CC BY
55
средств иногда было недостаточно, чтобы под -нять убыточное производство.
Имели место также высокая себестоимость продукции, завышение арендной платы (10-20% от стоимости продукции) [15] и, вследствие этого, трудности со сбытом продукции. Эти причины были вызваны общим экономическим состо-янием в стране и регионе. К этому времени воз -ник кризис НЭП а, в кризисе также находилось и
сельское хозяйство, а оно в основном было крупнейшим потребителем продукции арендных предприятий.
В этой ситуации единственным способом поддержания арендной политики могла быть всемерная государственная поддержка, но продуманной государственной политики в этом плане не было и не могло быть, так как государство не ставило перед собой такой цели
Библиографический список
1. РГАЭ, ф. 3429, оп. 1, д. 2172, л. 6; Известия Челябинского Губкома РКП (б), 1921. № 29-30. 4 августа.
2. Там же, ф. 3429, оп. 1. д. 4894, л. 7.
3. Перцович Н. Советскиетресты и синдикаты. Организация крупной промышленности. М., 1925. С. 37.
4. Блюм А. Новая экономическая политика на местах // Народное хозяйство. 1921. № 8-9. С. 155.
5. Аванесов В. Сдача предприятий в аренду на Урале // Экономическая жизнь. 1922. 3 января.
6. ГАСО, ф. Р-95, оп. 1, д. 525, л. 120.
7. Шафикова А.В. Первые годы работы промышленности Башкирии в условиях НЭПа // Башкортостан в первой половине
XX века: малоизвестные страницы истории: Сб. научных трудов. Уфа, 1997. С. 69-70.
8. Ларин Ю. Частный капитал в СССР. М.; Л., 1927. С. 16; Кондурушкин. Частный капитал перед советским судом. М.; Л., 1927. С. 38.
9. ГАСО, ф. Р-95, оп. 1, д. 1319, л. 3-10.
10. Генкина Э.Б. Переход советского государствак новой экономической политике. 1921-1922 гг. М., 1954. С. 233.
11. Промышленность Челябинской губернии в 1921-1922годах (сводки данных текущей промышленной статистики). Челябинск. 1923. С. 3-4.
12. Плотичкин В.А. Партийные организации Урала в борьбе за восстановление народного хозяйства (1921-1925) // Социа-листическоестроительствонаУрале. Свердловск, 1957. С. 19.
13. ЦЦООСО, ф. 1494, оп. 1, д. 241, л. 11.
14. Там же, ф. 1494, оп. 1, д. 241, л. 12об.
15. РГАЭ, ф. 3429, оп. 1, д. 2729, л. 15.
УДК 355.1 И. Э. Сыровегин
ВВЕДЕНИЕ ВОЕННО-ОКРУЖНОЙ СИСТЕМЫ В ОРЕНБУРГСКОМ КРАЕ (1862-1865 гг.)
Военная реформа, осуществленная в эпоху правления императора Алексавдра II, являлась фундаментальным мероприятием, изменившим весь механизм военного устройства Российской империи. Хронологически реформа охватывала период с 1862 по 1874 гг. и завершилась переходом армии на принцип комплектования на основе всеобщей воинской повинности.
Ход и осуществление реформы были самым непосредственным образом связаны с именем ее инициатора Д. А. Милютина, официально ставше -го военным министром в ноябре 1861 г. Он, опираясь на поддержку императора, незамедлительно приступил к разработке проекта реформ в области военного хозяйства. И уже в январе 1862 г. пред -ставил на имя Алексавдра II документ под названием «Главные основания предполагаемого военного устройства по округам» [1].
Не случайно начало реформы началось именно с введения окружного управления, ибо именно новая организация управления войсками на местах позволяла продолжить реформирование в области центрального управления, военно-учебных заведений, перевооружения армии и принципов ее ком -плектования. В результате начавшейся реформы русская армия должна была перейти от неоправдавшей себя в ходе Крымской войны корпусной системы на более современную окружную, что приближало ее к уровню современных европейских армий, где подобная организация существовала достаточно давно. Как известно, переход к корпусной системе был осуществлён в России в 1815-1816 гг. Тогда вся русская армия как в воен-нэе, так и в мирное время разделялась на Резервную и Действующую, а на окраинах империи учреждались отдельные корпуса, в частности в
Сибири, Оренбургской и Кавказской губерниях. Основной тактической единицей корпуса являлась дивизия, и если до этого дивизионный командир был лишь инспектором вверенных ему частей, то теперь он превращался в лицо, ответственное за состояние частей «во всех отношениях» [2].
