CC BY
68
УДК 821.161.1.09."19..."
Горобец Екатерина Владимировна
Шуйский филиал Ивановского государственного университета, г. Шуя
ВЫРАЖЕНИЕ ГЛУБИННЫХ СУЩНОСТЕЙ МИРА ЧЕРЕЗ ОБРАЗЫ ЗВУЧАНИЯ В ЛИРИКЕ К.Д. БАЛЬМОНТА
В статье рассматривается проблема выражения глубинных сущностей мира через образы звучания в лирике К.Д. Бальмонта. Звук, звучание активно используется в лирике К.Д. Бальмонта для создания образа многослойного мира в его едином облике, где звуковое начало - связующая нить или ткань, позволяющая обнаружить связи в многоаспектном бытии.
В статье анализируются ключевые для лирики Бальмонта образы тишины, леса, воды. Значение неуловимости, неясности звука может опираться на окружение звукового слова в контексте. Эта лексика, как и лексика безмолвия, связаны с выражением запредельного - инфернального - значения звука. Звуковая лексика приобретает многочисленные приращения смысла и становится многофункциональной именно благодаря сложному взаимодействию не только с контекстом отдельного стихотворения, но и лирики в целом.
Ключевые слова: поэт, звук, звуковой, беззвучие, мир, молчание, безмолвие, тишина, образ, лексика.
В литературоведении всегда была, есть и останется актуальной проблема изучения не сказанного словом - т.е. проблема изучения смыслов, выраженных не понятием, а иными средствами поэтического языка.
Символизм - апологет таинственности и недосказанности - создаёт массу художественных приёмов, где символическое значение обретают не только предметы и понятия, но и звуки. Поэзия символизма максимально приближена к музыкальному воплощению мысли. Но «игра звуков» или «игра звуками» - один из постоянных признаков символистской поэтики - по-прежнему не изучена в полном объёме: если звукопись, т.е. звучание букв и слов и символическое значение звучания являются одним из главных предметов в исследованиях поэтики символизма, то лексические единицы, обозначающие звук (т.е. слова со значением звуков или значением отсутствия звуков), слова, порождающие у читателя образы звука, слова, создающие в сознании музыкальную (или звуковую) атмосферу произведения, которая, возможно, есть один из главных, один из самых мощных символов, - аспект, который в большинстве доступных нам литературоведческих источников представлен как наличествующий и играющий важную роль в поэзии символистов, но не достаточно полно изученный в такой плоскости, как функциональная.
Значимость звука в стихотворном ритме и построении гармонии стиха в целом оказывается для поэта начала ХХ века определяющей. Она ярко прослеживается в звукописи ОБЭРИУтов и имажинистов, многих поэтов советского периода, например, Р.И. Рождественского, и в современной поэзии, например, у Бахыта Кенжеева. Поэтому тема звука и звукописи сама по себе остается достойной внимания и для поэта XXI века.
В настоящей работе на примере творчества Бальмонта рассматривается звуковая лексика, предпринимается попытка изучить и перечислить её многочисленные поэтические функции.
Звук, звучание активно используется для создания образа многослойного мира в его едином облике, где звуковое начало - связующая нить или ткань, позволяющая обнаружить связи в многоаспектном бытии. К.Д. Бальмонт сразу определил роль поэта: поэт - это тот, кто владеет «звуком», и, следовательно, он может выступать связующим звеном между жизнью земной и Космосом. Поэт воспринимает звуки Космоса, улавливает невыразимое: И чем выше я шел, тем ясней рисовались, Тем ясней рисовались очертанья вдали, И какие-то звуки вдали раздавались, Вкруг меня раздавались от Небес и Земли. («Я мечтою ловил уходящие тени...») [4, с. 30-31].
Звуки не простые, а «какие-то» - семантика неопределенности, зыбкости направлена на усиление символического характера текста.
В стихотворении «Воскресший» Бальмонт тоже использует слово «звук», но здесь уже другой образ: И сквозь столичный шум и гул, Сквозь этот грохот безучастный Ко мне донесся звук неясный: Знакомый дух ко мне прильнул И смутный шепот, замирая, Вздыхал чуть слышно надо мной, И был тот шепот - звук родной Давно утраченного рая [4, с. 71].
