CC BY-NC-ND
3
Разинов Ю. А. Время и возраст : размышление над книгой С. А. Лишаева // Философия. Журнал Высшей школы экономики. — 2023. — Т. 7, № 1. — С. 407-417.
Юрий Разинов*
Время и возраст**
размышление над книгой с. а. лишаева
Лишаев С. А. Философия возраста (возраст и время). — СПб. : Алетейя, 2022.
DOI: 10.17323/2587-8719-2023-1-407-417.
В печатной версии цикла лекций «Парменид» М. Хайдеггер делает любопытную ремарку (Хайдеггер, Шурбелев, 2009: 28):
Новоевропейский мыслитель столкнулся со своеобразной трудностью: чтобы что-то сказать о том, о чем ему действительно надо сказать, он непременно пишет книгу объемом в четыреста или более страниц. Это бесспорный признак того, что новоевропейское мышление находится вне сферы мышления начального.
С одной стороны, данное замечание выглядит как извинение перед читателем, которому предстоит прочесть объемный труд. С другой стороны, его можно интерпретировать как самоиронию, смысл которой таков: чтобы помыслить то, о чем у Парменида сказано на трех-четырех страницах, современному автору требуется большой книжный формат.
С тех пор, однако, многое изменилось, и сегодня с разных сторон слышится голос о том, что время «больших форматов» закончилось и какая-нибудь маленькая, да удаленькая статья, опубликованная в топовом журнале, имеет больше шансов на успех. В этом отношении «Философия возраста» С. А. Лишаева—произведение контртрендовое, а значит, в определенном смысле несвоевременное. Автор отчетливо осознает, что время, в котором он живет, — это особое историческое время, когда «время не терпит», когда оно торопит и подгоняет. Такое время он называет ситуативным. Писать толстые книжки в такое время—значит идти наперекор времени, значит выбиваться из господствующего темпорального уклада жизни.
*Разинов Юрий Анатольевич, д. филос. н., профессор; Самарский национальный исследовательский университет имени академика С. П. Королева (Самара), gmail.com, ОЯСЮ: 0009-0006-9238-5535.
**© Разинов, Ю. А. © Философия. Журнал Высшей школы экономики.
Концепцию темпоральной многоукладности можно считать общим знаменателем книги. И хотя сам этот термин появляется за ее пределами— в параллельно написанных статьях (Лишаев, 2019), концептуальная основа для анализа темпоральных укладов задана именно здесь. А поскольку эта концепция — методологическая основа для онтологии возраста, постольку название труда получает важное расширение — «возраст и время».
Представить пятисотстраничный труд в коротком обзоре — задача, чреватая упрощениями, но если выделить в нем определенные реперные точки, то станут видны и замысел, и результаты.
1. ТЕМАТИЗАЦИЯ «ФИЛОСОФИИ ВОЗРАСТА» КАК ФИЛОСОФСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ ВООБЩЕ И КАК РАЗДЕЛА ФИЛОСОФСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ В ЧАСТНОСТИ
Несмотря на то что большая часть книги представлена под рубрикой «Феноменология возраста», данное исследование не является феноменологическим в классическом смысле. Оно скорее «постфеноменологическое». Феноменология и ее инструментарий—герменевтика— выступают здесь методом разработки предметного поля философской антропологии, которая при ее рассмотрении в ракурсе экзистенциальной рефлексии становится «региональной онтологией».
Предметом «региональной онтологии» являются не универсальные формы бытия вообще, как у раннего Хайдеггера, а регионы человеческой жизни, которые всегда чем-то ограничены. В данном случае они ограничены возрастом. Ведь у Dasein в общем смысле нет возраста. Ему «все возрасты покорны». Однако способы размыкания сущего у юноши, зрелого и старика различны. Забота (как и другие экзистенциалы) у Хайдеггера— это универсальная структура человеческого бытия. Однако когда старики, адресуясь к молодым, говорят: «Мне бы твои заботы» — они очерчивают возрастной регион своего озаботившегося существования. И такой смысл Хайдеггер тоже улавливал, когда утверждал, что человек живет в окружении мира, что этот мир разомкнут человеком не вообще, а в определенных границах. Такое понимание Dasein А. Ахутин назвал «нетематическим» (Философия..., 1998). Оно появляется у Хайдеггера, когда он говорит о Dasein как о «бытийном средоточии». В этом смысле возраст можно определить тавтологически: это бытийная сосредоточенность на возрасте. Возраст —это не просто то, что нам положено временем, а способ нашего самополагания во времени.
