CC BY
364. Liberal'nyj konservatizm: Istoriya i sovremennost'. Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Rostov-na-Donu, 25-26 maya 2000 g. M.: ROSSPEN, 2001.
5. Mamitova N.V. Teoriya rossijskogo konstitucionalizma: istoriya i sovremennost': monografiya. M.: Izdatel'stvo RGTEU, 2005.
6. Novgorodcev P.I. Vvedenie v filosofiyu prava. Krizis sovremennogo pravosoznaniya. SPb., 2000.
7. Kistyakovskij B.A. Social'nye nauki i pravo. Ocherki po metodologii social'nyh nauk i obshchej teorii prava. M., 1916.
8. Kokoshkin F.F. Lekcii po obshchemu gosudarstvennomu pravu. M., 1912.
9. Korkunov N.M. Russkoe gosudarstvennoe pravo. T. I. Vvedenie i obshchaya chast' // Opyt russkogo liberalizma. Antologiya. M., 1997.
10. Kotlyarevskij S.A. Konstitucionnoe gosudarstvo Yuridicheskie predposylki russkih osnovnyh Zakonov/ Pod red. V.A. Tomsinova. M: Zercalo, 2004.
11. Skripilev G.A. Konstitucionnye idei i proekty v Rossii // Istoriya burzhuaznogo konstitucionalizma XIX v. M., 1986.
12. Chicherin B.N. Svoboda v gosudarstve // Vlast' i pravo. Iz istorii russkoj pravovoj mysli. L., 1990.
13. Chicherin B.N. Kurs gosudarstvennoj nauki.Ch.3. M., 1896.
ДИНАЕВА ЗУРА ДАНДАЕВНА - старший преподаватель кафедры «Теория и история государства и права» Чеченского государственного университета им. А.А. Кадырова (dinaeva-zura@mail.ru).
DINAEVA, ZURA D. - Senior Lecturer, Department "Theory and History of State and Law" of the Chechen State University. A.A. Kadyrov (dinaeva-zura@mail.ru).
УДК 343.1(019):343.26 DOI: 10.24412/2411-2275-2022-3-18-24
НЕФЕДОВСКИЙ Г.В. ВЫСЫЛКА И ССЫЛКА В ПРАВОВОМ МЕХАНИЗМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРИНУЖДЕНИЯ СОВЕТСКОЙ РОССИИ 1920-Х ГОДОВ
Ключевые слова: ссылка, высылка, государство, ГПУ-ОГПУ, кодекс, принуждение, судебный порядок, ЦИК, уголовное право.
Выявляются и раскрываются основные тенденции развития института ссылки (высылки) в советском государстве в 1920-е гг. с точки зрения его использования, как правовой формы государственного принуждения. Отмечается, что первоначально (с 1921 г.) советская власть в этой сфере применяла ссылку в отношении политических оппонентов на относительно гуманных условиях. Однако в дальнейшем реализация ссылки (высылки) органами госбезопасности (ГПУ-ОГПУ) стала осуществляться преимущественно административным путем, и не только применительно к представителям разных политических сил, но и к социально-опасным лицам. Органы прокуратуры пытались расширить судебный порядок ссылки (высылки), и определенный баланс был определен в УК РСФСР 1926 г., где ссылка (высылка) считалась видом уголовного наказания с соответствующими процессуальными гарантиями для обвиняемых. Однако после этого рубежа ссылка (высылка) довольно быстро трансформировалась в жесткий репрессивный механизм.
NEFEDOVSKY, G.V.
EXPULSION AND REFERENCE IN THE LEGAL MECHANISM OF STATE COERCION OF SOVIET RUSSIA
IN THE 1920S
Key words: exile, expulsion, state, GPU-OGPU, code, coercion, judicial order, CEC, criminal law.
The main trends in the development of the institution of exile (deportation) in the Soviet state in the 1920s are identified and revealed. from the point of view of its use as a legal form of state coercion. It is noted that initially (since 1921) the Soviet government in this area used the link in relation to political opponents on relatively humane conditions. However, in the future, the implementation of the link (expulsion) by the state security bodies (GPU-OGPU) began to be carried out mainly by administrative means, and not only to representatives of various political forces, but also to socially dangerous persons. The prosecutor's office tried to expand the judicial procedure for exile (expulsion), and a certain balance was determined in the Criminal Code of the RSFSR in 1926, where exile (expulsion) was considered a type of criminal punishment with appropriate procedural guarantees for the accused. However, after this milestone, exile (deportation) rather quickly transformed into a tough repressive mechanism.