В декабре 1816 г. войска бывшей Оренбургской инспекции были сведены в Отдельный Оренбургский корпус, основой которого стала 29-я пехотная дивизия [3]. В таком виде Оренбургский Отдельный корпус просуществовал до начала 1860-х гг. Следует отметить, что отдель-ные корпуса и их командующие являлись особыми органами не только военного, но и административного управления. Так, командующим Отдельным Оренбургским корпусом на протя-жении всего периода его существования являлся оренбургский военный губернатор, который был высшим царским администратором на вверенной ему территории и сосредоточивал в своих руках всю полноту гражданской и военной власти.
Главным недостатком корпусной системы Милютин называл невозможность использовать в ходе полномасштабной войны корпуса в полном составе на театре военных действий В частности, он указывал: «Опыт нескольких войн показал, что корпуса суть слишком крупные тактические единицы для постоянного употребления их на театре военных действий..., что точнее всегда, но по разным стратегическим соображениям с наступлением военного времени приходится формировать военные отряды из войск разных корпусов и составлять наскоро особые отрядные штабы» [4].
Другим важным недостатком прежней системы являлась излишняя централизация военного управления в центре, в военном министерстве, что было излишним в условиях разбросанности войск на огромной территории и невозможности решать, таким образом, вопросы оперативного управления на местах. В частности, в качестве примера военный министр приводил Оренбуржье и Сибирь: «Естественная потребность в децентрализации до некоторой степени высказывалась у нас так, что окраины империи: Кавказ, Оренбургский край, Западная и Восточная Сибирь образовывали особые территории, как бы округа, с самостоятельными управлениями, до известной степени освобожденными от мелочной опеки Министерства. Но и в этих округах некоторые отрасли управле -ния, например ингевдангская часть, находятся вне влияния местной власти и до малейших мелочей руководствуются предписаниями центральной власти» [5].
Таким образом, военно-окружная реформа представлялась её разработчику как мера, позво-
ляющая сравнить уже имеющийся опыт самостоятельного, свободного от мелочной опеки бюрократических институтов, военного управления на местах с опытом европейских армий, уже давно перешедших на данную систему и во многом именно поэтому имевших более эффективные вооруженные силы, что проявилось в ходе Крымской войны. При этом Милютин и его сторонники не пошли на прямое копирование чьей-либо системы и создали именно собственную, учтя, например, французский и прусский опыт, где комавдир корпуса не обладал всей полнотой власти, в частности ему не подчинялись важные управления - артиллерийские и инженерные (во Франции) или интендантские (в Пруссии). Наряду с чисто военными задачами на округа возлагались задачи и политические. В первую очередь «содействовать гражданским властям во всех случаях, когда необходимо участие войск для сохранения порядка и спокойствия в крае» [6]. Это позволяло использовать войска образованных округов для подавления различных волнений, бунтов и восстаний, как, например, в Польше в 1864 г.
«Главные основания» как основа будущего проекта по военно-окружному устройству были разосланы в мае 1862 г., после принципиального одобрения Александром II, 211 лицам из числа видных представителей военной элиты для озна-комления и высказывания замечаний, которые должны были быть учтены при окончательном варианте. В ходе обмена мнениями, которые последовали в развернувшейся дискуссии, большинство военных деятелей согласились с концепцией реформы, ограничившись лишь частными замечаниями. И лишь небольшая группа генералов, лидером которой стал бывший командующий Кавказской армией князь А. И. Барятинский, высказалась категорически против реформы в целом, считая мероприятия военного министерства вредными и опасными. Безусловно, Барятинского задело то, что его бывший начальник штаба на Кавказе не счел нужным посоветоваться с прежним комавдиром по вопросу проводимой реформы [7]. Личные разногласия между Барятинским и Милютиным не стали решающим фактором при проведении реформы, ибо император однозначно принял точку зрения министра. Однако Барятинский не сдался и еще долго пытался торпедировать ми-лютинские нововведения, указывая, что «боевой дух армии необходимо исчезает, если административное начало, только содействующее, начинает преобладать над началом, составляющим честь и славу военной службы» [8].
