CC BY
62
УДК 616.89(075.8)
ВОЗМОЖНОСТИ КОГЕРЕНТНОГО АНАЛИЗА ЭЭГ ДЛЯ ОЦЕНКИ СУИЦИДАЛЬНОГО РИСКА ПРИ ДЕПРЕССИЯХ
И.А. Лапин, Т.А. Рогачева
Московский научно-исследовательский институт психиатрии -филиал ФГБУ «НМИЦ ПН им. В. П. Сербского» Минздрава России
Риск суицидального поведения при депрессиях крайне высок, что обусловливает большое количество исследований, направленных на поиск его причин и маркеров в рамках эпидемиологического, клинического и нейробиологического подходов. Накопленные факты показывают, что причины суицидального поведения множественны и комплексны [1, 4, 11, 12]. И хотя острота депрессии является важнейшим пусковым механизмом суицидального поведения, наличие депрессивного расстройства не достаточно для объяснения суицида и действует в совокупности с другими факторами. При этом поведенческие предикторы суицида не являются твердыми, то есть они не воспроизводятся в каждой выборке пациентов и для конкретного пациента. Это связано с тем, что суицидальные импульсы представляют собой результат взаимодействия между триггерами (стрессорами) и диатезом или индивидуальным порогом суицидального поведения, которые формируются в ходе (дис) онтогенеза [19, 32]. Тем не менее, ретроспективные и проспективные лонгитюдные исследования позволили выделить в качестве прогностических факторов суицида при депрессиях целый ряд биологических и психосоциальных событий, включая импульсивность/агрессивность, генетическую отягощенность, перинатальные проблемы, злоупотребление психоактивными веществами, подверженность физическому или сексуальному насилию и др. [4, 12, 19, 33, 34]. Так, Ю.Л.Нуллер и И.Н.Михаленко [10] относят к факторам, повышающими риск суицида у больных депрессией, тяжесть и продолжительность депрессивного эпизода, наличие в его структуре тревоги и деперсонализации, длительную бессонницу, одиночество или отчужденность в семье, утрату работы и изменение жизненного уклада, попытки самоубийства в прошлом или суициды у родственников.
Причины формирования склонности к суициду, действующие в онтогенезе, должны иметь свои характерные следы в структурных и функциональных особенностях ЦНС, не сводимые к патогенезу депрессии. Однако выявленные на сегодняшний день
с помощью методов нейровизуализации нейроби-ологические корреляты суицидального поведения, как правило, сходны с теми, которые наблюдаются и при депрессиях в целом, отличаясь от них лишь интенсивностью. Так, у пациентов с суицидальным поведением отмечен дефицит серотонинергической сигнальной системы, особенно в передних корковых отделах, который рассматривается в качестве диатеза, и отклонения показателей функционирования гипо-таламо-гипофизарно-адреналовой оси, что имеет отношение к реакции на стресс [31, 32]. Кроме того, у них выявлены структурные аномалии белого вещества мозга. Обобщенные данные свидетельствуют об увеличении случаев появления областей с повышенной интенсивностью сигнала на Т2-взвешанных МРТ-изображениях у больных аффективными расстройствами с суицидальными попытками в анамнезе по сравнению с пациентами без суицидальных попыток. В частности, среди больных с униполярной депрессией глубоко и перивентрикулярно расположенные очаги гиперинтенсивности Т2-изображений у потенциальных самоубийц встречаются в два раза чаще, чем в отсутствие суицидального поведения [23]. Также суицидальность в рамках большой депрессии коррелирует с наличием аномалий серого вещества в виде снижения его плотности в лобностриалимбиче-ской нейросети относительно здоровых испытуемых и в каудальных и ростральных отделах передней ЦК относительно депрессивных пациентов с низким риском суицида [39]. С помощью фМРТ у суици-дентов отмечены тенденции к снижению активности префронтальной коры в состоянии покоя и отчетливый дефицит такой активности при когнитивных нагрузках [20]. Кроме того, у депрессивных больных с суицидальными попытками относительно пациентов без таковых обнаружены повышение активации латеральных отделов правой лобной коры в ответ на сердитые лица и правой передней ЦК в ответ на счастливые, что может указывать на их повышенную чувствительность к неодобрению и сниженное внимание к умеренно позитивным стимулам [30].
Данные о нейрофизиологических маркерах суицидального риска при депрессиях малочисленны и так же неспецифичны. В одной из ранних работ было показано, что больные с суицидальным риском чаще имеют признаки пароксизмальной активности в ЭЭГ, чем больные без такового [37], хотя другим автором не удалось подтвердить значимость подобных различий [38]. В ряде современных исследований показана корреляция между суицидальным риском и характеристиками вызванных потенциалов. Отмечается, что высокий риск связан со снижением амплитуды волн P200, P300 и CNV, указывающим на уменьшение корковых ресурсов [26], и аномалии динамики волны Р300 [16, 29]. Также имеются данные о связи альфа асимметрии мощности с риском суицида в процессе лечения ингибиторами обратного захвата серотонина у больных депрессиями [28] и с суицидальными попытками у девочек-подростков [22]. Для ЭЭГ сна депрессивных больных с суицидальным поведением наиболее характерны укорочение латент-ности и увеличение общей длительности фазы REM [14, 17, 35, 36].
