CC BY
15
УДК 101.1:316.37
ВРЕМЕННАЯ НАПРАВЛЕННОСТЬ ДУХОВНОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ СОЦИАЛЬНОГО СУБЪЕКТА
л
© А.И. Шафоростов1
Иркутский государственный технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматривается природа процесса самоидентификации социального субъекта с точки зрения выявления его роли обращенности к прошлому и будущему. Делается анализ временной природы тождества. Показывается связь самоидентификации с открытием субъектом возможностей, формирующих тот «избыточный смысл», который в форме призвания или предназначения определяет направленность «Альтер эго». Делается вывод о том, что есть горизонтальный уровень идентификации, не требующий от субъекта обращения к принципиально иным возможностям, и вертикальный, предполагающий открытие новых уровней бытия. Духовная направленность процесса поиска своего «Я» задается в первую очередь вертикальным уровнем идентификации. Библиогр. 14 назв.
Ключевые слова: самоидентификация; идентичность; духовное; внутреннее время; вера.
TEMPORARY DIRECTION OF THE SPIRITUAL COMPONENT OF SOCIAL SUBJECT SELF-IDENTIFICATION A.I. Shaforostov
Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The article considers the nature of the process of social subject self-identification from the viewpoint of revealing the role of subject's interest to the past and future. It analyzes the temporary nature of identity and shows the relationship of su b-ject's self-identification with his opening up the possibilities that form the "excessive sense", which in the form of mission or purpose determines the direction of "Alter ego". It is concluded that there is a horizontal level of identification that d oes not require the subject to address to fundamentally new opportunities, and vertical level that involves the discovery of new levels of being. Spiritual orientation of the process of self-identification is defined in the first place by the vertical level of identification. 14 sources.
Key words: self-identification; identity; spiritual; inner time; belief.
В процессе самоидентификации социальный субъект сталкивается с необходимостью разрешить одно из исходных противоречий - противоречие бесконечности бытия и конечности жизни отдельного человека. Стремление разрешить указанное противоречие определяет духовную направленность процесса самоидентификации. Собственно тема духовности и тема самоидентификации тесно связаны в своих основах, так как духовность выступает как способ самостроительства личности и выражается в виде призвания человека. Духовность всегда связана с выбором своего собственного образа, своей судьбы, своей роли в жизни. В собственном смысле слова духовность можно определить как состояние расширения внутреннего горизонта сознания, которое опережает уже достигнутую самоидентификации субъекта.
Идентичность можно понимать как обладание полнотой бытия. Основой идентичности в таком случае выступает единство временной и вечной природы человека. «Вечная» составляющая природы человека воплощается в первую очередь как социальная память, а также общечеловеческие идеалы и ценности, общепризнанные идеи и знания. Именно наличие идеалов, или, по-другому, принципов, может претен-
довать на характеристику вечного в человеке. Соответственно, в понимании идентичности (ее временной основы) происходит смещение от вечности в сторону будущего. То есть идентичность - это собирание себя, это тождественность себе, но «себе» - имеется в виду целостному, схваченному и удерживаемому из смысловой будущности благодаря вере.
Обращенность к прошлому и будущему является общим условием понимания самоидентификации как деятельности. Социальный субъект по своей природе есть неотъемлемая часть социального мира, который существует исторически. Сам же социально-исторический процесс всегда устремлен в будущее, при этом имеет «не только проспективное, но и ретроспективное измерение», и «непредсказуемо не только будущее, но и прошлое мира социального: его концы, равно как и начала, теряются в дымке истории» [1, с. 67].
В процессе самоидентификации потребность в вере у социального субъекта возникает в зависимости от того, по отношению к какому времени и пространству строится идентичность. Чем масштабнее социальное время и пространство, охватываемые идентичностью, тем больше потребность в вере. Непред-
1Шафоростов Александр Иванович, доктор философских наук, доцент кафедры истории и философии, тел.: (3952) 405187, e-mail: [email protected]
Shaforostov Alexander, Doctor of Philosophy, Associate Professor of the Department of History and Philosophy, tel.: (3952) 405187, e-mail: [email protected]
сказуемость социально-исторического процесса, «расплывчатость» прошлого и будущего должны быть преодолены в процессе самоидентификации социального субъекта, и вера в данном контексте приобретает особую значимость благодаря присущей ей безусловности. Самоидентификация предполагает способность субъекта охватить, освоить время, внутри и по отношению к которому строится идентичность.