После обобщения замечаний, в 1863 г. для разработки «Положения о военных округах» были образованы две редакционные комиссии Первая комиссия под руководством генерала Гевдена занималась разработкой комавдной части документа , вторая - под руководством тайного советника Устрялова - административно-хозяйственной. Официально «Положения о военных округах» было утверждено 6 августа 1864 г. Согласно ему на территории империи учреждались 10 военных округов: Петербургский, Московский, Фин-
ляндский, Виленский, Рижский, Варшавский, Киевский, Одесский, Харьковский, Казанский [9].
К моменту вступления «Положения» в силу уже были образованы в 1862 г. Варшавский, Виленский, Киевский и Одесский округа. Это случилось по причине Польского восстания, которое заставило Петербург поторопиться с введением округов на западе страны. В 1864 г. были образованы оставшиеся шесть округов.
С ведением же окружного управления в Оренбургском крае и в Сибири было решено не торопиться из-за неясности вопроса о дальнейшей форме их административного устройства. В докладе Милютина за 1864 г., в частности, говорилось: «применение к тамошнему местному военному управлению главных оснований военно-окружной системы отказано до решения общего вопроса об изменении административного деле -ния Сибири и Оренбургского края» [10]. Эта не -ясность существовала из-за разногласий в высших правительственных сферах по вопросу о даль -нейшей политике в отношении Средней Азии. Будучи военным министром, Милютин, как многие высшие военные чиновники империи, старался придерживаться в отношении Средней Азии осто-рожной политики, опасаясь возможных осложне-ний с Англией, ревниво следившей за продвиже -нием России к её азиатским владениям — Афганистану и Индии. Другой проблемой, сдерживающей активность России на среднеазиатском плацдарме, являлась относительная малочисленность русских войск, на что указывал сам военный министр: «в Азии мы держимся не столько материальной силой при малочисленности наших войск, сколько нравственным авторитетом» [11]. Осторожная позиция центральных властей не раз -делялась местными воинскими начальниками.
В частности, сторонниками активных действий были оренбургский военный губернатор А.П. Безак и начальник Новококандской пограничной линии полковник М.Г. Черняев. В октябре 1864 г. Черняев попытался взять крупнейший военно-администра-тивный центр Средней Азии- Ташкент, который находился под кокандским влиянием, но потерпел неудачу, не рассчитав своих сил [12].
Поражение Черняева заставило центральное правительство приостановить дальнейшее продвижение в среднеазиатские пределы. Новый план, поддержанный А.М. Горчаковым, предусматривал, что «дальнейшее распространение наших владений в Средней Азии не согласно интересам России и ведет только к раздроблению послаблению её сил» [13].
12 февраля 1865 г. царским указом была обра-зована Туркестанская область, куда вошли владения России, приобретенные в период с конца 1840-х гг. до начала 1860-х гг. Военным губерна-тором области был назначен произведенный в ге -неральский чин Черняев. Формально вновь образованная область находилась в подчинении оренбургского генерал-губернатора [14].
5 мая 1865 г. происходит разделение Оренбургской губернии на две: Оренбургскую и Уфимскую. В июне 1865 г. Черняев самовольно, без извещения центральных властей, взял Ташкент, который был официально присоединен к России в 1866 г. Это создало принципиально новую военно-политическую ситуацию на юго-востоке , резко усилило влияние России и позволило наконец-то осуществить и в Оренбургской губернии переход на военно-окружное управле -ние. 6 августа 1865 г. был образован Оренбургский военный округ, и первым командующим округом стал оренбургский генерал-губернатор
Н.А. Крыжановский, назначенный на этот пост в феврале 1865 г. [15].
Таким образом, военно-окружное управление в Оренбургской губернии было введено на год позже, чем на всей территории страны, что объяснялось спецификой этой пограничной территории и, в частности, активным участием местных войск в среднеазиатских походах, в результате которых территория Российской империи в Средней Азии была значительно расширена.