Скудность данных ставит проблему поиска объективных нейробиологических в т.ч. нейрофизиологических коррелятов суицидального риска в ряд наиболее важных задач фундаментальной медицины. Существенную роль в объективизации суицидального риска может сыграть когерентный анализ ЭЭГ, как метод наиболее тонко, из существующих, отражающий изменения церебральной нейродинамики [8, 9].
Цель и задачи исследования: выявить отличия в реактивности когерентных характеристик ЭЭГ на эмоционально нейтральные, позитивные и негативные стимулы у депрессивных пациентов с суицидальными попытками и без таковых в анамнезе, на основе полученных данных описать объективные нейрофизиологические маркеры повышенного суицидального риска.
Материал исследования
Обследовано 364 пациентов с тоскливо-тревожными депрессивными состояниями средней степени тяжести с соматическими симптомами (F31.11; F32.11 и F33.11 по МКБ-10) с суицидальными попытками (n=182: 81 муж. и 101 жен., средний возраст 25±3,5, средний балл по HDRS [24]=23,6±2,1; по HARS [25]=7,1±3,4) и без суицидальных попыток (n=182: 77 муж. 105 жен., средний возраст 27±5,3, средний балл по HDRS=20,6±3,5; по HARS=6,7±4,2).
Критерии включения: отсутствие активного лечения психотропными препаратами, наличие 19-26 баллов по HDRS и более 14 баллов по HARS.
В группу «суицидентов» отбирались только пациенты в раннем постсуицидальном периоде совершившие истинную (с целью умереть) суицидальную попытку, но по разным причинам прерванную и не успевшие причинить своему здоровью необратимый ущерб в виде сомато-неврологических осложнений.
Критерии исключения: лица моложе 16 и старше 45 лет, беременные и кормящие женщины, пациенты с психоорганическими нарушениями, декомпенсацией острой либо хронической соматической патологии
Группу контроля составили 54 (средний возраст 25±4,7) здоровых испытуемых никогда не отмечавших у себя симптомов психического неблагополучия и суицидальных мыслей.
Методы исследования
1. Психопатологический с использованием клинических шкал: шкала депрессии Гамильтона (НБЯ8) (17 пунктов); шкала тревоги Гамильтона (НАЯ8) (14 пунктов). 2. Нейрофизиологический - изучались электроэнцефалограммы, полученные при наложении 14 скальповых электродов по международной системе «10-20» с объединенным ушным электродом в качестве референта, ЭЭГ записывались как в состоянии спокойного бодрствования, так и при представлении испытуемыми эмоционально нейтральных, позитивных и негативных образов. Включенность испытуемых в эксперимент подтверждалась данными кардиоинтервалометрии. Привлекались методы компьютерной обработки и анализа полученных данных с картированием когерентности (КОГ) по системе «БЯА1К8У8» (Россия, автор и разработчик А.А.Митрофанов).
Результаты исследования
По профилю распределения когерентных значений по неокортексу группа суицидентов значимо не отличалась от группы депрессивных пациентов без суицидальных попыток (рис. 1).
На уровне слабо выраженных статистических тенденций у суицидентов прослежена более низкая, чем у пациентов без суицидальных попыток средняя КОГ (0,5-45Гц) лобных и затылочных корковых зон.
При сравнительном анализе перестройки кортикальной нейродинамики на различную по модальности эмоциональную стимуляцию у пациентов с депрессивными нарушениями без суицидальных попыток, депрессивных пациентов с суицидальными попытками и группы здоровых лиц соответствующего возраста, выявилась следующая закономерность: наибольшая реактивность средней КОГ (0,5-45Гц) на эмоциональные стимулы наблюдалась у здоровых испытуемых, менее выраженная - у пациентов с депрессиями без суицидальных попыток, наименьшая - у суицидентов. У представителей группы контроля, профиль реактивности средней КОГ (0,5-45Гц) на эмоциональную стимуляцию характеризовался снижением выраженности перестроек в ряду нейтральный-позитивный-негативный стимулы. Пациенты с депрессиями, как с наличием, так и без суицидальных попыток в анамнезе продемонстрировали отличный от группы контроля профиль реактивности с наименьшей перестройкой
Рис. 1. Графики распределения средней когерентности (в полосе 0,5-45Гц) по основным корковым зонам у суицидентов и больных с депрессией без суицидальных попыток Примечания: достоверные различия между группами отсутствуют.
