CC BY
58
УДК 94(47).084
ВЫДВИЖЕНЧЕСТВО В МЕСТНЫХ ОРГАНАХ СОВЕТСКОЙ ЮСТИЦИИ В 1920-Е ГОДЫ
© 2018 А. В. Крыжан
канд. ист. наук, доцент кафедры истории России e-mail: kryjhan@mail.ru
Курский государственный университет
В статье анализируется роль и последствия привлечения выдвиженцев для работы в местных органах и учреждениях юстиции в 1920-х гг. Автор выделяет два этапа выдвиженчества: в начале 1920-х выдвиженчество было организовано в форме привлечения к работе в органах юстиции работников местных исполкомов и парткомов, в конце 1920-х выдвиженчество было связано с идеей «орабочивания». Анализируя особенности каждого из этапов, автор приходит к выводу, что ни один из них не позволил решить проблему неудовлетворительного качества кадрового потенциала органов и учреждений юстиции на местах.
Ключевые слова: местные органы юстиции, выдвиженцы, областные юридические курсы, Еженедельник советской юстиции, циркуляры Наркомата юстиции
С первых месяцев пребывания у власти большевики столкнулись с острыми кадровыми проблемами во всех областях государственного строительства.
Применительно к сфере юстиции проблема кадров усугублялась тем, что профессиональное юридическое сообщество, в большинстве своем состоявшее из либеральной интеллигенции, враждебно восприняло новую власть. «Большевистское право для старых юристов было концептуально неприемлемо, и они принципиально не сотрудничали с большевиками. Речь идет, разумеется, о юристах «с именем» и влиянием, а без них оставшиеся на местах работники с профессиональным юридическим образованием, пришедшие на советскую службу кто по убеждению, кто от безысходности, не могли сформировать новую профессиональную среду» [14, с. 133]. Но и таких специалистов катастрофически не хватало. К тому же, эти люди считались политически неблагонадежными и, по мере развития государственного строительства и сосредоточения всей полноты власти в руках РКП(б), имели все меньше шансов на занятие руководящих должностей. Юристов «из бывших» шокировало первоначальное отношение большевиков к правосудию, их отмежевание от зарождавшихся в русском дореволюционном праве гуманистических начал, выразившееся, в частности, в неприятии института адвокатуры. Для советской власти адвокаты были «подозрительной профессией». Юристов с дореволюционным стажем настораживало и широкое использование трибунальной юстиции [20]. Некоторые из добровольно согласившихся на службу в советских органах юстиции впоследствии отказались от сотрудничества с советской властью и эмигрировали за границу. На смену им в органы советской юстиции приходили представители победившего класса.
Известный историк советского права, профессор Университета Торонто Питер Соломон считает, что «политическое руководство не понимало отличия юстиции от других областей государственного управления» [21, с. 32]. С ним можно согласиться только отчасти. Как отмечал другой зарубежный исследователь российской правовой системы Р. Уортман, «Владимир Ленин, юрист по образованию, рассматривал
буржуазное право как инструмент старого государственного строя, и после 1917 г. советская власть превратила суд в свое собственное послушное орудие» [22. с. 11]. В центральных органах управления юстиции в разное время работали большевики, имевшие профессиональное юридическое образование: Д.И. Курский, П.И. Стучка, А.А. Сольц, П.А. Красиков, К.Х. Данишевский, Н.А. Скрыпник, А.И. Хмельницкий. Важнейшие посты в Наркомате юстиции с первых дней его существования занимал известный правовед, профессор М.А. Рейснер. Они прекрасно понимали роль права в государственном строительстве и необходимость подготовки юридических кадров. Д.И. Курский, в течение 10-ти лет служивший Наркомом юстиции, считал проблему нехватки квалифицированных кадров едва ли не самой болезненной [19, с. 61-62].
Поскольку первоначально большевики исходили из временного характера советской юстиции, которая должна была терять свою значимость по мере отмирания государства, служба в органах юстиции не рассматривалась как значимая. Способные, активные и образованные люди либо не шли в эту систему, либо быстро продвигались по служебной лестнице и уходили в другие сферы. Несмотря на то, что уже в 1919 г. высшее руководство страны стало отходить от идеи постепенного отмирания государства, инерция восприятия права и правосудия как второстепенных институтов сохранялась до конца 1930-х гг. Старое юридическое образование было ликвидировано вместе с отказом от старого права, а созданием нового большевики серьезно не занимались вплоть до середины 1920-х. Соответственно, работа в органах юстиции не воспринималась как серьезная профессия, вернее, она вообще не воспринималась как профессиональная деятельность. Следствием этого была чрезвычайно высокая текучесть кадров в органах и учреждениях юстиции в 1920-30-х гг. (по данным П. Соломона, в начале 1930-х «текучка» среди следователей достигла 40 % в год) [21, с. 122].