Такую идею С. А. Лишаев высказывает, рассуждая на тему самоконструирования возраста. Возраст, утверждает он, по существу есть сознание возраста, которое обычно возникает при переходе из одного возраста в другой—на границе возрастных стадий. «Куда уходит детство, в какие города?» — спрашивает юноша (Л. Дербенев), прощаясь с детством. «Хорошо—быть молодым, за любовь к себе сражаться»,— говорит молодой в тот момент, когда уже достаточно зрел для того, чтобы отдавать себе в этом отчет (Ю. Мориц). «Я когда-то состарюсь, память временем смоет», — говорит зрелый в преддверии старости (Ю. Визбор). А старый? А старый говорит: «И в невежестве своем / Молодые человеки — / Ни бум-бум о берегах, / О серебряных лугах, / Где седые человеки / Спать обнимутся вдвоем, / А один уснет навеки» (Ю. Мориц).
Отношение к своему возрасту есть часть того, что С. А. Лишаев называет этосом человека.
2. ПОНЯТИЕ ВОЗРАСТНОГО ЭТОСА
Этим термином определяется темпоральный регион человеческого бытия, и это вторая реперная точка. Сразу замечу, что термин «этос» употребляется не в том привычном смысле, с которым связано понятие этики. Этос — это не только «моральный облик», «душевный склад» или характер человека, это еще и способ бытия, обусловленный системой привязанностей. Привязанность порождает привычку. Привычка порождает характер, нрав, норов. Онтологический аспект этоса связан с обитанием. У Гомера слово «этос» встречается в значении «стойбище», «стойло», «загон для скота», а из этого следует, что этос первоначально означает душевную привязанность к месту. В начальном греческом смысле этос —это стойбище души, ума и тела, а проще говоря— обитель. В этой связи позволим себе вольную вариацию смысла: юность — это стойбище для созревания, зрелость — это пастбище для созидания, старость — это обитель для завершения. На основе начального значения этоса как места сборки жизненных сил впоследствии развивается представление об этосе как упорядочивающей форме и универсальном нравственном законе.
Но понятие возрастного этоса меняет правила игры, ибо в нее вступает уже не место, а время. Время смешивает и спутывает карты, создавая возмущения в структуре этоса. И с этим обстоятельством связана третья реперная точка.
3. ТЕМПОРАЛЬНАЯ ДИНАМИКА ВОЗРАСТА
Возраст не статичен, а динамичен. Переходность, как считает С. А. Лишаев, сама суть возраста. Поэтому она имеет место внутри каждого возраста. В этом смысле нет никакого особого возраста, который принято называть переходным. Ибо если под этим понимать возрастной кризис, то он существует внутри каждого из возрастов.
Темпоральная динамика создает проблему периодизации, которая заключается не только в том, что имеют место драматические переходы из одного возраста в другой, но и в том, что определенные стадии выделяются внутри каждого из них. В этой связи С. А. критикует фрактальную периодизацию М. Эпштейна. Последняя заключается в том, что Эпштейн берет традиционную «пятичленку»: детство—отрочество — молодость — зрелость — старость, — а каждый возраст, в свою очередь, делится на пять. В итоге получается двадцать пять стадий: «детство детства» (младенчество), «отрочество детства», «молодость детства», «зрелость детства», «старость детства»; в старости, соответственно, выделяются «детская старость», «молодая старость», «зрелая старость», «старая старость» и т. д. Кроме того, что фрактальный подход Эпштейна представляется механико-комбинаторным, он базируется на расхожем понятии возраста как количества прожитых лет. Темпоральная же динамика имеет в виду качественную характеристику возраста. Такая характеристика дается путем анализа способов возрастного временения.