0,7
=г
РЗ РА СЗ С4 РЗ Р4 01 02 И Р8 ТЗ Т4 Т5 Т6
корковые зоны
□ депрессии без суицидов И депрессии с суицидальной попыткой
средней КОГ (0,5-45Гц) на эмоционально-позитивную нагрузку, наиболее выраженные различия с нормой отмечены на эмоционально нейтральный стимул. Обращала на себя внимание сглаженность различий на модальность предъявляемого стимула, другими словами, у пациентов с депрессиями вне зависимости от факта наличия суицидальной попытки, наблюдалось уплощение эмоционального ландшафта. Отличия между суицидальными и несуицидальными пациентами заключались в относительно менее выраженных изменениях средней КОГ (0,5-45Гц) на эмоционально нейтральную и негативную стимуляцию у суицидентов, при сопоставимых по выраженности реакциях на позитивный стимул.
Необходимо отметить, что наибольший отклик в виде перестройки средней КОГ (0,5-45Гц) у представителей всех трех групп сравнения наблюдался на эмоционально-нейтральный стимул, что на наш взгляд, связано с ориентировочной реакцией в условиях прагматической неопределенности эксперимента (нейтральный стимул в батарее тестирования шел первым). Относительная ареактивность группы контроля на эмоционально-негативный стимул была связана с меньшей включенностью здоровых испытуемых в эксперимент, что косвенно подтверждалось данными кардиоинтервалометрии. Здоровые люди, благодаря сохранности у них психологических защит и копинг механизмов успешно противостояли охваченности негативными эмоциональными переживаниями (рис. 2).
При анализе изменений средней КОГ (0,5-45Гц) по различным корковым зонам на эмоционально-нейтральный стимул у суицидентов, относительно лиц с депрессиями без суицидальных попыток выявлена гипореактивность фронтальных корковых зон как левой, так и правой гемисферы, левой центральной, правых теменно-затылочных, задних височных и левых височных корковых зон. Более выраженные изменения средней КОГ (0,5-45Гц) у суицидентов
норма депрессия суицид
Р и-" и*
□ нейтральная
□ положительная
□ негативная
Рис. 2. Сравнительный анализ выраженности изменений средней КОГ (0,5-45Гц) на эмоционально-нейтральный, позитивный и негативный стимулы у суицидентов и пациентов с депрессиями без суицидальных попыток
Примечания: на рисунке отображены значения разности средней КОГ в полосе 0,5-45Гц электроэнцефалограмм, полученных при предъявлении эмоциональной стимуляции, и фоновых записей, отклонениям столбчатых диаграмм ниже изолинии соответствуют значения средней КОГ более высокие в фоне чем при эмоциональной нагрузке. Результаты получены при попарном сравнении записей до и после предъявления нагрузки. Достоверность изменений рассчитывалась по 1-критерию, после приведения показателей когерентности к нормальному распределению путем пересчета по формуле Ьп(СоИ2/(1-СоИ2)), где СоИ2 - квадрат модуля когерентности. Равенство дисперсий оценивалось по критерию Фишера.
Достоверных изменений средней КОГ (0,5-45Гц) относительно фона нет.
Расчет достоверности различий КОГ при межгрупповом сравнении проводили по 1-критерию, сопоставляли нормализованные (путем пересчета по формуле Ьп(СоИ2/(1-СоИ2)), где СоИ2 - квадрат модуля когерентности) изменения средней КОГ (0,5-45Гц) на нагрузку, полученные при попарном сопоставлении ЭЭГ при эмоциональной стимуляции с фоном; равенство дисперсий оценивали по критерию Фишера.
Достоверных различий перестройки средней КОГ (0,5-45Гц) между группами нет.
Рис. 3. Сравнительный анализ изменений средней КОГ (0,5-45Гц) по различным корковым зонам у пациентов с депрессиями и без суицидальной попытки и группы контроля на эмоционально-нейтральный стимул
Примечания: на рисунке по отдельным корковым зонам отображены значения разности средней КОГ в полосе 0,5-45Гц электроэнцефалограмм, полученных при предъявлении эмоциональной стимуляции, и фоновых записей, отклонениям столбчатых диаграмм ниже изолинии соответствуют значения средней КОГ более высокие в фоне, чем при эмоциональной нагрузке. Результаты получены при попарном сравнении записей до и после предъявления нагрузки. Достоверность изменений рассчитывалась по t-критерию, после приведения показателей когерентности к нормальному распределению путем пересчета по формуле Ln(Coh2/(1-Coh2)), где Coh2 - квадрат модуля когерентности. Равенство дисперсий оценивалось по критерию Фишера.
Достоверных изменений средней КОГ (0,5-45Гц) относительно фона нет.