Общеизвестно, что в начале - середине 1920-х гг. большевистское право исходило из принципа «революционной целесообразности», вернее, этот принцип подменял собой право. В этой связи попытка большевиков решить острый кадровый голод на местах путем привлечения к судебно-следственной работе сотрудников местных исполкомов и партийных комитетов можно оценить как вполне рациональный шаг. Советы на местах декларировались как носители власти, формировались выборным путем - кому как не сотрудникам исполкомов доверить советское правосудие? Что касается членов местных парткомов, то они должны были олицетворять революционную сознательность. В циркулярах губернских отделов юстиции начала 1920-х гг. нередко можно встретить рекомендации следующего характера: для того, чтобы решить вопрос с отсутствием обвинителей и защитников в суде, предлагалось обращаться за назначением таковых в уисполкомы, укомпарты, волисполкомы, волкомпарты [4, д. 22, л. 69].
Можно утверждать, что привлечение партийно-советских работников к исполнению судебно-прокурорских должностей было первым этапом «выдвиженчества», хотя сам термин вплоть до второй половины 1920-х гг. широко не использовался. Привлечение партийных и советских кадров на работу в органы юстиции в середине 1920-х было явлением весьма распространенным, многие рядовые сотрудники судебно-следственных органов, а затем и прокуратур оказались на службе в органах юстиции именно таким путем. Однако эффективность партийно-советского «выдвиженчества» была крайне низкой. Во-первых, отделы и бюро юстиции на местах формально являлись структурами при исполкомах, хотя фактически находились в ведомственном подчинении Наркомата юстиции РСФСР. Поэтому низовые исполкомы не слишком активно откликались на призывы направить своих работников замещать
судебно-следственные должности, чаще всего они делали это только под нажимом губернских властей.
Во-вторых, качество кадров местных исполкомов и парткомов было далеко от стереотипного образа героя-революционера, созданного советской историей. Даже в официальных докладах на своих профессиональных съездах или в отчетах, направляемых в НКЮ, чиновники от юстиции вынуждены были констатировать, что представители местной власти зачастую демонстрируют неподобающее поведение: «в исполкомах сидят уголовные преступники, за которыми числится не один случай подлога и растраты денежных сумм» [7, д. 3. л. 38]. Выдвигаемые на судебно-следственную работу кадры не были исключением. Председатель Курского губсуда Малышев в секретном письме в орготдел Курского губкома ВКП(б) и председателю Курского губисполкома признавал, что «число привлеченных за 1926/27 год нарсудей и нарследователей к уголовной ответственности (14 чел.) говорит, что подбор судебно-следственных работников производится без должного внимания и большая доля в этом вины, безусловно, падает на местные партийные и советские организации» [7, д. 716, л. 251].
И наконец, главное. Уже в начале 1920-х гг. с вступлением в силу основных кодексов РСФСР (гражданского, уголовного, уголовно-процессуального и гражданско-процессуального) стало очевидным, что совершенствование нормативно-правовой базы и развитие судебной системы не позволяли подменять профессиональные юридические знания революционным энтузиазмом и политической сознательностью.
К концу 1920-х гг. в правовой системе советского государства происходят явные изменения. Обретает четкие формы и начинает системно применяться на практике принцип классового правосудия. Юстиция, особенно уголовная, становится средством решения политических задач. В 1927-1929 гг. набирает обороты второй этап выдвиженчества, связанный с так называемым «орабочиванием», которое декларировалось как основной способ придания правосудию классового характера.
На официальном уровне идея о выдвижении рабочих на ответственную работу была сформулирована еще на XI съезде ВКП(б) в 1922 г., резолюция которого указывала, что «одной из важнейших задач профсоюза является выдвижение и подготовка администраторов из рабочих и трудящихся масс вообще» [9, с. 421].
К концу 1920-х гг. происходит два принципиальных изменения. Во-первых, большевики начинали активно продвигать идею «более широкого вовлечения рабочих-выдвиженцев на основе развернутой подготовки кадров для всех органов пролетарской диктатуры» [10, с. 186].