В современном обществе с его все более и более увеличивающейся размерностью «разных» пространств (ярким примером чему является выделение стран «третьего» мира, а также разделение столицы и провинции) и все возрастающим в коммуникационном обществе возможностям мобильности пространства противостоит стабильность времени: «Границы времени гораздо более жесткие и более бесспорные, чем границы пространства. Поэтому в социальной практике все более утверждается представление о том, что время является мерой событий, давая бытию событийный смысл» [2, с. 62]. Данная мысль вполне применима и к пониманию процесса самоидентификации социального субъекта: обретение и утверждение собственного субъективного времени задает стабильность и определяет постоянство идентичности.
Понятие идентичности несет в себе два смысловых аспекта. Во-первых, «чья идентичность?». Здесь на первое место выходит такой аспект идентичности, как неизменность: Рикер определяет такую идентичность как «перманентность неизменной субстанции», которую не затрагивает время [3, с. 229]. Во-вторых, «идентичность чего?» - этот аспект выделяется реже, так как здесь социальный субъект неявно уподобляется объекту, точнее - материалу, составляющему содержание идентичности. Этот аспект уточняется с помощью вопроса: «с чем современный человек может себя идентифицировать, а тем самым — что будет сохраняться во времени?» [4, с. 53]. Рассмотрение временной направленности самоидентификации затрагивает второй из названных аспектов. Наша цель в том, чтобы в процессе рассмотрения внутреннего времени субъекта выявить те его составляющие, которые наиболее важны для понимания процесса самоидентификации.
Исходным пониманием идентичности является представление о тех возможностях, которые открываются перед субъектом идентификации, и тем, как и насколько они им осуществимы. Именно возможности, открываемые субъектом и переживаемые им как «сфера возможного», составляют основное содержание идентичности. Как показал П. Рикер, понимание того, «кто я?», заключается в открытии того, «что я в действительности могу?» [5]. Так как «возможное» прямо соотносимо с будущим и, тем самым, с пониманием времени, то представляется вполне логичным обратиться к рассмотрению основы временной структуры процесса самоидентификации - а именно временной природы идентичности.
Основная трудность, возникающая при обращении к проблеме внутреннего времени - психологизация этой темы. Конечно, провести жесткое разделение философского и психологического подходов к рас-
смотрению внутреннего времени идентичности вряд ли возможно, но между тем следует обратить внимание на то, что в психологии время идентичности соотносится в первую очередь с тем, как переживается время, и с тем, как человек осознает свое настоящее и свое будущее. В философии же внутреннее время рассматривается с точки зрения того, что лежит в основе переживания времени, то есть, как человек включается в реальность. При этом необходимо преодолеть узость психологического истолкования самости, понять самость как изначальное онтологическое «ядро», из которого проявляется самостоятельность бытия человека.
Внутреннее время присуще многим системам, но в отношении человека мы говорим о субъективности внутреннего времени. Субъективность заключается не только в выделении рефлексивного центра, во многом организующего структуру внутреннего времени (субъект живет будущим или с навязчивостью вновь и вновь переживает неудачи прошлого), но и в том, что именно внутреннее время человека выступает мерой измерения времени внешнего.
Внутренний, субъективный мир есть результат порождения бытия, изначально определяемый самостью, и нас интересует один из аспектов этого процесса - зарождение, разворачивание и функционирование внутреннего времени человека. Начальным условием зарождения внутреннего мира (и соответственно внутреннего времени) является отделение самости от организма, тем самым самость выступает началом особой временности, не совпадающей с биологическим ритмом организма.
Отделение самости от организма обусловлено двумя условиями. Во-первых, это фокусировка зарождающегося сознания и внутреннего мира через оформление «здесь-и-сейчас» благодаря проявлению «имманентного «Я». Это «Я» исходно в отношении становления внутреннего мира в том смысле, что прямо связано с каждым мгновением погруженности в бытие, что и позволяет характеризовать имманентное «Я» через особую реальность «вот-сейчас-бытия», наполненного стремлениями, желаниями, интуициями, помыслами и предчувствиями, фокусируемыми в точке переживания. Под переживанием в данном случае понимается то, что составляет внутреннее содержание жизни индивида, что представляет собой выражение субъективной стороны процесса отражения действительности.
