CC BY
118
УДК 801.732:130.122:[114+115]
«Вырваться из удручающих объятий времени» (Славянофилы и П. Я. Чаадаев о проблеме национальной самобытности)
В. Н. Греков
В статье представлен сравнительный анализ публицистических текстов П. Я. Чаадаева и славянофилов. Доказывается, что понятия «время» и «пространство» являются ключевыми для философских концепций этих авторов. Устанавливается объем этих понятий, их взаимосвязи с понятиями «вечность», «дух», «история», «народ», «личность». Раскрывается значение этих категорий для понимания пути развития России.
Ключевые слова: Чаадаев; славянофилы; пространство и время; национальная самобытность; история.
П. Я. Чаадаев писал в «Философическом письме»: «Мы существуем как бы вне времени, и всемирное образование человеческого рода не коснулось нас. <...> То, что у других народов вошло в жизнь, для нас до сих пор есть только умствование, теория» [5, с. 508]. Такое положение России в европейском мире он объяснял ее отчужденностью от общеевропейской жизни, отсутствием преемственности [Там же]. О том же размышлял И. В. Киреевский в 1831 году в статье «Девятнадцатый век». Он считал, что, несмотря на тысячелетнюю историю, просвещение в России «едва начинается». Киреевский указывает на неодновременность возникновения просвещения и национальности [3, с. 90-91].
Различие между концепциями П. Я. Чаадаева и И. В. Киреевского заключается в их представлениях о причинах отставания просвещения России. П. Я. Чаадаев склонен винить в этом особенности национального характера, быта, устройства. Но и само пространство гибельно для России: «Чтобы обратить на себя внимание, мы вынуждены были распространиться от Берингова пролива до Одера» [5, с. 514]. По мнению П. Я. Чаадаева, «время, которое так спешит в Европе», почти не существует для России [Там же]. И. В. Киреевский же, напротив, обращается к проблеме времени, как бы игнорируя пространство. Он замечает, что время историческое, событийное объектно, оно распоряжается человечеством и влияет на его судьбы, но оно однонаправленно [3, с. 80].
Напомним, для П. Я. Чаадаева время обратимо, субъектно и зависит от человека. Во втором «Философическом письме» движение времени отделяется от понятия прогресса. П. Я. Чаадаев напоминает, что крепостное право возникло на Руси уже после принятия христианства: «Откуда у нас это действие религии наоборот <...> Почему <...> русский народ подвергся рабству лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйского?» [5, с. 40—41]. Философ не столько обвиняет, сколько вопрошает. Он и сам не может понять «обратное», по сравнению с общепринятым, действие христианства в России. А вот Иван Киреевский в 1839 году, в статье «В ответ А. С. Хомякову», хотя также подмечает, что взаимное согласие людей и целостность бытия нарушены, видит причину упадка в рассогласованности пространства и времени в России и подробно рассматривает «стремление текущей минуты».
Если раньше «господствующее направление века» понимал только гений, то теперь, по мысли И. В. Киреевского, «понятие настоящего направления времени <...> сделалось доступно для каждого мыслящего и предполагает в нем только внимательный взгляд на окружаю -
щий мир, холодный расчет и беспристрастное соображение» [3, с. 80]. Подтверждая, как и Чаадаев, быстроту и решительность современных перемен, Киреевский замечает, что время историческое, событийное опережает время индивидуальное: «Прежде характер времени едва чувствительно переменялся с переменою поколений, наше время для одного поколения меняло характер свой уже несколько раз...» [Там же].
Отметим, что ни Киреевский, ни Чаадаев не вполне осознавали принципиальную важность своих наблюдений. Высказанные ими новые идеи были сформулированы значительно позднее — Константином и Иваном Аксаковыми. К. С. Аксаков говорил о том, что «истина не временщик, от времени не зависит» [2, с. 459]. Он фактически отошел от представления о заданности прогресса, линейном и постепенном развитии истории от хорошего к лучшему. Еще более радикальной оказалась концепция И. С. Аксакова. Он сформулировал и развил теорию «обратного прогресса»: Россия не отстает от Запада, но развивается в обратном направлении. Вектор этого движения — от жизни к смерти, от движения к неподвижности, от самобытности к подражанию [1, с. 642—643].
