CC BY
39
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 6
ВОЙНА КАК НАЧАЛО
Рецензия на коллективную монографию: Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации / Под ред. Л.С. Белоусова, А.С. Маныкина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2014. — 816 с.
Не будет преувеличением сказать, что Первая мировая война явилась одним из ключевых, поворотных моментов в мировой истории. Ее переломный характер ясно сознавался многими современниками, для которых именно она осталась навсегда «Великой войной». «Они лучше, чем мы, ощутили ее пороговый, катастрофический характер. Именно она разорвала культурно-историческую континуальность цивилизации и миропорядка»1. Первая мировая война подвела итог предшествовавшему сравнительно мирному и стабильному существованию западного общества в первую очередь западного, со всей ясностью обнажила те тенденции в его развитии, что подспудно вызревали в течение XIX в., и во многом порвала с ними. Однако подобное видение места Первой мировой войны как водораздела на долгое время ушло в тень, забылось, будучи заслоненным новыми потрясениями — революцией в России, Второй мировой войной и их последствиями. Современный французский историк Ф. Фюре отмечает: «Первая мировая война так резко разорвала со всем, что ей предшествовало, что она кажется одним из самых загадочных событий в современной истории... Разразившаяся в силу случайности, в мире, навсегда исчезнувшем из наших воспоминаний, она принадлежит к числу тех необычайных событий, которые существуют для нас только в качестве начала»2.
Этому обстоятельству способствовало то, что традиционная проблематика историографии Первой мировой войны ограничивалась вопросами военной, политической, дипломатической, экономической и социальной истории. Ученые либо старались найти и обозначить причины, приведшие к мировой войне, либо увидеть в ней предпосылки и объяснения последующих потрясений и катастроф ХХ в. Понимание самого разрыва, перелома в истории, каковым и была Первая мировая война, оказывалось таким образом по большей части вне поля зрения исследователей.
1 Солонин Ю.Н. Опыт войны: от впечатления к метафизике // Первая мировая война: история и психология. (Материалы Российской научной конференции 29—30 ноября 1999 г.) СПб., 1999. С. 7.
2 Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998. С. 37.
Во многом восполнить этот пробел и призвана коллективная монография «Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации», подготовленная сотрудниками исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова совместно с представителями еще нескольких ведущих отечественных университетов (МГИМО(У) МИД РФ, РГГУ, НИУ ВШЭ, Тамбовского ГУ имени Г.Р. Державина). Авторский коллектив поставил перед собой очень сложную, амбициозную задачу: осмыслить феномен Первой мировой войны с точки зрения его органической связанности с предшествующим и последующим развитием западной цивилизации, с одной стороны, и одновременно его уникальности и «инаковости» — с другой3. И именно с точки зрения того, насколько успешно была решена эта задача, и представляется целесообразным оценивать данную работу.
В этом отношении структура рассматриваемой монографии выглядит логичной и обоснованной. Непосредственному изложению и анализу событий Первой мировой войны предшествует достаточно развернутое введение, в котором формулируется основная гипотеза исследования. По мнению авторов, европейские правящие элиты ждали начала большой войны и, более того, активно к ней готовились, однако реалии и масштабы первой в истории человечества индустриальной войны оказались для них полной неожиданностью (с. 14). Подчеркивается, что необходимость мобилизации всех моральных и материальных ресурсов для достижения победы в войне на истощение заставила современников по-новому взглянуть на проблемы поддержания внутреннего мира в воюющих обществах, задуматься о месте и роли государства в экономической и социальной сферах, она же запустила болезненный процесс переоценки традиционных ценностей, идеалов, традиционной картины мира (с. 14—18). Процессы кардинальной перестройки западных обществ, запущенные войной, приняли необратимый характер, что далеко не сразу было осознанно европейскими политиками, однако оказало прямое и непосредственное влияние на весь характер послевоенного мирного урегулирования (с. 19—23). Исходя из этих общих наблюдений, были сформулированы задачи исследования, они же предопределили структуру и композиционные особенности последующих глав.
Монография включает в себя четыре крупные части, организованные по проблемно-хронологическому принципу, в которых последовательно анализируются события, связанные с предысторией и предпосылками Первой мировой войны (Часть 1), травматиче-
3 Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации. С. 11—24 (далее ссылки даются в тексте).