Исходной реальностью, определяющей «сейчас» внутреннего мира человека, является повседневность. Важнейшим моментом связи повседневности с «сейчас», выступающим точкой отсчета, является интерсубъективный характер повседневности. При этом включение в повседневность формирует как «интерсубъективную», так и «индивидуальную» точку отсчета.
Следует провести различие между индивидуальной точкой отсчета и вводимой Э. Гидденсом «сердцевиной обыденности», или тот «перемещающийся» мир обыденности, который индивид несет за собой от ситуации к ситуации. Индивид создает «движущуюся
ударную волну соответствия», которая упорядочивает непредвиденные события, соотнося их с риском и потенциальными опасностями [6, с. 122].
В свою очередь, индивидуальная точка отсчета связана с тем, как каждый конкретный человек определяет конечность своего внутреннего времени, или конечность своей жизни. Если в отношении космического и социального времени точка отсчета выполняет в первую очередь функции соотнесения, координирования различных временных ритмов, то для внутреннего времени индивидуальная точка отсчета принимает на себя выполнение не только функции соотнесения с интерсубъективным временем, но и оценки времени своего внутреннего мира с точки зрения «скорей бы повзрослеть», «еще молодой», «успел -не успел», «сколько осталось» и т.п. Чаще всего в качестве такой точки отсчета выступает время максимальной активности индивида в процессе социализации: получение образования, создание семьи, начало карьеры, т.е. примерно 22-25 лет.
В целом же процесс самоидентификации связан с определением того «здесь и сейчас», в котором разворачивается моя жизнь и которое нуждается в определении (привязке). Внутреннее время включает такую характеристику, как переживание предвосхищения. Идентификация ориентирована не только на то, что есть, но и на то, что может быть, но это может быть само по себе непредсказуемо. Отсюда - необходимость создания для самоидентификации некоего избыточного смысла, который также можно назвать «смысл про запас». Вообще одна из главных характеристик внутреннего мира заключается в том, что его содержание увеличено по сравнению с внешним миром. Это увеличение достигается за счет того, что в своем внутреннем мире человек вновь и вновь переживает не только реализованную действительность, но и нереализованные возможности. Так, мы продолжаем беседовать с теми, кого уже никогда не встретим, - беседа разворачивает те возможные смыслы, которые остались нереализованными при живом общении.
Таким образом, можно предположить, что временная структура идентичности включает «продолженную идентичность». Речь идет о реализации тех возможностей, которые важны для меня, но не были реализованы мной (по различным причинам), поэтому я жду продолжения этой реализации от представителей той общности, с которой себя идентифицирую. Так, в отношении личностной идентичности ее «продолжением» являются самые близкие индивиду люди - его дети, от которых он, подобно всем другим родителям, ждет исполнения того, что по разным причинам не смог осуществить сам.
Повседневность является базовой структурой, определяющей работу нашего сознания. Та фокусировка сознания, которая формируется в контексте переживания повседневности, выступает «точкой сборки» всех мыслимых (явно или смутно) идентично-стей. Идентичность «я-повседневного» в максимальной степени включена в переживание непосредственной (наличной) реальности. Поэтому она во многом
соответствует идентичности, наделенной статусом верховной реальности. Во многом, но не во всем. Если бы «повседневное я» обладало таким статусом в полной мере, то проблемы идентичности просто бы не возникло. Личностная идентичность конституируется именно несовпадением между «я-повседневным» и «я-настоящим».
Если «я-повседневное» обращено к переживанию наличного бытия, то «я-настоящее» направлено на другой аспект бытия - на способность быть самим собой, на самость. Утаивание выбора возможностей является главным минусом повседневности, тем, в чем проявляется отрицательность влияния повседневности на человека как самость. Таким образом, временная структура идентичности определяется как переживанием настоящего (я-повседневное), так и обращенностью к скрытым возможностям будущего.