Во-вторых, выдвиженцы приобрели формальный статус. 30 сентября 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР утвердили постановление «О мероприятиях по созданию лучших условий для работы выдвиженцев», согласно которому под выдвиженцами понимались лица, направленные на ответственную работу в государственных и кооперативных предприятиях и учреждениях следующими органами:
а) общими, цеховыми и сменными собраниями рабочих фабрично-заводских предприятий, а также производственными совещаниями указанных предприятий;
б) съездами и конференциями профессиональных и общественных организаций;
в) местными советами рабочих и крестьянских депутатов или секциями советов.
Выдвижение производилось по соглашению с администрацией того учреждения
или предприятия, в которое направлялся выдвиженец [8].
Согласно постановлению за выдвиженцами сохранялись все права и льготы в области народного образования, налогообложения и иные, которыми они пользовались до выдвижения как рабочие и крестьяне, причем сохранение этих льгот не было обусловлено конкретным сроком. В течение года за выдвиженцем сохранялось прежнее место работы, причем он мог вернуться на него вне зависимости от причин ухода с
поста, на который его выдвинули. Исключение составляли только совершение по месту новой работы уголовного преступления или привлечение выдвиженца к ответственности со стороны РКИ за явную бесхозяйственность, бюрократизм и волокиту. В этом случае выдвиженцу могли отказать в возвращении на старое место работы. В первый год работы выдвиженца не могли уволить или перевести на другую работу без согласия выдвинувшей его организации. Далее увольнение происходило уже на общих основаниях, однако под сокращение штатов выдвиженцы попадали в последнюю очередь.
Постановлением закреплялись и условия оплаты труда. Зарплата не могла быть ниже той, которую выдвиженец получал на прежнем месте работы. В учреждениях с государственным нормированием заработной платы для реализации этого требования допускалось отступление от установленных окладов. Оплата труда определялась занимаемой должностью даже в том случае, когда квалификация выдвиженца этой должности не соответствовала. Ответственность за подобную ситуацию возлагалась на администрацию предприятия, которая обязана была принимать все меры к повышению квалификации выдвиженца, использованию его на работе с учетом его индивидуальных способностей, а также к продвижению его на вышестоящие руководящие должности.
Тезис о подготовке и обучении лиц, выдвинутых из рабоче-крестьянской среды, был, без сомнения, верен, однако на практике эта работа осуществлялась формально. В сфере юстиции с 1922 г. действовала система годичных областных юридических курсов. Областными они назывались потому, что, как правило, работали в областных центрах. Наркомюст РСФСР распределял места среди разных областей, причем не обязательно соседних. Так, 25 июня 1923 г. Курским губернским исполкомом было получено отношение, подписанное членом Коллегии Наркомюста Я.Н. Бранденбургским, о том, что Курской губернии предоставлено 14 мест на областных юридических курсах в г. Ивано-Вознесенске [5, д. 362, л. 165]. Курсы были призваны осуществлять подготовку работников учреждений юстиции, не имевших юридического образования. По сути, они реализовывали программы профессиональной переподготовки людей, часто не имевших образования, но уже имевших опыт судебно-следственной и прокурорской работы. Областные курсы стали использовать и для подготовки выдвиженцев, которых нередко направляли на учебу в прямом смысле слова «от станка». В программу курсов, наряду с юридическими и общественно-политическими дисциплинами, были включены русский язык и арифметика. Приток малограмотных рабочих и крестьян заставлял увеличивать объем общеобразовательных дисциплин, что значительно снизило и без того невысокую эффективность областных курсов. На страницах Еженедельника советской юстиции в 1929 г. не раз появлялись предложения обеспечивать курсы «грамотными слушателями, чтобы не тратить время на «русский язык» и «арифметику», использовав это время для общественно-политических дисциплин» [16, с. 18]. Однако данное предложение едва ли могло быть реализовано, поскольку на практике в число слушателей курсов попадали далеко не самые лучшие работники органов юстиции, что уж говорить о выдвиженцах из совершенно других сфер деятельности, образовательный уровень и личные качества которых были вообще никому неизвестны.