В третьем «Философическом письме» П. Я. Чаадаев писал: «Время и пространство — вот пределы человеческой жизни, какова она ныне» [5, с. 56]. Не значит ли это, что раньше сама человеческая жизнь была иной, не ограниченной в пространстве и времени? Эту мысль Чаадаев также мог почерпнуть в романтической эстетике. Но-валис полагал, что вечность следует искать «внутри нас»: «В нас самих или нигде заключается вечность с ее мирами, прошлое и будущее. Внешний мир — это мир теней, он бросает свою тень в царство света» [4, с. 108]. Можно ли преодолеть эти пределы? Кем и когда они установлены? П. Я. Чаадаев решительно намерен «вырваться из удручающих объятий времени» [5, с. 57]. Для этого необходимо прояснить природу времени. П. Я. Чаадаев уверен, что «предельной точкой на-
шего прогресса только и может быть полное слияние нашей природы с природой всего мира» [5, с. 56]. Сказанное выше позволяет уточнить смысл «Философических писем».
В подтексте этих писем — не столько спор России и Запада, как принято было считать, а спор временного и вечного. Вопрос не в преимуществе характера, быта, законов европейских народов перед русским. Вопрос в другом: какой народ ближе всего к вечности, к выполнению своего предназначения? Западный мир так же ограничен, как и славянский. Различие не в пространстве, а во времени. Национальное время в России застыло, тогда как индивидуальное ускорилось. На Западе же национальное время находится в согласии с индивидуальным, течет быстро, меняя народ и готовя его к преодолению условностей земной жизни. Поэтому, считал П. Я. Чаадаев, Запад ближе к вечности, к Божеству, чем Россия. Парадоксально воззрение славянофилов: они считали Россию потенциально выше Запада, но допускали (и не только как полемический прием), что Россия, по своим грехам, заслужила, чтобы ее миссию выполнил Запад.
Ограниченность человеческого мира зависит от ограниченности его мысли. Только в вечности способен выразиться дух народа — в полном соответствии с тем, как это показано в русских народных сказках. Л. Тик в статье «О скандинавских народных сказках» так отозвался о возможности иного восприятия жизни: «Ведь в этом необходимость и естество чуда, что повторяется достойный удивления подвиг, откровение вдохновения, ужасное явление, ...перекрещиваются самые ранние воспоминания, исчезают время и пространство, дух народа, указание и поэзия <...> так оформится и изольется в звуках, как сама природа дает себя услышать посвященному...» [4, с. 118].
П. Я. Чаадаев говорит и о направлении развития человечества. Он рисует картину мира, лишенного времени: «Моему существованию нет более предела; нет преград видению безграничного, мой взор по-
гружается в вечность, земной горизонт исчез; я вижу себя в беспредельном пребывании, не разделенном на дни, на часы, на мимолетные мгновения, но в пребывании вечно едином, без движения и без перемен, где все отдельные существа исчезли друг в друге, словом, где все пребывает вечно» [5, с. 56]. Исчезновение времени ведет и к исчезновению пространства. Вечность не нуждается ни во времени, ни в пространстве. Но можно ли достигнуть желаемого действием воли? На это способен лишь дух: «Всякий раз, как дух наш успевает сбросить с себя оковы, которые он сам же себе и выковал, ему доступен этот род времени (т. е. вечность — В. Г.), так же как и тот, в котором он ныне пребывает» [Там же].
Как мы видим, позиция П. Я. Чаадаева состоит в том, что дух управляет волей. Дух способен своим собственным усилием переместиться в «настоящее», истинное время — в «вечность». Конечно, «беспредельность есть естественная оболочка мысли; в ней-то и есть единственное, истинное время, а другое мы создаем себе сами...» [5, с. 57].
В понимании П. Я. Чаадаева, время обладает пространственной протяженностью. Пространство, вероятно, необходимо только для существования времени, ибо мысль в нем не нуждается. Поэтому пространство — «факт вне мысли, и у него нет ничего общего с сущностью духа; это форма, пускай неизбежная, но всего лишь одна форма, в которой представляется нам внешний мир» [5, с. 57].
Как тысячелетнее пространство представлял себе время и И. Аксаков [1, с. 163]. Однако, в отличие от Чаадаева, видел в нем противоречивое и противоестественное сосуществование старческой дряхлости и ребяческой незрелости [1, с. 123—124, 129—130]. По мысли И. С. Аксакова, время неоднородно, то и дело смещается к полюсам восприятия. Поэтому- то и вектор исторического развития указывает то на прошлое, то на будущее.
