ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 72
DOI 10.32726/2411-3417-2023-3-72-82
УДК 94(47)
наДежДа аурова
Вторжение Наполеона в Россию
в восприятии русского общества
Аннотация. статья посвящена восприятию наполеоновского нашествия в разных слоях
русского общества. Отмечая воздействие манифестов александра I, обнародованных
в связи с вторжением Наполеона в Россию, автор рассматривает различные формы проявления
и многочисленные яркие примеры патриотического подъема, охватившего все
общество. Приводятся данные о настроениях всех сословий, в частности дворянства
и духовенства, общенародных пожертвованиях на нужды борьбы с неприятелем, действиях
ополчения и партизанских отрядов, об обстоятельствах сдачи Москвы и ее разграблении
оккупантами. Особое внимание уделяется отражению и осмыслению событий
Отечественной войны 1812 г. в воспоминаниях ее участников, появлению первых историографических
работ, освещению той эпохи в художественной литературе.
Ключевые слова: вторжение Наполеона, русское общество, патриотизм, дворянство,
духовенство, ополчение, пропаганда, церковные службы, партизаны.
В
В
есть о вторжении Наполеона в пределы России вызвала возмущение всего русского
народа. Представители разных слоев русского общества, отзываясь на призыв
Александра I, были готовы отдать для защиты Родины свою жизнь и все, что они имели.
Дворянство поддержало Полоцкий Манифест Александра I от 6 июля 1812 г. о сборе
земского ополчения, в котором государь назвал дворян «Пожарскими» и «спасителями
Отечества».
С самого начала войны особенно ярко проявили себя дворяне Смоленской губернии.
Движимые патриотическими чувствами, они обратились к Александру I с прошением
вооружить за счет губернии двадцать тысяч ратников. Верность традициям русского
воинства в защите независимости Отечества звучит в словах смоленского дворянина
Оленина: «Мы помним заветное слово Суворова и слабый мой голос повторит его отклик:
легкие победы не льстят сердце русское» [Жаринов, c.174]. Вокруг Смоленска
был осуществлен крестный ход с чудотворной иконой Смоленской Божией матери. По
свидетельству А.П. Ермолова, «невозможно было изъявить ни более ненависти и злобы
к неприятелю, ни более усердия к нам: жители предлагали содействовать, не жалея
собственности, не щадя своей жизни» [Там же].
Сведения об авторе: аурова Надежда Николаевна — старший научный сотрудник
Центра по изучению отечественной культуры Института российской истории РаН,
кандидат исторических наук, aurova-nn@yandex.ru.
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 73
Патриотический подъем проявился в многочисленных пожертвованиях на нужды
армии в масштабе всей России. По сводной ведомости пожертвований Министерства
финансов, составленной 23 марта 1834 г., общая сумма добровольных взносов населения
на нужды ополчения в 1812 г. составила 57 361 000 рублей [Кутузов, c. 690, 699].
Эта не точная цифра, так как не все пожертвования были учтены. Так, не была отмечена
материальная помощь жителей Смоленской и ряда других губерний. По данным,
приводимым С.Б. Окунем, пожертвований было не менее 60 млн рублей; по мнению
М.И. Богдановича, общая сумма пожертвований достигала 100 млн рублей [Историческая…
с. 46].
Ярославский губернатор сообщал, что «все сословия Ярославской губернии ознаменовали
1812 год… чрезвычайными усилиями на защиту Отечества. С прямым усердием
и рвением посвящали они и себя, и достояние свое» [Там же, с. 47]. Ярославская
губерния как тыловая в сентябре — начале октября 1812 г. приняла огромное количество
беженцев. Во второй половине августа 1812 г. в связи с приближением неприятеля
к Москве руководством Московского университета была предпринята попытка
подготовить эвакуацию учебного заведения в Ярославль. 17 августа попечитель Московского
учебного округа сообщал директору училищ Ярославской губернии (и одновременно
директору ярославской гимназии) Н.Ф. Покровскому о возможном перемещении
Университета в Ярославль. Предполагалось эвакуировать не только имущество
и учебное оборудование, но и профессорско-преподавательский состав [Дутов, c. 140–
141]. После вступления французов в Москву Н.Ф. Покровский получил прямую инструкцию
о размещении всех чиновников и вещей университета в ярославской гимназии.