Расчет достоверности различий КОГ при межгрупповом сравнении проводили по t-критерию, сопоставляли нормализованные (путем пересчета по формуле Ln(Coh2/(1-Coh2)), где Coh2-- квадрат модуля когерентности) изменения средней КОГ (0,5-45Гц) на нагрузку, полученные при попарном сопоставлении ЭЭГ при эмоциональной стимуляции с фоном; равенство дисперсий оценивали по критерию Фишера.
Достоверных различий перестройки средней КОГ (0,5-45Гц) между группами нет.
по сравнению с больными без суицидальной попытки отмечены по правым центральным, передним и средним височным и левым теменно-затылочным корковым зонам (рис. 3).
Более детально различия реактивности коры у групп сравнения на эмоционально-нейтральный стимул можно проследить на рис. 4, где на отдельной для каждого ритма карте представлены только те связи различиям в перестройках которых у суицидентов, относительно больных с депрессиями без суицидальной попытки, соответствует - р<0,05.
Как видно из рис. 4, при воздействии эмоционально-нейтрального стимула, у суицидентов, относительно больных с депрессиями без суицидальных попыток, достоверно (р<0,05) снижалась интенсивность связей между: 1) левой лобной корой и центрально-теменными корковыми зонами как левого, так и правого полушария по дельта-ритму; 2) левой средней височной и правой затылочной корой по тета-ритму; 3) левой задней височной корой и теменными корковыми зонами, как левого, так и правого полушария по альфа-ритму; 4) ипси-латеральными теменными и затылочными отведениями обоих полушарий по бета-1-активности; 5) левой передней височной и правой лобной корой по гамма-ритму. Достоверно (р<0,05) повышалась КОГ между правой лобной и левой теменной корой, а также правой лобной и ипсилатеральными заты-
лочной и задней височными корковыми зонами по бета-2-активности.
При воздействии эмоционально-позитивного стимула более интенсивные изменения средней КОГ (0,5-45Гц) у суицидентов, относительно лиц с депрессиями без суицидальной попытки, наблюдались по левым теменно-центральным, затылочным, височным и правым височным отведениям; гипоре-активны были правые теменно-центральные и затылочные корковые зоны. Реактивность фронтальных областей была сопоставима, с той разницей, что включенность в интегративные процессы мозга левой лобной коры у суицидентов повышалась, а у депрессивных больных без суицидальной попытки снижалась (рис. 5).
У суицидентов, относительно больных с депрессиями без суицидальных попыток, на эмоционально-позитивный стимул достоверно (р<0,05) ослабевала КОГ связей: 1) левой лобной коры с центрально-теменными левого и центральными корковыми зонами правого полушария, а также между левыми средними и задними височными отведениями по дельта-ритму;
2) левой средней височной с левой задней височной и затылочными корковыми зонами обоих полушарий, левыми задней височной и теменной, а также левыми лобной и передней височной по тета-ритму;
3) левыми задней височной и теменной корой, левыми передней височной и затылочной корой по
Рис. 4. Сравнительный анализ изменений КОГ по отдельным корковым зонам и основным ритмам у суицидентов и больных с депрессиями без суицидальной попытки на эмоционально-нейтральный стимул
Примечания: на рисунке, на отдельных для каждого ритма картах, отображены только те когерентные связи различиям в изменении интенсивности которых у суицидентов, относительно больных с депрессиями без суицидальных попыток, в ответ на эмоциональный стимул, соответствует - р<0,05. Связи, интенсивность которых при воздействии стимула, у суицидентов, относительно пациентов с депрессиями без суицидальной попытки, достоверно снижалась, помечены пунктиром. Достоверно повышалась - непрерывной линией. Достоверность различий, при межгрупповом сравнении, оценивали по ^критерию. Для этого рассчитывали изменение когерентности каждой связи на эмоциональную нагрузку, которое получали при попарном сопоставлении электроэнцефалограммы при эмоциональной стимуляции с фоном. Полученные результаты усреднялись по группе сравнения и приводились к нормальному распределению путем пересчета по формуле Ьи(СоЬ2/(1-СоЬ2)), где СоЬ2 - квадрат модуля когерентности; равенство дисперсий проверялось по критерию Фишера.
Рис. 5. Сравнительный анализ изменений средней КОГ (0,5-45Гц) по различным корковым зонам у пациентов с депрессиями и без суицидальной попытки и группы контроля на эмоционально-позитивный стимул
Примечания: см примечание к рис. 3.
