CC BY
43
Талабани (тайные переговоры между ним и Юнеси прошли в начале ноября при участии Казами Казими, курирующего в рамках министерства курдское направление), а также контакты с разведструктурами Ирака (тайная встреча Юнеси с Кусеем Хусейном состоялась в приграничном иранском городе Касре-Ширин в июле этого года). Одновременно глава министерства лично курирует создание законспирированной агентурной и диверсионно-террористической сети в южной и северной частях Ирака (на базе Верховного совета исламской революции в Ираке Мухаммеда Бакира аль-Хакима). Ее планируется задействовать в том случае, если американское присутствие в этой стране будет представлять угрозу Тегерану или же если будущий прозападный лидер Багдада вознамерится проводить антииранскую политику.
Кто на страже
С главой министерства информации координируют свою деятельность практически все административные и силовые структуры Ирана. Особенно это касается Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Он был создан в мае 1979 г. в качестве главной опоры хомейнистского режима в противовес армии. В состав КСИР входят сухопутные войска (более 370 тыс. человек), ВМС (20 тыс.) и ВВС (около 20 тыс.). В рамках Главного командования КСИР функционируют Комитет внешней разведки и Комитет иностранных операций. Наиболее прочные позиции за рубежом спецструктуры КСИР имеют в Ливане и Судане. Кроме того, они обладают разветвленной агентурно-диверсионной сетью в странах Персидского залива, Палестине, Германии, Франции, Канаде, Бразилии, Парагвае, Пакистане и на Филиппинах.
"Версия", М., 9-15 декабря 2002 г.
Алексей Кудрявцев, кандидат исторических наук "ВТОРАЯ РЕЛИГИЯ" ФРАНЦИИ
Францию можно назвать одной из наиболее "мусульманских" стран Европы. В стране с населением около 59 млн. человек проживают, по разным оценкам, от 4 до 5 млн. мусульман. Сейчас по численности
они составляют вторую (после католиков) религиозную группу, "опережая" протестантов и иудеев.
Примерно две трети мусульманского населения Франции составляют иностранцы из 123 стран, в основном из Африки, Турции, Ближнего Востока и других регионов мусульманского мира. Наиболее многочисленную из магрибинских диаспор во Франции составляют выходцы из Алжира (700-800 тыс.). По численности им ненамного уступают марокканцы (около 600 тыс.); менее значительна тунисская диаспора (300-400 тыс.). Во Франции проживают около 350 тыс. выходцев из Турции. За исключением католиков-халдеев турецкие иммигранты (среди которых немало курдов) являются мусульманами. Мусульмане также преобладают среди иммигрантов из Сенегала, Мали, Нигера и др., численность которых во Франции, по данным переписи 1990 г., составляла 176 тыс. человек. Менее крупные общины образуют иммигранты из стран Арабского Востока, Пакистана, Ирана и других регионов мусульманского мира.
Что касается "французов-мусульман" (т.е. мусульман, имеющих французское гражданство), то они в подавляющем большинстве являются потомками иммигрантов из названных стран и регионов или натурализованными иностранцами. Отдельную группу в этой категории мусульман составляют "коренные" французы, принявшие ислам.
Во Франции пять больших (соборных) мечетей (в Париже и Парижском регионе, Лионе и Марселе) и более 1,5 тыс. обычных мечетей и импровизированных молельных залов. По данным социологов, практикующими верующими (регулярно посещающими мечеть) являются лишь 8-15% проживающих во Франции мусульман. Однако 80% из них соблюдают пост в месяц Рамадан и выполняют некоторые другие религиозные предписания ислама.
В стране действуют свыше 2 тыс. исламских ассоциаций, религиозных и культурных центров, имеется широкая сеть халяльных (дозволенных шариатом) мясных магазинов, мусульманских книжных лавок. Во Франции открыты филиалы различных исламских политических партий и движений, в том числе радикального толка.