Об этом был уведомлен и ректор Московского университета И.А. Гейм. (Как известно,
эвакуация Московского университета не состоялась.) В Ярославле нашли приют учителя
— беженцы из Тверской, Московской и других губерний. С разрешения Н.Ф. Покровского
им была оказана материальная помощь из гимназических сумм в счет тех
учебных заведений, где они прежде работали.
Из Москвы в Ярославль перебрались многие известные семейства — Вяземских,
Соллогубов, Воронцовых, Толстых, Юсуповых, Волконских, Строгановых. С конца августа
1812 г. здесь жили жена и дочь Н.М. Карамзина. В одном из самых престижных
домов Ярославля в течение двух месяцев прожила семья Московского генерал-губернатора
Ф.В. Ростопчина [Там же. С. 142].
В монастырях Ярославской губернии нашли приют монахи и монахини московских
обителей. Во всех церквях ярославской епархии в годы войны существовал так называемый
кружечный сбор, проводившийся во время богослужений. Собранные этим
путем деньги шли на помощь больным и увечным воинам и членам их семей [Там же,
с. 144].
В Ярославле располагался Главный военный госпиталь. Раненые находились на
излечении в «Доме призрения ближнего», построенном А.П. Мельгуновым в 1786 г.
Его воспитанники — 110 человек — были переведены в Вологду. Для нужд госпиталя
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 74
было выделено 500 сажен дров для отопления, 2000 пудов свежей сухой соломы для
постелей больных. Был проведен ремонт окон с заменой стекол. Городская дума на
своих заседаниях держала под контролем соблюдение необходимых условий для содержания
и излечения больных и увечных раненых [Там же, с. 141].
В Ярославской губернии по призыву княгини Репниной создали филиал Женского
патриотического общества. Общество было призвано оказывать помощь пострадавшим
от войны, а также женам и детям, чьи мужья и отцы, находившиеся на войне, не
могли их содержать. За январь — февраль 1813 г. было собрано 7566 рублей. В пользу
общества жертвовались как деньги, так и провиант, различные товары, продававшиеся
с торгов. В последнем случае деньги, вырученные за продажу товаров, поступали
в фонд общества.
Ярославль стал одним из центров, где по распоряжению М.И. Кутузова формировался
резерв русской армии. Уже в сентябре 1812 г. по его приказу здесь находилось
13 тысяч рекрутов. Позднее их число было доведено до 24 тыс., из которых было сформировано
24 батальона [Там же, с. 145].
В Тамбовской губернии проводилась подписка на нужды обороны, жители организовали
сбор лошадей и волов и отправку их к Москве. Ими была сформирована Тамбовская
охранительная стража. Не ограничиваясь этими мероприятиями и пожертвованиями,
местное население сформировало Тамбовский полк [Дубасов, c. 8].
Из населения Вологодской губернии собрали отряд в 600 стрелков-охотников, который
в августе 1812 г. на подводах был отправлен в Петербург для присоединения
к ополчению. О патриотизме вологжан свидетельствуют и ведомости сбора пожертвований
— по губернии было собрано 21 447 рублей 83 копейки [Цит. по: Историческая…].
18 июля 1812 г. был обнародован Манифест Александра I о составлении временного
ополчения. Народное ополчение формировалось по трем округам: 1-й — для обороны
Москвы, 2-й — для обороны Петербурга и 3-й — для составления резерва. Первый
округ был назначен для защиты Москвы; в его состав вошли до 122 тыс. человек. Второй
округ, назначенный для защиты Санкт-Петербурга, состоял из жителей Санкт-Петербургской
и Новгородской губерний, всего до 24 тыс. ратников. Третий округ, составлявший
резерв для первых двух, состоял из ратников шести губерний в количестве
64 тыс. человек. Ратники ополчения были сведены в пешие и конные полки и дружины,
делившиеся на батальоны, сотни и десятки. Ополчение было обмундировано, снаряжено
и вооружено дворянством, которое обеспечивало ополчение продовольствием
в течение трех месяцев. Начальникам ополченных частей жалованья не платили, офицерам
только некоторых губерний из местных средств были выданы единовременные
пособия, ратники получали жалованье [Лобов, c. 47].