Институт государственного принуждения с древних времен стал развиваться по пути дифференциации мер принудительного воздействия на виновных в совершении правонарушений, при этом одной из наиболее мягких мер являлась ссылка (самой суровой мерой была, разумеется, смертная казнь). В России ссылка стала регулярно применяться уже с XVI в., причем с самого начала она носила, прежде всего, политический характер. В отдаленные места ссылались неугодные верховной власти представители оппозиционно-враждебных родов, провинившиеся чиновные люди, а также неблагожелательные в социальном, религиозном и ином отношении лица. Со временем ссылка стала назначаться также за общеуголовные преступления и получила в России широкое распространение.
В 1822 г. был издан известный специальный Устав о ссыльных. Институт ссылки в Российской империи после этого претерпевал определенные изменения, в результате которых сформировались два основных вида этой принудительной меры: ссылка на житье и ссылка на поселение. Помимо этого, фактически ссылкой на поселение было оставление осужденного к каторге на проживание в местах «не столь отдаленных» после окончания срока каторжных работ. Важно отметить, что ссылка могла назначаться как в административном, так и в судебном порядке.
В советской России после Октября 1917 г. царская ссылка первоначально подвергалась критике, как и в целом имперский госаппарат, отражавший классовую «эксплуататорскую сущность» монархического государства. Советская власть в сфере государственного принуждения изначально взяла на вооружение заложенный в партийной программе РСДРП(б)-РКП(б) принцип замены тюрем воспитательными учреждениями. При этом о ссылке поначалу не было речи. Так, в первом системном уголовном законе (Руководящие начала по уголовному праву РСФСР [1]) в ст. 25, где дается перечень «примерных видов наказания», о ссылке нет никакого упоминания. Этот же подход мы видим и в приятом в марте 1921 г. законе «О лишении свободы и о порядке условно -досрочного освобождения заключенных» [2], где, среди прочего, был определен «высший предел наказания лишением свободы, а также принудительными работами без содержания под стражей в 5 лет» [2].
Жесткое политическое противостояние внутри России, обусловленное революционным кризисом и Гражданской войной, заставило Советскую власть пересмотреть свои подходы к сфере административно-уголовного принуждения. Дело в том, что у большевиков оказалось очень много политических оппонентов (в дальнейшем большинство из них стали «классовыми врагами»), на что, вероятно, советская власть не рассчитывала. И с ними нужно было что-то делать, имея в виду, прежде всего, лишение их возможности влиять не развитие политической ситуации в стране. С другой стороны, в условиях окончания масштабной Гражданской войны и переходом к новой экономической политике, в рамках отказа от чрезвычайной юстиции, начавшегося возврата к правовым методам регулирования (кодификация и пр.), институт ссылки, как относительно более мягкий, неожиданно оказался весьма востребованным.
Уже 14 декабря 1921 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) был вынесен вопрос об административной ссылке в отношении «антисоветских политических партий». То есть, очевидно, что на первом плане тогда оказалась именно политическая составляющая, пока еще не носившая выраженно карательного оттенка. В частности, об этом свидетельствует и принятое на Политбюро решение по докладу заместителя председателя ВЧК И. С. Уншлихта: «Признать необходимым выдачу административно-ссыльным на первое время до приискания ими занятий, поддержки из кредитов ВЧК. Сумму и условия этой выдачи определить комиссии в составе представителей ВЧК, НКЮста и Президиума ВЦИК» [3, л. 3]. Указанная комиссия был создана на следующий же день, при этом предполагалось обеспечить деньгами ссыльных в количестве до 500 человек [4, с. 42]. Как видно, советская власть действовала тогда довольно гуманно. О том, что при этом важнейшим являлся именно политический фактор, свидетельствует также то обстоятельство, что ссылка была вопросом, который в рабочем порядке решался ВЧК (затем ГПУ-ОГПУ).