альфа-активности. Достоверно (р<0,05) усиливалась: альфа-КОГ межполушарных и внутриполушарных среднедистантных связей с участием центрально-теменных, передних височных корковых зон как левого так и правого полушария и правых лобной и средней височной корковых зон; КОГ межполушарных связей правой задней височной коры с левыми лобно-центральными и передними височными корковыми зонами, правой теменной и левой центральной корой, а также внутриполушарные взаимодействия между правыми передней височной и теменной корой. Бета-
2-КОГ усиливалась между лобными и центрально-теменными корковыми зонами как ипсилатерального, так и контрлатерального полушария, также возрастали межполушарные взаимодействия между левой центральной и правой теменной, правой лобной и левой затылочной корой и внутриполушарные связи между правыми задней височной и затылочной, а также центральной корковыми зонами (рис. 6).
Эмоционально-негативный стимул выявил у суи-цидентов, в сравнении с лицами без суицидальной попытки, гипореактивность лобных, центральных,
Рис. 6. Сравнительный анализ изменений КОГ по отдельным корковым зонам и основным ритмам у суицидентов и больных с депрессиями без суицидальной попытки на эмоционально-позитивный стимул Примечания: см примечание к рис. 4.
Рис. 7. Сравнительный анализ изменений средней КОГ (0,5-45Гц) по различным корковым зонам у пациентов с депрессиями и без суицидальной попытки и группы контроля на эмоционально-негативный стимул Примечания: см примечание к рис. 3.
затылочных, задних височных корковых зон, как левого, так и правого полушария, а также левой передней и средней височной коры; более интенсивная перестройка функционального состояния отмечена в теменных и правых передних и средних височных корковых зонах (рис. 7).
Достоверные (р<0,05) различия между группами сравнения заключались в снижении КОГ связей: левой лобной коры с центрально-теменными, средними височными корковыми зонами как левого, так и правого полушария, а также связей левой лобной коры с правой передней висчоной и связей левой средней височной коры с левыми теменной и задней висчоной корковыми зонами по дельта-ритму; правой затылочной с левыми центральной, средней и задней височными и корковыми зонами по тета-ритму; левыми затылочной и теменной корой по альфа-ритму и правыми лобной
и передней височными корковыми зонами по бета-1-активности. Достоверно (р<0,05) усиливались взаимодействия: правой теменной коры с левой центральной и правой передней височной корой по альфа-ритму; правыми теменной и средней височной корковыми зонами по бета-1-активности; правой задней височной коры с затылочными теменными корковыми зонами обоих полушарий, с левой задней височной, а также правой лобной и правой центральной коры с теменными корковыми зонами как левого так и правого полушарий по бета-2-ритму; между правой передней висчоной корой и левой лобной, правой центральной коры с теменными отведениями как правого, так и левого полушарий, правой задней височной коры с правой затылочной и левой задней височной корой, а также между левыми передневисочной и затылочной корковыми зонами (рис. 8).
Рис. 8. Сравнительный анализ изменений КОГ по отдельным корковым зонам и основным ритмам у суицидентов и больных с депрессиями без суицидальной попытки на эмоционально-негативный стимул Примечания: см. примечание к рис. 4.
Выводы и обсуждение
Проведенное исследование показало, что повышенный риск суицида может быть ассоциирован с относительно низкой средней КОГ (0,5-5Гц) лобных и затылочных корковых зон, выявляемой уже в фоновых электроэнцефалограммах. По данным Т.С.Мельниковой [7] снижение КОГ филогенетически более древних каудальных корковых зон может указывать на слабость компенсаторных механизмов мозга, включающихся при снижении функциональной активности более поздних и более чувствительных к всевозможным патопластическим влияниям ростральных отделов. Полученные данные указывают на снижение ресурсов мозга у суицидентов и перекликаются с результатами исследований вызванных потенциалов [16, 26, 29]. В тоже время, ростральные отделы, по мнению Е.Д.Хомской [13] отвечают за поиск решения в сложной жизненной ситуации. Поэтому, проведенное исследование как бы подводит нейрофизиологический субстрат для когнитивной теории суицидогенеза Аарона Бека [3], рассматривающего развитие суицидального конфликта в рамках безысходности и отсутствия конструктивных способов совладания со стрессом. Выявленные в фоне минимальные различия кортикальной интеграции обуславливали более значимые различия в реактивности когерентных характеристик ЭЭГ на эмоциональные нагрузки. Полученные данные говорят, что повышенный риск суицида связан со снижением амплитуды перестроек средней КОГ (0,5-45Гц) префронтальной коры на любую по модальности эмоциональную стимуляцию. Отмеченные тенденции к снижению реактивности префронтальной коры, согласуются с результатами фМРТ суицидентов при предъявле-