Небезынтересно количество выдвиженцев, прошедших подготовку на областных юридических курсах. Еженедельник советской юстиции приводит данные на 1 декабря 1928 г., согласно которым в целом по РСФСР в составе слушателей были 33,3 % рабочих, 10,8 % крестьян, 32,5 % служащих, 5 % сотрудников милиции и уголовного розыска, 14,1 % безработных [Там же, с. 17]. Показательно, что 44,1 % выдвиженцев от общего числа слушателей курсов в 1928 г. оценивается автором статьи как «далеко
неудовлетворительный» результат, предлагается «при дальнейшем комплектовании областных юридических курсов ... брать исключительно выдвиженцев, рабочих и крестьян, выдвигаемых партийными комитетами совместно с органами юстиции» [Там же]. Аналогичной позиции НКЮ придерживался в отношении Высших юридических курсов (Высшие юридические курсы были организованы тем же постановлением СНК РСФСР от 22 декабря 1922 г., что и десять областных юридических курсов, и обеспечивали подготовку работников для НКЮ). В апреле 1929 г. циркуляром «О порядке укомплектования высших юридических курсов в 19291930 учебном году» НКЮ сообщил наркоматам автономных республик, краевым, областным и губернским судам и прокурорам, что «предполагает 5-й созыв ВЮК укомплектовать с таким расчетом, чтобы в составе слушателей иметь 90 % рабочих и крестьян» [11, с. 24].
Согласно упоминающемуся выше постановлению «О мероприятиях по созданию лучших условий для работы выдвиженцев», администрация учреждения или предприятия должна была выделить специальное лицо из руководящих работников, на которое возлагались обязанности по наблюдению за работой выдвиженцев. Почти за полтора месяца до выхода постановления, 16 августа 1929 г., НКЮ направил своим органам и учреждениям директивное письмо «По вопросу о выдвиженчестве», в котором указал, что «выдвиженец или выдвиженцы должны быть прикреплены к таким ответственным работникам суда и прокуратуры, знания и качества которого являются твердой гарантией выработки из выдвиженца работника соответствующей квалификации» [12, с. 21]. В опубликованной Еженедельником советской юстиции заметке член Смоленского губернского суда Генкин отмечал: «От нас, давно работающих в суде, требовалось оказание всемерной помощи выдвиженцам. И, несмотря на очень большую нагрузку, члены губсуда по мере сил и возможности оказывали и оказывают помощь выдвиженцам в деле ознакомления их с советским законодательством и практической судебной работой» [13, с. 7]. Таким образом, предполагалось, что выдвиженцы могли обучаться непосредственно на практике.
Работник Смоленского губсуда упоминает, что при губсуде были организованы 3-месячные юридические курсы для выдвиженцев. Курсанты привлекались к практической работе и принимали участие в рассмотрении дел в кассационном и судебном отделениях [13, с. 7]. Такая же форма работы была организована и в Орловском окружном суде. Там для выдвиженцев были организованы краткосрочные месячные курсы. Вначале они зачислялись в суды практикантами, а уже после прохождения курсов избирались на должность нарсудей [6, д. 165. л. 22]. Несомненно, краткосрочные курсы по месту работы были более привлекательны (и скорее всего более эффективны), чем годичные курсы вдали от дома.
Тем не менее, несмотря на оптимистичные отчеты в прессе, на практике с выдвиженцами возникала масса проблем. Суды и прокуратуры были перегружены текущей работой, опытных специалистов катастрофически не хватало, их прикрепление к выдвиженцам носило чисто формальный характер.
По признанию прокурора 3-го судебного участка Курского округа Гладилина, выдвиженцы «оказались забытыми не только местными партийными организациями, которые смотрят на них как на лиц, лишь занимающих определенное служебное положение, но и НКЮ. НКЮ интересуется только цифрами, говорящими о росте выдвиженцев в органах юстиции, а самими выдвиженцами мало» [14, с. 17].
Об отсутствии реальной работы с выдвиженцами говорит и тот факт, что из-за формальной организации процесса подготовки рабочих и крестьян на юридических курсах, случалось, что эти люди с учебной скамьи возвращались на прежнее место работы. Так, например, в 1928 г. из всех выпускников областных юридических курсов в
РСФСР, включая и тех, кто проходил переподготовку, на судебно-следственной работе были использованы только 54 % [16, с. 17]. Поскольку переподготовку на курсах проходили лица, уже служившие в органах юстиции, то очевидно, что в оставшиеся без юридической службы 46 % попали в основном именно выдвиженцы.
Для усиления внимания к работе выдвиженцев на страницах Еженедельника советской юстиции было выдвинуто для обсуждения предложение о проведении смотра-отчета, который в числе прочего должен был выявить, в качестве кого использовались выдвиженцы по месту службы и какая практическая помощь им оказывалась [15, с. 6].
Каковы были масштабы привлечения выдвиженцев к судебно-следственной и прокурорской работе? Архивные данные и анализ материалов Еженедельника советской юстиции позволяют заключить, что в органах юстиции выдвиженцы не составляли «критической массы».