Однако принцип гуманизма в правоохранительной практике со временем стал уступать место более жестким принудительным мерам, что отражало начало постепенного ужесточения административно-уголовных мер государственного принуждения, для реализации которых органы безопасности наделялась дополнительными полномочиями. Так, 9 марта 1922 г. решением Политбюро ЦК РКП (б) было решено предоставить ГПУ (как правопреемнику ВЧК) «право ссылки в Архангельск и заключения в Архангельский концлагерь «подпольщиков», анархистов и левых эсеров, всех уголовников-рецидивистов» [5, с. 23]. Как видим, здесь уже к политическим ссыльным прибавились «уголовники». Соответствующее изменение было внесено в Положение о ГПУ (утверждено Постановлением Президиума ВЦИК от 16 марта 1922 г.), где изначально имелось также полномочие «высылки из пределов РСФСР неблагонамеренных иностранных граждан» [6, с. 423-424]. Характерным являлось принятое на том же заседании Политбюро ЦК (9.031922) решение, по которому ГПУ получило полномочие «непосредственно расправы» в отношении лиц, застигнутых с оружием в руках на месте преступления» [5, с. 23] - оно четко показывало вектор дальнейшего развития репрессивной политики советской власти.
Это касалось и института ссылки (высылки). Так, 9 мая 1922 г. на имя Сталина была направлена записка от заместителя председателя ГПУ И.С. Уншлихта, в которой содержалась просьба «дополнить Положение о Госполитуправлении «правом административной ссылки на два года за антисоветскую деятельность и административной высылки из пределов РСФСР на 2 года» [5, с. 29]. Речь в данном случае шла о лицах, причастных к шпионажу, бандитизму, контрреволюционной деятельности, а также о неблагонадежных российских и иностранных гражданах. Такое предложение обосновывалось «невозможностью постановки целого ряда дел в
судебном порядке», а также необходимостью удаления «наглых и вредных элементов». Разумеется, это предложение было одобрено. Оно показывает характерную особенность реализации ссылки (высылки) - в административном и/или судебном порядке.
Конечно, в административном порядке ГПУ-ОГПУ это сделать было несравненно легче, однако «на страже» законности, то есть защиты судебного порядка, тогда еще твердо стояли НКЮ и прокуратура. Между тем, помимо административных ссылки и высылки, в 1922 г. отдельные аспекты этого института стали регулироваться в уголовном праве. Так, в первом УК РСФСР от 1 июня 1922 г. имелся такой вид наказания, как «Изгнание из пределов РСФСР на срок или бессрочно» [7], что можно расценивать как высылку за пределы РСФСР. Заметим, что для этого уже требовался судебный порядок назначения и реализации данного вида уголовного наказания.
Соответственно в 1920-е гг. между НКЮстом, прокуратурой, с одной стороны, и ОГПУ - с другой, по этому поводу наблюдалось известное межведомственное противостояние. Впрочем, по принципиальным вопросам эти ведомства под партийным руководством действовали вполне согласованно, и «противостояние» касалось в основном претензий со стороны прокуратуры в отношении проявлений «безграмотности» сотрудников ГПУ при составлении юридических документов [8, с. 129].
Как видно, в первой половине 1920-х гг. явно доминировала чисто административная ссылка, регулировавшаяся ведомственными актами (ее вообще не было в УК РСФСР) и административная высылка. Это положен ие окончательно закрепил принятый в августе 1922 г. Декрет ВЦИК «Об административной высылке» [9]. В этом акте предусматривалась высылка не только за пределы РСФСР, но и «в определенные местности» РСФСР (заметим, что при такой формулировке данный вид административного принуждения являлся по сути не высылкой, а ссылкой).
Административная высылка (ссылка) должна была осуществляться «в целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям» и когда имелась «возможность не прибегать к аресту». При этом срок высылки не мог превышать 3 лет. Рассмотрение вопросов о высылке отдельных лиц возлагалось на Особую Комиссию при НКВД с участием представителей НКВД и НКЮ, утверждаемых Президиумом ВЦИК (этот же орган утверждал перечень районов высылки). При решении вопроса должны были указываться район высылки и срок. Ссылаемые (ссыльные) лишались избирательного права (как активного, так и пассивного) и находились под надзором местных органов ГПУ. В случае побега высланный (ссыльный) мог подвергнуться наказанию в виде лишения свободы на срок до одного года, согласно ст. 95 УК РСФСР 1922 г.