«Звук неясный», «смутный шепот», а затем «вздыхал чуть слышно надо мной» - это «звук родной», - здесь выражена причастность поэта не только к земному миру. Показательно противопоставление этим неясным, но гармоничным музыкальным звукам столичного «шума и гула»; «грохот безучастный» (равнодушный) - эти негармоничные звуки определяют мир чужой, непривлекательный. Развитие этой темы мы находим и в стихотворении «Я когда-то был сыном Земли». Автор размышляет о смерти и бессмертии, и вновь поэт выступает как связующее звено между жизнью земной и Космосом, в котором и существует бессмертие. Используемая звуковая лексика («таинственный зов», «немые голоса») наделена семой мимолетности, таинственности, зыбкости и немо-
94
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова № 4, 2016
© Горобец Е.В., 2016
Выражение глубинных сущностей мира через образы звучания в лирике К.Д. Бальмонта
ты, как несказанности, непереводимости смысла на земной язык.
Само по себе явление тишины двойственно в восприятии символистов: с одной стороны, это состояние, противоположное звучанию (беззвучие), а с другой - это средоточие особо значимого содержания - невыразимого, которое только молчанием и можно обозначить. В лирике Бальмонта отражаются оба семантических аспекта. Как правило, автор использует лексико-семантический ряд со значением «отсутствие звучания»: «тишина», «тишь» - чаще для общего выражения беззвучия, иногда с оттенком покоя («Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!»); «беззвучие», «беззвучный» - с акцентом на невыраженность в звуке («И беззвучную сказку поют»; «И вдруг ушла, в беззвучии рыдая»). Слова «безглагольный», «безглагольность», «безгласность», «безмолвный» в большей мере призваны обозначать невыразимость переполняющего состояния, глубокого чувства. Наконец, определение «немой», как правило, сопряжено в контексте с выражением чувства горечи, утраты или гибельности, невозвратимости: «остовы немые мертвых кораблей», «бесконечность немых голосов».
Активен в рассматриваемом ряду и глагол «молчать», и образованное от него существительное «молчание»; употребляется также глагол «безмолвствовать»; в определенном контексте семантику тишины могут поддерживать и даже выражать слова «покой» и «глушь».
Часто приведенный ряд слов используется, когда поэт рисует картины природы, особенно при описании водной стихии:
Наклонюсь ли я, полный печали, О, печали глубоко-мучительной! -Над водой, над рекой безглагольной, Безглагольной, безгласной, томительной.
(Из цикла «Разлученные») [4, с. 310].
Картины безгласной, молчащей воды связываются с душевным состояние поэта. В контексте это поддерживается выражением чувства печали, причем акцентировано - с определением, повтором и междометием «О».
Аналогично:
Заводь спит. Молчит вода зеркальная. Только там, где дремлют камыши, Чья-то песня слышится печальная, Как последний вздох души.
(«Лебедь») [4, с. 36].
Вода - одна из четырех царственных Стихий, которые выделяет Бальмонт. «Вода - стихия ласки и влюбленности, глубина завлекающая, ее голос -влажный поцелуй... Вода нежнее Огня, оттого что в ней женское начало, нежная влажная всевоспри-нимаемость» [1, с. 262].
Поэтому Бальмонт доверяет воде выражать его чувства - любви, тоски, печали, но при этом лексика со значением безмолвия отражает различные оттенки, зависящие от контекста:
О, блаженство быть сильным, и гордым, и вечно свободным! Одиночество! Мир тебе! Море, покой, тишина!
(«Альбатрос») [4, с. 170].
Три последних слова в этом контексте сополо-жены, и характеристики - покой, тишина - взаимосвязаны. Поэтому определение у звукового слова может быть необычным, отражающим качества не звучания, а самого явления, образ которого рисует поэт:
Вот она, неоглядная тишь океана, который зовется Великим!
(«Тишь») [4, с. 758].
Лексику безмолвия поэт использует не только в описании стихии воды, но и всей природы. Яркой иллюстрацией этому может послужить стихотворение «Безглагольность». На первом плане здесь выступает русская природа, но у стихотворения есть и второй план. Это психологическое состояние автора, причем уже не покой и умиротворение, как в предыдущих контекстах, а обида и даже отсутствие чувства. Об этом говорят и слова, которые окружают лексику безмолвия: «безмолвная боль», «печаль, горе, безгласность», «глубокая тишь», безглагольность покоя», «прохладная глушь».
Невыразимое, неуловимое, сложное состояние окружающего мира и человеческой души в нем пытается передать Бальмонт всем стихотворением, подчеркивая это заглавием - «Безглагольность». Видимо, с этой же целью он использует сложное окказиональное определение: деревья так «сумрачно-странно безмолвны», в котором усматривается и сема загадочности, непроявленности заключенного, подразумеваемого смысла.
Отчасти подобное содержание прочитывается и в стихотворении «В лесу», но с другими семантическими акцентами:
Я был в лесу. Деревья не дрожали.
Они застыли в ясной тишине.
Как будто в мире не было печали.
Как будто пытку не судили мне. [2, с. 278-279].