ской трансформацией европейского общества во время войны (Часть 2), попытками найти выход из тупика войны на взаимное истощение и уничтожение (Часть 3) и, наконец, перипетиями процесса послевоенного урегулирования, попытками создания нового, более совершенного и справедливого мирового порядка (Часть 4). Подобная структура позволяет охватить феномен Первой мировой войны во всей его полноте, выявить неслучайный, системный характер его отдельных проявлений, создав масштабную картину влияния этой войны на развитие европейской цивилизации. Каждая из частей состоит из нескольких глав, посвященных рассмотрению того или иного проблемного вопроса. При этом исключительно оправданным и обоснованным представляется то, что каждую часть завершает глава, в которой анализируются социокультурные аспекты Великой войны, изменения, произошедшие под ее воздействием в духовной сфере. Эти главы своеобразно подытоживают и, отчасти, синтезируют и обобщают предшествующий им материал, придавая изложению в целом необходимые для заявленного в заглавии работы «цивилизационного» масштаба глубину и целостность. Благодаря этому Первая мировая война действительно предстает как сложное и многогранное явление, внутренне единое во всех своих разнообразных проявлениях. Монография дополнена многочисленными цветными и черно-белыми иллюстрациями, репродукциями картин художников-фронтовиков, картами, фотографиями, пропагандистскими плакатами и открытками. Особо хотелось бы отметить размещенные в концы работы объемные и исключительно подробные приложения (с. 699—815), содержащие статистические данные об армиях и вооружениях великих держав накануне и во время войны, демографических процессах и потерях в ходе военных действий, развитии промышленности, сельского хозяйства и торговли в годы войны. Большим подспорьем как для читателя, впервые знакомящегося в историей Первой мировой войны, так и для историка-специалиста, может стать подробная синхронистическая таблица, включающая в себя информацию о важнейших событиях, происходивших в годы войны в международных отношениях, военной и внутриполитической сферах жизни в ключевых европейских государствах.
Исследование начинается с рассмотрения причин и предпосылок системного кризиса, в котором оказались международные отношения и западная цивилизация в целом накануне Первой мировой войны. В первой части, озаглавленной «У истоков Великой войны», на основе подробной характеристики особенностей положения ключевых игроков на международной арене и связанных с ними процессов блокового размежевания в Европе воссоздается противоречивая картина постепенной эрозии «европейского рав-
новесия» на рубеже Х1Х—ХХ вв. Авторы подчеркивают необходимость избегать упрощенных оценок событий той эпохи, согласно которым начало в 1914 г. общеевропейской войны предстает как совершенно неизбежный итог накопившихся за многие десятилетия противоречий. В этой связи авторы отмечают, что наравне с дестабилизирующими международные отношения факторами существовали и определенные стабилизационные механизмы, благодаря которым система международных отношений в целом сохраняла потенциал для мирного разрешения возникавших конфликтов или, как минимум, их локализации (с. 28—39).
В содержательном и концептуальном отношении центральными для всей первой части рассматриваемой монографии являются описание и оценка событий, связанных с Июльским кризисом 1914 г., представленные во 2-й главе. Для объяснения внутренней логики, скрывавшейся за напряженными дипломатическими маневрами европейских кабинетов во время Июльского кризиса, авторы обращаются к анализу более широкого исторического контекста, в частности — к характеристике особенностей военного планирования великих держав (с. 48—57). Рассмотрение под этим углом перипетий политических переговоров накануне Первой мировой войны позволило авторам выделить одну их важную черту, которой ранее не уделялось должного внимания в исторических исследованиях. Речь идет о фундаментальных, системных недостатках механизмов выработки и принятия внешнеполитических решений во всех великих державах, которые выражались в хронической несогласованности действий военных и дипломатов, чему во многом способствовало выделение военного планирования в специальную отрасль, вотчину узкой и замкнутой группы военной элиты. Вывод, к которому приходят в этой связи авторы, состоит в том, что в условиях кризиса указанная асинхронность во многом способствовала перерастанию дипломатического конфликта в открытое военное противостояние, и, на наш взгляд, не потерял своей актуальности для анализа конфликтного регулирования в международных отношениях и сейчас (с. 61—63).