Кстати, в тот же день (10.081922), Постановлением Политбюро ЦК РКП(б) был утвержден известный список «антисоветской интеллигенции» [5, с. 58]. Приложение состояло из обширного списка интеллигенции (около 20 страниц формата A4 через одинарный интервал) - ученых, литераторов, врачей, инженеров и т.д. (в том числе широко известных - С.Е. Трубецкого, С.Л. Франка, A.A. Кизеветтера, В.В. Зворыкина, П.А. Сорокина, И.А. Ильина и др.), подвергнутых высылке за пределы РСФСР. Всего в списке оказалось около 160 человек (список позже видоизменялся, в том числе по ходатайству М. Горького - «я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране» [10, с. 243]). Этот список формально составлялся комиссией Политбюро ЦК РКП(б) в составе Уншлихта, Каменева, Курского, Ягоды, Агранова, но основную часть работы по обоснованию высылки каждого из включенных в список сделало ГПУ. Так, в отношении профессора A.A. Рыбникова указывалось, что он являлся участником съездов кустпромкооперации, где «убеждал в необходимости изъять всю кооперацию из рук большевиков, чтобы довести и сохранить хотя бы остатки ее до новых дней» [5, с. 52]. В связи с этим, резюме составителей списка было кратким: «независимо от результатов обыска арестовать и выслать за границу» [5, с. 53].
Aнализируя Декрет «Об административной высылке», Л.Г. Берлявский отмечал юридическое противоречие: «Если следовать букве декрета, то и высланные за границу имели право вернуться через три года. Между тем, их высылали бессрочно, с арестованных была взята подписка с обязательством не возвращаться в Советскую Россию» [11, с. 32]. Но на такого рода противоречия не обращалось внимания. Высылаемые заполняли подробную анкету, в которой отражались их политические взгляды, а также давали подписку в том, что они предупреждены о
применении к ним ст. 71 УК РСФСР (смертная казнь за самовольное возвращение в пределы РСФСР). И этого было достаточно для решения о высылке - «трафаретный протокол и шаблонный приговор не требовали лишних усилий со стороны чекистов» [12, с. 102].
После удара по творческой интеллигенции было решено активнее отправлять в ссылку оставшихся на свободе политических оппонентов. Например, 29 марта 1923 г. на Политбюро ЦК РКП(б) было принято постановление «О меньшевиках» [6, с. 78-79] (по записке Ф.Э. Дзержинского), где в качестве мер борьбы с меньшевиками «по линии ГПУ» была предусмотрена ссылка. Указывались и конкретные места ссылки: для взрослых - Нарымский край, для молодежи до 25 лет - Печорский край и для особенно больных - Туркестан на Кашгарской границе. Вслед за тем, очередь дошла до спекулянтов - их высылку обосновал опять же Ф.Э. Дзержинский. В письме Сталину от 27 октября 1923 г. он указывал, что спекулянты «вздувают цены ... опутывают своими махинациями тресты и кооперации и их работников ... овладевают рынками, черной биржей. Метод их действия - подкуп и развращение» [6, с. 81]. После обсуждения этого предложения в Экономическом управлении ОГПУ, было принято решение эту «накипь НЭП» высылать из Москвы и крупных промышленных центров. О.Б. Мозохин приводит в этой связи следующие данные. С 25 ноября 1923 г. по 17 января 1924 г. были арестованы около двух тысяч человек, из которых были освобождены - 279 человек, заключены в концлагерь - 137, высланы 1679 человек (в Печорский край - 146, в Нарымский край - 143, на Урал - 251, на Вятку - 6 человек) сроком на два-три года [13, с. 192]. Подчеркнем - указанные меры государственного принуждения осуществлялись в административном, то есть во внесудебном порядке.
Особо отметим, что вслед за рассмотренным Декретом «Об административной высылке», буквально на следующий день было внесено изменение в УК РСФСР. Ст. 46 теперь предусматривалось, что, помимо указанных в ст. 32 УК видов уголовного наказания, могут применяться ряд мер социальной защиты - как вместо наказания, так и как дополнение к наказаниям. В том числе, к ним относилось «удаление из определенной местности» [14]. Тем самым советский законодатель ввел высылку как особый вид уголовно-правового воздействия.
Важным рубежом в развитии института ссылки (высылки) в 1920-е гг. является утвержденное ЦИК СССР 28 марта 1924 г. Положение о правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь [6, с. 468-470], в котором акцент делался уже не на политической, а на криминальной составляющей. Соответственно, «в целях борьбы с преступной деятельностью лиц, признаваемых .социально-опасными», ОГПУ наделялся дополнительными полномочиями. В частности, ОГПУ (в лице территориальных органов) получило права: высылать социально-опасных лиц из местностей, где они проживают, с запрещением дальнейшего проживания в этих местностях на срок не свыше 3 лет; высылать таковых из тех же местностей, но с запрещением проживания в определенных местностях, определяемых ОГПУ, на тот же срок; высылать с обязательством проживания в определенных местностях под надзором ОГПУ на тот же срок; высылать за пределы Союза ССР на тот же срок.
