CC BY
151
т.е. социальный капитал, основанный на высших ценностях, так же приобретет независимость от внешних факторов, от политической системы общества и, как следствие, обеспечивает участников взаимодействия благами.
Список литературы:
1. Вебер А.Б. Рынок и общество: Экономическое и социальное в общественных процессах. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012. - 464 с.
2. Парсонс Т. Функциональная теория изменения // Структурно-функциональный анализ в современной социологии. Вып. II. - М.: ИСИ АН СССР, 1969. - С. 158-160.
3. Лапин Н.И. Базовые ценности россиян вчера и сегодня // Динамика ценностей населения реформируемой России. - М., «УРСС», 1996. - С. 47-80.
4. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. - 4-е изд., доп. и исправл. / Пер. с фр., состав., вступ. ст. и примеч. А. Гофмана. -М.: ТЕРРА - Книжный клуб, 2008. - 400 с. - (СОЦИО-ЛОГОС).
5. Планы Президента Медведева. Ценности и цели первого Послания. Сборник / сост.: Г.О. Павловский, В.Л. Глазычев. - М.: Издательство «Европа», 2009. - 200 с. - (Идеология).
6. XV Всемирный Русский Народный Собор «Базисные ценности - основа общенациональной идентичности [Электронный ресурс] // Епархиальные новости. - 03.06.2011. - Режим доступа: www.orthedu.ru/eparh/3216-11.html.
7. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года и другие ранние философские работы. - М.: Академический Проект, 2010. - 775 с. -(Философские технологии).
8. Платон. Законы [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.Ua-com.ru.
ВЫСШИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ В ФИЛОСОФИИ ВИКТОРА ФРАНКЛА
© Ешбергенова Е.А.*
Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова, г. Абакан
В статье рассматриваются вопросы духовности, гуманности в творчестве Виктора Франкла, его личный опыт выживания и преодоления как человека и ученого, попавшего в нечеловеческие условия фашистских концлагерей. В учении Франкла страдание выступает как высшая человеческая ценность, последняя, но величайшая возможность самореализации и осуществления смысла жизни человека в ситуации, которую нельзя изменить.
* Ассистент кафедры Педагогической психологии.
«Горе тому, кто не найдет в живых любимого человека, мысль о котором единственная поддерживала его в лагере. Горе тому, кто тысячи раз мечтал о моменте возращения, если этот момент окажется совсем не таким. Да, он садится в трамвай, да, он подъезжает к дому, да, он нажимает кнопку звонка -точно так, как он себе это тысячи раз представлял. Но открывает ему не тот, кто должен был открыть, - тот больше уже никогда не откроет...» [4, с. 125]. Франкл В., чей труд жизни был посвящен таким ценностям, как смысл, страдание, любовь, сам прошел через страдание, был свидетелем катастрофы века - свидетелем со стороны тех, кто претерпел все лишения: два с половиной года он провел в четырех различных фашистских концлагерях. После освобождения, при возвращении домой, в течение трех недель он узнал о смерти жены, матери, отца, братьев, многих друзей. Смысл, который помогал ему выстоять в лагерях смерти, надежда увидеть жену и родных, был разрушен [2, с. 109].
Но даже в невыносимых страданиях, как он учил в логотерапии, человек способен обрести для себя высокий смысл. Благодаря помощи друзей Франкл взялся за работу: всего за девять дней он описал лагерный опыт «о душе» как документ о том, как вели себя люди «в крайних условиях» [2, с. 109]. Книга была скорее даже не написана, а надиктована стенографисткам, беспере-рывно сменявшим друг друга. Их наняли друзья, желая спасти друга, находящегося на дне горя и отчаяния. Без перерыва девять суток записывалось то, что наговаривал Франкл, в течение которых он почти не спал и не ел, лишь пил крепчайший чай и говорил, говорил, говорил.... Это была самая большая в мире устная проповедь, выстроенная по всем правилам полноты, искренности, анонимности. Ведь Франкл скрыл авторство при первом издании книги, указав себя как обычного заключенного № 119114, и лишь в последующих изданиях его уговорили поставить имя [1, с. 114]. В итоге им был создан уникальный документ, свидетельствующий о том, что даже при самых враждебных жизни обстоятельствах в человеке сохраняется человеческое: достоинство, смысл, ответственность, любовь, вера [2, с. 109].
Данная книга указала как на общечеловеческий аспект, так и на общепрофессиональный: это опыт испытания психологии и психотерапии в целом, ее возможностей, границ, перспектив как типа знания, определенного способа видения мира, это, наконец, «опыт о душе», о личности психолога, попавшего в предельные, невыносимые, уже не человеческие условия, о том, какую роль может сыграть при этом его профессия. И, наверное, наиболее значимый урок этих бесценных опытов - это возможность внесения психологии в ту область, из которой до этого она была давно и сознательно исключена, - в область духа [1, с. 114].
Большинство людей в концентрационном лагере мучил один вопрос: «Выживем ли мы?». Франкл искал ответ на другой вопрос: «Имеют ли смысл все эти страдания, эта смерть вокруг нас? Потому что если нет, тогда в конечном счете нет смысла в выживании; потому что жизнь, смысл которой за-
висит от того, удастся избежать смерти или нет, вообще не стоит того, чтобы жить» [3, с. 200]. Он вспоминал, как один из узников Освенцима в самом начале лагерной жизни заключил «договор» с небесами: пусть любые его страдания и смерть станут той ценой, которую он платит за то, чтобы смерть любимого человека стала легкой. И для него страдания и смерть перестали быть бессмысленными, они наполнились высоким смыслом [4, с. 112]. У Ницше есть мудрое высказывание: «Тот, у кого есть Зачем жить, может вынести почти любое Как» [6, с. 150].
В своем учении Франкл описывает три способа реализации смысла человеческой жизни: через деятельность, через переживание ценностей, через страдание. Первый путь - это путь творчества, созидания, достижений. Второй путь состоит в созерцании явлений природы или культуры, а также в переживании любви. Третий способ отыскания смысла жизни состоит в переживании страдания. В тех случаях, когда человек сталкивается с невыносимой ситуацией, когда он имеет дело с судьбой, которую невозможно изменить, например с неизлечимой болезнью, именно тогда человеку дается последний шанс осуществить высшую ценность, реализовать самый глубокий смысл, смысл страдания [3, с. 199].
Четверть столетия Франкл руководил неврологическим отделением больницы и был свидетелем способности пациентов обращать свое тяжелое положение в человеческое достижение, в подвиг. Исследователи Йельского университета «были поражены тем, что немало бывших военнопленных периода вьетнамской войны ясно заявляли: хотя их заключение в лагере было чрезвычайно трудно вынести - мучения, болезни, скверное питание, одиночное заключение, - несмотря на все это, они извлекли пользу из своего опыта пленения, который оказался для них еще и развивающим опытом». «Даже неизлечимый психически больной может утратить свою полезность, но сохранить достоинство человеческого существа. Таково мое психиатрическое кредо. Без него я не вижу смысла быть психиатром. Ради чего? Только ради поврежденного механизма мозга, который нельзя починить? Если бы человек не был чем-то большим, эвтаназия, определенно, была бы оправдана» [3, с. 215]. «Полезность» человека обычно определяется в терминах его функционирования на благо общества. Сегодняшнему обществу свойственно ориентироваться на успех, на людей преуспевающих и счастливых, молодых и привлекательных. Оно фактически не признает ценность всех остальных, игнорируя таким образом важнейшую разницу между ценностью в смысле достоинства и «общественной полезностью». Если представить, что ценность человека основана только на его полезности в настоящем времени, тогда почти ничего не мешает нам призывать к эвтаназии, к «милосердному» убийству тех, кто потерял свою «полезность» для общества по причине старости, неизлечимой болезни, ослабления умственных способностей или из-за любых других видов инвалидности [7]. Эдит Вайскопф-Джоэлсон писала, что в сегодняшней культуре неизлечимому страдальцу предоставляет-
ся очень мало возможностей гордиться своим страданием и считать, что оно облагораживает его, а не унижает, так что он не только несчастен, но еще и стыдится своего несчастья [7].
