CC BY
20
В. Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
ВОЗМОЖНА ЛИ СИНТЕТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ МИРОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ЭТИКИ?
В статье рассматривается историко-этическая концепция А. А. Гусейнова, получившая свое преломление в докладе «Нравственная философия и этика». Автор статьи был свидетелем того, как эта тема зарождалась и развивалась на протяжении почти 50-ти лет, со времени первого чтения Гусейновым спецкурса по истории античной этики на кафедре этики философского факультета МГУ (1972).
По мнению автора, предельным вопросом историко-этической концепции Гусейнова является вопрос о том, «возможна ли синтетическая теория мировой философской этики»?
Основными методологическими принципами, способствующими ответу на этот вопрос, являются: принцип «единства этической мысли в ее многообразии»; принцип «срединной точки» рассмотрения этических учений, а также сочетание принципов «этической персонификации» и «этической инвариантности».
Ключевые слова: А. А. Гусейнов, история этики, глобальный этос, мировая этика, синтетическая теория, единство в многообразии, «срединная возвышенность», этическая персонификация, этическая инвариантность
V. N. Nazarov
Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University
^ula, Russia)
IS THE SYNTHETIC THEORY OF THE WORLD PHILOSOPHICAL ETHICS POSSIBLE?
The article deals with A. Guseynov's historical and ethical concept, which received its refraction in the report 'Moral philosophy and ethics'. The author of the article has witnessed how this topic has been born and has been developing for almost 50 years since the first reading of Guseynov's special course on the history of ancient ethics at the Department of Ethics of the Faculty of Philosophy at Lomonosov Moscow State University (1972).
According to the author, the ultimate question of the Guseynov's historical and ethical concept is "whether a synthetic theory of the world philosophical ethics is possible?"
The main methodological principles that contribute to the answer to this question are: principle of "unity of ethical thought in its diversity"; principle of "midpoint consideration of ethical teachings as well as a combination of principles of "ethical personification" and "ethical invariance".
Keywords: A. Guseynov, history of ethics, global ethos, the world ethics, synthetic theory, unity in diversity, "median height", ethical personification, ethical invariance
DOI 10.22405/2304-4772-2019-1 -2-87-93
В Предисловии к «Истории этических учений» А. А. Гусейнов высказал принципиальную мысль, задающую, на наш взгляд, вектор развития философской этики на ближайшую перспективу: «...современное состояние историко-философской науки не дает достаточных оснований для синтетических теорий, охватывающих всю мировую философскую этику» [1, с. 6]. В своем выступлении мы хотели бы тем не менее показать, что историко -
этическая концепция Гусейнова вплотную подходит к этой «синтетической теории», намечая важнейшие методологические принципы ее обоснования.
Но в начале хотелось бы дать общее представление об историко-этической концепции Гусейнова.
Ее первичным звеном стала история античной этики, точнее ее начальный этап [См. первую историко-этическую публикацию: 2, с. 77-89]. Здесь впервые была поставлена методологическая проблема систематизации этики на основе взаимосвязи общего и единичного.
Концептуальные контуры историко-этической концепции отчетливо просматриваются в «Краткой истории этики». Здесь сформулировано несколько принципиальных положений, определивших ход дальнейших историко-этических исследований.
Во-первых, это мысль о том, что «западноевропейская этика - далеко не вся история этики и, быть может, даже не лучшая ее часть... Этика Древнего Китая и Древней Индии, арабского средневековья, России XIX в. не только сопоставима, но, вполне может статься, и превосходит уровень соответствующих по исторической параллели этапов западноевропейской этики» [3, с. 9].
Это положение стало как бы прологом к «Истории этических учений», вышедшей под редакцией Гусейнова спустя 15 лет. Но для того, чтобы осуществился этот замысел, нужна была смена идейной парадигмы, поворот от марксистско-гегельянского европоцентризма к глобальной историко-этической перспективе, которая приоткрылась для Гусейнова в середине 80-х годов.
Во-вторых, в «Краткой истории этики» окончательно формируется принцип «степени конкретности» изложения историко-этического материала, позволяющий рассматривать этические учения в диапазоне от их углублённой детализации до обзорной схематизации. Свой подход к историко -этическим учениям Гусейнов обозначает как принцип «срединной возвышенности», «с которой видна вся картина и в то же время можно еще различить ее отдельные фрагменты, а самое главное, хорошо видеть их связь» [3, с. 11]. Так, применительно к истории античной этики, принцип конкретности состоит в том, чтобы «понять ее как единство в многообразии» [4, с. 7].