Решение о высылке возлагалось на Особое Совещание (в составе трех членов Коллегии ОГПУ с участием прокурора, который имел право приостановить исполнение решения о высылке с последующим его опротестованием в Президиум ЦИК. Только Особое Совещание при ОГПУ могло решать вопросы по высылкам, ссылкам, заключению в концентрационный лагерь в отношении лиц: причастных к контрреволюционной деятельности, шпионажу и другим видам государственных преступлений; подозреваемых в контрабандной деятельности по ввозу или вывозу товаров или переходу границы без соответствующего на то разрешения; по подозрению в подделке денежных знаков и государственных бумаг, при отсутствии достаточных оснований для направления дел о них в судебном порядке; спекулирующих золотой монетой, иностранной валютой, драгоценными металлами. Особые Совещания ГПУ союзных республик получали такое же исключительное право высылки (только в пределах территории республики), в отношении лиц: подозреваемых в совершении бандитских налетов, грабежей, разбоев, а также их пособников - в случае отсутствия достаточных данных для направления дел о них в порядке судебного преследования; не имеющих определенных занятий и не занятых производительным трудом (шулеры, аферисты, содержатели всякого рода притонов, торговцы кокаином, морфием, спиртом, самогоном и другими спиртосодержащими веществами без соответствующего на то разрешения;
спекулянты черной биржи, в отношении коих имеются данные об их особой злостности, или связи с социально-преступной средой и др. [6, с. 468].
Постановление о высылке должно было содержать указания на причины высылки, район и срока ее. При этом требовался обязательный допрос высылаемого лица, а для решения республиканского уровня - еще и прокурорское заключение. Высылаемые лишались на время высылки активных и пассивных избирательных прав, прав на членство в общественных организациях и прав свободного передвижения в районе высылки. Подчеркивалось также, что «никаким иным ограничениям в правах высылаемые не подвергаются» [6, с. 469].
Указанные полномочия ОГПУ вызвали активное несогласие прокуратуры. В частности, Н.В. Крыленко поставил перед Политбюро ЦК РКП(б) вопрос о нецелесообразности таких полномочий ОГПУ и настаивал, чтобы внесудебные полномочия сохранялись за Особым совещанием ОГПУ только в отношении дел о политической деятельности членов партии меньшевиков и эсеров, дел о шпионаже, бандитизме, фальшивомонетничестве и должностных преступлениях сотрудников ГПУ. Однако ОГПУ не соглашалось с возможным ограничением своих прав в сфере ссылки. С Н.В. Крыленко, в частности, активно полемизировал В.Р. Менжинский (подробно их дискуссия описана в работе О.Б. Мозохина) [13].
В результате подобных столкновений баланс ведомственных интересов ОГПУ и прокуратуры некоторым образом стал смещаться. С одной стороны, права ОГПУ по применении административной ссылки (высылки) расширялись. Так, в марте 1926 г. Политбюро ЦК РКП(б) одобрило предложение об ужесточении мер по борьбе с контрабандой. В том числе, Особому совещанию при ОГПУ на срок 6 месяцев были предоставлены полномочия по высылке, ссылке и заключению в лагерь до 2-х лет, как подозреваемых, так и уличенных в контрабандном провозе товаров, способствующих такому провозу, скупке контрабандных товаров, фальшивом клеймении таковых таможенными знаками [6, с. 116]. Позже были приняты и другие аналогичные решения. Например, в апреле 1926 г. постановлением Президиума ЦИК, ОГПУ (в лице Особых совещаний) получило право запрещать проживание в определенных местностях лицам, освобождаемым из концентрационных лагерей или ссылки. В августе 1926 г. на том же уровне ОГПУ получило право, при вынесении приговоров о ссылке или заключении в концентрационный лагерь, запрещать по отбытии срока наказания обратный въезд в Москву и Московскую губернию.
С другой стороны, в новый УК РСФСР 1926 г. [15] в перечень видов уголовных наказаний (ст. 20) были внесены: удаление из пределов Союза ССР на срок; удаление из пределов РСФСР или из пределов отдельной местности с обязательным поселением в других местностях или без этого или с запрещением проживания в отдельных местностях, либо без такого запрещения [15]. Здесь еще формально не использовались термины «высылка» и «ссылка» (вероятно, еще действовало неприятие таких мер из уголовного права Российской империи), но приведенные формулировки со всей очевидностью свидетельствуют именно об этих мерах государственного принуждения. В этом акте законодатель дал толкование указанным видам уголовного наказания.