Тот, кто преклоняется перед поверхностным культом успеха, очевидно, не поймет и не примет соображений, что ценность многих вещей измеряется вне зависимости от связанных с ними успехов или неудач. Великие художники хорошо понимали и отражали в своих произведениях этот феномен внутренней полноты и целостности, присущих человеку вопреки внешним неудачам. Один из таких примеров «описан в повести Толстого «Смерть Ивана Ильича», где рассказывается история некоего респектабельного государственного чиновника, который оказывается потрясенным всей чудовищной бессмысленностью собственной жизни, «прозрев» только перед лицом неожиданно надвигающейся смерти. Но, постигая всю свою бессмысленность, в самые последние часы своей жизни этот человек перерастает сам себя; он достигает такого внутреннего величия, что оно освящает всю его предыдущую жизнь и - несмотря на ее очевидную ничтожность - делает ее значительно более осмысленной. Жизнь, таким образом, может приобрести свой окончательный смысл не только в результате смерти (например, героическая смерть), но и в самом процессе умирания. Не только пожертвовав жизнью, можно придать ей смысл - жизнь может наполниться благородным смыслом даже в тот момент, когда она неожиданно разрушается» [6, с. 221]. Даже беспомощная жертва безнадежной ситуации, столкнувшись с жестокой судьбой, которую нельзя изменить, может подняться над собой, вырасти за свои пределы и этим изменить себя. Она может обратить личную трагедию в триумф [7].
Виктор фон Вайцзэкер однажды заметил, врач всегда будет испытывать что-то подобное стыду, находясь у постели неизлечимо больного или умирающего. Ибо сам врач бессилен, будучи не в состоянии спасти своего пациента от смерти. Но больной же становится героем, достойно встречающим судьбу, принимающим свою участь с тихим страданием. Тогда как в мире физическом, подвластном медицине, врач терпит поражение, больной в духовной плане является победителем, последние моменты жизни которого становятся истинным достижением [6, с. 231]. В свете вышеизложенного мы можем согласиться с Достоевским, сказавшим, что он боится только одного, а именно что он может оказаться недостойным мучений, выпавших на его долю. И мы теперь в состоянии оценить должным образом достижение больных, которые борются, не сдаваясь, со своим недугом, чтобы оказаться достойными своих мучений [6, с. 229].
Итак, как может жизнь сохранить свой потенциальный смысл, несмотря на свои трагические стороны, предполагая, что жизнь потенциально имеет смысл при любых условиях, даже самых несчастных? [7]. История Джерри Лонга - живое свидетельство «дерзкой силы человеческого духа», как это называется в логотерапии. Вот отрывок из статьи Texarkana Gazette: «У
Джерри Лонга все тело ниже шеи было парализовано три года назад в результате несчастного случая при нырянии. Тогда ему было 17 лет. Сейчас Лонг может пользоваться клавиатурой при помощи палочки, которую держит во рту. Он «посещает» два курса в Community College с помощью специального телефона. Интерком позволяет Лонгу и слушать, и участвовать в обсуждениях. Он также заполняет свое время чтением, смотрит телевизор и пишет». Вот что он написал в письме В.Франклу: «Я вижу свою жизнь полной смысла и цели. Установка, которую я принял в тот злосчастный день, стала моим жизненным кредо: я сломал шею, но не сломился. Сейчас я занимаюсь на первом курсе психологического колледжа. Я верю, что мое увечье только укрепит мою способность помочь другим. Я знаю, что без страдания развитие, которого я достиг, было бы невозможным». Как показали опросы общественного мнения в Австрии, наибольшее уважение у большинства опрошенных вызывают не великие деятели искусства и науки, не выдающиеся государственные деятели и спортивные рекордсмены, а те, кто справляется с выпавшим им на долю тяжким жребием, высоко подняв голову [7].