Патриотический порыв наиболее ярко проявил себя в партизанском движении,
развернувшемся с момента вторжения неприятеля. Известны случаи, когда дворя
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 75
не-помещики вооружали своих крестьян и становились во главе отрядов. В дневнике
Л.А. Лесли рассказывается о смоленском дворянине Михаиле Викентьевиче Глебицком-
Иозефовиче, который, «собрав необыкновенно скоро людей — молодцов из дворовых
и крестьян, вооружил их всех по-конному. Люди … шли с удовольствием служить
со своими господами, которые оставались их начальниками» [Рассказы… с. 374]. По
данным, приводимым в исторической литературе, партизанских отрядов из крестьян
было во много раз больше, чем армейских партизанских отрядов [Гросул, c. 49]. Только
на Смоленщине таких крестьянских отрядов было до 40, общей численностью примерно
16 тыс. человек [Троицкий Н.А. 1812... с. 233]. Крестьяне графа Владимира ОрловаДенисова
в Калужской губернии «составили из себя … корпусы и страшны сделались
всем неприятельским партиям… следствием сего мужества наших крестьян деревни
расстоянием в 20 верстах от большой Можайской дороги остались целы и сохранили
до последнего снопа хлеба» [Листовки… с. 59].
Значительный вклад в борьбу с Наполеоном внесла Русская православная церковь.
В воззвании Святейшего Синода, последовавшем за Манифестом Александра I, духовенству
предписывалось укреплять людей в вере, отвращать их от вражеской пропаганды
и призывать к участию в организации и деятельности ополчения [Мельникова.
Церковь... c. 70]. Прихожане призывались к исполнению священной обязанности
«принять оружие и щит» и «охранить веру отцов». Основные положения, изложенные
в этом воззвании, — о справедливой войне в защиту Отечества, благословляемой Богом,
о Наполеоне как враге России и Православной церкви, о важной миссии, возложенной
Богом на Россию, которой предназначено остановить завоевания Наполеона
и освободить Европу, — нашли свое отражение в речах, проповедях и молитвах священнослужителей,
обращенных к армии, ополчению и народу [Там же, с. 70]. Эти призывы
использовались в патриотической пропаганде и светскими лицами.
С начала Отечественной войны 1812 г. в проповедях, молебнах и церковных обращениях
к народу вновь стали активно применяться библейские образы нечестивых
и безбожных правителей и героев, типологически связанных с антихристом: Каина,
Фараона, Амалика, Голиафа [Историческая память… с. 58].
В период военных действий священники также совершали богослужения и требы,
влияли на свою паству пастырским словом и примером. По формулярным спискам, приказам
о награждениях священнослужителей, выявленных Л.В. Мельниковой в архивах
Синода и РГВИА, в Отечественной войне и заграничных походах участвовали 200 священников
(из 240, состоявших в 1812 г. в ведомстве армейского духовенства) [Мельникова.
Церковь... с. 59]. Обязанность полкового священника быть неотлучно при войске
во время сражений требовала большого мужества и самоотверженности. За всю войну
от ран погибло до 50 полковых священников. В рапортах о награждении полковые
командиры неоднократно упоминали, что священники пользуются всеобщим уважением
офицеров и нижних чинов. В 1812 г. орденом Святого Георгия Победоносца 4-го
класса был награжден впервые в истории России и единственный за всю Отечественную
войну священнослужитель — священник 19-го егерского полка Василий Василь
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 76
ковский [Там же, с. 102–105]. В боях за Малоярославец о. Василий, «находясь впереди
полка с крестом, своим наставлением и примером мужества поощрял солдат поражать
врагов и умирать бесстрашно за веру и Государя». Раненный в голову, он был вынесен
с поля боя.
Известен также подвигами полковой священник Кавалергардского полка протоиерей
Михаил Гратинский, находившийся в полку с 1806 г. вплоть до Отечественной
войны. После Бородинского сражения он отправился для обновления изношенной
церковной ризницы в Москву, где был захвачен в плен французами и оставался в городе
во время пребывания в нем неприятеля. Несмотря на унижения, протоиерей Михаил
Гратинский смог добиться у французов разрешения служить в одной из московских
церквей. Так, 15 сентября (в день венчания на царство императора Александра I)
в церкви св. Евпла на Мясницкой улице отец Михаил в присутствии оставшегося в Москве
населения совершил Божественную литургию и молебен с коленопреклонением.
