CC BY
89
культура повседневности
УДК 711.03 ББК 85.118г
введение в историческую антропологию города
Чураков Сергей Константинович,
доцент кафедры советской и современной зарубежной архитектуры,
Московский архитектурный интститут, ул. Рождественка, д. 11, г. Москва, Россия, 654052, e-mail: churakov55@yandex.ru
Аннотация
В статье рассматриваются теоретические вопросы проектирования городской среды, её прогнозируемого развития, влияния ментальности того или иного городского сообщества на её пространственные и пластические характеристики. Ключевые слова
Стратегия развития территории, историческая антропология, ментальность, городская культура.
78
Одной из главных особенностей восприятия и осмысления культурной истории человеческой цивилизации, начиная со второй половины ХХ в., было обращение к антропологии. Одним из первых исследователей в этой области был А. Я. Гуревич ^ К учёным, так или иначе обращавшимся к антропологии, можно отнести и основателя структурализма К. Леви-Стросса 2, и Ю. М. Лотмана 3. Среди отечественных авторов особенно нужно отметить работу Г. З. Кага-нова 4, вплотную приблизившуюся к использованию положений исторической антропологии для практической работы с территорией.
1 Гуревич А. Я. Категории Средневековой культуры. М., 1984. (Англоязычное издание: Gurevich A. Wealth and Gift-Bestowal among the ancient Scandinavians // Gurevich A. Historical Anthropology of the Middle Ages. Cambridge, 1992.)
2 Levi-Strauss C. Anthropologie structurale. P., 1958.
3 Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трёх томах. Т. I. Таллин, 1992.
4 Каганов Г.З. Санкт-Петербург: образы пространства.
СПб., 2004.
Однако абсолютное большинство работ напрямую с задачами проектного воздействия на город не были связаны. И это понятно, поскольку сфера интереса и антропологии истории и антропологии культуры не затрагивали область практической работы с городом, оставляя её либо в сфере деятельности градостроительства, как это было принято в советской практике, либо в урбанистике, как это было в «странах Запада». Впервые в нашей стране об исторической антропологии города, как практическом направлении в работе с реальным городом заговорил В. Л. Глазычев в своих фундаментальных трудах 5 и в цикле лекций, прочитанных им в 2012 г. на кафедре Управления территориальным развитием РАНХ и ГС при Президенте РФ. С 2014 г. историческая антропология города читается в магистратуре Московского архитектурного института (МАРХИ), предлагаемый текст
5 Глазычев В. Л. Архитектура. М., 2002; его же: Урбанистика. М., 2008; его же: Город без границ, М., 2012; его же: Управление территориальным развитием. М., 2015.
представляет собой часть лекционного курса по этой дисциплине.
В сегодняшней практике — это научное направление включается в сферу интересов урбанистики, хотя по своей сути оно первично по отношению к урбанистике, которая есть всего лишь набор инструментов и методик, реализующих историческую антропологию города. Те или иные типы освоения пространства города, их конкретная пластическая интерпретация, сама геометрия города зачастую объясняются не столько функциональной необходимостью, сколько действом, имеющим корни в культуре. Более того, эти корни часто лежат в сфере сакрального, что неизбежно выводит на понимание города не просто как функционального объекта, но объекта возникающего и существующего исключительно в сфере этнокуль-туры. Выявление и реализация этнокультурной идентичности города является приороитетной задачей при проектном вмешательстве любого масштаба.
Аналитическая работа с городом, каковы бы ни были его физические размеры, начинается с ответа на несколько вопросов, главный из которых заключается в следующем: возможно ли вообще построить работающую модель (проект) реального развивающегося города?
Важнейшим в ряду первоначальных действий становится выбор системы координат, ориентируясь на которые возможно анализировать и прогнозировать процессы не столько функционирования, сколько жизнедеятельности города. Надо понимать, что в своём выборе исследователь-проектировщик обязательно будет субъективен, поскольку неизбежно ориентируется на собственные предпочтения, предвзятости, отбор и трактовку параметров и т.д.
Поэтому для минимизирования такого невольного субъективизма изначально, во-первых, в проекте необходимо закладывать несколько качественно различных оценочных координат, например интенсивное развитие, рет-роразвитие, и т.д. И, во-вторых, в каждой из них прогнозируется веер возможных вариантов развития внутри выбранной системы координат. Например, оценка вектора развития данной территории может быть как позитивной: «место сохранило свою историческую и культурную идентичность», так и противоположной — «ме-
сто остановилось в своём развитии, отсутствуют признаки интенсивного развития, тип освоения пространства архаичен и не соответствует "современным" требованиям».