Значит ли это, что страдание незаменимо для открытия смысла? Ни в коем случае. Франкл только утверждает, что смысл доступен, несмотря на -и через - страдание, но лишь если оно действительно неизбежно. Если же нельзя изменить ситуацию, причиняющую страдание, то можно выбрать свое отношение к нему. Лонг не выбирал перелом шейных позвонков, но он решил не дать себе сломаться под выпавшим ему ударом судьбы [7]. В биологической сфере боль является стражем и хранителем. В духовной сфере она выполняет подобную же функцию. Страдание своей целью имеет уберечь человека от апатии, от духовного окоченения. Пока мы способны к страданию, мы остаемся живыми духовно [6, с. 225]. «Страдание и горе являются частью жизни, как судьба и смерть. Ни одно из них нельзя вырвать из жизни, не разрушая ее смысла. Лишить жизнь горя, смерти, судьбы и страдания -значит лишить ее присущих ей формы и содержания. Ибо лишь под ударами молота судьбы, в горниле страданий обретает жизнь свои содержание и форму» [6, с. 227].
Как ученый, врач и психотерапевт В. Франкл всю жизнь был повере-ненным гуманности, т.е. «человеческого в человеке», «духовного» в человеке. В форме логотерапии и экзистенционального анализа он дал этой задаче научную формулировку и сделал ее плодотворной для психотерапии, консультирования, сопровождения и кризисной терапии.
Именно там, пишет он, где мы беспомощны и лишены надежды, будучи не в состоянии изменить ситуацию, - именно там мы ощущаем необходимость измениться самим. И никто не описал это точнее, чем Иегуда Бэкон, который попал в Освенцим еще ребенком. Спрашивая себя, в чем мог заключаться смысл тех лет, которые провел в Освенциме, он отвечает: «Подростком я думал, что расскажу миру, что я видел в Освенциме, в надежде, что мир станет однажды другим. Однако мир не стал другим, и мир не хотел слышать об
Освенциме. Лишь гораздо позже я действительно понял, в чем смысл страдания. Страдание имеет смысл, если ты сам становишься другим» [6, с. 43].
И мы постигаем мудрость слов, произнесённых когда-то Гёте: «Нет положения, которое нельзя было бы облагородить или достижением, или терпением». Ибо в настоящем, подлинном страдании, в недуге, определяющем судьбу, открывается человеку последняя, но величайшая возможность самореализации и осуществления смысла» [5, с. 98].
Список литературы:
1. Братусь Б.С. Несмотря ни на что - сказать жизни «да» (уроки Виктора Франкла) // Вопросы психологии. - 2005. - № 3. - С. 112-121.
2. Лэнгле А. Виктор Франкл - поверенный человечности // Вопросы психологии. - 2005. - № 3. - С. 107-111.
3. Франкл В. Основы логотерапии. Психотерапия и религия. - СПб.: Речь, 2000. - 286 с.
4. Франкл В. Сказать жизни «Да»: психолог в концлагере. - М.: Смысл, 2004. - 176 с.
5. Франкл В. Теория и терапия неврозов: введение в логотерапию и экзистенциальный анализ. - СПб.: Речь, 2001. - 231 с.
6. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. / Общ. ред. Л.Я. Гозмана и Д.А. Леонтьева; вст. ст. Д.А. Леонтьева. - М.: Прогресс, 1990. - 386 с.
7. Victor E. Frankl. Man's Search for Meaning [Электронный ресурс] / Пер. М. Маркус. - Издательство: Washington Square Press, 1985. - Режим доступа: http://lib.ru/DPEOPLE/frankl.txt (дата обращения: 10.04.12).