С этого дня до самого выступления французов из Москвы и в присутствии неприятеля
возносил молитвы о победе русского оружия. После оставления неприятелем Москвы
протоиерей Михаил Гратинский вернулся в свой полк, в котором служил до 1822 г. За
доблестные заслуги Александр I наградил протоиерея Михаила Гратинского орденом
Святой Анны 2-й степени.
О священнослужителях, отличившихся в период оккупации наполеоновскими войсками
Москвы, можно узнать из сведений, собранных московским генерал-губернатором
Ф.В. Ростопчиным, а также из «отношения» главноначальствовавшего Экспедицией
кремлевского строения и Оружейной палатой П.С. Валуева викарию Московской
епархии, епископу Дмитровскому Августину. Целый ряд священников были позже
награждены Синодом за проведение в оккупированной Москве православных богослужений,
которые, по словам Ростопчина, «преобразили смиренных поселян в мужественных
защитников блаженного Отечества нашего — принявших смерть за веру
и верность»1, а также за сохранение заблаговременно спрятанных от французов церковных
ценностей [См.: Мельникова. Московская...; Топычканов].
Немало священников и священнослужителей вступило в 1812 г. в ополчение и находилось
среди партизан. Некоторые были организаторами и руководителями партизанских
отрядов. Так, в Московской губернии во главе одного из крестьянских
партизанских отрядов встал священник Верейского Рождественского собора Иоанн
Никифорович Скобеев. При штурме г. Вереи он собрал тысячу крестьян Вышегородской
волости и срыл на Земляном валу укрепления французов, «изыскал во многих
домах скрывавшихся неприятелей, сжег неприятельские ворота, фуры и брички»
[Мельникова. Церковь... с. 88–89]. По просьбе генерал-майора И.С. Дорохова о. Иоанн
собрал 500 конных вооруженных крестьян, которые усилили его корпус, и подготовил
семь подвод для раненых воинов. Партизанскими подвигами отличился также дьяк
села Рюховского Волоколамского уезда Московской губернии Василий Григорьевич
1 РГИА. Ф. 797. Оп. 2. Д. 4908. Л. 1–2.
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 77
Рагузин, организовавший из 500 крестьян воинский отряд, успешно защищавший от
неприятеля окрестные селения. Не ограничиваясь партизанскими набегами, Рагузин
нес разведывательную службу. За подвиги в Отечественной войне он был высочайше
награжден серебряной медалью, учрежденной в память войны 1812 г., и получил
400 рублей ассигнациями [Там же, с. 112].
Чуркинский архимандрит Евгений, выступивший перед жителями Астрахани с приглашением
к сбору пожертвований, но не довольствуясь тем, что удалось собрать значительную
сумму, сам решился встать в число братьев милосердия и отправиться на
войну. Только уговоры монаха Болдинского монастыря Ардалиона заставили его отказаться
от этого намерения. Монах Ардалион попросил архимандрита Евгения отпустить
его вместо себя и, получив благословение, с партией ополченцев отправился в Москву.
Русские войска покидали Москву в ночь на 2 сентября 1812 г. Накануне вечером по
улицам промчались посланные М.И. Кутузовым верховые, предупреждавшие население
криком: «Спасайтесь! Спасайтесь!» М.А. Милорадович, командовавший арьергардом
русской армии, через подчиненного передал письмо Кутузова к маршалу Бертье,
в котором оставшиеся в Москве больные и раненые поручались покровительству французского
командования. При этом Милорадович выдвинул условие, чтобы французские
войска не входили в город, пока из него не вывезут обозы и не выйдет арьергард,
в противном случае пригрозил сжечь Москву. (С такими же заявлениями выступал
и С.Н. Глинка, считавший, что «если над Москвою ударит роковой час, то подобно афинянам,
обрекшим пламени Афины при нашествии Ксеркса, и мы, сыны России, не усомнимся
подвергнуть Москву такому же жребию» [Глинка. Записки… с. 81]). Наполеон согласился
с этими требованиями. В Москве оставались многие раненые, прибывавшие
сюда из-под Витебска, Смоленска, Бородина. Не успели вывезти до 22,5 тыс. раненых
[Троицкий Н.А. 1812... с. 190–191]. Во французских источниках упоминается о русских
солдатах и офицерах, отставших от армии и оставшихся в Москве. Согласно данным
участника тех событий и автора известной книги о походе Наполеона в Россию Ф.-П.
Сегюра, их насчитывалось примерно 10 тыс. (позднее многие из них сумели скрыться
и воевали против французов).
В горящей Москве в сентябре 1812 г. среди раненых и взятых в плен французами
оказался поручик Авраам Сергеевич Норов — будущий министр народного просвещения.
А.С. Норов учился в Московском благородном пансионе, но, не окончив курса,
в 1810 г. поступил юнкером в гвардейскую артиллерию, в 1811 г. стал прапорщиком.
В 1812 г. он принял участие в действиях 1-й Западной армии под Смоленском и при
Бородине. Здесь он командовал орудиями, защищая Багратионовы флеши. Об этих
событиях он вспоминал много лет спустя: «<…> Неприятель, вероятно, заметил подошедшую
нашу свежую батарею и принялся нас угощать, но зато и мы его не щадили,
<…> я успел еще послать картечь из моего флангового орудия. Это был мой последний
салют неприятелю» [Норов]. Норову оторвало ступню ноги, он был прооперирован полевым
хирургом и отправлен в госпиталь в Москву. Впоследствии, оказавшись с ранеными
в Голицынской больнице во время занятия Москвы французами, он был вторично
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 78
оперирован из-за начавшейся гангрены лейб-медиком Наполеона. А.С. Норов оставил
воспоминания и о взрыве Кремля, и об оставлении Москвы французскими войсками во
главе с Наполеоном. Воспоминания Норова о Москве после ухода французов вошли
в юбилейный сборник «Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке современников
» В.В. Каллаша.
Передает впечатления от увиденного в Москве в то время и В.А. Перовский. Находясь
в арьергарде русских войск, он был 2 сентября взят в плен и через несколько дней
отправлен вместе с другими пленными офицерами, солдатами, городскими жителями
из Москвы в направлении к Смоленску. В «Записках» он вспоминал: «Нельзя представить
себе картину Москвы в то время. Улицы покрыты выброшенными из домов вещами
и мебелью, песни пьяных солдат, крик грабящих, дерущихся между собой… Пожар,
грабеж и беспорядок царствовали более всего в рядах в городе: тут множество солдат
разных полков таскали в разные стороны из горящих лавок платье, меха, съестные
припасы…» [Перовский, с. 264]
Двадцатилетний поручик лейб-гвардии Семеновского полка А.В. Чичерин вел записи
в трагические для России дни, когда русская армия отступала и было принято
решение сдать Москву. Молодой офицер много раз вспоминал в своем дневнике
это тяжелое время. «... Первого сентября я увидел себя у врат Москвы. Мечта отдать
жизнь за сердце Отечества, жажда сразиться с неприятелем, возмущение вторгшимися
в мою страну варварами, недостойными даже подбирать колоски на ее полях,
надежда вскоре изгнать их, победить со славою — все это поднимало мой дух... В три
часа утра приказано было выступать. Мы находились всего в двух верстах от Москвы...
Когда мы шли через город, казалось, что я попал в другой мир. Все вокруг было призрачным.
Мне хотелось верить, что все, что я вижу, — уныние, боязнь, растерянность
жителей — только снится мне, что меня окружают только видения. Древние башни
Москвы, гробницы моих предков, священный храм... — все требовало мести... Предо
мной была Москва, охваченная пламенем... мрачное молчание в главной квартире,
смятенные лица... Любовь к Отечеству должна заставить меня все позабыть... Я еще
буду сражаться у врат Москвы... Я не устрашусь никаких опасностей, я брошусь вперед
под ядра, ибо буду биться за свое Отечество, ибо хочу исполнить свою присягу и буду
счастлив умереть, защищая свою Родину, веру и правое дело...» [Чичерин, с. 13–14,
20]. Увы, А.В. Чичерину не удалось вновь увидеть Москву: он умер от ран, полученных
в Кульмском сражении.
Свидетелем «пламени, пожирающего великолепные здания опустелой Москвы»
был Маркиан Андреевич Войнов — штабс-капитан Александрийского гусарского полка,
участник наполеоновских войн 1805–1807 гг. и Отечественной войны 1812 г. [Биография
или период… л. 19 об.]
Пожар Москвы, разграбление Кремля, осквернение неприятелем древней столицы
вызвало подъем патриотических чувств в народе. Не случайно известный русский поэт
К.Н. Батюшков в 1814 г., вступив в составе русской армии в Париж, передает чувства
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 79
солдат и офицеров: «Слава Богу! Мы увидели Париж со шпагою в руках! Мы отомстили
за Москву!» [Батюшков, с. 535]
С началом Отечественной войны 1812 г. вновь надел мундир и вступил в ряды русской
армии Федор Николаевич Глинка. Автор «Писем русского офицера» родился
в 1786 г. в Смоленской губернии, в селе Сутоки, в семье отставного капитана Николая
Ильича Глинки. Воспитание получил в I Кадетском корпусе, который окончил в 1803 г.,
после чего был направлен в чине прапорщика в Апшеронский пехотный полк. С 1805 г.
он становится адъютантом М.А. Милорадовича, участвует в наполеоновских войнах
1805-1807 гг. Ф.Н. Глинка — участник битвы под Аустерлицем, где сражается в штыковом
бою. В сентябре 1806 г. он выходит по болезни в отставку и поселяется в родном
имении, следит за ведением хозяйства и приводит в порядок свои записи военного
времени.
Уже в июле 1812 г. он — в рядах тех, кто защищает от французов Смоленск, в составе
дивизий генералов Д.П. Неверовского и Н.Н. Раевского. С документальной точностью
и трагизмом он описывает сдачу древнего города. Глинка прошел всю войну,
то отступая, то наступая с русской армией. После Бородинского сражения дошел до
Тарутина, был непосредственным участником всех главных сражений: под Вязьмой,
под Красным, под Малоярославцем. Освобождал родной Смоленск, принимал участие
в заграничных походах 1813–1814 гг. За ратные подвиги Ф.Н. Глинка был награжден
орденом Владимира IV степени, орденом Анны II степени, золотой шпагой с надписью
«За храбрость».
Все письма, относящиеся к Отечественной войне 1812 г., первоначально печатались
в 1812–1813 гг. в журналах «Русский вестник» и «Сын Отечества». Журнал «Русский
вестник», сравнивая «Письма…» Ф.Н. Глинки с «Письмами русского путешественника»
Н.М. Карамзина, отмечал, что если «Письма русского путешественника» «были песней
соловья», то «Письма русского офицера» — «звуком оружия» [Глинка. Письма… с. 340].
Небывалая популярность «Писем…» была вызвана прежде всего самим жанром. Глинке
удалось в полной мере показать национальный подъем, общегражданский пафос,
вызванный войной 1812 г. Вместе с тем «Письма русского офицера» отличаются глубоко
личностным восприятием действительности.
Главный герой «Писем…» — русский офицер, доблестно проявивший себя на поле
брани. Из-под пера Глинки выходят портреты и военачальников, и рядовых воинов.
Глинка называет подлинные имена и сообщает подлинные факты из жизни людей,
с которыми его на войне сводит судьба. Автор описывает, например, героя 1812 г., командира
бригады 3-й пехотной дивизии генерал-майора Александра Алексеевича Тучкова
4-го, погибшего во время отражения одной из неприятельских атак на Багратионовы
флеши, когда со знаменем Ревельского пехотного полка в руках он вел бригаду
в контратаку. Ему посвящены полные искреннего восхищения строки Глинки: «Видали
ль вы, в портрете, генерала молодого, с станом Аполлона, с чертами лица чрезвычайно
привлекательными? В этих чертах есть ум, но вы не хотите любоваться одним умом,
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 80
когда есть при том что-то высшее, что-то гораздо более очаровательное, чем ум. В этих
чертах, особливо на устах и в глазах, есть душа! По этим чертам можно догадаться, что
человек, которому они принадлежат, имеет (теперь уже имел!) сердце, имеет воображение;
умеет, и в военном мундире, мечтать и задумываться! … Но в живом разговоре
о судьбе отечества в нем закипала особая жизнь. И в пылу загудевшего боя он покидал
свою европейскую образованность, свои тихие думы, и шел наряду с колоннами, и был,
с ружьем в руках, в эполетах русского генерала, чистым русским солдатом! Это генерал
Тучков 4-й. Он погиб близ 2-го реданта. Под деревнею Семеновскою, у ручья, по названию
Огника, под огнем ужасных батарей, Тучков закричал своему полку: «Ребята, вперед!