нии им когнитивных нагрузок [20]. Вместе с тем, префронтальная кора лишь часть широкой нейро-нальной сети, вовлеченной в патогенез депрессии и другие ее составляющие могут иметь важное значение для понимания механизмов заболевания и объективной оценки суицидального риска. Проведенное исследование показало, что перестройка функциональной активности мозга на эмоциональную стимуляцию затрагивает все ритмы и широкие кортикальные представительства. Сравнительный анализ изменений КОГ по отдельным корковым зонам и основным ритмам выявил у суицидентов регионально специфические зависящие от модальности стимула нарушения КОГ отличные от изменений у больных с депрессиями без суицидальных попыток. По образному выражению В.Л.Деглина [5]: «Мы радуемся левым, а печалимся правым полушарием», поэтому, данные о снижении инте-гративных процессов с участием структур левого полушария по медленно-волновым формам активности и диффузное усиление интенсивности связей с превалированием структур правого полушария за счет быстрых ритмов, позволяют говорить об ослаблении у суицидентов способности обрабатывать эмоционально-позитивную информацию при усилении систем обрабатывающих негативные эмоции. Схожий вывод, о связи между выявленными анатомо-функциональными особенностями мозга суицидентов с их повышенной чувствительностью к неодобрению и сниженное внимание к умеренно позитивным стимулам, можно сделать, связав данные фМРТ [30] с перестройками КОГ основного ритма на эмоциональную стимуляцию. Возможно, различия в мозаике изменений когерентности на эмоциональные стимулы связаны
с конкретными клиническими характеристиками депрессивного симптомокомплекса, в частности с большей тревожностью у суицидальных пациентов. В этом смысле описываемые находки согласуются с диссертационным исследованием В.В.Калинина [6] который показал взаимосвязь поддиапазонов бета- и альфа-ритмов с выраженностью тревожной симптоматики. В частности, автором отмечалось, что чем больше выраженность активации в задних отделах справа, по сравнению с задними левыми, тем больше будет выраженность тревоги, при этом умеренно повышенный уровень активации, выражающийся в превалировании быстрой альфа-активности, коррелирует с умеренными тревожными нарушениями, дальнейшее нарастание возбуждения с усилением бета-1- и далее бета-2-активности обуславливает развитие более выраженного тревожного симптомокомплекса. На тесную связь суицидального поведения с тревогой в свое время указывали Ю.Л.Нуллер и И.Н.Михаленко [10], Дж.Фавцет [21] и К.А.Буш [15], причем последний заявлял, что 79% покончивших с собой испытывали выраженную тревогу. Не секрет, что тревога, зачастую, сопровождаются психомоторным возбуждением, может поэтому Р.Дж.Девидсон [18], В.Хеллер [27] и Л.И.Афтанас [2] рассматривали задние регионы правого полушария в качестве ключевого звена мозговой системы, отвечающей за активационные аспекты аффекта.
Итак, близость суицидальной разрядки, может быть обусловлена снижением нейродинамических характеристик левой префронтальной коры и повышением активности правых каудальных и височных отделов. Речь идет о наличии определенной биологической предрасположенности к суициду регистрируемой на уровне нейрональных петель, проявлениями которой являются: снижение способности обрабатывать эмоционально-позитивную информацию, безысходностью, затруднение поиска возможных конструктивных способов совладания со стрессом, при одновременном усилении систем обрабатывающих негативные эмоции, отвечающих за развитие тревоги, повышенной вспыльчивости и импульсивности.
Описанная методика не претендует на роль скрининга, данное исследование является лишь иллюстрацией возможностей математического анализа ЭЭГ с попыткой поиска биологических маркеров суицида. Необходимо понимать, что электроэнцефалография только дополняет оценку суицидального риска, проводимую клиницистом, так как имеет низкую разрешающую способность, по нашим оценкам, пригодность данных количественного анализа ЭЭГ для выявления депрессий, то есть их чувствительность и специфичность составляют 85 и 90%, а для выявления высокого суицидального риска у депрессивных больных, только 63 и 68%, соответственно.
ЛИТЕРАТУРА
1. Амбрумова А.Г., Тихоненко В. А. Суицид, как феномен социально-психологической дезадаптации личности // Актуальные проблемы суицидологи. М., 1978. С. 6-28.
2. Афтанас Л.И., Рева Н.В., Варламов А.А., Павлов С.В., Махнев В.П. Анализ вызванной синхронизации и десинхронизации ЭЭГ при эмоциональной активации человека: временные и топографические характеристики // Журн. ВНД. 2003. № 4. С. 485-494.
3. Бек А., Раш А., Шо Б., Эмери Г. Когнитивная терапия депрессии. СПб.: Питер, 2003. 304 с.
4. Войцех В.Ф. Клиническая суицидология. М.: Миклош, 2008. 280 с.
5. Деглин В.Л., Николаенко Н.Н. О роли доминантного полушария в регуляции эмоциональных состояний // Физиология человека. 1975. Т.1, № 3. С. 418-426.
6. Калинин В.В. Тревожные состояния у больных эндогенными психозами и с невротическими расстройствами: Клинико-фарма-котерапевтическое исследование: Автореф. дисс. ... доктора медицинских наук: 14.00.18 Гос. Науч. центр социальной и судебной психиатрии. Москва, 1996 48 с.