Завершает первую часть большая глава, которая посвящена напряженной духовной атмосфере, установившейся в европейских обществах накануне Великой войны. Рассматриваются ключевые социально-политические учения и идеологии (либерализм и консерватизм, социал-дарвинизм и расизм, национализм и многие другие «измы»), которые формировали мировоззрение европейцев той эпохи. Однако авторы подчеркивают, что за всем этим эклектичным идейным разнообразием постоянной тенью маячило ощущение неизбежности грядущей катастрофы, которая зачастую рисовалась в образе большой войны (с. 104—105). Отношение к этой
перспективе у представителей различных политических идеологий и культурных течений, естественно, существенно разнилось, однако это обстоятельство не отменяет очень важного вывода, к которому приходят в данной главе авторы: как минимум, для части европейских политических и интеллектуальных элит начавшаяся в 1914 г. война не была неожиданностью.
Вторая часть монографии — «"Великая война" и формирование нового облика европейской цивилизации» — открывается главой, в которой дается обстоятельный обзор ключевых событий, сражений и военных операций в годы Первой мировой войны. Центральной проблемой здесь является исследование причин того позиционного тупика, в котором оказались воюющие стороны уже к концу 1914 г. (прежде всего на Западном фронте), и провала всех попыток выйти из него, которые последовательно предпринимались участниками конфликта в течение войны. В этой связи авторы подчеркивают необходимость отойти от излишне категоричных оценок действий военных элит стран Антанты и Тройственного союза, доминировавших долгое время в отечественной и зарубежной историографии. Авторы обращают внимание, что главная причина перерастания Первой мировой войны в войну на истощение кроется не столько в субъективных факторах, таких, как ошибки в предвоенном планировании и косность и неповоротливость мышления военно-политического руководства воюющих стран, сколько в объективно новом характере самой войны (с. 142). По мнению авторов, Первая мировая война ознаменовала собой стадиальный разрыв в развитии европейской цивилизации, который был связан с переходом ее в качественно новую фазу — фазу индустриального общества (с. 143). Именно через призму постепенного осознания принципиально нового характера и природы войны политиками и военными той эпохи оцениваются в дальнейшем военные операции 1915—1918 гг. Завершает главу подробный анализ политических маневров, которые развернулись во всех державах в 1917—1918 гг. на фоне нарастания усталости от войны в тылу и в армии, экономического истощения, революции в России и все более отчетливого перевеса сил в пользу стран Антанты.
Особое значение приобретала проблема поддержания внутриполитического консенсуса, мира в тылу, и в этой связи абсолютно оправданным представляется обращение авторов в следующей главе к анализу особенностей перестройки партийно-политических систем в ведущих западных державах и России под влиянием Первой мировой войны. Этому анализу предшествует обобщающая характеристика роли партий и основных тенденций развития политических систем в странах Западной Европы накануне войны.
Анализ особенностей партийно-политической перестройки в годы войны выстраивается авторами вокруг рассмотрения двух глобальных тенденций. Во-первых, речь идет о непростом процессе интеграции в политические системы западных стран принципиально новых игроков — партий социал-демократического толка. Эти партии заявили о себе как о реальной политической силе еще до войны, однако, как отмечают авторы, именно война и связанная с ней острая необходимость консолидации общества вынуждают традиционные политические элиты начать поиски компромисса с агрессивным новичками (с. 191—195). Во-вторых, параллельно с этим процессом набирала силу еще одна, не менее важная тенденция — резкое усиление вмешательства государства во все сферы общественной и частной жизни. Как и в первом случае, авторы подчеркивают, что свое начало эта тенденция брала еще в довоенной эпохе, однако необходимость мобилизации всех материальных и людских ресурсов для достижения победы в затягивающейся войне придала ей качественно новое звучание (с. 204). Несмотря на объективно назревшую необходимость глубоких социально-политических реформ в русле указанных тенденций, процесс этот, как показывают авторы, развивался крайне неравномерно, с трудом пробивая себе дорогу через упорное сопротивление приверженцев традиционных консервативных и либеральных воззрений. В этих условиях поддержание внутреннего консенсуса и в конечном счете победа в войне зависели от способности правящих элит адаптироваться к новым вызовам времени, идти на тактические уступки ради достижения стратегических целей. Наиболее ярко такую способность продемонстрировали британские политические элиты, поэтому исключительно справедливым представляется вывод, к которому приходят в этой связи авторы: «Правящие круги Великобритании, проявив гораздо большую, по сравнению со своими коллегами из других стран Европы и особенно России, гибкость и дальновидность (мы бы назвали эти качества адаптивным потенциалом), оказались лучше подготовленными к условиям вступления их страны в эпоху "массовой политики"» (с. 216).