Образ молчащего леса - образ символический. Он встречается не в одном стихотворении Бальмонта. В данном стихотворении лес как единый организм, мудрый, величавый, умиротворенный противостоит миру людскому, мелким страстям. Лес как связующее звено между землей и Космосом, в который устремлены его вершины, выступает вечной загадкой мира, непостижимой тайной для человека. Отголоски этой идеи можно увидеть и в других стихотворениях поэта: Медвяная тишь от луны округлой и желтоогромной В сосновом лесу разлилась, дремотный безмолвствует бор.
(«Медвяная тишь») [2, с. 387-388].
Есть примеры, когда семантика таинственности, непостижимой загадки, великой тайны подчеркнута в контексте определением, сравнением, другими средствами. Например: Мне говорила мать моя, Что в том едином первочасье Не закричал, родившись, я, А был в таинственном безгласье.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ¿V- № 4, 2016
95
Мой первый час - не первый крик, А первый долгий миг молчанья, Как будто слушал я родник, Напев нездешнего звучанья. И мать сказала: «Он умрет». Она заплакала невольно. Но жив, живет певучим тот, Кто тайну слушал безглагольно.
(«Часы») [4, с. 241].
Бальмонт говорит о необычности рождения поэта, судьба поэта предопределена и необычна с рождения. Поэтому и родился он в «безгласье», и эпитет подобран особый - «в таинственном». В последней строфе эпитет «певучий» связан с семой творчества. Заканчивает автор эту строфу прямым соотнесением тайны и тишины, указывая на то, что поэту дана особая роль в мире, к тайнам которого он причастен с рождения.
Вообще, говоря о своем мире, мире поэта, Бальмонт часто использует лексику безмолвия. Так, в стихотворении «Горькому» противопоставлен «громкий», «яростный» мир Горького - миру Бальмонта: «Светлый мир мой - вышина, Тишь забвенья» [3, с. 333].
О приверженности символистов к словам, «в семантике которых заложена идея неясного, непостижимого, лежащего за пределами обыденности», писал еще Жирмунский [9, с. 384]. Н.А. Кожевникова замечает о таких словах, что они «как бы выводят изображение за пределы предельного» [10, с. 12], поэтому в стихах Бальмонта звуковые слова со значением неопределенности, неуловимости, слабой или нечеткой выраженности составляют особую группу: «шорох», «шелест», «шепот», «лепет», «шуршанье», «шуршать», «шелестеть», «шептать», «лепетать». К ним примыкают определения со значением слабой выраженности признака: «тихий», «неясный», «легкий» и подобные в сочетании со звуковыми словами.
Значение неуловимости, неясности звука может опираться на окружение звукового слова в контексте. Эта лексика, как и лексика безмолвия, связаны с выражением запредельного - инфернального -значения звука.
Так, звуковая лексика приобретает многочисленные приращения смысла и становится многофункциональной именно благодаря сложному взаимодействию не только с контекстом отдельного стихотворения, но и лирики в целом. Создание атмосферы текста, игра с образами и наполнение пространства словами, способными передать процесс рождения звука, его длительность и угасание, приобретает приоритетное значение. К.Д. Бальмонт показывает многогранность мира в его едином облике, где звуковое начало указывает связи в многоаспектном бытии.
Библиографический список
1. Бальмонт К. Из записной книжки // Бальмонт К. Стозвучные песни. - Ярославль: ВерхнеВолжское книжное издательство, 1990. - 336 с.
2. Бальмонт К. Избранное. - М.: Художественная литература, 1980. - 742 с.
3. Бальмонт К. Избранное: Стихотворения. Переводы. Статьи / сост. Макогоненко Д.Г. - М.: Правда, 1990. - 608 с.
4. Бальмонт К. Полное собрание прозы и поэзии в одном томе. - М.: Альфа-книга, 2011. - 1307 с.
5. Бальмонт К. Поэзия как волшебство // Бальмонт К. Стозвучные песни. - Ярославль: ВерхнеВолжское издательство, 1990. - 336 с.
6. Бальмонт К.Д. Где мой дом. - М.: Республика, 1992. - 448 с.
7. Бальмонт К.Д. Солнечная пряжа. - М.: Детская литература, 1989. - 239 с.
8. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (На материале французского и русского языков). -М.: Международные отношения, 1977. - 264 с.
9. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. - Л.: Наука, 1977. - 405 с.
10. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. - М.: Наука, 1986. - 256 с.
11. Сидорова Н.П. К вопросу о семантической характеристике глаголов звучания: Актуальные вопросы грамматики и лексики современного русского языка / ред. Л.Ю. Максимов. - М.: Изд-во МГПИ им. В.И. Ленина, 1976. - 252 с.
96
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова ¿j- № 4, 2016