Впоследствии А. А. Гусейнов варьирует эту степень конкретности в границах от персонифицированной истории мировой этики в «Великих моралистах» (1995) до общей историко-этической схемы, представленной, например, в докладе «Три стадии европейской этики» (2005), в котором дана триединая схема основных этапов развития европейской этики: «Первоначально этика выступает как учение о добродетелях. На следующей стадии ее преимущественно предметом становятся принципы нравственности. На третье стадии этика из учения о нравственности трансформируется в ее критику» [5, с. 642].
Эта «этическая критика» сменяется появлением исторически новой формы этической мысли - прикладной этики, акцентирующей внимание на поступке как «индивидуализированном и каждый раз единственном акте» [6, с.
310]. А. А. Гусейнов рассматривает прикладную этику как новую, четвертую стадию развития этики, характеризующуюся тем, что здесь «теория морали прямо смыкается с нравственной практикой общества» [6, с. 313].
Подводя определённый итог своим исканиям в области историко-этических исследований А. А. Гусейнов резюмирует: «Вся история этики в той мере, в какой она закономерно пришла к сегодняшнему состоянию, подводит нас к мысли, что для адекватного понимания морали надо сменить метод и от рассуждения в третьем лице перейти на разговор в первом лице, от познания морали перейти к ее самосознанию, от науки о морали перейти к философии морали» [7].
Каков же должен быть этот новый метод понимания, определяющий новую философию морали и позволяющий ставить вопрос о синтетической теории мировой философской этики?
Прежде всего, синтетическая теория мировой философской этики - это теория, отражающая тенденцию глобальных информационно-технологических трансформаций современного общества, которые требуют «не просто открытости культур по отношению друг к другу, а единого этоса, новой единой этической культуры - единой не только по универсальным основаниям, но и по символически-знаковой структуре, конкретным нормам и механизмам функционирования» [9, с. 640]. Следовательно, в самой синтетической теории должны быть изначально заложены принципы универсальности духовно-нравственных оснований глобальной этики. К числу таких принципов, намеченных в историко-этической концепции Гусейнова, можно отнести принцип этической персонификации («конкретно-идеальных этических типов») и принцип духовно-нравственной инвариантности. Остановимся на них подробнее.
I. Принцип этической персонификации
Важнейшей предпосылкой для обоснования синтетической теории универсальной этики является принцип этической персонификации, используемый А. А. Гусейновым в книге «Великие моралисты» (1995). Здесь предпринимается попытка заложить идейную базу мировой этической мысли на основе универсальных моральных установок, синтезирующих индивидуальность поступка и всеобщность моральных требований.
В этом отношении «Великие моралисты» развивают традицию этики «конкретно-идеальных типов», заложенную Д. И. Чижевским в работе «О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории», 1928).
Чижевский ставит вопрос о том, как возможна этическая теория, в основе которой лежал бы принцип индивидуально-конкретной этической реальности, не являющейся в то же время реальностью эмпирически чувственной.
Эта реальность может быть выражена в этике конкретно -идеальных типов, являя собой приложение идеальной этической реальности к эмпирическому волеизъявлению во всей его конкретности и индивидуальности.
По мнению Чижевского, «типичная форма конкретного построения идеальных этических типов - христианская (да и всякая иная) агиография; точно такой же этический смысл имеет и героизирующая биография в духе Плутарха. Эти старые пути этического творчества и поныне сохраняют свое основополагающее значение» [11, с. 23].
А. А. Гусейнов в качестве конкретных форм построения идеальных этических типов, избирает образцы «персонифицированной этики», в которых выражается органическая взаимосвязь между этическими учениями и жизнью их создателей. Эта взаимосвязь учения и жизни позволяет относить данные конкретно-идеальные этические образы к типу моралиста, отличающегося как от агиографического типа святого, так и плутарховского типа героя, примеры которых приводит Чижевский.