На первом этапе и происходит рассмотрение и сравнение этих качественно разных систем координат и векторов развития ими предопределяемых, т.е. речь идёт о выборе особенностей образа жизни, городской ментальности. Основное правило здесь: прежде чем отказаться от варианта, его необходимо тщательно рассмотреть и проанализировать мотивы, по которым тот или иной вариант отвергается. Истолкование вариантов в принципе гипотетично, поскольку с течением времени оценка избранного пути может радикальным образом измениться не только у современников принятия решения, но и, что ещё более вероятно, у их потомков. Противоречие заключается в том, что выбор субъективного варианта развития города или территории (ТЗ — технического задания) происходит на основе объективных данных анализа функционирования этой территории. Всё дело в интерпретации.
Исследуя территорию по ряду параметров, т.е. делая информационные срезы, мы часто в итоге получаем механическую сумму вполне объективных показателей, которые никак не складываются в содержательное Целое. Практически это Целое мы расчленяем, переструктурируем, классифицируем, объединяем в группы и т.д., т.е. выполняем все те операции, которые и составляют суть традиционного подхода, но это всё сырьё. Для того, чтобы приступить к собственно проектной деятельности, необходимо ответить на базовые вопросы, которые были сформулированы в начале текста.
Обычно город, с которым имеет дело исследователь-проектировщик, исчерпал возможность эволюционного развития, поэтому требуется выбор качественно нового варианта развития. Это означает выбор нового вектора развития, предусматривающего либо воссоздание функционального и пространствен- 79 ного типа существования и соответствующего набора правил с опорой на традиционные типы освоения вмещающего ландшафта, либо достаточно радикальную его смену или трансформацию, с изменением качественных характеристик среды и использование иных правил «игры».
Надо понимать, что любой выбранный вариант развития, по определению, не может быть единственно возможным — жизнь сложнее любых проектных гипотез, и эта «неединственность» является, по сути, базовым положением проекта прогноза развития территории ещё на стадии написания технического задания. Многовариантность определяется не только пониманием субъективности выбора правил и характеристик, по которым анализируется территория, но и ветвлениями вектора развития в точках неизбежного выбора качественных изменений среды. Структура параметров, входящих в модель развития, например, выбор экстенсивного или интенсивного варианта развития, выбор тех или иных градоопределяющих положений порождают варианты, имеющие качественно новые особенности. Например, принятие концепции «провинциального русского города» в качестве граничного условия технического задания никоим образом не стыкуется с типом многоэтажного многоквартирного жилого дома, даже если опустить вопросы, связанные со стилистикой. Это касается всех его аспектов, от градостроительной вариабельности до эксплуатационных характеристик, но, что гораздо важней, социально-культурного эффекта воздействия на ментальную культуру реального города. Естественно, что градостроительные системы, образованные типом жилой архитектуры, связанной с созданием микрорайонов, жилых групп или «укрупнённых кварталов» приведут к радикальному и безвозвратному разрушению облика города. Что, собственно, и наблюдается в сегодняшней градостроительной практике.
Точки на траектории эволюционного развития, в которых возникает веер радикально новых возможностей (точки бифуркации), имеют принципиально важное значение для процесса проектирования, или скорее прогнозирования развития города или территории.
Эволюционный вариант отображает традиционный подход к проектированию и управ-80 лению развитием территории — набор проектной документации в виде традиционного генплана (или его имитации под названием «стратегии или концепции развития») и является, по сути, реализацией идеи простой экстраполяции. В идеале такой процесс должен происходить через медленное, постепенное изменение параметров среды и не должен сопровождать-
ся одномоментными, радикальными и масштабными трансформациями городской среды. В то же время в реальности появление в рамках эволюционной модели развития таких крупномасштабных новаций, как спальные районы, по своим количественным характеристикам (не качественным!) соответствующим новым квазигородским образованиям, свидетельствуют о тотальном непонимании проектировщиками взаимодействия качественных и количественных характеристик изменения среды. Тренд линейного развития не означает механистического увеличения элементов среды и их физических размеров — было два «спальных района», стало десять, не означает продолжение существующего направления развития города. Это будет уже нечто абсолютно новое: исторический город становится всего лишь элементом, включённым в систему, сконструированную из гигантских жилых массивов, лишённых всякой идентичности и транслирующими эту «внеидентичность» непосредственно на жителей города, успешно деформируя их ментальность.
В результате проектный документ — генплан, казалось бы, опирающийся на эволюционный подход к развитию города и прилегающей территории (пригорода), оперирующий понятиями моделирования, строгой оценки принятых градостроительных решений и их последствий выступает как фактор радикальной и непредсказуемой трансформации города. Можно сказать, что имеет место реализация искусственно сформированной точки бифуркации, имеющей тем более негативные последствия, чем большие технологические возможности концентрируются в руках её авторов и исполнителей.
Традиционное градостроительство предполагает, что при осмыслении прошлого и настоящего города возможно и прогнозирование его будущего. Для этого достаточно выявить сложившуюся тенденцию изменения ряда основных характеристик, например такую как динамика изменения демографической ситуации, экстраполировать и заложить в генеральном плане соответствующие физические характеристики среды. При этом возникает коллизия: временной лаг реальных изменений, даже по предельно ограниченному набору параметров (демографических в данном случае) в реальной жизни территории будет значительно короче, чем приня-
тый для реализации генплана. Разумеется, существует процедура корректировки генерального плана, но она часто больше походит на его основательное переделывание, часто с повторением исходного результата. Ведь базовые принципы работы с городом остаются неизменными, он продолжает восприниматься исключительно как набор технологий жизнеобеспечения, но не Жизни. Второстепенные факторы замещают главное содержание вплоть до его полного исчезновения из сознания проектировщика.
Такой подход в лучшем случае даст прогнозируемое состояние территории только на самый небольшой срок, любые попытки реализовать его в более-менее отдалённой перспективе обречены на провал, поскольку такая система не включает в себя, в том числе, и ещё не существующих явлений, возникающих в процессе развития жизни города.
Например: количество автомобилей в личной собственности сегодня превышает нормативную в несколько раз, но до сих пор при разработке проектной документации руководствуются именно нормативами — результат всем известен! И это самый простой из примеров, который можно описать в простой табличной форме. Что же делать, когда речь заходит о таком малоформализуемом понятии, как «качество жизни», или совсем уже «литературном» — «город в котором хочется жить»?
В какой-то момент времени система — Город входит в состояние выбора варианта пути развития, при этом мы не можем в принципе предсказать этот вариант, поскольку выбор его может спровоцировать появление ещё не существующего фактора, или бесконечно сложных комбинаций нескольких факторов. Очевидно, что возможно лишь прогнозирование самого процесса выбора варианта и заложенная в программе развития Города (не генплане!) градостроительная вариабельность — тот пространственный и функциональный «люфт», который позволит достаточно безболезненно вместить новые, неизвестные процессы в существующую систему — Город.
Такой документ может называться мастер-планом, концепцией развития или стратегией развития, хотя, как правило, то, что под этим подразумевается на практике — всё тот же несколько завуалированный генплан в предварительной стадии проработки. Следовательно, это
даже по своему звучанию должно быть чем-то иным, например Техническим заданием на разработку Концепции развития, опирающимся исключительно на качественные характеристики. Эти характеристики принципиально не могут быть выражены в виде чертежа, схемы или таблицы, а, скорее, в пространственных образах, в которых отображается ментальность Города. Именно в ней заложены побудительные мотивы всех изменений.
Для современного градостроителя это будет очень непривычный документ.
Многофакторный и структурный анализ остаются единственным действенным инструментом в разработке и технического задания, и стратегии развития, и проектной концепции.
Историко-генетический анализ в ряду других методов занимает особое место, поскольку позволяет выявить связь всякого последующего состояния среды с состоянием предыдущим и сформулировать гипотезу о состоянии в прогнозируемом будущем. Кроме того, историко-генетический анализ позволяет выявить исторические точки бифуркации, которые оставили следы на территории. Это означает, что возможно восстановить сценарии развития в прошлом этой территории, что, несомненно, важно для понимания её сегодняшнего и будущего состояния. Однако главным результатом такого исследования может стать понимание этнокультурной идентичности конкретной территории или города. Как самостоятельная и основная такая задача никогда не стояла перед современным градостроительством. Как правило, этот метод в структуре генплана решал простую задачу фиксации «памятников истории и культуры», отвечающих определённым параметрам и предпочтениям. Историко-культурный опорный план, как результат применения этого метода, часто содержал достаточно своеобразный набор «памятников». Например, во времена существования СССР в таком плане города Фрунзе, ныне Бишкек, в качестве памятника истории и культуры значился дом, в котором жил второй секретарь крайкома КПСС, и не был включён ряд объектов 20-30 гг. ХХ в.