Зримое "присутствие" ислама во Франции стало результатом не только роста численности иммигрантов, но и перемен, произошедших в социальном и культурном облике мусульманских диаспор на определенном этапе истории мусульманской иммиграции. Первые иммигранты-мусульмане появились на территории метрополии в начале XX в. Их массированному притоку способствовала Первая мировая
война. В 1914-1918 гг. ввоз магрибинцев был призван восполнить не только нехватку рабочей силы в сельском хозяйстве и на оборонных заводах, но и потери, которые французские войска несли на германском фронте. Огромное количество магрибинских солдат (по некоторым сведениям, около 100 тыс.) погибли на фронтах Первой мировой войны, в том числе 5 тыс. - во время германской газовой атаки под Ипром (22 апреля 1915 г.). Мусульманские иммигранты первой волны, вырванные из привычной социокультурной среды, не отличались строгим соблюдением исламских религиозных предписаний. Примечательно, что первые молельные помещения для мусульман открывались по инициативе французских предпринимателей для поддержания должного "нравственного климата" на своих предприятиях. В 1917 г. правительство приняло постановление, запрещавшее продажу спиртных напитков "колониальным рабочим". Вместе с тем, сознавая, что длительное пребывание на чужбине способствует усилению среди мусульманских рабочих религиозного чувства, французские власти предприняли ряд мер: в страну были приглашены имамы и талаба (духовные наставники) различных суфийских братств; в железнодорожных депо и в больницах появились мусульманские молельные помещения; были созданы первые крупные мусульманские кладбища. Значительным событием той эпохи было открытие в Париже в 1926 г. Большой мечети, построенной по инициативе и на средства французского правительства в качестве жеста благодарности Франции солдатам-мусульманам, отдавшим за нее жизнь в годы мировой войны. С 1920 г. численность мусульман во Франции, заметно сократившаяся в военные годы, вновь начала расти. К 1924 г. их было во Франции уже 120 тыс., из которых 100 тыс. составляли алжирцы. В 1925-1930 гг. численность мусульман оставалась стабильной, но к 1936 г. она вновь снизилась, а начавшаяся в 1939 г. Вторая мировая война на несколько лет приостановила ввоз во Францию рабочей силы из мусульманских колоний. Во второй половине 40-х годов Франция, еще только вступавшая в долгую полосу послевоенного экономического подъема, вновь широко распахнула двери для иностранных рабочих. На протяжении последующих трех десятилетий выходцы из Северной Африки составляли уже не просто значительный (как в довоенные годы), а основной контингент экономических мигрантов. С завоеванием Алжиром независимости в 1962 г. мусульманское население вчерашней метрополии пополнили более 42 тыс. алжирцев, сотрудничавших с французами и бежавших от репрессий со стороны алжирских властей. За этой категорией утвердилось название "харки" (harkis): так в годы войны
в Алжире именовали сотрудников вспомогательных подразделений, имевшихся при каждом французском армейском корпусе. С 1969 г. Франция, переживавшая в тот момент экономический подъем, приступила к завозу рабочей силы из Турции. Основную массу мигрантов из этой страны составляли крестьяне из бедных сельских районов, отличавшиеся сильной приверженностью к патриархальному укладу жизни и традиционному исламу. Впрочем, в начале 70-х годов мусульманское движение во Франции делало только первые шаги. Ислам еще не стал заметным элементом национального "религиозного пейзажа".
"Исламскому" самоутверждению мусульман Франции не способствовали идеологические факторы: "политический ислам" еще не вступил в стадию подъема, и в странах Востока социальный протест находил выражение в марксизме и светском национализме. Экономический кризис, поразивший Францию в 1973 г., привел к резкому спаду производства, что вынудило правительство в 1974 г. принять решение "временно" приостановить ввоз иностранной рабочей силы. Это решение имело целый ряд последствий, имевших огромное значение для судьбы ислама во Франции. Главным из этих последствий стало решение уже находившихся в стране мигрантов навсегда остаться во Франции из опасения потерять возможность когда-либо вернуться сюда на заработки. Это решение, в свою очередь, породило проблему воссоединения мигрантов со своими семьями. Отказ французского правительства предоставить им такую возможность вызвал протест со стороны влиятельных в стране организаций, выступающих в поддержку мигрантов. Этот протест сыграл не последнюю роль в изменении позиции правительства, и в 1976 г. оно приняло ряд мер, обеспечивших воссоединение семей мигрантов во Франции.
Таким образом, желание государства остановить поток экономической иммиграции привело к обратному результату: численность мигрантов (в том числе мусульман) во Франции возросла примерно в полтора раза. Крупнейшую мусульманскую диаспору по-прежнему составляли алжирцы. При этом коренным образом изменился социальный облик мусульманских диаспор. Из индивидуальной и сугубо "мужской" мусульманская иммиграция стала семейной и в какой-то мере общинной; резко возросло число детей мусульман, родившихся уже во Франции, а также число мигрантов, получавших французское гражданство (особенно много их было среди марокканцев).
