CC BY
8Фогель К.
ВЫРАБОТКА ОЦЕНКИ РАЗВЕДСЛУЖБАМИ: РАССМОТРЕНИЕ УГРОЗ, СВЯЗАННЫХ С НОВЫМИ БИОТЕХНОЛОГИЯМИ, В КОНТЕКСТЕ (Реферат)
Ref. ad op.: Vogel K. Intelligent assessment: Putting emerging biotechnology threats in context // Bulletin of the atomic scientists. - 2013. -Vol. 69, N 1. - P. 43-52. - D01:10.1177/0096340212470813. - Mode of access: http://bos.sagepub.com/content/69A/43
К.М. Фогель - ассистент профессора в Корнелльском университете (США), изучает социальные и технические параметры угрозы биологического оружия.
В 1998 г. президент США Б. Клинтон прочел повесть о биологическом оружии, которая произвела на него очень сильное впечатление. Это был научно-фантастический триллер «Событие Кобра», написанный журналистом и писателем Р. Престоном1. В ней рассказывалось о сумасшедшем ученом, который с помощью методов генетической инженерии создал в своей нью-йоркской квартире смертельный вирус. Повесть показывала, с какой легкостью отдельные индивиды или малые группы, имеющие доступ к арсеналам новейшего биологического оружия, могут атаковать главные города США.
Прочтя книгу, Б. Клинтон лично заинтересовался защитой США от угроз биотерроризма. Он встретился с советниками и приказал провести секретные оценки и эксперименты по моделированию, с тем чтобы изучить угрозу, описанную в повести. В итоге к концу президентства Б. Клинтона финансирование работ по защите
1 Preston R. The Cobra event. - N.Y.: Ballantine books, 1998. - 449 p.
от биологического оружия возросло в 4 раза, превысив 400 млн долл. в год (с. 44).
Этот пример наглядно показывает, какую роль могут играть выдуманные истории даже на самых высоких политических уровнях. Наряду с книгой Р. Престона другие антиутопии об угрозах биооружия также оказали заметное влияние на разведслужбы и на политиков. Опираясь на эти сюжеты, ученые, эксперты по биобезопасности, работники спецслужб и политики часто говорят о том, что достижения в науках о жизни вызовут революционные изменения в возможностях биотехнологии, ее приложениях и потенциальных угрозах биологического оружия. В последние годы разведслужбы США уделяют все больше внимания возникающим биотехнологическим угрозам и тратят больше ресурсов на их оценку. Но несмотря на то что ужасные истории о биотехнологиях приобретают популярность и в дискуссиях о биобезопасности часто принимаются за чистую монету, действительно ли они отражают реальность? Или люди оказываются в плену сказок, сфера применения которых должна быть строго ограничена научной фантастикой? Существуют ли альтернативные, более продуктивные подходы к анализу биотехнологий и их возможных приложений в терроризме?
Существуют два противоположных подхода к пониманию того, как развиваются биотехнологии: один опирается на понятие биотехнологической революции, а второй - на понятие биотехнологической эволюции. До сегодняшнего дня американские разведслужбы и политики в своем понимании возникающих угроз биооружия опираются на «революционный» подход, для которого характерны допущения о стремительном росте технологических возможностей и исходящих от них угроз, которые вводят всех в испуг. Такой подход, однако, не принимает во внимание сложные социальные, экономические, научные и технические факторы, воздействующие на развитие биотехнологий и наук о жизни. В то же время эволюционный поход, описывающий более медленные и сложные траектории биотехнологического развития, принимает во внимание важные социальные и технические параметры биотехнологий, которые не были учтены в оценках, производившихся политиками и разведслужбами.
Два этих подхода опираются на различные допущения и аналитические методы, что ведет к фундаментально различным выводам относительно характера и траекторий развития биотехнологий и их применения в области биооружия. Анализ обоих подходов показывает, что вместо инстинктивного принятия революционного
сценария аналитикам разведслужб и политикам необходимо учитывать больше критических перспектив и расширять круг экспертов, чтобы лучше понять все угрозы биооружия.
Представление о революционном развитии биотехнологий акцентирует важность кодифицированного знания и материальных аспектов биотехнологии. При этом предполагается фиксированная траектория технологического развития. Дж. Эпштейн выявил четыре догмата революционной парадигмы: биотехнологии становятся более мощными, более доступными, более знакомыми и более децентрализованными (с. 45). В результате ожидается, что угроза биооружия в будущем будет возрастать.
Мощь биотехнологий растет, поскольку ученые и другие эксперты все глубже проникают в природу, все лучше ее понимают и учатся манипулировать ею. Более того, растут и темпы развития новых биотехнологий, открывая новые угрозы безопасности. В коммерческих и академических учреждениях накапливаются биотехнологическая информация, материалы, инфраструктура и результаты экспертиз, которые могут стать доступными не только малым группам и большим организациям, но и индивидам, которые действуют сами по себе. Считается, что с падением всех этих барьеров применение биооружия становится все более вероятным и потенциально более разрушительным, чем в прошлом.