На этом фоне особенно ярко проявляется своеобразие внутриполитической ситуации в годы Первой мировой войны в Российской империи, анализу которой посвящены два отдельных параграфа. В них подробно прослеживается эволюция общественных настроений — от патриотического подъема, которым был встречен царский манифест о вступлении России в войну, к нарастанию кризисных тенденций во всех сферах жизни российского общества, которые в итоге привели к двум революциям и распаду империи.
Завершает вторую часть рассматриваемой монографии объемная глава, целиком посвященная изучению изменений, произо-
шедших под влиянием Первой мировой войны в духовной сфере. В центре внимания оказывается противоречивая реакция деятелей культуры западных стран и России на начало общеевропейской войны, а также первые попытки осмысления ими причин, характера и последствий нового конфликта. Особенно активны, как отмечают авторы, в этом направлении были философы и историки, которые с первых дней конфликта включились в полномасштабную «войну слов» со своими коллегами из противоположного лагеря, чем в значительной мере способствовали складыванию специфической культуры военного времени, тесно, подчас неразрывно, связанной по своей форме и содержанию с пропагандой (с. 243). Много внимания уделяется изучению образа войны, который создавали в своих произведениях крупнейшие писатели и поэты той эпохи: А. Ахматова, Э. Уортон, А. Толстой, Н. Бердяев, Т. Манн, Г. Манн, Г. Гессе, М. Горький, В. Маяковский и многие другие. Авторы приходят к глубоко оправданному заключению, что «мировая война шла... и на полях сражений, и на страницах книг и журналов, слово было в ней оружием. Литература дала свой ответ на этот вызов времени, помогая формированию нового самосознания европейской культуры» (с. 277).
Не обойдено вниманием и развитие изобразительного искусства в годы Первой мировой войны, при этом подробный анализ творчества художников-фронтовиков дополняется крупным блоком качественных цветных иллюстраций, представленных работами О. Дикса, К. Невинсона, С. Спенсера и многих других. Наконец, в отдельный параграф вынесен сюжет, раскрывающий особенности визуальной пропаганды в странах Антанты и Тройственного союза. Большим достоинством данного параграфа является, на наш взгляд, то, что в нем предпринимается попытка сравнительного анализа содержания и художественных приемов, присущих пропаганде отдельных европейских держав, что позволяет ярче высветить национальную специфику восприятия войны в каждой из них.
Третья часть рассматриваемой работы — «"Великая война" и поиски "нового мирового порядка"» — посвящена анализу многочисленных планов послевоенного территориально-политического переустройства Европы и мира, которые в течение всей войны активно разрабатывались во всех воюющих державах. При этом отмечается интересная особенность: едва ли не во всех странах конкретные цели их участия в войне стали формулироваться уже после непосредственного вступления в конфликт (с. 315). Авторы убедительно демонстрируют, как изменение положения на фронтах и неуклонное расширение географии военных действий незамедлительно отражались на планах послевоенного урегулирования,
все более отчетливо выявляя группы интересов внутри правящих элит отдельных стран, а также подлинные цели и интересы держав Антанты и Тройственного союза.