Как уже отмечалось, в конце 1920-х гг. была поставлена задача обязательной подготовки выдвиженцев к занятию ответственных должностей, и одним из вариантов такой подготовки в сфере юстиции было обучение выдвиженцев на областных юридических курсах. Первоначально в РСФСР планировалось открыть 10 областных курсов по 125 слушателей, однако к 1929 г. было открыто только шесть. Ежегодная численность слушателей редко превышала 100 человек, поскольку финансирование курсов ложилось на местные бюджеты. Так, в 1924 г. сметой Воронежских областных курсов было предусмотрено обучение 75 курсантов, но набрано было 92 [3, д. 46., л. 20-25]. Исходя из вышеприведенных данных, в 1928 г. выдвиженцы составляли только 44,1 % от общего числа слушателей, соответственно в среднем на каждых из шести работавших курсах выпускалось примерно 40 выдвиженцев. Тот же источник сообщает, что 46 % выпускников, включая проходивших переподготовку, не получали мест в органах юстиции. Таким образом, через областные юридические курсы в органы и учреждения юстиции на местах попадали единицы.
На 1929 г. приходится пик обсуждения связанных с выдвиженчеством вопросов на страницах Еженедельника советской юстиции. За пределами официальных материалов печатный орган Наркомата юстиции давал весьма сдержанные оценки: «за последние 2-3 месяца по директиве ЦК, обкомов и губкомов райкомами, укомами и фабр.-зав. ячейками выдвинуты на руководящую работу в судебные и прокурорские органы сотни рабочих от станка» [15, с. 6]. Показательно, что автор публицистического материала, посвященного популярной политической теме, использует числительное «сотни», а не «тысячи».
В октябре 1928 г. в Орловском окружном суде работали 144 человека [6, д. 42, л. 18]. В их число входили 16 выдвиженцев, в большинстве своем рабочие и крестьяне, образование практически у всех - низшее [Там же, л. 50-56].
Как видим, реального «орабочивания» органов юстиции достичь не удалось. Тому были две основные причины. Во-первых, профессиональная юридическая деятельность требовала специальных знаний, которые сложно давались малограмотным рабочим и крестьянам. Во-вторых, как уже отмечалось выше, сфера юстиции не была престижной, а зарплаты работников были ничтожны [18].
Собственно ответственными работниками становились единицы выдвиженцев, те, кому сохранявшаяся инерция революционного энтузиазма эпохи и собственное честолюбие и упорство позволяли освоить профессию юриста на практике и получить теоретические знания через предлагавшиеся государством формы обучения. Основная масса выдвиженцев работала в прокуратурах и судах на рядовых должностях, их профессиональная карьера была аналогична карьере одного из выдвиженцев, упоминаемого на страницах Еженедельника советской юстиции, который, «участвуя в
заседаниях уголовно-кассационного отделения, несмотря на свою недостаточную общеобразовательную подготовку, научился самостоятельно составлять определения» [13, с. 7].
Одним из положительных последствий «орабочивания» следует признать то, что благодаря ему в органах юстиции появились женщины. В середине 1926 г. в Курском губсуде одна женщина занимала ответственную должность и три работали на рядовых должностях, кроме того, две женщины являлись членами коллегии правозащитников. В октябре 1928 г. председатели окружных судов в ЦЧО получили секретный циркуляр председателя областного суда: «В связи с осуществлением директив ЦК ВКП(б) и постановления бюро Обкома ВКП(б) об усилении выдвижения женщин, как членов партии, так и беспартийных, на ответственную работу, облсуд предлагает срочно сообщить, какое количество мест и на какую работу в окрсуде может быть предоставлено женщинам-выдвиженкам» [2, д. 4., л. 13].
Наркомюст также требовал увеличения количества женщин на юридических курсах: на высших юридических курсах - до 20 %, на областных - до 30 % [11, с. 24].
Таким образом, предпринимаемые в 1920-х гг. попытки решить кадровые проблемы в сфере юстиции путем привлечения на судебно-следственную работу сначала партийно-советского актива, а затем рабочих и крестьян не имели успеха. Скорее, они ухудшили ситуацию, поскольку привели к увеличению общей численности работников в органах и учреждениях юстиции, что снижало долю образованных и профессионально компетентных работников.
Партийно-советское выдвиженчество начала 1920-х гг. не достигло своей цели, поскольку партийные и советские работники привыкли действовать, ориентируясь на собственное усмотрение и революционную сознательность, которой часто прикрывалось обычное самоуправство или авантюризм.