В частности, согласно ст. 35 УК РСФСР, регулировались одновременно высылка и ссылка: «удаление из пределов Союза С.С.Р., из пределов Р.С.Ф.С.Р. или из пределов отдельной местности, с обязательным поселением или с запрещением проживать в иных местностях или без этих ограничений, может применяться судом на срок не более пяти лет в отношении тех совершивших преступление лиц, оставление коих в данной местности признается судом общественно-опасным. Если названные меры социальной защиты назначаются судом в качестве дополнительных к лишению свободы, начало определенного судом срока их относится к моменту отбытия заключения» [15]. В ст. 36 регулировалась «чистая» ссылка: удаление из пределов данной местности с обязательным поселением в иных местностях могло применяется судом лишь в случаях привлечения к ответственности за конкретные преступления, в том числе предусмотренные ст. 58.2 - 58.18 (контрреволюционные преступления), 1 ч. ст. 59.2 (организация вооруженных беспорядков), ст. 59.4 (организация и участие в бандах), ст. 59.6 (призывы к совершению преступлений), ст. 59.8 (фальшивомонетничество), ст. 59.9 (контрабанда), ст. 59.12 (нарушение правил о валютных операциях), 2 ч. ст. 74 (злостное хулиганство), ст. 104 (преступления, связанные с наркотическими веществами) и др. В данном случает речь шла о судебном порядке назначения ссылки (высылки), что повышало степень законности по сравнению с административной высылкой (ссылкой).
В целом же, УК РСФСР 1926 г., на наш взгляд, представлял собой рубеж, с которого Советская власть практически стала утрачивать гуманистический потенциал в деле регулирования и реализации института ссылки (высылки), и одновременно стала усиливать собственно репрессивную направленность.
При этом административная ссылка (высылка) стала быстро расширяться. Так, в 1928 г. ОГПУ получило право запрещать лицам, отбывшим наказание в концлагере или в ссылке, проживать в определенной местности, в 1929 г. - право отправлять в ссылку рецидивистов уже после отбытия ими наказания. А согласно изменениям в ст. 36 УК РСФСР, срок ссылки в 1930 г. был увеличен до 10 лет. При этом, ссылка могла назначаться на срок до 5 лет, как дополнительная мера, что позволяло власти оставлять освободившихся из ИТЛ заключенных в качестве ссыльных в районах расположения ИТЛ и продолжать использовать их в качестве дешевой рабочей силы. Как отмечает С.А. Красильников: «стала складывалась практика так называемых минусов («минус 1», «минус 6», «минус 12» и т.д.), т.е. запрещение для административно или судебно высланных в течение определенного срока проживать в определенных местах. Получившим «минус 1» высланным запрещалось проживать лишь в том месте, откуда те были высланы. «Минус 6» означало запрещение проживать в шести крупнейших городах страны - Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве, Одессе, Ростове-на-Дону и т.д.» [4, с. 48]. Наряду с этим, с рубежа 1920-1930-х принимались и другие меры по ужесточению практики ссылки (высылки) и условий пребывания в ней.
К концу 1920-х г., когда нэп шла к завершению, начавшаяся ранее политика раскулачивания дошла до стадии ликвидации кулачества как класса. В этих условиях ссылка (высылка) в основном обрела форму спецпоселений, как правило, в отдаленных необжитых районах, куда тысячами в административном (преимущественно) и судебном порядке направлялись кулаки с семьями, и где условия труда и проживания мало отличались от условий в местах лишения свободы (на этот счет имеется обширная литература). Такой подход отражал складывание в СССР административно-командной системы управления. В этих условиях институт ссылки (высылки) из первоначальной относительно гуманной меры, связанной с удалением политических оппонентов, с целью лишить их возможности влиять на ситуацию в стране, Советской властью был превращен в жесткий репрессивный механизм, смягчение которого последовало только во второй половине 1950-х гг.
Литература и источники
1. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР (утвержд. Постановлением НКЮ от 12.12. 1919 г.) // СУ РСФСР. 1919. № 66.
2. Декрет СНК от 21.03.2021 г. «О лишении свободы и о порядке условно-досрочного освобождения заключенных» // СУ РСФСР. 1921. № 27.
3. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 244. Л. 3.