Библиографический список
1. Зайончковский П.А. Военные реформы 1860 -1870 годов в России. М., 1952. С. 85.
2. Столетие Военного министерства 1802-1902 гг. Т. 1. СПб., 1902. С. 205.
3. Жуковский Н.В. Краткое географическое истатистическоеописание Оренбургской губернии. Уфа, 1880. С. 52.
4. РГБОР, ф. 169, к. 29, ед. хр. 3, л. 1.
5. Там же. Л. 2.
6. Зайончковский П.А. Указ. соч. С. 99.
7. Муханов В.М. Князь Александр Иванович Барятинский // Вопросы истории. 2003. № 5. С. 80.
8. Там же. С. 81.
9. РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 26735, л. 6.
10. РГБ ОР, ф. 169, к. 29, ед. хр. 3, л. 22.
11. Кипянина Н.С. Дипломаты и военные. Генерал Д.А. Милютин и присоединение Средней Азии // Российская дипломатия в портретах. М., 1992. С. 229.
12. Халфин H.A. Политика России в Средней Азии (1857-1868 гг.). М., 1960. С. 170.
13. Кипянина Н.С. Указ. соч. С. 229.
14. Губернаторы Оренбургского края. Оренбург, 1999. С. 255.
15. Там же. С. 254.
УДК 32
H. Р. Балынская
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ЖУРНАЛИСТИКИ В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ (ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Современное общество переживает так называемый системный кризис. Во-первых, перелом назрел в структуре управления государством. По мнению ученых, сегодня государственное управление достигло определенного кризиса: государство впервые перестало справляться с новыми проблемами и утрачивает свою власть [1]. Если раньше управление в сфере политики отличалось жесткостью, системностью и основной задачей считался поиск наиболее эффективных путей воз -действия на объекты власти, то сегодняшняя ситуация требует гибкости мышления. «Этот подход позволяет структурировать управленческие процессы посредством исследования различных взглядов и позиций и основное внимание уделяет самому процессу осуществления (решения) управленческих задач, понимаемому как непрерывное уточнение и совершенствование целей» [2].
Во-вторых, как структура крайне сложная и противоречивая, находящаяся в состоянии постоянной модернизации, системных изменений, трансформации подвергся и сам политический процесс. Политический процесс всегда обладал чертами как постоянными, так и мобильными. Последние осуществляли быстрое реагирование на модификации, происходящие в политической картине мира, и отличались большей степенью чувствительности, подвижности. К таким кате -гориям, безусловно, относятся средства массовой информации (СМИ). В последнее время происходит определенная переоценка не только прошлого опыта российской журналистики, но и той роли, которую способны играть СМИ в политическом процессе. Рубеж XX - XXI веков в России ознаменовался переходом к информаци-
онному обществу. А ведь информационные потоки способны порождать именно СМИ. Таким образом, вопрос о переходе на новую ступень управления обществом совершенно естественным образом сопрягается с вопросом о роли СМИ в политическом процессе. То обстоятельство, что журналистика не просто влияет на политический процесс, а во многом его направляет, перетекает в вопрос о самой природе СМИ. И главная проблема в этой связи - является ли журналистика зависимой от других политиче-ских институтов, либо она - самостоятельный субъект политики.
В-третьих, сама идея подвижности, мобильности некоторых составляющих политического процесса сталкивается с некоторыми политическими проблемами, в решении которых требуется как раз твердость, жесткость и бескомпромиссность. К таким относится, например, национально-этнический вопрос. В исследовательской литературе встречается мнение, что именно национальноэтнические распри послужили одной из причин (главных, основных) развала Советского Союза, и отсутствие жесткой политики в этом вопросе только подтолкнуло, ускорило этот процесс [3].
Таким образом, для осмысления возможных путей выхода из системного кризиса необходим инструментарий не одной науки, нужен своеоб-разный синтез политологии, социологии, науки о журналистике и других.
Как было заявлено выше, современная система управления государством не просто переживает кризис. Размываются границы политики. Этому способствуют «рост транснациональных корпораций и глобализации, утрата легитимности, кото-