Именно во второй половине 70-х годов, когда воссоединение семей мигрантов приняло массовый характер, среди мусульманского населения возник своего рода "спрос на ислам". Он стал зеркалом процесса превращения мусульманских диаспор в общины с характерным для них новым самосознанием, при котором ощущение принадлежности к исламу постепенно становилось для иммигрантов более важным, чем сознание "исходной" национальной принадлежности, социального положения, статуса и пр. "Спрос на ислам" выразился прежде всего в тяге к исламской религиозной практике. В 70-е годы она проявилась, в частности, в стихийном оборудовании молельных помещений в общежитиях, на предприятиях (в частности, на автозаводах Рено), а затем и в пригородных рабочих кварталах. При этом администрация часто шла навстречу мусульманским активистам, добивавшимся права на открытие этих импровизированных "мечетей", видя в исламе противовес влиянию на рабочих левой агитации.
Увеличению количества исламских ассоциаций и мечетей во Франции во второй половине 70-х годов способствовала щедрая финансовая помощь со стороны Саудовской Аравии и контролируемых ею международных исламских организаций, прежде всего Лиги исламского мира, которая в 1977 г. открыла свое отделение в Париже. Помощь шла и от других мусульманских стран (в частности, от Ливии), а также от мусульманских бизнесменов Ближнего Востока.
На рубеже 70-80-х годов мусульмане во Франции, как и в других западных странах, попадают под влияние радикального исламизма как в его суннитском варианте ("Братья-мусульмане" и близкие к ним группы), так и в форме хомейнистского революционаризма. В 1982 г. среди обучавшихся в Париже иранских, иракских и ливанских студентов-шиитов возникло два соперничающих течения: первое пропагандировало общеисламский характер иранской революции, а второе воспевало ее как сугубо шиитскую. Поскольку шиитов во Франции проживало очень мало, верх одержало первое течение, группировавшееся вокруг Иранского культурного центра на улице Жан-Барт. В начале 80-х годов этот центр, превращенный в мечеть, устраивал по четвергам шиитские коллективные моления. Обычно после них в переходах ближайшей станции метро на глазах ошеломленных парижан происходили жестокие потасовки между сторонниками и противниками хомейнистского режима.
Естественно, подобные инциденты не способствовали формированию у французов положительного образа ислама и мусульман, тем более что они происходили на специфическом внешнеполитическом
фоне: война в Ливане, взятие в заложники французских граждан. Все это "работало" на закрепление во французском общественном мнении негативных стереотипов, связанных с восприятием ислама как "угрозы". Как отмечает французский исследователь Жак Фремо, в этот период "мусульманские вопросы стали французскими вопросами уже не в колониальном, как раньше, а во "французском" смысле слова".
Антиисламские предрассудки активно эксплуатировались крайне правыми группировками, а местным властям, особенно мэрам провинциальных городов, пришлось лавировать между исламскими ассоциациями, добивавшимися открытия новых мечетей, и своими избирателями, выступавшими против этого.
80-е годы стали также для Франции периодом прогрессирующего "офранцуживания" ислама. О себе как о мусульманах стали чаще заявлять потомки "харки" - родившиеся во Франции дети магрибинских иммигрантов, для многих из которых "возврат к исламу" был компенсацией за неспособность интегрироваться во французское общество, реакцией на проявления откровенной ксенофобии. Кроме того, к этому времени в стране уже насчитывалось по меньшей мере 30 тыс. коренных французов, принявших ислам, или детей таких новообращенных мусульман. Они по определению являлись практикующими верующими и сочетали приверженность мусульманской религии с высокой социальной активностью. В 1984 г. в Париже возникло общество "Жить по исламу на Западе", а в 1985 г. группа новообращенных французов-мусульман "в пику" Парижской мечети заложила основы одного из крупнейших в стране мусульманских объединений - Национальной федерации мусульман Франции (НФМФ). Главным инициатором ее создания и лидером стал Даниэль Юсуф-Леклерк - французский интеллектуал, ставший убежденным мусульманином. До своего избрания на пост главы НФМФ, объединившей на федеративных началах часть исламских ассоциаций, он возглавлял ассоциацию "Тайибат" ("Благие вещи"), получившую от Лиги исламского мира "монопольное" право на присвоение категории "халяль" производимым во Франции мясным продуктам, предназначенным к употреблению в мусульманских странах.
В отличие от иммигрантов, не имевших французского гражданства, французы-мусульмане имели больше возможностей (в частности, путем создания избирательных блоков) заставить считаться с их религиозными требованиями.