Чрезвычайно редко, уже как сверхзадача формулировалось «сохранение художественного образа города», но только в рамках предложенного проектного решения, как правило, консервирующего город на избранный проектировщиком
81
момент в его истории. Современная жизнь горожан в таких проектах находит малое отражение, и, например, традиционный русский город представляется в лучшем случае в виде панорам составленных из бесчисленного количества колоколен и церквей с золочёными куполами. А в худшем — в виде глубоко провинциального прочтения небоскрёбов Манхэтена, перенесённых, например, на московскую почву.
То, что в конечном итоге любые варианты развития пространственной структуры города есть отражение предпочтений живущих на ней людей, в современной градостроительной практике практически не учитывается. В Градостроительном кодексе, правда, есть положение о публичных слушаниях, но даже в идеале они происходят уже после разработки градостроительной документации. В этом отношении роль социологии, культурологии и близких к ней дисциплин в практической работе с городом уже на стадии принятия решения весьма высока, если не определяющая. Эти дисциплины позволяют выявить разные смысловые уровни идентичности: социокультурный, этнокультурный, исторический, природного комплекса и т.д. Это фиксируется в стадии технического задания на проектирование как граничные условия. Поскольку все эти смысловые слои, в конечном итоге, демонстрируют опыт обживания территории этносом, либо последовательностью сменяющих друг друга этносов 6, в исторической ретроспективе они позволяют ещё на стадии выработки технического задания реализовать приём «от противного», доказательно отбраковывающий те или иные варианты.
На практике реализация нового вектора развития может проявляться в достаточно небольших по своим геометрическим характери-
6 Это называется «освоение вмещающего ландшафта»,
об этом можно прочитать в трудах Э. С. Кульпина.
стикам объектах. При этом единственно, что их объединяет,— это то, что они все являются в той или иной степени средовыми, т.е. существуют в тесном взаимодействии с окружающей средой и активно влияют на неё. Такого рода объекты играют роль и катализаторов изменений в среде, и образцов для подражания, но, главное, они демонстрируют (визуализируют) предлагаемые качественные изменения среды в новых социально-культурных условиях. Их небольшие физические размеры позволяют безболезненно апробировать варианты развития.
Наиболее показательна в этом отношении идея пешеходных улиц, которая не просто предоставляет горожанину возможности пройтись по улице, не рискуя попасть под машину. Всё гораздо серьёзнее: во-первых, пешеходная улица возвращает город горожанину, значительно потеснив транспорт; во-вторых, реализует демонстрационный вариант идеи города без машин; в-третьих, возвращает городским пространствам человеческий масштаб; в-четвёртых, воссоздаёт утерянное в современном городе пространство человеческого общения, меняя поведенческие стереотипы; в-пятых, создаёт для проектировщика (урбаниста, градостроителя, сити-менеджера) новую парадигму городского пространства со всеми вытекающими проектными и управленческими новациями. Можно привести ещё достаточно много отдалённых и близких последствий в результате появления в современном городе феномена пешеходной улицы, но это отдельная тема.
Главное положение, которое определяет все последующие профессиональные действия по отношению к городу как Целому, заключается в том, что именно люди, или «целевая аудитория» являются той силой, которая, собственно, и осуществляет выбор варианта развития, творя историю Места и его облик.
82
(продолжение следует)
Список литературы
1. Глазычев В. Л. Архитектура. М., 2002.
2. Глазычев В. Л. Урбанистика. М., 2008.
3. Глазычев В. Л. Город без границ. М., 2012.
4. Глазычев В. Л. Управление территориальным развитием, М., 2015.
5. Гуревич А. Я. Категории Средневековой культуры. М., 1972.
6. Каганов Г. З. Санкт-Петербург: образы пространства. СПб., 2004.
7. Лотман Ю. М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Лотман Ю. М. Избранные статьи в трёх томах. Т. I. Таллин, 1992.
8. Gurevich A. Wealth and Gift-Bestowal among the ancient Scandinavians // Gurevich A. Historical Anthropology of the Middle Ages. Cambridge, 1992. P. 1992 (впервые статья была опубликована в 1968 г.).
9. Levi-Strauss C. Anthropologie structurale. P., 1958.
INTRODUCTION TO THE HISTORICAL ANTHROPOLOGY
OF THE CITY
Churakov Sergey Konstantinovich,
Associated professor, The Moscow Architecturel Institute, Rojdestvenka Str. 11, 654052 Moscow, Russia, e-mail: churakov55@yandex.ru
Abstract
The city as a phenomenon of complex co-existence of subcultures, ethnic and social groups, reflects their conflicts and interactions to a much greater degree, than interaction of functionals. Ultimately, the city is found to be a field of interaction of cultures and, as a cultural phenomenon, it reflects in the concrete plans and spaces of urban mentality. Keywords
City, urban mentality, historical antropology, project city development.
83