В этой связи, как с точки зрения развития международных отношений в межвоенный период, так и с точки зрения понимания современных процессов экономической и политической интеграции в Европе, большой интерес представляет рассмотрение авторами концепции «Срединной Европы», которая активно разрабатывалась во время Первой мировой войны в Германской империи (с. 317, 328—331). Претензии Германии на установление гегемонии в Европе, стоявшие за этой концепцией, не были секретом для современников. Более того, проведенный авторами анализ мучительных сомнений относительно целесообразности продолжения войны и цены возможной победы, охвативших к концу 1916 г. английские политические элиты, показывает, что страх перед германской гегемонией в конечном счете и оказался той мобилизующей силой, что заставила Великобританию отказаться от мыслей о «мире по соглашению» (с. 343—344).
Особенно подробно разбираются напряженные переговоры, развернувшиеся между воюющими державами в условиях повсеместного нарастания к 1917 г. усталости и недовольства как в тылу, так и в действующих армиях, ярким и наглядным примером чему стали события Февральской, а затем и Октябрьской революций в России, а также вступление в войну США, которое делало победу стран Антанты практически неизбежной (с. 344—358).
В контексте изучения целей великих держав в войне и их планов по послевоенному переделу мира совершенно оправданным представляется обращение авторов к характеристике особенностей европейского национализма начала ХХ в. Авторы анализируют различные проявления патриотического подъема, широкой волной прокатившегося по всем европейским державам в 1914 г., а также специфические черты, образы и сюжеты пропаганды военного времени в странах Антанты и Тройственного союза. Особое внимание уделяется принципу национального самоопределения, или как его тогда было принято назвать — «принципу национальностей», который в условиях войны превратился в мощное оружие в руках великих держав, используемое ими для создания этнической и конфессиональной напряженности в тылу врага (с. 383). Отмечается, что если в начале войны использование принципа национальностей носило исключительно пропагандистский характер, то по мере затягивания военных действий все более очевидной становилась необходимость реального учета требований различных национальных движений при проведении новых послевоенных границ и определении контуров нового мирового порядка.
Под этим углом в монографии рассматриваются судьбы основных национальных движений той поры: польского, югославянского, чешского, еврейского, арабского и т.д.
Говоря об осмыслении современниками новой войны, авторы не обошли вниманием и чрезвычайно напряженные дискуссии, развернувшиеся в интеллектуальных элитах стран Антанты и Тройственного союза в годы Первой мировой войны. Отмечается, что эти дискуссии опирались на давнюю традицию историософских размышлений над проблемами войны и мира, объяснения феномена войны и его роли в истории человеческой цивилизации (с. 405—409). Война, естественно, придала им совершенно новое звучание, что выразилось прежде всего в резком сокращении возможностей для выражения антивоенных, пацифистских взглядов. Тем более интересным представляется проведенный авторами анализ творчества тех представителей антивоенного движения, чаще всего приверженцев «левых» политических взглядов, кто и перед лицом угрозы общественного остракизма и даже собственной безопасности остался верным своим убеждениям: Ж. Жореса, Р. Роллана, Б. Шоу, Г.Л. Дикинсона, — а также радикальных социал-демократов, в частности В.И. Ленина (с. 417—420).
К концу войны популярность антивоенных призывов резко возросла, в этих условиях, как отмечают авторы, фокус дискуссий в среде интеллектуальных элит сместился на вопросы мирного урегулирования, предотвращения угрозы повторения кошмара мировой войны, создания более стабильного и справедливого мирового порядка. При этом многие высказанные в этот период идеи, выстраданные людьми за несколько лет чрезвычайно кровопролитной и разрушительной войны: о необходимости создания международной организации для защиты и поддержания мира, ограничении ради этого «абсолютного государственного суверенитета», демократизации международных отношений — отнюдь не потеряли своей актуальности и в наши дни (с. 423—424).
Заключительная, четвертая часть монографии — «От потрясений к стабилизации: последствия "Великой войны" для европейской цивилизации» — посвящена изучению перипетий послевоенных международных отношений, становления новой, Версальско-Вашингтонской, системы международных отношений и ее особенностей. Обращаясь к характеристике ключевого для всего послевоенного урегулирования документа — Версальского мирного договора с Германией — авторы монографии обращают внимание на необходимость отхода от традиционных, излишне категоричных его оценок (с. 445—446, 473—474). Отмечается, что лидеры стран-победительниц объективно столкнулись с невиданной по своей сложности проблемой: Первая мировая война настолько
кардинально изменила весь облик европейской цивилизации, обесценила казавшиеся ранее незыблемыми принципы и нормы, породила столько новых противоречий и конфликтов, в том числе между победителями, что стремление отразить все эти противоречивые тенденции в рамках одного договора или даже серии договоров представляется во многом утопичной (с. 447—459). По мнению авторов, в основе новой системы лежал вынужденный компромисс между разнонаправленными устремлениями великих держав. Этот тезис подтверждается подробным анализом ключевых постановлений Парижской мирной конференции: создания Лиги Наций, решения колониального вопроса, территориально -политического урегулирования на Ближнем и Дальнем Востоке, а также в Центральной и Восточной Европе.