7. Мельникова Т.С., Лапин И.А., Митрофанов А.А., Юркин М.М., Краснов В.Н., Крюков В.В. Динамика когерентных взаимосвязей на разных стадиях формировании психоорганического синдрома // Журн. Функциональная диагностика. 2009. № 1. С. 36-40.
8. Мельникова Т.С., Лапин И.А., Саркисян В.В. Информативность использования когерентного анализа ЭЭГ в психиатрии // Функциональная диагностика. 2009. № 1. С. 88-93.
9. Мельникова Т.С., Лапин И. А., Саркисян В.В. Обзор использования когерентного анализа ЭЭГ в психиатрии // Социальная и клиническая психиатрия. 2009. № 1. С. 90-94
10. Нуллер Ю.Л., Михаленко И.Н. Аффективные психозы. М.: Медицина, 1988. 263 с.
11. Положий Б.С. Культуральные аспекты психического здоровья населения России. // Материалы Х11 съезда психиатров России. М., 1995 С. 102-103.
12. Смулевич А.Б. Депрессии при соматических и психических заболеваниях. М.: Медицинское информационное агентство, 2003. 432 с.
13. Хомская Е.Д., Батова Н.Я. Мозг и эмоции. М.: Из-во РПА. 1998. 268 с.
14. Agargun M.Y., Cartwright R. REM sleep, dream variables and suicidality in depressed patients // Psychiatry Res. 2003. Vol. 15. P. 33-39.
15. Bush K.A., Clark D.C., Fawcett J., Kravitz H.M. Clinical Features of inpatient suicide // Psychiatr. Ann. 1993. Vol. 23. P. 256-262.
16. Chen T.J., Yu Y.W., Chen M.C., Wang S.Y., Tsai S.J., Lee T.W. Serotonin dysfunction and suicide attempts in major depressives: an auditory event-related potential study // Neuropsychobiology. 2005. Vol. 52. N 1. P. 28-36.
17. Dahl R.E., Puig-Antich J., Ryan N.D., Nelson B., Dachille S., Cunningham S.L., Trubnick L., Klepper T.P. EEG sleep in adolescents with major depression: the role of suicidality and inpatient status // J. Affect. Dis. 1990. Vol. 19. P. 63-75.
18. Davidson R.J. Anterior cerebral asymmetry and the nature of emotion // Brain Cogn. 1992. Vol. 20. P. 125-151.
19. De Abreu L.N., Lafer B., Baca-Garcia E., Oquendo M.A. Suicidal ideation and suicide attempts in bipolar disorder type I: an update for the Rev Bras Psiquiatr. 2009 Vol. 31. P. 271-280.
20. Desmyter S., van Heeringen C., Audenaert K. Structural and functional neuroimaging studies of the suicidal brain // Prog. Neuropsychopharmaco.l Biol. Psychiatry. 2011. Vol. 6.
21. Fawcett J., Scheftner W., Fogg L. et al. Time-related predictors of suicide in major affective disorder // Am. J. Psychiatry. 1990 Vol. 147. P. 1189-1194.
22. Graae F., Tenke C., Bruder G., Rotheram M.J., Piacentini J., Castro-Blanco D., Leite P., Towey J. Abnormality of EEG alpha asymmetry in female adolescent suicide attempters // Biol. Psychiatry. 1996. Vol. 40. P. 706-713.
23. Grangeon M.C., Seixas C., Quarantini L.C., Miranda-Scippa A., Pompili M., Steffens D.C., Wenzel A., Lacerda A.L., de Oliveira I.R. White matter hyperintensities and their association with suicidality in major affective disorders: a meta-analysis of magnetic resonance imaging studies // CNS Spectr. 2010. Vol. 15. P. 375-381.
24. Hamilton M. A rating scale for depression // J. Neurol. Neorosurg. Psychiat. 1960. Vol. 23. P. 56-62.
25. Hamilton M. The assessment of anxiety states by rating // Br. J. Med. Psychol. 1959. Vol. 32. P. 50-55.
26. Hansenne M., Pitchot W., Gonzalez Moreno A., Zaldua I.U., Ansseau M. Suicidal behavior in depressive disorder: an event-related potential study // Biol. Psychiatry. 1996. Vol. 40. P. 116-122.
27. Heller W. Neuropsychological mechanisms of individual differences in emotion, personality, and arousal // Neuropsychology. 1993. N 7. P. 476-489.
28. Iosifescu D.V., Greenwald S., Devlin P., Perlis R.H., Denninger J.W., Alpert J.E., Fava M. Pretreatment frontal EEG and changes in suicidal ideation during SSRI treatment in major depressive disorder // Acta Psychiatr. Scand. 2008. Vol. 117. P. 271-276.