4. Красильников С.А. На изломах социальной структуры: Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 -конец 1930-х гг.). Новосибирск: НГУ, 1998. 91 с.
5. Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Январь 1922-декабрь 1936. Сб. док. / Сост. В.Н Хаустов, В.П. Наумов, Н.С. Плотникова. М.: МДФ, 2003. 912 с.
6. Лубянка. Органы: ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Сб. док. / Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М.: МФД, 2003. 768 с.
7. Постановление ВЦИК от 01.06.1922 г. «О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р.» (вместе с Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.) // СУ РСФСР. 1922. № 15. Ст. 153.
8. Камалова Г.Т. Подразделения ВЧК - ГПУ - ОГПУ в системе органов государственной власти (1921 - 1929 гг.) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2009. № 2 (11). С. 127-132.
9. Декрет ВЦИК от 10.08. 1922 г. «Об административной высылке» // СУ РСФСР. 1922. № 52. Ст. 646.
10. Горький А.М. - Рыкову А.И. 1 июля 1922 г. Из переписки А.М. Горького // Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С. 243-244.
11. Берлявский Л.Г. Депортация ученых из Советской России в 1922 г.: уроки истории // Политическая концептология. 2014. № 1. С. 29-41.
12. Квакин А.В. Высылка интеллигенции в 1922-1923 годы: мифы и реальность // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2013. №2 (10). С. 97-111.
13. Мозохин О. Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности, 1918-1953. М.: Кучково поле, 2006. 479 с.
14. Декрет ВЦИК и СНК от11.08. 1922 г. «Об изменении статей 36, 40, 46, 48 УК РСФСР и включение в УК РСФСР новых статей - 25а, 49а, 55а» // СУ РСФСР. 1922. № 70.
15. Постановление ВЦИК от 22.11.1926 г. «О введении в действие Уголовного Кодекса Р.С.Ф.С.Р. редакции 1926 года» (вместе с «Уголовным Кодексом Р.С.Ф.С.Р.») // СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.
References and Sources
1. Rukovodyashchie nachala po ugolovnomu pravu RSFSR (utverzhd. Postanovleniem NKYU ot 12.12. 1919 g.) // SU RSFSR. 1919. № 66.
2. Dekret SNK ot 21.03.2021 g. «O lishenii svobody i o poryadke uslovno-dosrochnogo osvobozhdeniya zaklyuchennyh» // SU RSFSR. 1921. № 27.
3. RGASPI. F. 17. Op. 3. D. 244. L. 3.
4. Krasil'nikov S.A. Na izlomah social'noj struktury: Marginaly v poslerevolyucionnom rossijskom obshchestve (1917 - konec 1930-h gg.). Novosibirsk: NGU, 1998. 91 s.
5. Lubyanka: Stalin i VCHK-GPU-OGPU-NKVD. YAnvar' 1922-dekabr' 1936. Sb. dok. / Sost. V.N Haustov, V.P. Naumov, N.S. Plotnikova. M.: MDF, 2003. 912 s.
6. Lubyanka. Organy: VCHK-OGPU-NKVD-NKGB-MGB-MVD-KGB. 1917-1991: Sb. dok./ Sost. A.I. Kokurin, N.V.Petrov. M.: MFD, 2003. 768 s.
7. Postanovlenie VCIK ot 01.06.1922 g. «O vvedenii v dejstvie Ugolovnogo Kodeksa R.S.F.S.R.» (vmeste s Ugolovnym Kodeksom R.S.F.S.R.) // SU RSFSR. 1922. № 15. St. 153.
8. Kamalova G.T. Podrazdeleniya VCHK - GPU - OGPU v sisteme organov gosudarstvennoj vlasti (1921 - 1929 gg.) // Izvestiya Samarskogo nauchnogo centra Rossijskoj akademii nauk. 2009. N° 2 (11). S. 127-132.
9. Dekret VCIK ot 10.08. 1922 g. «Ob administrativnoj vysylke» // SU RSFSR. 1922. № 52. St. 646.
10. Gor'kij A.M. - Rykovu A.I. 1 iyulya 1922 g. Iz perepiski A.M. Gor'kogo // Izvestiya CK KPSS. 1989. № 1. S. 243-244.
11. Berlyavskij L.G. Deportaciya uchenyh iz Sovetskoj Rossii v 1922 g.: uroki istorii // Politicheskaya konceptologiya. 2014. № 1. S. 29-41.