» Солдаты, которым стегало в лицо свинцовым дождем, задумались. «Вы стоите?
Я один пойду!» Схватил знамя — и кинулся вперед. Картечь расшибла ему грудь. Тело
его не досталось в добычу неприятелю. Множество ядер и бомб, каким-то шипящим
облаком, обрушилось на то место, где лежал убиенный, взрыло, взбуравило землю
и взброшенными глыбами погребло тело генерала» [Глинка. Письма… с. 82].
Подвиг Александра Тучкова 4-го послужил прообразом подвига князя Андрея Болконского
в эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир». Образ Тучкова 4-го запечатлен и в стихотворении
Марины Цветаевой «Генералам 1812 года».
Рассказывает Глинка и о своих братьях: Григории, поручике Либавского пехотного
полка, который храбро сражался, был ранен, заслужил любовь и уважение солдат,
и Сергее, который в патриотическом порыве уничтожил свою французскую библиотеку.
Много раз упомянут непосредственный начальник Глинки — генерал Милорадович.
Глинка приводил множество примеров мужества, героизма, человеколюбия, проявляемых
русскими воинами. Он называет имена М.И. Кутузова, М.Б. Барклая-де-Толли,
Н.Н. Раевского, П.П. Коновницына. П.И. Багратиона, М.С. Воронцова, П.А. Строганова.
С нескрываемым восхищением автор отмечал, что и высшие офицеры неустрашимо
бросаются в самое пекло и терпят наряду с простыми солдатами все тяготы военного
быта, стойко перенося жажду, голод и холод.
Русские воины во всех сражениях Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов
проявляли чудеса храбрости. Многие были награждены золотым оружием, российскими
и иностранными орденами. Но не только военными подвигами русские офицеры
оставили след в истории. Несмотря на все тяготы войны, они вели дневниковые записи
и оказались первыми историографами того времени, проявили себя талантливыми
писателями, запечатлевшими в поэтических и прозаических произведениях картины
памятных событий. Отечественная война 1812 г. и заграничные походы 1813–1814 гг.
оказали сильное эмоциональное воздействие на художественную литературу первой
половины XIX в. Среди героев 1812 г. есть те, чьи творческие судьбы навсегда связаны
с великой эпохой.
Одним из первых воспел подвиги русских офицеров в войне 1812 г. В.А. Жуковский,
во время Отечественной войны вступивший в московское ополчение и участвовавший
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 81
в Бородинском сражении. В Тарутинском лагере он написал поэму «Певец во стане русских
воинов», ставшую патриотическим гимном, впервые опубликованную в декабре
1812 г. и принесшую широкую известность ее автору. В «Певце…» Жуковский воспел
практически всех прославленных военачальников и офицеров. Среди героев поэмы —
М.И. Голенищев-Кутузов, А.П. Тормасов, Л.Л. Беннигсен, К.Ф. Багговут, П.А. Строганов,
М.А. Милорадович, П.П. Коновницын, П.И. Багратион, Н.Н. Раевский, М.С. Воронцов,
П.П. Пален, А.И. Чернышёв, Я.П. Кульнев, П.С. Кайсаров, Д.В. Давыдов, А.Н. Сеславин,
А.С. Фигнер. Гимн стал выдающимся образцом поэтической публицистики, объединившим
черты гражданственного классицизма и гражданственного романтизма. Популярность
этого произведения была огромна. «Часто в обществе читаем и разбираем
«Певца во стане», новейшее произведение г. Жуковского, — сообщает в «Походных
записках русского офицера» И.И. Лажечников, — почти все наши выучили сию пиесу
наизусть… Какая поэзия! Какой неизъяснимый дар увлекать за собой души воинов!»
[Михайлов, c. 9] Автор «Воспоминаний о походах 1813 и 1814 гг.» А.Ф. Раевский еще
в 1813 г. в беседе с К.Н. Батюшковым, вспоминая военные стихи Жуковского, прежде
всего «Певца во стане русских воинов», замечал, что лишь непосредственный участник
сражений может с полным успехом «живописать предстоящее взору или запечатленное
в сердце» [Раевский, c. 29-30]. К образам русских офицеров — героев войны
1812 г. обращался Жуковский и в стихотворении «Бородинская годовщина», написанном
в 1839 г.