Последний круг вопросов рассматривается авторами в контексте проблем, порожденных активным вторжением в международную практику упомянутого выше «принципа национальностей», которые превращали задачу проведения послевоенных границ в практически неразрешимую головоломку. Особый интерес, на наш взгляд, представляет сравнительный анализ процессов становления новых государств в Прибалтике и Закавказье (с. 483— 488). Выявляются причины, по которым «схожие стартовые политические условия в Закавказье и в Прибалтике привели в итоге к противоположным результатам. Балтийские страны на ближайшие двадцать лет обрели политическую самостоятельность, а закавказские быстро превратились в советские республики» (с. 488). Одну из ключевых причин, обусловивших разницу в послевоенном развитии двух регионов, авторы усматривают в так называемом методе свершившихся фактов, который подразумевал решение малыми странами всех возникающих между ними территориально-политических споров силовым путем, не дожидаясь решения своей судьбы великими державами (с. 481—488). Насильственный характер, который в итоге приобретал процесс проведения новых границ в Центральной и Восточной Европе, накладывался на противоречия между великими державами и подрывал стабильность всей новой системы международных отношений.
В этом отношении логичным представляется обращение авторов в следующей главе к изучению процессов осмысления военными элитами западноевропейских держав и Советского Союза уроков Великой войны. В поле зрения оказываются как общие тенденции в развитии военного планирования в этих странах в 1920-е гг., так и изменения, коснувшиеся теории и практики применения отдельных родов войск. Выделяется два основных подхода к оценке военным руководством великих держав опыта Великой войны: согласно первому, эта война воспринималась как «эталон
"тотального" вооруженного конфликта, к которому стоит готовиться и в будущем»; согласно второму, следовало любыми средствами избегать повторения сценария Первой мировой войны, стремиться с помощью новейших технических средств обеспечить себе быструю победу без массовых потерь. Авторы справедливо заключают, что в межвоенный период вопросы военного планирования приобрели особую значимость: от стратегических решений, принятых в этой сфере в 1920-е гг., зависело общее социально-экономическое развитие государства и, в конечном счете, само его существование (с. 525—526).
Отдельная глава посвящена рассмотрению итогов глобальной перестройки партийно-политических систем в европейских странах, развернувшейся во время Первой мировой войны. Она открывается крупным параграфом, в котором подробно разбираются перипетии становления новой, советской государственности в России. Этот процесс представлен в контексте болезненной трансформации изначально демократичной и открытой системы Советов в орудие жестокой партийной диктатуры большевиков (с. 529). Впрочем, в условиях Гражданской войны и иностранной интервенции большевики сами вынуждены были пойти на определенные уступки. Итогом стало складывание специфической системы «советского федерализма», которая легла в основу государственно-политического устройства Советской России. В этой связи авторы справедливо пишут о своеобразном историческом парадоксе: «большевики стояли в авангарде тех сил, которые боролись со старым миропорядком, но именно они обеспечили сохранение российской государственности в условиях общеевропейского кризиса» (с. 536).
Еще один парадокс авторы отмечают, когда обращаются к анализу процессов становления новых государств в Центральной и Юго-Восточной Европе, образовавшихся на развалинах Австро-Венгреской империи. Все эти государства (Венгрия, Чехословакия, Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев) возникли на волне революционного протестного движения, в основе которого лежало сложное переплетение антивоенных, национально-освободительных, социальных и политических устремлений масс и элиты и которое выдвигало лозунги создания нового, более справедливого, демократичного общества. Однако практически нигде этим благородным порывам не суждено было реализоваться. Причины подобного вырождения революционных движений авторы усматривают в сложнейшем комплексе межнациональных противоречий, сложившемся в монархии Габсбургов еще накануне Первой мировой войны (с. 560—563).