Превращение ислама во "вторую религию" Франции ознаменовалось не только формированием развитой "исламской инфраструктуры" в виде мечетей, религиозных ассоциаций, исламских мясных лавок и книжных магазинов, мусульманских кладбищ и т.п. Перед Францией остро встал вопрос о статусе ислама в государстве, приверженном традициям секуляризма. В конце 80-х годов ряд громких "дел" вызвал во французском обществе бурные дебаты вокруг этой проблемы. Среди них - "дело о платке" (инцидент с недопущением к занятиям двух учениц-мусульманок государственной школы, пришедших на уроки в платках) и издание аятоллой Хомейни известной фетвы против британского писателя Салмана Рушди, автора нашумевшей книги "Сатанинские стихи".
90-е годы были отмечены дальнейшим укреплением позиций ислама во Франции и... новыми проявлениями религиозного экстремизма. В 1994 г. группа молодых французских мусульман - выходцев из Парижского региона совершила нападение на туристов в Марракеше (Марокко). В 1995 г. серия терактов в Париже вывела полицию на группу молодых жителей окрестностей Лиона. В марте 1996 г. в г. Рубэ произошла перестрелка между полицией и группой молодых правонарушителей, которые принадлежали к радикальной исламистской организации, а один из ее участников - новообращенный мусульманин Лионель Дюмон воевал в Боснии. Как отмечает известный французский исламовед и социолог религии Оливье Руа, социологический портрет исполнителей подобных терактов во всех случаях был однотипным. Террористами были потомки мусульманских иммигрантов во втором поколении, выросшие в "неблагополучных" районах, франкоговорящие, получившие слабое религиозное образование, окончившие школу, но не сделавшие профессиональной карьеры. Этническое происхождение значило для них меньше, чем ощущение собственной социальной маргинальности, и, "вернувшись к исламу", они не имели опыта религиозной практики и сколько-нибудь серьезных познаний в области религии.
Одновременно в эти годы французское государство предпринимало активные попытки (в основном по линии министерства внутренних дел) наладить диалог с многочисленной мусульманской общиной. Однако эти попытки не имели особого успеха не только в силу этнической, культурной и идеологической разнородности последней, но и в силу отсутствия у нее даже подобия единой структуры. Ни одна из мусульманских организаций страны (в том числе и Национальная
федерация мусульман Франции) не имела и до сих пор не имеет возможности говорить от имени всей общины, а значит, и служить посредником между ней и государством. Между тем главной задачей государственной политики Франции в отношении "внутреннего" ислама является его интеграция в общественную и культурную жизнь страны на условиях, не противоречащих устоям республиканского строя.
В октябре 1999 г. министр внутренних дел Франции Жан-Пьер Шевенман выступил с очередной инициативой по установлению диалога с мусульманскими лидерами и организациями, призвав их подписать хартию, санкционирующую "ислам, интегрированный в соответствии с принципами светскости". В январе 2000 г. президент Франции Жак Ширак принял в Елисейском дворце четырех крупнейших представителей мусульманской общины страны. Встречи с главой государства удостоились имам Парижской мечети Далиль Бубакер, имам Лионской мечети Рабах Халиф, имам мечети Мант-ля-Жоли Мустафа Сгири и муфтий Марселя Сохейб Беншейх. В ходе беседы глава государства обещал сделать "все возможное, чтобы ислам обрел свой статус среди прочих религий, исповедуемых во Франции". Мусульманские лидеры назвали инициативу главы государства "историческим событием", подчеркнув, что ислам "превосходно вписался в республиканские традиции" и "стал частью республиканского пейзажа Франции". Не столь однозначной была оценка этого события французскими политиками. В частности, председатель Республиканского национального движения Бруно Мегрэ заявил, что прием в Елисейском дворце показал, что президент страны "за ислам, против Франции". Тем не менее через несколько дней после встречи в Ели-сейском дворце видные представители мусульманской общины Франции подписали хартию, формально позволяющую исламу "вписаться" во французское законодательство, касающееся религий. Подписи под ней поставили лидеры пяти мусульманских национальных федераций, имамы пяти крупных мечетей и еще пять авторитетных мусульманских лидеров. Подписание хартии, бесспорно, явилось "знаковым" событием в истории ислама во Франции. Очевидно, однако, что речь идет в данном случае скорее о декларации о намерениях (далеко не отражающей к тому же позиции всех мусульманских объединений страны), чем о реальной "интеграции ислама" в общественную жизнь страны.
"НГ-религии", М., 18 сентября 2002 г.