При этом, чтобы оттенить, с одной стороны, универсальность, а с другой - индивидуальность морального авторитета создателей жизнеучений и этико -нормативных программ, Гусейнов подразделяет их на три категории:
1) «учителя человечества» (Конфуций, Будда, Моисей, Иисус Христос, Мухаммед), заложившие этические основы культур и религий;
2) «философы-моралисты (Сократ, Эпикур, Кант, Милль, Ницше), выдвинувшие кардинально новые этические идеи в рамках философского творчества;
3) «моралисты нашего времени» (Л. Н. Толстой, А. Швейцер), предложившие современные пути выхода из нравственного кризиса.
«Персонифицированная этика» конкретно-идеальных типов позволяет выявить основополагающие универсальные этические установки, практикуемые в различных культурах, этносах, религиях. Как отмечает А. А. Гусейнов, «общее между великими моралистами можно свести к следующим пунктам: они едины в понимании 1) назначения морали; 2) соотношения между нравственными обязанностями человека и его стремлением к счастью; 3) характера связи личности и общества; 4) принципиальной возможности перспектив нравственного преобразования человека» [8, с. 257].
Универсальный характер этических программ великих моралистов, которые могут рассматриваться в качестве культурно-исторических инвариантов глобального этоса, заключается, прежде всего, в ярко выраженном критическом отношение к реальному миру. При этом, отмечает Гусейнов, «степень напряжения между моралью и эмпирическим бытием индивидов в разных этических программах является, конечно, разной. Можно было бы, например, провести разграничение между морально-ригористическими (Будда, Иисус) и морально-компромиссными (Конфуций, Мухаммед) программами; в определенных отношениях оно может иметь очень важное значение. Тем не менее в существенном они едины: во всех моралистических нормативных программах (потому они и именуются моралистическими) мораль
рассматривается в качестве истины бытия. Все они анализируют жизнь людей в перспективе окончательного торжества добра» [8, с. 259].
II. Принцип духовно-нравственной инвариантности.
Что может служить инвариантом глобальной этики: язык, мысль, поступок, или более общие структурные закономерности, выражающие связи человека с обществом, человечеством и бытием в целом? Очевидно, единство на уровне традиционных этических категорий и ценностей (таких как добро и зло, счастье, совесть, долг и т.п.), вряд ли может быть обосновано. Слишком разными смыслами и культурно-историческим содержанием обладают эти понятия в различных культурно-исторических типах этики. И языковые эквивалентны здесь практически отыскать невозможно. Достаточно указать на лексический состав этики Аристотеля, которой до сих пор не может быть адекватно переведен на европейские языки, не говоря уже, например, о китайском.
Следовательно, речь здесь должна идти о некоторых символически-знаковых, структурных эквивалентах и инвариантах.
Один из таких универсальных структурных инвариантов предложил В. С. Соловьев, анализируя «первичные данные нравственности». Глобальную сферу человеческой регуляции он подразделяет на три уровня:1) отношение человека к тому, что ниже его (мир чувственной и материальной природы, где главным регулятором поведения является стыд и сострадание); 2) к тому, что равно ему (мир человеческих и социальных отношений, где главным регулятивным началом является принцип солидарности, основанный на равенстве и справедливости); и 3) к тому, что выше его (божественный, сверхчеловеческий мир, отношения с которым регулируются на основе чувства благоговения) [10, с. 130].
Первые два типа регуляции лежат в основании современной прикладной этики, индивидуальной этики добродетелей и социальной этики. Третий тип относится к области религиозной этики, основанной на свободном подчинении своей воли требованиям высшего начала, поклонения и уподобления ему.
Примерно по тому же пути идет и А. А. Гусейнов, пытаясь выделить универсальные структурные компоненты возможной теории мировой этики, синтезирующей теономные и автономные начала морали. И здесь он ссылается на своего любимого моралиста Л. Н. Толстого, исследовавшего нравственные основания различных культур и религий и пришедшего к выводу, что они различаются только по внешним формам. В своих структурных, символически -знаковых началах они едины, универсальны. Эти начала «сводятся к следующим четырем положениям: а) есть Бог как некое абсолютное начало всего; б) в каждом человеке есть частица этого начала, которое он своей жизнью может увеличить или уменьшить; в) для его увеличения человек должен подавлять страсти и умножать любовь; г) практическим средством этого является золотое правило нравственности. В совокупности, - заключает
А. А. Гусейнов, - данные положения и составляют некий духовно-нравственный инвариант, одинаково свойственный и брахманизму, и иудаизму, и конфуцианству, и даосизму, и буддизму, и христианству, и магометанству» [9, c. 639].