Какую все же роль отводит П. Я. Чаадаев пространству и времени, для чего так подробно пишет о них? Задавшись вопросом о том, зачем дух наш кидается «беспрестанно в иной мир, где не слышен роковой бой часов» [5, с. 57], автор замечает как будто случайно, что человек создал время «неизвестно зачем». Замечание, конечно, риторическое. И время, и пространство необходимы как условия подготовки человека к вступлению в вечный мир, к собственному отрицанию и разрушению. Хотя время и пространство — атрибуты низшего уровня жизни, без них человек не может достичь «высшей жизни», ибо главное условие преодоления времени и пространства — «полное обновление нашей природы в данных условиях, последняя грань усилий разумного существа, конечное предназначение духа в мире» [5, с. 57]. Чтобы достигнуть этой грани, необходимо развитие. Развитие же требует изменений, которые возможны только в пространстве и во времени. Высшая жизнь означает совершенство, т. е. неподвижность, «совершенную подчиненность». Таким образом, человек подчиняет себя сначала своему собственному духу, а затем вместе с последним сливается с Абсолютным духом. Как уже говорилось выше, П. Я. Чаадаев уверен, что «предельной точкой нашего прогресса только и может быть полное слияние нашей природы с природой всего мира» [5, с. 57]. Все эти условия выполнимы только на Небе, только в другом мире. Национальное начало, как и национальное время, органически смыкается с историческим. Но подобное соединение возможно только на почве индивидуального сознания, в душе и в жизни каждого человека.
История действует через личности — такова точка зрения Чаадаева. История действует через народы, но каждый народ представляется как некая коллективная личность — так думали славянофилы. Преодоление времени и для Чаадаева, и для славянофилов означало не собственно преодоление, но постижение истории как движения от временного и случайного к вечному. Так, П. Я. Чаадаев считал, что «Бог
времени не создал», противопоставляя время и вечность [5, с. 56]. И. Аксаков одну из своих статей закончил словами: «Не мужики спросят — история спросит», — также предполагая более высокое, не сиюминутное значение истории. История связана с судьбой и предназначением народа, с тем, что от человека не зависит. Однако именно время и пространство определяют характер исполнения этого предназначения, роль каждого человека и каждого народа в мироздании [5, с. 307].
Литература
1. Аксаков И. С. Отчего так нелегко живется в России? : монография / И. С. Аксаков. — Москва : Российская политическая энциклопедия [РОССПЭН], 2002. — 1007 с. — (Из истории отечественной философской мысли. Приложение к журналу «Вопросы философии»).
2. Аксаков К. С. Замечания на статью г. Соловьева «Шлёцер и антиисторическое направление» / К. С. Аксаков // Аксаков К. С. Государство и народ / К. С. Аксаков; составление и комментарии А. В. Белова, предисловие А. Д. Каплина / отв. ред. О. А. Платонов. — Москва : Институт русской цивилизации, 2009. — С. 458—499.
3. Киреевский И. В. Критика и эстетика : монография / И. В. Киреевский ; сост. Ю. В. Манн ; предисл. М. Ф. Овсянников. — Москва : Искусство, 1979. — 439 с.
4. Литературные манифесты западноевропейских романтиков : собрание текстов, вступ. статья и общая редакция проф. А. С. Дмитриева. — Москва : МГУ, 1980. — 638 с. — (Университетская библиотека).
5. Чаадаев П. Я. Сочинения / П. Я. Чаадаев. — Москва : Правда, 1989. — 655 с. — (Приложение к журналу «Вопросы философии»).
© Греков В. Н., 2012
"To Escape
from the Disappointing Embrace of Time" (Slavophiles and P.Y. Chaadaev on the Problem of National Identity)
V. Grekov
The article presents a comparative analysis of publicistic texts by P.Y. Chaadaev and Slavophiles. It is proved in the article that the concepts of "time" and "space" are key to the philosophical concepts of these authors. The extension of these notions, their interrelation with concepts of "eternity," "spirit," "history", "people", "personality" is determined. The meaning of these categories for understanding the development of Russia is revealed.
Key words: Chaadaev; Slavophiles; space and time; national identity; history .
Греков Владимир Николаевич, кандидат филологических наук, доцент историко-филологического факультета, Российский православный институт святого Иоанна Богослова (Москва), [email protected].
Grekov, V., PhD in Philology, Associate Professor of History and Philology Faculty, Russian Orthodox Institute of St. Ioan Bogoslov (Moscow), [email protected].