12. Kvakin A.V. Vysylka intelligencii v 1922-1923 gody: mify i real'nost' // Gumanitarnye nauki. Vestnik Finansovogo universiteta. 2013. №2 (10). S. 97-111.
13. Mozohin O.B. Pravo na repressii: Vnesudebnye polnomochiya organov gosudarstvennoj bezopasnosti, 1918-1953. M.: Kuchkovo pole, 2006. 479 s.
14. Dekret VCIK i SNK ot11.08. 1922 g. «Ob izmenenii statej 36, 40, 46, 48 UK RSFSR i vklyuchenie v UK RSFSR novyh statej - 25a, 49a, 55a» // SU RSFSR. 1922. № 70.
15. Postanovlenie VCIK ot 22.11.1926 g. «O vvedenii v dejstvie Ugolovnogo Kodeksa R.S.F.S.R. redakcii 1926 goda» (vmeste s «Ugolovnym Kodeksom R.S.F.S.R.») // SU RSFSR. 1926. № 80. St. 600.
НЕФЕДОВСКИИ ГЕННАДИИ ВИКТОРОВИЧ - кандидат юридических наук, адвокат Адвокатской палаты г. Москвы, член Совета МОО Ассоциации юристов России (uporov@list.ru).
NEFEDOVSKY, GENNADY V. - Ph.D. in Law, Lawyer of the Russian Lawyer Chamber (Moscow), member of the Council of the MOO Association of Russian Lawyers (uporov@list.ru).
УДК 343.1(019)(470)«192» DOI: 10.24412/2411-2275-2022-3-24-28
НИКУЛИН В.В.
СПЕЦИФИКА ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ЧАСТНОПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УСЛОВИЯХ НОВОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ: ПРИНЦИПЫ И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА
Ключевые слова: нэп, политика, право, закон, гражданский кодекс, экономика, государство, собственность, кодекс, классы, капитал, суды, предпринимательство.
В статье анализируются особенности реализации новой экономической политики в системе законодательства РСФСР и судебной практике на примере отношения к частному капиталу. Выявляются конкретные законодательные изменения, устанавливавшие допустимые пределы деятельности частного капитала, административные и правовые его ограничения. Исследуется судебная практика по гражданским делам, являвшаяся воспроизведением общей доктрины ограничения частнопредпринимательской деятельности. Рассмотрены решения судов, являвшиеся юридическим воспроизведением политической доктрины. Отмечается наличие в советской правовой системе периода нэпа расхождения между формальным правом и реальным функционированием экономической системы. Самым значимым расхождением было законодательное отсутствие гарантий частной собственности. Положение усугублялось административным произволом государственных органов. Все это делало частнопредпринимательскую деятельность в условиях нэпа ненадежной.
NIKULIN, V.V.
SPECIFICITY OF THE STATE - LEGAL REGULATION OF PRIVATE BUSINESS ACTIVITIES IN THE CONDITIONS OF THE NEW ECONOMIC POLICY: PRINCIPLES AND JUDICIAL PRACTICE.
Key words: NEP, politics, law, law, civil code, economy, state, property, code, classes, capital, courts, entrepreneurship.
The article analyzes the features of the implementation of the new economic policy in the system of legislation of the RSFSR and judicial practice in relation to private capital. Specific legislative changes are identified that establish the permissible limits for the activity of private capital, its administrative and legal restrictions. The judicial practice in civil cases, which is a reproduction of the general doctrine of the restriction of private entrepreneurial activity, is investigated. The decisions of the courts, which were the legal reproduction of the political doctrine, are considered. The presence in the Soviet legal system of the NEP period of a discrepancy between formal law and the real functioning of the economic system is noted. The most significant discrepancy was the legislative lack of guarantees for private property. The situation was aggravated by the administrative arbitrariness of state bodies. All this made private entrepreneurial activity unreliable under the NEP.
Интерес научного сообщества к проблемам новой экономической политики не утихает на протяжении многих лет, что вполне объяснимо, учитывая ее значимость в отечественной истории, ее необычность в плане резкого перехода от распределительной экономической системы военной фазы революции к принципиально другому механизму регулирования экономики, многогранность ее проявлений и юридической специфики реализации нэпа. Современные исследования позволяют рассматривать новый экономический курс не только как стандартный набор экономических мероприятий государства, но и как многоплановое явлении, включающее в себя проявления и процедуры различного качественного и функционального назначения, в том числе и правового характера, например, масштабное законодательное обеспечение нового экономического курса. Все базовые параметры нэпа обеспечивались нормативными актами,