Внутреннее время не существует в полном отрыве от внешнего, социального времени. Включенность человека в общество предполагает его соотнесенность с тем, что общество не только уравнивает и типизирует, но и индивидуализирует. Индивид соотносит себя с тем временем, которое представлено в социуме: живет общими ожиданиями, переживает себя причастным к тому, что происходит именно сейчас и т.п. -т.е. его временной ритм вторичен, производен от социального. Так, для каждого время его молодости является главной реальностью. Ожидание активно воздействует на формальную структуру сознания. Оно формирует внутреннее сознание времени. Время выступает как ожидание, как возможность будущего, а будущее оказывается ожиданием горизонтов ожиданий [7, с. 133].
Типизацию и индивидуализацию можно считать направлениями идентификации. Тем самым идентификация - это не только уподобление, отождествление себя с определенным социальным порядком, представленным в лице социальной группы или отдельных людей. Идентификация включает и индивидуализацию, понимаемую как раскрытие своих возможностей. Если развить метафору понимания самости как ядра, то можно сказать, что самость в своем раскрытии заложенных возможностей, находящихся внутри ядра, питается социальностью, вне которой ядро не прорастает. Внутреннее время выступает одним из важнейших онтологических условий проявления в структуре внутреннего мира индивида тех возможностей, которыми он дополняет исходную социальную реальность и которые обогащают его самого.
Проблематика идентичности связана с тем, что как человек, так и мир, в который он включается, представляют собой «множественную реальность». Невозможно свести человека к одной «точке» и пытаться отождествить (идентифицировать) эту точку с миром, как и сам мир несводим к одной черте или свойству. Онтологическое чувство - чувство бытия -несводимо к простому «я есть». Ни один человек не ограничится признанием внутри себя «я есть», но будет постоянно стремиться утвердить, укрепить или подтвердить чувство бытия на основе связанности с другими. В редких случаях социальной изоляции (си-
туация Робинзона) человек будет стремиться к утверждению связи с природным миром. В любом случае «я есть» будет стремиться к более развернутому вопро-шанию «я есть где и как?».
Идентичность обладает структурой, где можно выделить границы и ядро. Ядро - это самость, отвечающая за постоянство личности. Обычно постоянство личности выводят из функции памяти, и это вполне оправданно. Однако необходимо уточнить: чья память? Самость как раз и позволяет определить принадлежность памяти, «идентифицировать» ее. Память же - это не только регистрация и хранение событий внешнего и внутреннего мира. Память - это, прежде всего, основа онтологического чувства, именно в памяти мы храним «эталон реальности».
Здесь обнаруживается проблема включения прошлого в самоидентичность, в проживание настоящего. Один из важнейших вопросов, как отмечает Г. Марсель, - знать, до какой степени и в каких пределах мое отношение с собственным прошлым может быть воспроизведено [8, с. 33]. Каждый человек - носитель определенного прошлого, личного опыта, однако этот опыт может деградировать до готовых, ясных ответов на вопросы анкет. Приводимый Марселем пример -крайний случай «урезания прошлого», нас же интересует более общий вопрос о связи памяти и идентичности.
Отмеченное «здесь-и-сейчас» не является окончательным, но только начальным. Внутреннее время усложняется вслед за развитием внутреннего мира человека. Рано или поздно человек оказывается вынужденным определить привязку своего «здесь» с «там», ограниченным телом другого, и возникает проблема установления универсальной точки отсчета. Точнее, точек отсчета, так как, несмотря на связанность «здесь-и-сейчас», вполне ясно прослеживается различие пространственной и временной точек отсчета в структуре внутреннего мира.
Самость несводима к какому-то точечному «здесь и сейчас», она как бы растянута во времени. Можно предположить, что самость в ее временном аспекте предстает ничем иным, как душой человека, о чем очень точно говорит М. Бахтин: «душа - это становящееся во времени внутреннее целое» [9, с. 169]. Здесь необходимо различать объективное прошлое, информация о котором хранится в сознании человека, и прошлое как часть субъективного опыта. Событие прошлого, не принадлежащее жизненному опыту самого человека, не может быть частью его внутреннего мира. Необходимо включить его в свое внутреннее время, сделать частью своей личности, но умозрительно сделать это нельзя.
У каждого субъекта есть свое субъективное время. На уровне индивидуального субъекта это время образуется благодаря соединению индивидуального биологического ритма (возраста), содержания сознания и включенности в определенное социальное время. Для субъективного времени группового социального субъекта значимыми оказываются: принадлежность одному поколению, переживание исторического времени, близость или отдаленность общих целей.