По словам А.В. Архиповой, «война 1812 г. вызвала поток литературы, все литературные
журналы откликнулись на происходящее» [Архипова, c. 130]. И можно согласиться
с высказыванием историка литературы В.Ю. Троицкого, что «почти вся послекарамзинская
русская проза создана героическими участниками и духовными наследниками
эпохи 1812 года: среди них Константин Батюшков и Федор Глинка, Иван Лажечников
и А. Бестужев-Марлинский, Антоний Погорельский и Михаил Загоскин, Орест Сомов,
Рафаил Зотов, Василий Троицкий, Никита Фомин и многие другие — были известными
прозаиками того времени» [Троицкий В.Ю. Тема... с. 164].
Литература
архипова а.В. Литературное дело декабристов. Л. 1987.
батюшков К.Н. Письма к Н.И. Гнедичу // Русская Старина. Спб.1883. № 6.
Биография или период жизни Маркиана Андреевича Войнова // ОР РГБ. Ф. 218. Картон 762.
Д. 8. Л. 19 об.
Глинка с.Н. Записки о 1812 годе. М. 1836.
Глинка Ф.Н. Письма русского офицера. М. 1985.
Гросул В.я. Общественное мнение в России XIX века. М. 2013.
Дубасов И.И. О 12-м годе в Тамбовской губернии // Известия Тамбовской ученой комиссии.
Вып. 22. Тамбов. 1899.
Дутов Н.В. Ярославская губерния и Отечественная война 1812 года (формирование традиций
жизни тыловых губерний в период вражеского нашествия) //1812 год в судьбах России
и Европы. Сборник трудов международной научной конференции. СПб. 2012.
ВтоРЖЕНиЕ НАПоЛЕоНА В Россию
В ВосПРиЯтии РусскоГо обЩЕстВА | 82
Жаринов Д.а. Первые впечатления войны. Манифесты // Отечественная война 1812 и русское
общество. 1812-1911. М. 1911. Т.III.
Историческая память русского народа об Отечественной войне 1812 года. / А.В. Буганов,
М.Г. Вандалковская, Л.А. Сидорова, А.Д. Соколова. Тула. 2012.
Кутузов М.И. Сборник документов. Т. IV. Ч. 2. М.1955.
Листовки Отечественной войны 1812 года. Сборник документов. М. 1962.
Лобов В.Н. Александр I и его военно-политическая деятельность. М. 2012.
Мельникова Л.В. Московская епархия в Отечественной войне 1812 года // Журнал Московской
Патриархии. 2012. №10. URL: e-vestnik.ru/analytics/moskovskaya_eparhiya_v_
voine_1812/#p16 (дата обращения: 03.10.2023).
Мельникова Л.В. Церковь и Православная Церковь Российской империи в эпоху наполеоновских
войн. М. 2007.
Михайлов О. «Недаром помнит вся Россия…» // 1812 год в русской поэзии и воспоминаниях
современников. М. 1987.
Норов а.с. Война и мир. 1805 — 1812 гг. С исторической точки зрения по воспоминаниям современников.
По поводу соч. графа Л.Н. Толстого «Война и мир». СПб. 1868.
Перовский В.а. Из записок // Русский архив. 1865. № 3.
Раевский а.Ф. Воспоминания о походах 1813 и 1814 гг. М. 1822. Ч. 1.
Рассказы о 1812 годе (отрывки из дневника Л.А. Лесли) // Смоленская старина. 1912. Вып. 2.
топычканов а.В. Храм Рождества Христова в Измайлове: Очерк истории храма и прихода. М.
2008.
троицкий В.Ю. Тема Отечественной войны 1812 года и формирование русского романтизма //
Отечественная война 1812 г. и русская литература XIX в. М. 1998.
троицкий Н.а. 1812. Великий год России. М. 1988.
Чичерин а.В. Дневник. М. 1966.
статья публикуется в рамках проекта
«”сим победиши!” Российское общество и армия в моменты испытаний»,
реализуемого при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.