4. СИТУАТИВНОЕ И НАДСИТУАТИВНОЕ ВРЕМЕНЕНИЕ
Термины «временность» и «временение» отсылают нас к хайдегге-ровской теме экзистенциального синтеза времени.
С. А. Лишаев различает два уровня временения: ситуативный и над-ситуативный. Первый уровень определяется как темпоральный синтез «малого радиуса действия», второй уровень связан с конституирова-нием биографической темпоральности, которая к тому же выходит на трансперсональный, исторический уровень. Ситуативное время — это время с «коротким дыханием», когда одна ситуация сменяет другую, когда «действовать надо прямо сейчас, сообразовываясь с происходящим в настоящее время» (Лишаев, 2022: 56-57). Оно неустойчиво и дискретно. Надситуативно-биографическое время в некотором смысле континуально и планомерно, ибо оно приурочено к «последнему будущему»— к эсхатону. Надситуативное время может быть как возрастным, т. е. связанным границами возраста, так и внутривозрастным,
т. е. обусловленным определенным типом хроно-проекции. Понятие надситуативного временения характерно для процесса взросления как систематического усилия в заданном направлении. В целом оно «дает возможность проектировать персональное будущее в границах века» (Лишаев, 2022: 139). Последнее имеет важный смысл для понимания старости, поскольку для нее уже нет последующего возраста, а значит, и возрастной перспективы.
Выход за границы надситуативного временения характеризует ветхую, или мудрую, старость. Это возрастной тип, в котором перспектива и ретроспектива распадаются: человек уже не может повлиять «ни на свое будущее и прошлое, ни на будущее своих потомков через продуктивную деятельность» (там же: 491).
5. ТЕМПОРАЛЬНЫЙ ПРОФИЛЬ ВОЗРАСТА
Качественный анализ возраста как способа временящего бытия в мире позволяет выстроить то, что автор называет «темпоральным профилем возраста». Данное нововведение конкретизирует типологию возрастных этосов в аспекте самоопределения человека «внутри» них. Речь идет о том, что, помимо прожитых лет, возраст есть еще и система предписаний общества и культуры. Человек проживает свой возраст внутри всевозможных регламентов того, что подобает, а что не подобает тому или иному возрасту. «Мал еще спорить со старшими!»—назидательно говорят подростку. «Ишь ты, погнался за молоденькой!» — укоряют старика. Между тем человек не только замыкается в границах социально сконструированного возраста, но и размыкает их. В этом и состоит персональная динамика. Понятие темпорального профиля призвано раскрыть конкретное многообразие возрастных способов бытия человека в мире. В частности, оно позволяет пересмотреть общепринятое отношение к старости как к «возрасту дожития».
Старость, пожалуй, главная тема этой книги. Она представлена здесь в совершенно новом свете: не просто как «социальный возраст», связанный с определенными проблемами, а как множественность темпоральных укладов. В таком ракурсе традиционные проблемы старости, ассоциируемые с немощью и социальной зависимостью, отступают на задний план. Старость предстает перед читателем как феномен бытия в старости. Такой поворот мысли, во-первых, позволяет перенести акцент со старения как одряхления («старая старость») на старение как овладение старостью («мудрая старость»). В этой связи автор вводит
понятие ветхой, или эсхатологической, старости, где последняя понимается как этап финализации жизненного пути, как время для завершения времени, как состояние самодостаточности, не связанное проекциями в будущее или прошлое. Во-вторых, такое смещение акцента позволяет рассмотреть различные модусы бытия в старости, представить ее типологическую карту. Последняя включает в себя: (1) перспективную «героическую старость», мотивированную на удержание зрелости; (2) ретроспективную и оттого ворчливую и мелочную «бытовую старость», сосредоточенную на былом, в котором человек ищет себе убежище; (3) «деятельную старость», основным драйвером которой становится завершение дел; (4) «эсхатологическую», а иначе говоря «мудрую» или «ветхую», старость, которая оказывается по ту сторону самореализации и заботы. Это своеобразная старость вне старости (возраста). Такова старость глубоко религиозного человека.
Такой же типологический подход просматривается и в анализе других возрастов, той же молодости, основным содержанием (этосом) которой является взросление как определенная хроно-проекция жизни. Взросление — это не просто маргинальная фаза перехода во взрослое состояние, это способ быть молодым. Молодой человек существует путем взросления. И если старость — это время сбора урожая, а зрелость — время его выращивания, то молодость — это время проектов, время поисков и надежд. В ней тоже есть свои модальности, такие как «трудное начало», «утверждение через отрицание», «затяжное взросление», «расставание с молодостью» и «возмужание».
6. ВОЗРАСТ КАК ХРОНО-ПРОЕКЦИЯ ЖИЗНИ
Важнейшие факторы в конституции возраста и его темпоральной динамики— признание/непризнание и принятие/непринятие своего возраста, причем в различных сочетаниях. Например, человек может признавать и одновременно не принимать свой возраст, что образует определенный рисунок его личности, его возрастную констелляцию, и с этим связано то, что автор называет «хроно-проекцией».
Этот сложносочиненный термин можно было бы истолковать в хай-деггеровском смысле «наброска» или в сартровском смысле «проекта», если бы не одно но: у Хайдеггера и Сартра это универсальные термины экзистенциальной онтологии, в то время как в «Философии возраста» это понятие региональной онтологии. Термин «хроно-проекция» имеет два применения. Во-первых, он конкретизирует понятие возрастного этоса в том смысле, что каждому возрасту присущи не только границы,
но и своя проекция жизни. Во-вторых, данным понятием предполагается, что внутри каждого возрастного этоса существуют различные хроно-проекции.
Возьмем молодость. Несмотря на то, что этос молодости определен взрослением, отношение к этому процессу различно. В молодости человек зачастую желает быть (оставаться) ребенком, и это определенная хроно-проекция. В других проекциях молодой человек либо принимает свою молодость со всеми ее преимуществами и издержками («Хорошо быть молодым!»), либо, наоборот, спешит избавиться от нее в своих мечтах о состоятельности взрослого. Так что тему Ю. Мориц вполне можно развить в том же духе: «Хорошо быть стариком! Просто лучше не бывает!» По этой причине некоторые молодые люди ведут себя как старики. Понятие хроно-проекции позволяет лучше схватывать и описывать различные возрастные нюансы. Кроме того, оно замыкает само это описание на такие темы, как своевременность и несвоевременность.
О том, что время человеческого бытия подчинено особому ритму, знали уже в древности. Взять хотя бы библейские вариации Екклесиаста:
Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить [Лк. 9:21; 1 Кор. 6:12]; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять [Иер. 31:4]; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру [Сир. 20:6; Лк. 9:21].
Термин «своевременность» отсылает не к безличному количественному времени, которое для удобства можно именовать словом «хронос», а к уникальному качественному времени, которое в библейской традиции именовалось словом «кайрос». В общем смысле кайрос — это особенное, выделенное время, время-исполнение, время-событие (Рази-нов, 2021Ь). И хотя тема кайроса у автора представлена фрагментарно, она вплетается в характеристику качественного времени, для обозначения которого С. А. Лишаев использует термин «эсхатон».
7. ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ ВРЕМЯ ВОЗРАСТА «Эсхатон» — это богословский неологизм, образованный от греческого прилагательного Естхатод, которое переводится на русский язык как «последний», «конечный». В качестве имени существительного он означает
«конец», но в более точном смысле— «окончание» как образ действия. В нашем понимании эсхатон — это не просто конец как прерывание длительности, а время-событие самого конца. Проще говоря, окончание имеет свою длительность, которая несоразмерна длительности хро-носа. Автор употребляет этот термин в разных смыслах, в том числе и в значении конца, но главное, что он хочет подчеркнуть, — окончание есть модус modus vivendi. В общем смысле эсхатон—это проживаемые внутри жизни «последние времена» или «оконечное время» (Разинов, 2021a). В частном применении эсхатон—это оконечное время конкретного возраста. Например, когда мы говорим: «Прощай, детство!» или «Прощай, молодость!» — мы проживаем это окончание.
Тема эсхатона перекликается с темой оставшегося или эсхатологического времени Дж. Агамбена (Агамбен, Ермаков, 2018). Между тем она возникла независимо от итальянского философа еще в 1999 г. при разработке эстетики ветхого (Лишаев, 2019). Эсхатон — это не просто библейское окончание времен. Эсхатоны множественны и индивидуальны, а главное, распределены по возрастам. Они не одинаковы в плане их проживания, ибо в старости оконечное время переживается острее, нежели в юности, так как в старости жизненная перспектива сужается и старик чувствует близость конца, как говорится, на кончиках пальцев (Лишаев, 2022: 346).
При этом автор выдвигает идею двух эсхатонов: «Эсхатон-1 — это завершенность персональной истории, эсхатон-2 — завершенность жизни». Данное различение связано с тем, что, завершая свою персональную историю, пожилой человек продолжает жить в особом модусе ветхой старости, которая связана с тем, что он уже не строит планов на будущее и не обременен воспоминаниями о прошлом. «Это жизнь до конца после конца» в радостном принятии настоящего. Эсхатологическая старость свободна от биографии в том плане, что она в определенном смысле завершена. Это жизнь «в зазоре между двумя эсхатонами» (там же: 394).
8. многоточие...
Таковы основные реперные точки, а лучше сказать, узлы данного труда. Кроме них «Философия возраста» полна многоточий, причем не столько в обычном смысле незавершенности — книга как раз и отличается концептуальной завершенностью, — сколько наличием других значимых точек или узлов, делающих чтение труда крайне занимательным и интересным. Прежде всего, это относится к детально проработанной феноменологической дескрипции возрастов, среди которых на
первом месте оказывается старость. Но такая тематическая непропорциональность не может быть названа несправедливостью по отношению к другим возрастам, ибо вся эсхатологическая концепция автора выстроена под феномен старости. И это может быть оправдано тем, что старость имеет одно неоспоримое преимущество — дистанцию возраста.
В качестве критического замечания я бы указал на некоторое противоречие, имеющееся между двумя планами анализа — динамическим и статическим. Динамический аспект связан с переходом от одного возраста к другому, равно как и внутренней динамикой каждого из них. Статический анализ обусловлен задачами типологии, которым автор отдает приоритет. Смещение динамического аспекта в пользу статического обусловлено тем, что старостью завершается сама возрастная динамика: за старостью есть только смерть. К тому же, ветхая старость, которая для автора является внутренним телосом возрастной динамики и даже эталоном старости как возраста, сама статична. Разумеется, что та или иная фиксация и даже «застревание» характерны для всех возрастов, но до старости всегда существует горизонтальная хроно-проекция. Ветхая старость, останавливая горизонтальное временение, создает вертикальную динамику, которая уже не есть динамика возраста.
В плане развития выдвинутых автором идей я бы предложил новую тематизацию акме, но не в общепринятом смысле, где акме характеризует середину жизни, а в смысле середины возраста. В каждом возрасте есть свое золотое время, свое акме, то есть кульминационная точка возрастного этоса. Описание переходов за/через возрастное акме характеризовало бы эйдос возраста, причем в его динамике.
В завершение следует сказать, что перед читателем развернут грандиозный и многоплановый профиль философии возраста как междисциплинарной области исследования. Несмотря на то что книга представляет преимущественно экзистенциально-онтологический срез проблематики, в ней есть множество перекличек и пересечений с другими областями знания. По этой причине данное сочинение будет интересно не только специалисту, но и рядовому читателю, ибо возраст — это то, что касается каждого. Если говорить о специалистах, то с выходом «Философии возраста» им будет трудно обойти вниманием эту книгу, поскольку она представляет собой весомую заявку на новую отрасль знания.
Литература
Агамбен Д. Оставшееся время : Комментарий к Посланию к Римлянам / пер. с итал. С. Ермакова. — М. : Новое литературное обозрение, 2018.
Лишаев С. А. Старость, мудрость, философия // Вестник Тамбовского университета. — 2019. — Т. 20, № 1. — С. 12—25.
Лишаев С. А. Философия возраста (возраст и время). — СПб. : Алетейя, 2022.
Разинов Ю. А. Маргинальное время труда и досуга : экзистенциально-онтологический аспект // Труд и досуг : альманах Центра исследований экономической культуры СПбГУ / под ред. Д. Кадочникова, Д. Раскова. — М., СПб. : Изд-во Института Гайдара, Факультет свободных искусств и наук
СПбГУ, 2021a. — с. 15—33.
Разинов Ю.А. Пограничное время-кайрос // Mixtura verborum: 2019-2020 : пограничное время. Сборник научных статей / под ред. С. А. Лишаева. — Самара : Самарама, 2021b. — С. 3—15.
Хайдеггер М. Парменид / пер. с нем. А. П. Шурбелева. — СПб. : Владимир Даль, 2009.
Razinov, Yu. A. 2023. "Vremya i vozrast [Time and Age]: razmyshleniye nad knigoy S. A. Li-shayeva [Reflections on the Book by Sergey Lishaev]" [in Russian]. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki [Philosophy. Journal of the Higher School of Economics]
7 (1), 407-417.
Yuriy Razinov
Doctor of Letters in Philosophy, Professor Samara National Research University Named After Academician S.P. Korolev (Samara, Russia); orcid: 0009-0006-9238-5535
Time and Age
Reflections on the Book by Sergey Lishaev
Lishayev, S.A. 2022. Filosofiya vozrasta (vozrasti vremya) [Age Philosophy (Age and Time)] [in Russian]. Sankt-Peterburg [Saint Petersburg]: Aleteyya DOI: 10.17323/2587-8719-2023-1-407-417.
REFERENCES
Agamben, G. 2018. Ostavsheyesya vremya [Il tempo che resta. Uno commento alla Let-tera ai Romani]: Kommentariy k Poslaniyu k Rimlyanam [in Russian]. Trans. from the Italian by S. Yermakov. Moskva [Moscow]: Novoye literaturnoye obozreniye. Heidegger, M. 2009. Parmenid [Parmenides] [in Russian]. Trans. from the German by A. P. Shurbelev. Sankt-Peterburg [Saint Petersburg]: Vladimir Dal'.
Lishayev, S. A. 2019. "Starost', mudrost', filosofiya [Anility, Wisdom, Philosophy]" [in Russian]. Vestnik Tambovskogo universiteta [Bulletin of the Russian Christian Humanitarian Academy] 20 (1): 12-25.
- . 2022. Filosofiya vozrasta (vozrast i vremya) [Age Philosophy (Age and Time)]
[in Russian]. Sankt-Peterburg [Saint Petersburg]: Aleteyya.
Razinov, Yu.A. 2021a. "Marginal'noye vremya truda i dosuga [Marginal Time of Labor and Leisure]: ekzistentsial'no-ontologicheskiy aspekt [Existential-Ontological Aspect]" [in Russian]. In Trud i dosug [Labour and Leisure] : al'manakh Tsentra issledovaniy ekonomi-cheskoy kul'tury SPbGU [Almanac of the Centre for the Studies of Economic Culture, SPBU], ed. by D. Kadochnikov and D. Raskov, 15-33. Moskva [Moscow] and Sankt-Peter-burg [Saint Petersburg]: Izd-vo Instituta Gaydara / Fakul'tet svobodnykh iskusstv i nauk SPbGU.
- . 2021b. "Pogranichnoye vremya-kayros [Marginal Kairos]" [in Russian]. In Mixtura
verborum: 2019-2020 [Mixtura verborum: 2019-2020] : pogranichnoye vremya. Sbor-nik nauchnykh statey [Marginal Time: Collected Works], ed. by S.A. Lishayev, 3-15. Samara: Samarama.