Субъективное время дополняется внутренним временем человека. Выделение внутреннего времени предполагает различение двух «я»: «я» внутреннее (обращенное к себе самому, к своим переживаниям) и «я» эмпирическое (обращенное к заботам внешнего мира). По отношению к внешнему миру внутреннее «я» вневременно и внепространственно. Как чувство самоприсутствия оно не в прошлом, не в будущем, не там или там, а только здесь и теперь. Применительно к эмпирическому «Я», то есть к конкретному человеку, ипостаси времени (прошлое и будущее) существуют как память и воображение. «Я был», «я буду» - понятно, что это имеет смысл только по отношению к эмпирическому «Я». Применительно к внутреннему «Я» применяется единственный временной модус - «я есть».
Субъективный мир в его временном выражении может быть охарактеризован такими чертами, как: 1) ритмичность; 2) целостность; 3) самодетерминация; 4) событийность; 5) экзистенциальность. Рассмотрим по порядку, что означают эти свойства субъективного времени.
Ритмичность субъективного времени есть проявление его внутренней связи с миром. Собственно ритм понимается как единичная или повторяющаяся последовательность качественно разнородных микрособытий, как способ компактной «упаковки» энергии [10, с.531]. Субъективный мир наполнен энергией, но эта энергия должна носить оформленный характер, и ритмичность внутреннего времени выступает как один из способов такого оформления.
Ритмичность субъективного времени заключается в способности субъекта «перемещаться» между раньше и позже, выбирая их достаточно произвольно: в пределе он способен выходить на уровень противостояния «время-вечность», охватывая временной уровень мирового, а не только природного, бытия. С. Рубинштейн, отмечая необходимость выделения категории «ритм времени», подчеркивал, что, в отличие от животных, подчиненных циклическим природным изменениям, человеческое бытие характеризуется относительной обратимостью этих циклов, выражающейся, прежде всего, в противоположности жизни и смерти [11, с. 303]. Когда Н. Бердяев утверждал, что есть три времени: время космическое, время историческое и время экзистенциальное [12, с. 263], то условием способности человека жить в этих трех формах времени выступает именно ритмичность внутреннего времени. Ритмичность может находить свое выражение, например, в такой форме, как стремление человека жить не данным моментом, а ориентируясь на будущее. Любое событие воспринимается в этом случае как «сдвинутое в будущее». Примером проявления ритмичности внутреннего времени является увлеченность творчеством: погружаясь в процесс творчества, человек живет только временем реализации своего замысла: внешнее время с его ритмом (зима-лето, ночь-день, будни-праздники) становится второстепенным. Иногда же субъект оказывается вообще вне времени: «время стоит» (вспомним «застойные годы»).
Целостность субъективного времени заключается в том, что для субъекта в его внутреннем мире нет отдельно какого-то безличного прошлого или будущего: все внутреннее время центрировано относительно самости, охватывается в переживании. Самость как бы растянута во времени, несводима к какому-то точечному «здесь и сейчас». Здесь необходимо различить объективное прошлое, информация о котором хранится в сознании человека, и прошлое как часть субъективного опыта. Событие прошлого, не принадлежащее жизненному опыту самого человека, не может быть частью его внутреннего мира. Необходимо включить его в свое внутреннее время, сделать частью своей личности, но нельзя сделать это умозрительно. Только если событие объективного прошлого затрагивает какие-то связи, ценности, существующие во мне, только тогда оно становится моим прошлым.
Самодетерминация субъективного времени выражается в том, что субъект способен к созданию особой временной перспективы, позволяющей не просто по-новому взглянуть на прошлое, но способной повлиять на будущее, или выбрать уже имеющиеся варианты будущего, или же создать его. Так, начало 60-х годов 20-го века, ознаменованных успехами космонавтики, изменили и представления о будущем, и отношение к нему, сделав далекое близким, реальным для многих людей. Основанием такой временной перспективы, возможно, выступает скрытая размерность внутреннего времени, для объяснения которой используется пространственная аналогия.