С переходом к мирному строительству произошло осознание того, что учреждения юстиции в процессе повседневной работы призваны играть весьма важную роль. Летом 1921 г. Президиум ВЦИК, рассмотрев вопрос об органах юстиции, постановил: «.на деятельность органов юстиции должно быть обращено особое внимание, их авторитет должен быть укреплен и поднят на соответствующую высоту» [1, д. 27, л. 156].
Власть все чаще указывала, что налаживание и укрепление советского государственного аппарата невозможно без проведения четкого разграничения между законом и усмотрением, без установления в области государственного управления начал законности и устранения самоуправства. Это заставляло предпринимать конкретные шаги к повышению профессионального и образовательного уровня работников.
Несмотря на то что идея «орабочивания» основывалась на необходимости обучения и профессиональной подготовки выдвигаемых лиц, привлечение к юридической службе рабочих и крестьян также не возымело успеха, поскольку предложенные формы обучения мало учитывали как реальный образовательный уровень выдвиженцев, так и условия их работы. Более того, если партийные и советские работники привыкли повелевать, решать и регулировать проблемы, и, приходя в органы юстиции, они лишь меняли объект деятельности, то с рабочими ситуация была совершенно иной. С началом индустриализации сознательные, активные, квалифицированные рабочие (а власть, несомненно, подразумевала выдвижение именно таковых) имели реальные шансы на стабильный кусок хлеба, возможно, и на профессиональный рост. Попадая на службу в органы и учреждения юстиции, эти люди оказывались в сфере с низкими зарплатами, малопонятной для них
деятельностью, а в случае недостаточного честолюбия и интеллекту альных способностей, - с полным отсутствием карьерных перспектив.
Отсутствие по итогам выдвиженчества реальных сдвигов в вопросе качества кадров в сфере юстиции было одной из причин, заставивших большевиков перейти в 1930-х гг. к созданию целостной системы профессионального юридического образования.
1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. А-353. Оп. 4.
2. Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. Р-3253. Оп. 1.
3. ГАВО. Ф. Р-661. Оп. 1.
4. Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. Р-451. Оп. 1.
5. ГАКО. Ф. Р-325. Оп. 1.
6. Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. Р-473. Оп. 1.
7. Государственный архив общественно-политической истории Курской области (ГАОПИКО). Ф. П-65. Оп. 1.
8. О мероприятиях по созданию лучших условий для работы выдвиженцев. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 30 сентября 1929 г. URL: http://lawru.info/dok/1929/09/30/n1199797.htm (дата обращения: 11.08.2018)
9. Резолюция XI съезда ВКП(б) по отчетному докладу // Всероссийская коммунистическая партия (большевиков) в резолюциях съездов, конференций и пленумов ЦК: 1898-1939. Ч. I: 1898-1925. М, 1940.
10. Резолюция XVI съезда ВКП(б) по отчету ЦК ВКП(б) // Директивы КПСС и Советского Правительства по хозяйственным вопросам 1917-1957 годы: сб. документов: Т. 2: 1929-1945 годы. М., 1957.
11. О порядке комплектования высших юридических курсов в 1929-1930 учебном году. Циркуляр Наркомата юстиции РСФСР от 15 апреля 1929 г. № 48 // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 16. С. 24.
12. Директивное письмо по вопросу выдвиженчества. Циркуляр Наркомата юстиции РСФСР от 16 августа 1929 г. № 102 // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 34. С. 21-22.
13. Генкин (член Смоленского губсуда). От станка к судейскому столу // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 25. С. 7.
14. Гладилин (прокурор 3-го уч. Курского округа). О выдвиженцах забыли // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 42. С. 17.
15. Костров П. Смотр-отчет работы выдвиженцев // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 25. С. 6.
16. Котюхов А. Подготовка работников юстиции на областных юридических курсах // Еженедельник советской юстиции. 1929. № 19. С.16-18.
17. Крыжан А.В. Из истории изучения местных советских учреждений юстиции 1920 - 1930-х годов: взгляд на монографию П. Соломона // Новый исторический вестник. 2016. № 47. С. 126-137.
18. Крыжан А.В. Финансирование и материальное обеспечение местных органов и учреждений юстиции Советской России в 1918-1930-е гг // Экономический журнал. 2015. № 2(38). С. 122-130.
19. Курский Д.И. Избр. статьи и речи. М., 1958.
20. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 2008.
21. Уортман Р.С. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России. М., 2004.