Литература
1. История этических учений: Учебник / Под ред. А. А. Гусейнова. М.: Гардарики, 2003. 911 с.
2. Гусейнов А. А. Начальный этап античной этики // Вестник МГУ. Философия. 1973. № 4. С. 77-89.
3. Гусейнов А. А., Иррлитц Г. Краткая история этики. М.: Мысль, 1987. 589 с.
4. Гусейнов А. А. Античная этика. М.: Гардарики, 2003. 270 с.
5. Гусейнов А. А. Три стадии европейской этики // Гусейнов А. А. Философия - мысль и поступок: статьи, доклады, лекции, интервью. СПб.: СПбГУП, 2012. С. 642-651.
6. Гусейнов А. А. Размышления о прикладной этике // Гусейнов А. А. Философия - мысль и поступок: статьи, доклады, лекции, интервью. СПб.: СПбГУП, 2012. С.308-319.
7. Гусейнов А. А. Нравственная философия и этика: доклад 11 марта 2019 г. М., 2019.
8. Гусейнов А. А. Великие моралисты. М.: Республика, 1995. 351 с.
9. Гусейнов А. А. Возможно ли глобальное общество без глобального этоса? // Гусейнов А. А. Философия - мысль и поступок: статьи, доклады, лекции, интервью. СПб.: СПбГУП, 2012. С. 638-641.
10. Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В.С. Сочинения в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 47-548.
11. Чижевский Д. И. О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории) // Научные труды русского народного университета в Праге. Т. 1. Прага, 1928. С. 15-29.
References
1. Istoriya eticheskikh ucheniy: Uchebnik [The History of Ethics: Textbook] / Under the editorship of A. A. Guseynov. Moscow: Gardariki, 2003. 911 p.
2. Guseynov A. A. Nachal'nyy etap antichnoy etiki [The Initial Stage of the Ancient Ethics] // Vestnik MGU. [Moscow University Bulletin. Philosophy]. 1973. No. 4. P. 77-89.
3. Guseynov A. A., Irrlitz G. Kratkaya istoriya etiki [A Short History of Ethics]. Moscow: Mysl', 1987. 589 p.
4. Guseynov A. A. Antichnaya etika [Ancient Ethics]. Moscow: Gardariki, 2003. 270 p.
5. Guseynov A. A. Tri stadii yevropeyskoy etiki [Three Stages of European Ethics] // Guseynov A. A. Filosofiya - mysl' i postupok: stat'i, doklady, lektsii, interv'yu [Philosophy - Thought and Act: Articles, Presentations, Lectures, Interviews]. Saint-Petersburg: SPbGUP, 2012. P. 642-651.
6. Guseynov A. A. Razmyshleniya o prikladnoy etike [Reflections on the Applied Ethics] // Guseynov A. A. Filosofiya - mysl' i postupok: stat'i, doklady, lektsii, interv'yu [Philosophy - Thought and Act: Articles, Presentations, Lectures, Interviews]. Saint-Petersburg: SPbGUP, 2012. P. 308-319.
7. Guseynov A. A. Nravstvennaya filosofiya i etika [Moral Philosophy and Ethics]: Report of March 11, 2019. Moscow, 2019.
8. Guseynov A. A. Velikiye moralisty [Great Moralists]. Moscow: Respublika. 1995. 351 p.
9. Guseynov A. A. Vozmozhno li global'noye obshchestvo bez global'nogo etosa? [Is the Global Society without Global Ethos Possible?] // Guseynov A. A. Filosofiya - mysl' i postupok: stat'i, doklady, lektsii, interv'yu [Philosophy - Thought and Act: Articles, Presentations, Lectures, Interviews]. Saint-Petersburg: SPbGUP, 2012. P. 638-641.
10. Solovyov V. S. Opravdaniye dobra. Nravstvennaya filosofiya [Justification of the Good. Moral philosophy] // Solovyov V. S. Works in 2 vols. Vol.1. Moscow: Mysl', 1988. P. 47-548.
11. Chizhevskiy D. I. O formalizme v etike (Zametki o sovremennom krizise eticheskoy teorii) [On formalism in ethics (Notes on the modern crisis of ethical theory)] // Nauchnyye trudy russkogo narodnogo universiteta v Prage [Scientific works of the Russian People's University in Prague]. Vol. 1. Prague, 1928. P. 15-29.