Исторические данные свидетельствуют о том, что террористы весьма редко демонстрировали технические способности или желание обладать биологическим оружием. Тем не менее, если основываться на революционном подходе, можно утверждать, что возможности террористов неизбежно вырастут до уровня, необходимого для большой биологической атаки. Сторонники этого подхода полагают, что террористы или другие не связанные с какими-либо государствами акторы смогут легко использовать современные биологические материалы и методики для того, чтобы снизить технические барьеры, обойти существующие механизмы контроля и породить уязвимые точки.
Альтернативный эволюционный подход поддерживают ученые, работающие в области изучения науки и технологий и фокусирующиеся больше на социальном контексте и характере технологий, чем просто на материальных аспектах. Хотя в антиутопических сценариях развития биотехнологий предполагается быстрый темп изменений и легкость внедрения тех или иных приложений, на деле тенденции развития новых биотехнологий неопределенны и труднопредсказуемы. Лонгитюдные ситуационные исследования,
охватывающие периоды от 20 до 30 лет и покрывающие целый спектр биотехнологий, показывают, что развитие биотехнологий следует по сложной и нелинейной траектории.
Например, в 1990-е и 2000-е годы были распространены большие ожидания, связанные с тем, что геномика и биотехнологии смогут преобразовать фармацевтические инновации, поддержать новый промышленный биотехнологический сектор, создать множество новых лекарств и повысить производительность фармацевтической промышленности. Однако к середине 2000-х годов эти ожидания по большей части не смогли материализоваться. Предлагается несколько объяснений: высокая скорость изнашивания геномных мишеней для лекарств в ходе процессов развития; недостаток долгосрочных, финансируемых из общественных средств исследований, необходимых для того, чтобы сделать жизнеспособными лекарственные мишени; медленный темп и сложность процессов развития; неудачи на рынке. Каждая из этих проблем есть результат сложного взаимодействия социальных, экономических, научных и технических факторов.
В тех немногих случаях, когда возникали новые специфические продукты и инновации, это было результатом десятилетних многоэтапных совместных исследований. Типичный период вызревания биотехнологической инновации составляет 35 лет.
Хотя многие завышенные ожидания не оправдались, по-прежнему предпринимается немало усилий для поддержания этих надежд, и все также прогнозируется биотехнологическая революция. Во множестве популярных книг и статей продолжают рекламироваться «биотехнологическая революция», «геномная революция» и «генетическая революция». Эти бренды используются и во многих политических документах. Однако те, кто проводит основательные исследования социальных и организационных параметров биотехнологий, утверждают, что биотехнологическая революция - это неверная парадигма для понимания биотехнологических инноваций и связанных с ними угроз. Они видят развитие биотехнологий как медленный, последовательно нарастающий инновационный процесс.
Эти противостоящие интерпретации опираются на разные аналитические модели. Представление о биотехнологической революции базируется на популярной, но устаревшей модели технологического развития, известной как «технологический детерминизм». В соответствии с этой моделью развитие состоит из ряда кумулятивных результатов, каждый из которых обладает собст-
венным импульсом или траекторией, ведущей к такому конечному продукту, как план-проект, инструмент или приспособление. Траектория развития вполне предсказуема, будь она линейной или экспоненциальной, а технология проистекает напрямую из фундаментальных и прикладных исследований. Технологии по большей части независимы от социального влияния или контроля, а их успех зависит прежде всего от присущих им материальных свойств или процессов решения проблем. Технологически детерминистское мышление часто включает «технологический императив», согласно которому то или иное технологическое развитие, коль скоро ему дан ход, нельзя остановить.
Историк технологии из Массачусетского технологического института М.Р. Смит показал, насколько глубоко технологический детерминизм проник в американскую культуру и лег в основу многих популярных исторических хроник со времен промышленной революции1. В частности, мышление, исходящее из принципов технологического детерминизма, играло важную роль в политике обеспечения безопасности США и в понимании технологий вооружения. Технологический детерминизм популярен в политических кругах, поскольку он дает простую, близкую к обыденному здравому смыслу основу для понимания технологического развития.
Альтернативой детерминистской модели является модель, которую часто называют социотехнической. В соответствии с ней технологии возникают внутри социальных, естественных, экономических и политических контекстов, вследствие чего технологические траектории могут быть разнонаправленными. Этот аналитический подход изучает локальные технические практики, а также более крупные лабораторные, институциональные, промышленные условия, в которых развиваются и используются наука и технологии. Он предполагает, что потенциально разрушительный характер биотехнологий корректируется их социотехническими элементами.
В течение последних 40 лет ученые, работающие в гуманитарных и социальных науках, показали, что детерминистская модель дает искаженную картину сложных взаимодействий между технологиями и обществом. Однако работники разведслужб и политики остаются в неведении относительно этой теории и того, как она может быть применена к проблемам биооружия.
Б.Г. Юдин
1 Does technology drive history? The dilemma of technological determinism / Smith M.R., Marx L. (eds). - Cambridge, MA: MIT press, 1994.