Также к самодетерминации внутреннего времени субъекта следует отнести и способность «начать новую жизнь». Начать новую жизнь в данном случае означает разрыв с внешней временной обусловленностью, утверждение новой бытийственной возможности, исходящей из внутреннего бытия субъекта. Самодетерминация внутреннего времени в этом случае будет проявляться в том, что его напряженность, масштабы, ритм будут во многом определяться самим субъектом.
Таким образом, самодетерминация предстает в прямой связи с событийностью внутреннего времени, заключающейся в том, что внутреннее время является не просто отражением внешнего объективного времени, но раскрытием бытия субъекта, его самости. Поэтому событийность внутреннего времени можно понимать как соотнесенность внешнего и внутреннего бытия. Это позволяет предположить, что в определенном смысле внутреннее время дополняет «внешнее время», определяемое природными и социальными условиями, что выражается в творческом переживании действительности. Но также событийность внутреннего времени человека можно понимать как его структурированность, выделение в нем узлов, которые «завязываются» вокруг тех или иных событий, и затем между этими временными узлами возникают особые связи.
Экзистенциальность характеризует внутреннее время как достижение полноты, появление «атома вечности» (выражение С. Кьеркегора). Это максимальная свобода субъекта от времени внешнего мира
(природного и социального), это достижение того состояния, о котором мечтали многие философы, - способность видеть мир «с точки зрения вечности». Н. Бердяев предлагал экзистенциальное выражать через символ точки, подчеркивая тем самым, что экзистенциальное время не соотносится со временем объективным, космическим, для него не применимо какое-то исчисление, длительность экзистенциального времени зависит от напряженности переживаний внутри человеческого существования.
Если продолжать психологическое истолкование внутреннего времени личности в его экзистенциальном аспекте, то нельзя не упомянуть «точки интенсивности», о которых говорил М. Мамардашвили в своих размышлениях о Декарте и которые попытался проинтерпретировать В.П. Зинченко. Выделяя физическое (объективное) и содержательное (определяемое временем осуществляемых живым существом движений) время, он предлагает образ «пересечения» этих времен актуальным временем, или «точкой настоящего». Это позволяет выделить одновременно три точки времени, расположенные на одной оси параллельно стреле психологического времени: прошлое, настоящее, будущее. По мысли автора, здесь в стреле содержательного времени личности возникает «абсолютный зазор», пауза - место для рефлексии, для творчества, это точка, одухотворяющая содержательное время [13, с. 306].
Действительно, экзистенциальное время - это соединение в некой точке внутреннего мира прошлого, настоящего и будущего, существовавшего и существующего объективно, но, тем не менее, переживаемых именно изнутри, как часть самости. В экзистенциальном времени человек «объемлет мир»: «Смотрю в века, живу в минутах» (Гумилев Н.С.). Главное - это суметь удержаться в этом зазоре, продлить мгновение слитности «трех цветов времени». Экзистенциальный аспект внутреннего времени в наибольшей степени определяет собственно субъективность, понимаемую как способность к свободе и созданию (творению) реальности.
Вера в тождество прошлого и будущего основывается на наличии у человека внутреннего времени, выражаемого в памяти и приватном измерении. Тем самым можно заключить, что вера как человеческая способность присуща человеческой природе вообще, но реализуется только при условии создания и развития у человека внутреннего времени. Одно из отличий индивидуальной и коллективной веры и состоит в обращении к внутреннему времени, или памяти: или это память личности, или коллективная память, не зависящая от конкретного человека и поэтому не предполагающая его участия (согласия) в формировании этой веры.
Память выступает онтологической предпосылкой идентичности потому, что информация передается не только в пространстве, но и во времени, причем в последнем случае - через память. Память ответственна за хранение информации, и ее место в структуре идентичности определяется необходимостью поддер-
живать последовательность сознания. Однако память не безлична, это всегда «чья-то память», а человек -хозяин своей памяти - находится в постоянном синтезе старого и нового, прошлого и настоящего. Задействование памяти, обращение к воспоминаниям есть своеобразный процесс «перебора информации».
