэтому дающим имя целому коммуникативному акту.
Рассмотренные коммуникативные теории можно интегрировать следующим образом: фрагмент коммуникации — коммуникативный акт имеет специфическое семантическое наполнение ( жанровые признаки) ; высказывания планируются коммуникантами для достижения глобальных и подчинённых им коммуникативных целей; коммуникация, протекающая в режиме диалога ( полилога) , предполагает вынуждение одного высказывания другим; коммуникативный акт обладает структурой, состоящей из инвариантной части, приближенной к минимальному диалогу, меняющейся в зависимости от семантического наполнения и вариативной части — при продолжительном общении.
Литература
1. Азимов Э.Г., Щукин А.Н. Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам). М.: ИКАР, 2009. 448 с.
2. Баранов А.Н., Крейдлин Г.Е. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопросы языкознания. 1992. № 2. С.84-99.
3. Баранов А.Н., Крейдлин Г.Е. Структура диалогического текста: лексические показатели минимальных диалогов // Вопросы языкознания. 1992. № 3. С. 84-93.
4. Вежбицка А. Речевые жанры (в свете теории элементарных смысловых единиц) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mgup-dki.narod.rmVezbizka.doc (дата обращения: 06.10.2012)
5. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс. 1989. 312 с.
6. Дементьев В.В. Изучение речевых жанров: обзор работ в современной русистике // Вопросы языкознания. 1997. № 1. С. 109 -121.
7. Дементьев В.В. Теория речевых жанров. М.: Знак. 2010. 600 с.
8. Долинин К.А. Стилистика французского языка. М. : Прогресс. 1987. 303 с.
9. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: Едиториал УРСС. 2003. 284
с.
10. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// kachkine.narod.ru/CommTheory/5/WebCom5.htm (дата обращения: 27.10.2009).
11. Костюшкина Г.М. Современные направления во французской лингвистике (Теория высказывания и анализ дискурса). Иркутск: ИГЛУ. 2003. 270 с.
12. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: курс лекций. М.: ИТДГК «Гно-зис». 2001. 270 с.
13. Красных В.В. Лингво-когнитивный подход к коммуникации. // Язык. Сознание. Коммуникация. Вып.12: сб. статей. М.: Диалог. 2000. С. 41-45.
14. Красных В.В. К вопросу о психолингвистическом анализе текста. // Язык. Сознание. Коммуникация. Вып. 3. М.: Филология. 1998. С. 111-118.
15. Лавриненко О.В. Становление теории речевых жанров как самостоятельной лингвистической дисциплины [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://nbuv.gov.ua>Портал Наукова перюди-ка>...2011_17_3/article/16.pdf (дата обращения: 20.07.2012).
16. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис». 2003. 280 с.
17. Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс. Вып. 17. С. 22-129.
18. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М.: Рефл-бук. 2001. 656 с.
19. Салимовский В.А. Речевой жанр // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука. 2003. С. 352-354.
20. Серль Дж. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс. Вып.17. С. 151-169.
21. Сусов И.П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и её единицы // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та. 1984. С. 3-12.
22. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против»: сб. статей. М.: Прогресс. 1975. С.193-230.
Коротко об авторе_
Пащенко М.А., ст. преподаватель, каф. «Социально-культурный сервис, туризм и языкознание», Забайкальский государственный университет (ЗабГУ) Раб. тел.: 26-58-65
Научные интересы: общее языкознание, романо-германская филология, русский язык
_Briefly about the author
M. Paschenko, senior teacher , socio-cultural service, tourism and linguistic department , Zabaikalsky State University
Scientific interests: theoretical linguistic, RomanoGerman and Russian philology