29. Jandl M., Steyer J., Kaschka W.P. Suicide risk markers in major depressive disorder: a study of electrodermal activity and event-related potentials // J. Affect. Dis 2010. Vol. 123. P. 138-149.
30. Jollant F., Lawrence N.S., Giampietro V., Brammer M.J., Fullana M.A., Drapier D., Courtet P., Phillips M.L. Orbitofrontal cortex response to angry faces in men with histories of suicide Attempts // Am. J. Psychiatry. 2008. Vol. 165. P. 740-748.
31. Lee B.H., Kim Y.K. Potential peripheral biological predictors of suicidal behavior in major depressive disorder // Prog. Neuropsychopharmacol. Biol. Psychiatry. 2010. N 11.
32. Mann J.J., Oquendo M., Underwood M.D., Arango V. The neurobiology of suicide risk: a review for the clinician // J. Clin. Psychiatry. 1999. Vol. 60. P. 7-11.
33. Nomura Y., Brooks-Gunn J., Davey C., Ham J., Fifer W.P. The role of perinatal problems in risk of co-morbid psychiatric and medical disorders in adulthood // Psychol. Med. 2007. Vol. 37. P. 1323-1334.
34. Pezawas L., Stamenkovic M., Jagsch R., Ackerl S., Putz C., Stelzer B., Moffat R.R., Schindler S., Aschauer H., Kasper S. A longitudinal view of triggers and thresholds of suicidal behavior in depression // J. Clin. Psychiatry. 2002. Vol. 63. P. 866-873.
35. Sabo E., Reynolds C.F. 3rd, Kupfer D.J., Berman S.R. Sleep, depression, and suicide // Psychiatry Res. 1991. Vol. 36. P. 265-277.
36. Singareddy R.K., Balon R. Sleep and suicide in psychiatric patients // Ann. Clin. Psychiatry. 2001. Vol. 13. P. 93-101.
37. Struve F.A., Klein D.F., Saraf K.R. Electroencephalographic correlates of suicide ideation and attempts // Arch. Gen. Psychiatry. 1972. Vol. 27. P. 363-365.
38. Volow M.R., Zung W.W., Green R.L.Jr. Electroencephalographic abnormalities in suicidal patients // J. Clin. Psychiatry. 1979. Vol. 40. P. 213-216.
39. Wagner G., Koch K., Schachtzabel C., Schultz C.C., Sauer H., Schlosser R.G. Structural brain alterations in patients with major depressive disorder and high risk for suicide: evidence for a distinct neurobiological entity? // Neuroimage. 2011. Vol. 54. P. 1607-1614.
ВОЗМОЖНОСТИ КОГЕРЕНТНОГО АНАЛИЗА ЭЭГ ДЛЯ ОЦЕНКИ СУИЦИДАЛЬНОГО РИСКА ПРИ ДЕПРЕССИЯХ
И.А. Лапин, Т.А. Рогачева
Пациенты с суицидальными попытками имеют свой уникальный, отличный от групп контроля, профиль реактивности когерентных характеристик ЭЭГ на эмоциональные стимулы, со снижением нейродина-мических характеристик передних корковых зон на любые виды эмоциональной нагрузки. Полученные данные указывают на уменьшение
корковых ресурсов для адаптации, повышенную чувствительность суицидентов к неодобрению и сниженное внимание к умеренно позитивным стимулам и согласуются с результатами новейших методов нейровизуали-зации, нейропсихологическими и когнитивными теориями суицидогенеза.
Ключевые слова: ЭЭГ, депрессия, суицид, когерентный анализ.
USE OF EEG COHERENCE CHARACTERISTICS IN EVALUATION OF SUICIDE RISK IN DEPRESSION
I.A. Lapin, T.A. Rogacheva
Patients with the history of attempted suicide appear to have a specific and different from controls response profile of EEG coherence characteristics to emotional stimuli, with lower neurodynamical involvement of frontal cortex to any emotional stimuli. The data obtained suggest reduced adjustment capacity of the cortex, as well as higher sensitivity of such
persons to signs of disapproval and less attention to moderate positive stimuli. These findings confirm the results of recent MRI research and are in line with current neuropsychological and cognitive theories concerning nature of suicide.
Key words: EEG, depression, suicide, coherence analysis.
Лапин Игорь Александрович - кандидат медицинских наук, заведующий отделением инструментальной диагностики Московского научно-исследовательского института психиатрии - филиала ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.П.Сербского» Минздрава России; e-mail: [email protected]
Рогачева Татьяна Анатольевна - доктор медицинских наук, заведующая отделением экзогенно-органических расстройств и эпилепсии Московского научно-исследовательского института психиатрии - филиала ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.П.Сербского» Минздрава России; e-mail: [email protected]
за