На этом фоне политическая и социальная обстановка в странах Западной Европы в целом в послевоенные годы характеризовалась заметно большей стабильностью, что, по мнению авторов, во многом объяснялось наличием развитой и устоявшейся партийной системы. Именно партии «осуществляли устойчивую связь между собственно государственным аппаратом, как правило, не пользовавшимся симпатиями широких слоев общества, и основной массой рядовых граждан». Благодаря партиям создавалась иллюзия, что управление государством больше не является прерогативой узкой касты правящего класса, а осуществляется с ведома и согласия всего общества (с. 579). Впрочем, как справедливо отмечают авторы, эта стабильность вовсе не означала отсутствия серьезных внутренних конфликтов в западных обществах. В послевоенный период все они столкнулись с целым комплексом социально-экономических проблем, связанных с необходимостью перевода военной экономики на мирные рельсы, возвращения к нормальному ритму жизни. На эти проблемы накладывались политические противоречия, порожденные началом эпохи «массовой политики», резким пробуждением политического самосознания широких слоев населения (с. 580). В этих условиях в свою завершающую стадию вступил процесс радикальной перестройки партийно-политических систем ведущих стран Запада, начавшийся еще в годы Первой мировой войны.
Этот процесс, оказавший огромное влияние на все последующее развитие европейской цивилизации, рассматривается авторами в контексте поисков западными политическими элитами решения двух глобальных проблем. Первая заключалась в необходимости качественного расширения социальной базы существовавших на Западе политических режимов за счет интеграции в них представителей социал-демократического лагеря. Вторая была связана с переоценкой роли государства в регулировании социально-экономических отношений, резко возросшей в годы Первой мировой войны. Под этим углом рассматриваются перипетии политической борьбы в ведущих странах Запада в межвоенный период. И если первая проблема, как заключают авторы, в целом была решена успешно, то при решении второй традиционные либерально-консервативные политические элиты западных стран продемонстрировали удивительную близорукость — они решительно отвергли опыт государственного регулирования периода Первой мировой войны в пользу ничем не ограниченных свободных рыночных отношений. Они также проглядели появление на крайне правом фланге политического спектра принципиально новой силы, ультранационалистических и фашистских партий и движений, кото-
рые открыто провозглашали своей целью радикальное переустройство всего европейского общества (с. 596—597).
В монографии подробно исследуются причины зарождения и специфические черты тоталитарной тенденции, ключевого, по определению авторов, политического феномена 1920—1930-х гг. Особое внимание уделяется анализу социально-психологических последствий того шока, которым обернулась Первая мировая война для всех воюющих обществ, в частности, формированию нового типа массового сознания — «окопного менталитета» (с. 600—602). Авторы убедительно показывают, что в условиях послевоенной разрухи эта новая массовая психология делала фронтовиков особенно восприимчивыми к радикальным призывам ультралевых и ультраправых движений. Особое распространение тоталитарные тенденции получили в обществах, где сильно было недовольство итогами Первой мировой войны, в частности в Италии и Германии, однако аналогичные процессы, пусть и в меньшей степени, наблюдались едва ли не во всех европейских странах. Именно эти процессы, порожденные противоречивыми последствиями Первой мировой войны, как отмечают авторы, легли в основу одного из ключевых конфликтов всего межвоенного периода — противостояния сил демократии и тоталитаризма (с. 603—613).