Д. Деннет предлагает метафору «свободного пространства», создаваемого мозгом для излишка производимых им нейронных связей, для возможности разных сцеплений и для прогонки разного типа информации. В итоге в содержании памяти на основе постоянной «прогонки» излишков информации выявляется «информация-победитель» [14, с. 125]. Образ «информации-победителя» может быть использован для прояснения процесса структурирования внутреннего мира в том смысле, что такая информация задает новое отношение к прошлому, вынуждает субъекта пересмотреть содержание своей памяти (прошлой идентичности) и тем самым определить: что же из этого содержания важно для актуального внимания, для настоящего. Такая значимость информации-победителя определяется тем, что это информация, чьим содержанием являются возможности.
Онтологическое основание идентичности определяется взаимопереходом действительного и возможного бытия, структурирующим внутренний мир человека. В отношении временного измерения идентичности это важно тем, что выводит нас к аспекту вечности. Через переживание своего единства с Абсолютом человек в определенной степени соотносит (идентифицирует) себя с вечностью. Временная структура идентичности в данном случае измеряется с отпущенным сверху временем как соотнесение себя (своей жизни, своего реализованного) с тем, что каждый социальный субъект определяет для себя как то главное, к чему он предназначен (призван). Для одного эта главная цель предстает как служение науке, для другого - воспитание детей, для третьего - сохранение памяти о прошлом. Важно то, что во всех случаях присутствуют временные границы в прошлом и будущем,
определяющие тот временной отрезок общего социально-исторического процесса, внутри которого субъект активен, за который он ответствен.
Это позволяет прояснить происхождение присущей каждому уверенности в том, что именно он не умрет: человек, явно или нет, но соотносит, идентифицирует себя с Абсолютом, с абсолютным временем, не имеющим протяженности. Основание для такой соотнесенности есть - это внутренняя, не имеющая протяженности точка «сборки» бытия человека, исходящая из самости и задающая структуру его субъективного времени. Формы такой соотнесенности различны, например, ощущение своей принадлежности определенной идее или идеалу, сейчас, в данный момент жизни субъекта воплощаемым в действительность. Поэтому человек, включающий в свою временную идентичность обращенность к Абсолюту, рассматривает свою собственную смерть как нечто рационально правильное, но внутренним образом не ощущаемое и, соответственно, нереальное, отстраненное от его бытия.
Итак, на основе рассмотрения временной составляющей процесса самоидентификации социального субъекта можно предположить, что есть горизонтальный уровень идентификации (это гендерная, возрастная, национальная и т.п. идентичность), не требующая от индивида обращения к принципиально новым возможностям, и вертикальный, предполагающий открытие новых уровней бытия. Духовная направленность процесса самоидентификации задается в первую очередь вертикальным уровнем идентификации. Соответственно, временная структура идентичности социального субъекта имеет горизонтальный (связь с повседневностью, оформление «сердцевины обыденности», соотнесенное с внешним социальным и космическим временем ожидание) и вертикальный («прогонка» информации в памяти, «продолженная» идентичность, поиск предназначения) уровни.
Статья поступила 09.07.2014 г.
Библиографический список
1. Социальное: истоки, структурные профили, современные вызовы / под общ. ред. П.К. Гречко, Е.М. Курмелевой. М.: РОССПЭН, 2009. 440 с.
2. Назарчук А.В. Социальное время и социальное пространство в концепции сетевого общества // Вопросы философии. 2012. № 9. С. 56-66.
3. Рикер П. Память, история, забвение. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. 728 с.
4. Крылов А.Н. Эволюция идентичностей: кризис индустриального общества и новое самосознание индивида. М.: Издательство НИБ, 2010. 272 с.
5. Рикер П. Я-сам как другой. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008. 416 с.
6. Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS. 1994. Вып. 5. С. 107-134.
7. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. М.: Прогресс, 1993. 352 с.
8. Марсель Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995. 187 с.
9. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. Работы 20-х годов. Киев: Next, 1994. С. 69-237.
10. Теоретическая культурология / под ред. О.К. Румянцева. М.: Академический Проект: РИК, 2005. 624 с.
11. Рубинштейн С.Л. Человек и мир. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1976. С. 253-383.
12. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. С. 164287.
13. Зинченко В.П. Посох Осипа Мандельштама и трубка Мамардашвили. М.: Новая школа, 1997. 334 с.
14. Юлина Н.С. Деннет: самость как «центр нарративной гравитации», или почему возможны самостные компьютеры // Вопросы философии. 2003. № 2. С. 115-129.