Рассмотрение последствий «Великой войны» для судеб европейской цивилизации не могло бы быть полным без изучения ее воздействия на духовную жизнь европейцев той эпохи, а также восприятия ее самими современниками в первые послевоенные годы. Этим проблемам посвящены две заключительные главы монографии. В них дается развернутая характеристика напряженных дискуссий, развернувшихся в европейских интеллектуальных элитах вокруг оценки причин и итогов «Великой войны», особенностей послевоенного урегулирования, будущего европейской цивилизации. Особый интерес, на наш взгляд, представляет описание чрезвычайно напряженной атмосферы, отличавшей в 1920-е гг. общественно-политическую мысль Веймарской республики. Болезненный процесс осмысления причин поражения Германии в мировой войне создавал благоприятную среду для появления, распространения и укоренения в массовом сознании различных политико-идеологических мифов: «о невиновности Германии», «об ударе ножом в спину», «о ноябрьских предателях» и тому подобных. Авторы обращают внимание на интересный парадокс: правительство Веймарской республики активно использовало некоторые из этих мифов для легитимации собственной власти, однако в итоге лишь дискредитировало себя в глазах широких слоев населения, поскольку начинало восприниматься как своеобразный символ «диктата Версаля» (с. 630—637).
Наконец, пожалуй, нигде переломный характер Первой мировой войны не проявился с такой яркостью и очевидностью, как в духовной сфере. «Великая война», как показывают авторы, послужила отправной точкой для революционного пересмотра всей устоявшейся системы ценностей и нравственных ориентиров, самых основ самовосприятия европейского общества. Она решительно разорвала со всем предшествующим развитием европейской культуры, европейской цивилизации; в ХХ в. вступала уже совершенно новая Европа (с. 638—645).
В заключение дается обобщающий анализ ключевых тенденций развития послевоенной Европы, выявляются причины нестабильности нового мирового порядка, основы которого были сформулированы на Парижской мирной конференции. Авторы подчеркивают, что причины этой фатальной нестабильности коренились не только в несовершенстве правовых оснований, на которых покоился новый порядок и воплощением которых была Лига Наций, и не только в близоруком эгоизме его создателей — держав-победительниц в Первой мировой войне, на чем традиционно акцентируют внимание исследователи межвоенного периода, но и в незавершенности процессов перестройки партийно-политических систем европейских государств. Эта незавершенность «создавала по-своему уникальный фон, на котором разворачивался очередной виток истории европейской цивилизации» (с. 688—693). И в этом отношении, пожалуй, главный вывод, который позволяет сделать проведенный в рассматриваемой монографии анализ влияния «Великой войны» на судьбы европейской цивилизации, заключается в том, что за исторический прогресс приходится платить высокую цену, но еще большую цену вынуждены платить те, кто пытается не замечать его хода или пытается ему противостоять.
Хочется надеяться, что этот масштабный труд, подготовленный силами целого коллектива авторов, будет по достоинству оценен читателями и выдержит еще не одно переиздание. В этой связи хотелось бы высказать одно небольшое пожелание. На наш взгляд, с точки зрения заявленного авторами «цивилизационного» подхода к изучению истории Первой мировой войны, уместным было бы вынесение проблематики революционных событий в России в отдельную главу, а не рассмотрение их в нескольких параграфах разных глав, как это имеет место сейчас. Разумеется, речь не идет о возвращении к присущему советской историографии детерминизму, когда Первая мировая война оценивалась исключительно как преддверие гораздо более важного события — Октябрьской социалистической революции. Однако более подробное освещение перипетий Февральской и Октябрьской революций в России в их системной взаимосвязи с общеевропейскими социально-по-
литическими процессами позволило бы рельефнее показать специфику международных отношений межвоенного периода.
Впрочем, высказанные соображения носят субъективный характер и ни в коей мере не затушевывают безусловные достоинства данной коллективной монографии. В целом ее содержание, отличающееся единством общей концепции, без ригоризма в отношении конкретных авторских оценок, говорит о зрелости и состоятельности авторского коллектива как научной школы. С точки зрения стиля, на наш взгляд, авторы смогли найти и выдержать в рамках всей работы очень удачный баланс между характерными для учебных пособий фактологической основательностью и концептуальным единством и присущими научно-исследовательским статьям проблемностью и новизной. Поэтому данную коллективную монографию можно рекомендовать самому широкому кругу читателей, интересующихся историей Первой мировой войны.
Список литературы
1. Солонин Ю.Н. Опыт войны: от впечатления к метафизике // Первая мировая война: история и психология. (Материалы Российской научной конференции 29—30 ноября 1999 г.) СПб., 1999.
2. Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. М., 1998.
Н.В. Юдин, к.и.н., ст. преподаватель ф-та мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова
