CC BY
124
Раздел VI. История
УДК 94(47+52) ББК 63.3 (2)6
В. А. Агеева, А. А. Волвенко
ВОЙНА И СУДЬБЫ ДЕТЕЙ: ПО СТРАНИЦАМ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ М. Е. ГАЛАХ-МУРАВЬЕВОЙ
Аннотация. Данная статья, обозначает сюжеты, отражающие историческую картину положения детей в экстремальных условиях военного времени через призму прочтения источника личного происхождения. Такое прочтение позволяет не только узким специалистам, но и широкому кругу читателей самим сделать вывод о том, что было в жизненных практиках учащейся молодежи Юга России в годы Великой Отечественной войны нормой, девиацией, героизмом, подвигом или просто «обыденностью» бытия милитаризованного пространства.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, эго-источники повседневность, дети, школа, стратегии поведения.
V. A. Ageeva, A. A. Volvenko
WAR AND DESTINIES OF CHILDREN: ACCORDING TO PAGES OF THE PERSONAL DIARY OF THE WARTIME OF M. E. GALAKH-MURAVYEVOY
Abstract. This article, designates the plots reflecting a historical picture of position of children in extreme conditions of a wartime through a prism of reading of a source of a personal origin. Such reading allows not only to narrow experts, but also a wide range of readers to draw a conclusion that was in vital practicians of studying youth of the South of Russia in days of the Great Patriotic War norm, deviation, heroism, a feat or simply "ordinary" of life of the militarized space.
Key words: Great Patriotic War, ego sources daily occurrence, children, school, behavior strategy.
История Великой Отечественной войны вызывала и продолжает вызывать огромный интерес научной общественности. Новый импульс обращения к данной теме во многом обусловлен стремлением «вернуть человека» в историю, преодолев ее «обезличивание», прислушаться к голосам ушедших поколений, понять их способы мышления и мотивы поведения. В данной связи закономерным представляется перенос исследовательского внимания с «больших» структур, образующих общество, с военно-политических и дипломатических проблем на историю «обычных людей», вовсе не сводимую к бытовым зарисовкам.
История повседневности важна для исследований, прежде всего, тем, что здесь раскрываются те аспекты истории, которые нельзя больше нигде обнаружить. К ним можно отнести и межличностные отношения, и отношение к тем или иным событиям истории, и влияние государственной политики на жизнь отдельных людей и т.д. Таким образом, исследование жизнедеятельности коллективов различных учебных заведений и их отдельных представителей актуализируется в условиях современного развития исторической антропологии и родственных ей методологических подходов, и направлено на расширение тематики исторической повседневности.
Вместе с тем, данная статья не просто дань модным методологическим подходам. Справедливо будет отметить, что в современной историографии наметился определенный дрейф в сторону различных аномалий, девиаций в стратегиях поведения населения советского тыла, куда-то исчезли со страниц исторической литературы подвиги детей, простых обывателей, которые, возможно, в те опаленные войной годы и были самым «обыденным явлением».
Изучение повседневных практик учащейся молодёжи и ее наставников в советском тылу, включавших в себя учебную и трудовую деятельность, материальные и социально-бытовые аспекты, досуг, позволяют глубже понять и осмыслить те личностные ценности, установки, обстоятельства обыденной жизни советских людей, что удержали общество от самораспада и способствовали его максимальной концентрации на обеспечение победы в жесточайшем противостоянии с агрессором.
Современное понимание повседневности во многом опирается на принципы феноменологической социологии Э. Гуссерля и Э. Шюца, этнометодологии Г. Гарфинкеля, теории социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана и др. [1].
В исторической науке становление истории повседневности как самостоятельного научного направления произошло во многом благодаря школе «Анналов». Ее представители показали тес-
ную связь между образом жизни людей, их бытом и их ментальным складом и предложили перейти от описательной истории быта к аналитическому изучению комплексной истории человека, события и факты частной жизни которого подчас могут влиять не только на факты его собственной повседневности, но и на жизнь общества в целом (М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель и др.) [2].
Наибольший вклад в разработку научной истории повседневности в Германии внес А. Людтке, показавший, что люди активно участвуют в постоянном процессе создания и переустройства структур повседневности [3].
Интерес к истории советского повседневья впервые появился у представителей ревизионистского направления в западной исторической науке - М. Левина, С. Коэна и др. [4]. Ш. Фицпатрик первостепенное внимание уделяет обиходной практике, т.е. тем формам поведения и стратегиям выживания, которыми пользуются люди в специфических социально-политических условиях [5].
В последнее время история советской повседневности широко разрабатывается и в российской историографии (С. В. Журавлев [6], Е. Ю. Зубкова [7], Н. Б. Лебина [8], А. Ю. Рожков [9], Е. Ф. Кринко, Т. П. Хлынина, И. Г. Тажидинова и др.) [10].
Предметом специального изучения стала и военная повседневность, характеризуемая усилением чрезвычайности во всех сферах жизни общества (Е. С. Сенявская и др.) [11]. Исследователи обращаются к проблемам социальной психологии масс, стереотипов общественного поведения и их взаимодействия с идеологией в 1941-1945 гг. (О. В. Дружба и др.) [12].
Постепенно указанные проблемы стали разрабатываться на материалах Юга России, позволяя сделать выводы о практиках выживания населения данного региона и особенностях его реагировании на экстремальные условия военного времени (Е. Ф. Кринко [13], В. А. Агеева [14], Т. В. Зеленская [15], М. И. Гуров [16], В. А. Бондарев [17] и др.). Тем не менее, повседневная жизнь населения Юга России, в том числе учащейся молодежи и работников системы образования в годы Великой Отечественной войны представляется недостаточно разработанной как комплексная научная проблема.
Великая Отечественная война не просто череда наступлений и отступлений, не просто страница истории - это история человеческих жизней.
Жизненный мир подростков в годы Великой Отечественной войны представляется нам как совокупность устойчивых поведенческих моделей, установок и эмоционально-психологических реакций на события внешней среды. Как сложное многомерное явление он раскрывается через ключевые образы: домашнее и семейное пространство, школьные реалии и уличную жизнь.
Исследуя школьную повседневность после немецко-фашистской оккупации, мы обратились к дневниковым записям 1943-1945 годов жительницы г. Таганрога М. Е. Галах-Муравьевой1.
В дневниковом наследии периода Великой Отечественной войны залегают пласты информации разного рода. По спектру сюжетов, передающих настроения и жизненные ситуации человека на фронте и в тылу, обилию подробностей и затрагиваемых тем, дневники являются ценным, практически незаменимым источником.
Практическая значимость дневника М. Е. Галах-Муравьевой заключается в возможности реконструировать типичную школьную повседневность городов, оказавшихся в немецко-фашистской оккупации, после их освобождения в контексте мировоззрения подростка, воспитанного в семье партийной и научной интеллигенции, пережившего ужасы «нового порядка», гибель родителей и являющегося представителем школьного и комсомольского актива. Несомненно, записи дневника носят субъективный характер и не могут быть абсолютным источником для воссоздания школьных практик затрагиваемого периода, в то же время его сюжетные линии и их оценка характерны для множества разноплановых документов военного времени, о чем свидетельствует проведенный нами источниковедческий анализ.
Душевно-психологическое состояние детей, переживших немецко-фашистскую оккупацию, отличалось от состояния детей советского тыла. С одной стороны, они попали под каток идеологической машины третьего рейха. Нацисты, используя всевозможные средства, старались вытравить из сознания молодежи идеалы советского воспитания, внушить ей отрицательное отношение к коммунистической партии и сделать послушным орудием в их руках. Это идеологическое воздействие оказало определенное отрицательное влияние на формирующееся мировоззрение юношества. С другой стороны, практически постоянное пребывание в состояние опасности, вид искалеченных тел погибших и раненых, разрушения, пожары, гибель товарищей, родных, запредельные физические и душевные нагрузки несли в себе разрушающее, негативное воздействие на психику подрастающего поколения. Кроме того, у подростков появился новый опыт переживаний, связанный с совершением антигуманных действий, восприятием последствий своих и чужих антигуманных действий, противоречащих человеческой природе, морали и нравственности. Все эти
1 Дневник военного времени жительницы г. Таганрога М. Е. Галах-Муравьевой хранится в музее истории, археологии и палеонтологии факультета истории и права ФГБОУ ВПО «ТГПИ имени А. П. Чехова».
факторы создавали дополнительные трудности адаптации подростков к жизни в освобожденных районах, а приобретенный ими негативный опыт требовал вытеснения.
Школа на заключительном этапе войны по-прежнему несла основную нагрузку по социализации подрастающего поколения и отчасти взяла на себя решение проблем его психологической реабилитации. Однако это была не плановая реабилитация с четкой программой, целями и задачами. Процессы вытеснения негативного опыта детей протекали в традиционных условиях идеологизированной учебно-воспитательной работы. В то же время учителя доступными им способами и средствами пытались оказывать, скорее всего, неосознанную психологическую помощь своим воспитанникам, вышедшим из деструктивной ситуации оккупационного периода.
В своем дневнике Маргарита Ефимовна так описывала свой первый день в школе, наступивший спустя почти два месяца после изгнания немецких войск из города: «20 октября 1943 г. ...И вот я опять в школе. Мечты и желания мои сбылись поступила в 7 класс. Как учиться и кормиться буду совершенно не представляю, и вообще не желаю думать о будущем, живу одним днем. Всецело поглощена учением. Вот я сижу за партой и слушаю объяснение учителей, вокруг знакомые лица товарищей (с которыми я училась до войны) и не знаю, как все они выросли и возмужали, просто не узнать. Я всецело отдаюсь объяснениям учителя для меня в данную минуту ничего более не существует... » [18].
Включение подростков в жизнедеятельность школьных коллективов протекало в условиях разрухи занятий в три смены, огромного дефицита классных помещений, плохой их освещённости и отопления, скученности и тесноты в классах, отсутствия всего самого необходимого для организации учебного процесса - канцелярских принадлежностей, тетрадей и учебников и т.д. «2 октября 1944 г. Сегодня была первый день в школе. Наша школа находиться все в том же помещении. Занимались в 3-ю смену. Света нет, нужно приносить коптилки. Вообщем обстановка тяжелая, удручающая Школу не подготовили к учебному году, даже не выбелили. Правда думают перевести нашу школу в другое здание, но когда это будет пока неизвестно. Сидим втроем... Учителя .почти все новые. Мы к ним не привыкли и они нам на первый взгляд не нравятся, особенно химичка прямо ведьма какая-то. На уроках так и сыплет формулами, да выражается таким химическим языком, что сидим, как одуревшие и ничего абсолютно не понимаем. Но, ничего стерпится слюбится. Классный руководитель у нас И. Л. Запорожец - душа человек...»
«9 ноября 1944 г. ...Как вспомню о нашем помещении холодном и темном помещении так и не хочется идти в школу. И когда уже нам дадут новое помещение... »
И только в январе 1945 г. «... наша школа, наконец, перебралась в новое помещение (туда, где раньше была 15 школа) Мы все конечно, все вещи на своих собственных плечах, но все это делали с большим энтузиазмом, ибо всем уже так надоело старое угрюмое помещение, что мы готовы куда-нибудь, только бы не оставаться больше там... » [18].
К будничным школьным ритуалам следует отнести активное участие подростков в общественной деятельности и в работе пионерской и комсомольской организациях, выполнявших задачи официальной советской социализации «12 ноября 1943 г. ...В школе сейчас горячка. Организовываются всевозможные кружки, отряды. Вообщем шума много, все бегают, суетятся, а толку мало. Ну, я конечно, как человек активный и без меня дело не освятится, влезла тоже туда. Я начальник кружка Красного креста и Полумесяца. Но самое главное вступаю в ВЛКСМ уже подала заявление и ожидаю бюро...» [18].
Дневниковые записи Маргариты Ефимовны содержат много замечаний и оценок учащихся в контексте их отношений к исполнению общественных обязанностей и типичных представлений о моральном облике советского школьника. Очень часто встречаются строки критики и осуждения поведения сверстников: «6 ноября 1943 г. за два года разучились делать все. Некоторые проблески культуры, которые в последние годы начали было появляться у учеников, за эти 2 года совсем зачахли. Сердце сжимается при взгляде на учеников расхлябанных и распущенных - ведь они будущие строители коммунизма!..»
«29 ноября 1943 г. ...Сегодня пришла поздно из школы. Было закрытое собрание комсомольцев. На повестке дня перевыборы секретаря комсомольской организации... и о работе комсомольской организации. Собрание прошло довольно неудачно. Все сидели и «спали», никто не мог и трех слов сказать. Очевидно потому, что все комсомольцы, .поступившие только всего несколько месяцев назад в комсомол. Ели раскачались под конец. На основании тайного голосования постановили избрать... О. Д. По-моему, она как никто более подойдет к этой «должности», она девочка.очень энергичная.умеет завоевать авторитет среди товарищей. Один недостаток у не - это дисциплина. Ее поведение на переменах и уроках переходит все пределы. На переменах она первая в драках и в сбивании с ног. А на уроках на нее находят приступы неудержимого смеха.Я просто не понимаю ее. Как будто и девочка умная, однако отчего этот глупый смех, не пойму... Что касается меня, то я.буду организатором класса, кроме того, я главный редактор стенгазеты. Вообщем работы теперь только отбавляй. Но я на все согласна лишь бы класс наш походил на класс. Не могу понять, что за ребята в нашем классе. Как будто бы уже достаточно
взрослые, а ведут себя как дети, даже и того хуже. Просто сердце болит, когда смотришь на их отношение к ученью, к работе... » [18].
Параллельно с сюжетами школьной жизни, быта в дневнике М. Е. Галах-Муравьевой нашли отражение мысли и рассуждения о военной действительности. Подростки наравне с взрослыми следили за событиями на фронтах, сопереживали советским войнам, среди которых были родственники, соседи, знакомые, ждали скорейшей победы над врагом. «12 ноября 1943 г. ... Но вот.передают последние известия. Взят крупный промышленный центр Украины - Житомир. Радостное чувство охватывает меня. Почти каждый день Красная Армия берет все новые и новые города, приближаясь к границе. Я знаю, что далеко еще не конец, враг хитер и коварен. Но все-таки это приближает конец и поэтому радует меня...»
«3 декабря 1943... что-то на фронте дела не ладны, я сводки последней не слышала, но говорят, что опять сданы наши населенные пункты Меня это очень волнует, тем более что я не знаю чем это объяснить: то ли немцы опять воспрянули духом (что мало вероятно), то ли это просто стратегические соображения. По-моему последнее предположение наиболее вероятно...»
«4 мая 1944 г... на фронтах затишье уже около 14 дней, что всех и меня, в том числе страшно волнует... » [18].
Война не только присутствовала в мыслях подрастающего поколения она, несмотря на окончание немецко-фашистской оккупации, тем или иным образом она продолжала влиять на школьную повседневность. Однако жизнь в тылу уже не воспринималась подростками только как серые будни, наполненные лишениями и испытаниями. Человеческому сознанию особенно в юношеском возрасте свойственно стремление вытеснить негативные переживания и опыт и сконцентрироваться на позитивных аспектах своего бытия, приносящих маленькие житейские радости.
Инструментом для снятия состояния тревожности и социального напряжения в структуре повседневности учащейся молодежи играл досуг. Его содержание отражало как элементы школьной культурно-массовой работы, так и неформальные формы организации личного свободного времени.
Традиционно в школах отмечались советские праздники: Октябрьской революции, Сталинской конституции и т.д.
«4 декабря 1943 г. сегодня день прошел в каком-то каламбуре... Только вошла в школу.Оля (комсорг - В.А..) сейчас же дала мне сотню поручений, не требующих никакого отлагательства. Я побежала скорей к Полине Георгиевне Ш. (учительница - В.А..) Ведь завтра день Сталинской Конституции, а у нас до сих пор ничего не сделано. Оказывается П. Г. уже до моего приезда побеспокоилась о материале для Стенгазеты. Не хватало только одной заметки, поэтому я села и быстро написала о С. М. Кирове .Вечером остались ребята и девочки и выпустили стенгазету. В школе готовятся к вечеру (6-7-8 и 9 классы)...» [18].
К самым распространенным неформальным досуговым практикам подростков следует отнести походы в кино, театр, клубы, и организация камерными компаниями, в основном, под патефон, танцев у кого-нибудь дома.
Описания впечатлений от посещения развлекательных мероприятий составляют более половины всех записей Маргариты Ефимовны, что вполне естественно для ее возрастной категории. «20 октября 1943 г. ... сегодня было пять уроков... Разошлись рано еще не было пяти часов. Пошла в кино» Георгий Саакадзе» Вещь историческая интересная. Показывается Грузия 17 веков разрозненная на отдельные княжества. Борьба народа возглавляемого Саакадзе против царей и князей. Фильм оставил хорошее впечатление... » «8 ноября1943 г.... Целый день в погоне за билетами в театр или в кино. Но все-таки достали на дневной себе в Гордрамтеатр и в Рот-Фронт на цыганский ансамбль. В театре шла «Коломбина» посмеялись с Линой вдоволь... » «3 декабря 1943 г. ...Уже давно не была в кино (около недели).» [18].
В итоге следует подчеркнуть специфику данной работы, которая заключается в стремлении авторов показать сюжеты, отражающие историческую картину положения детей в экстремальных условиях военного времени через призму прочтения источника личного происхождения. Такое прочтение позволяет не только узким специалистам, но и широкому кругу читателей самим сделать вывод о том, что было в жизненных практиках учащейся молодежи Юга России в годы Великой Отечественной войны нормой, девиацией, героизмом, подвигом или просто «обыденностью» бытия милитаризованного пространства.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Кринко, Е. Ф. Повседневный мир советского человека 1920-1040-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций / Е. Ф. Кринко, И. Г. Тажидинова, Т. П. Хлынина. - Ростов-н/Д., 2011. - С. 10-15.
2. Там же.
3. Людтке, А. История повседневности в Германии. Новые подходы к изучению труда, войны и власти / А. Людтке. - М., 2010.
4. Кринко, Е. Ф. Повседневный мир советского человека 1920-1040-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций / Е. Ф. Кринко, И. Г. Тажидинова, Т. П. Хлынина. - Ростов-н/Д., 2011. - С. 10-15.
5. Фицпатрик, Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город / Ш. Фицпатрик. - М., 2001; Фицпатрик, Ш. Сталинские крестьяне: социальная история Советской России в 30-е годы: деревня / Ш. Фицпатрик. - М., 2001.
6. Журавлев, С. В. «Маленькие люди» и «большая история»: иностранцы московского Электрозавода в советском обществе 1920-1930-х гг. / С. В. Журавлев. - М., 2000.
7. Зубкова, Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953 / Е. Ю. Зубкова. - М., 1999.
8. Лебина, Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930 годы / Н. Б. Лебина. -СПб., 1999.
9. Рожков, А. Ю. В кругу сверстников: жизненный мир молодого человека в советской России 1920-х годов: в 2 т. / А. Ю. Рожков. - Краснодар, 2002.
10. Кринко, Е. Ф. Повседневный мир советского человека 1920-1040-х гг.: жизнь в условиях социальных трансформаций / Е. Ф. Кринко, И. Г. Тажидинова, Т. П. Хлынина. - Ростов н/Д., 2011; Кринко, Е. Ф. Частная жизнь советского человека в условиях военного времени: пространство, границы и механизмы реализации (1941-1945) / Е. Ф. Кринко, И. Г. Тажидинова, Т. П. Хлынина. - Ростов н/Д., 2013; Хлынина, Т. П. Социальная история советской Адыгеи: очерки политической антропологии. 1930-е годы / Т. П. Хлынина. - Майкоп, 2004.
11. Сенявская, Е. С. 1941-1945. Фронтовое поколение: историко-психологическое исследование / Е. С. Сенявская. - М., 1995; Сенявская, Е. С. Психология войны в ХХ веке: исторический опыт России / Е. С. Сенявская. - М., 1999.
12. Дружба, О. В. Великая Отечественная война в сознании советского и постсоветского общества: динамика представлений об историческом прошлом / О. В. Дружба. - Ростов н/Д., 2000.
13. Кринко, Е. Ф. Жизнь за линией фронта: Кубань в оккупации (1942-1943 гг.) / Е. Ф. Кринко. - Майкоп, 2000.
14. Агеева, В. А. Человек тыла: историко-психологический аспект (на примере жизнедеятельности коллективов учебных заведений Юга России в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.) / В. А. Агеева. -Таганрог, 2009; Агеева, В. А. Государственный подход нетерпимости к педагогам Юга России, пережившим немецко-фашистскую оккупацию // Альманах современной науки и образования. - 2009. - № 1-1. -С. 8-10; Агеева, В. А. Разработки образования Юга России в условиях эвакуации 1942 года стратегии поведения // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. Гуманитарные науки. -2013. - № 2. - С. 86-89.
15. Зеленская, Т. В. К вопросу о повседневной истории Великой Отечественной войны (на материалах личного архива семьи Пантелеевых) / Т. В. Зеленская, Э. Ю. Пантилеев // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. Гуманитарные науки. - 2013. - № 2. - С. 104-108.
16. Гуров, М. И. Великая Отечественная война глазами современников и потомков (на материалах архива семьи Д...) / М. И. Гуров, Т. В. Дягилева // Вестник Таганрогского государственного педагогического института. Гуманитарные науки. - 2013. - № 2. - С. 93-97.
17. Бондарев, В. А. Селяне в годы Великой Отечественной войны: российское крестьянство в годы Великой Отечественной войны / В. А. бондарев. - Ростов н/Д., 2005.
18. Дневник М.Е. Галах-Муравьевой (цитируется без изменений).
УДК 930.1(091) ББК-63.1(2)52
Л. А. Донскова
К ВОПРОСУ ОБ ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИЧЕСКОГО И ПЕДАГОГИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ
П. П. ФИЛЕВСКОГО
Аннотация. В статье анализируется историческая и педагогическая концепция таганрогского историка П. П. Филевского (1856-1951 гг.), дается критика фальсификации его историко-педагогического наследия в советский период.
Ключевые слова: П. П. Филевский, педагогическая деятельность, фальсификация, политическое преследование, педагогическое образование.
L. A. Donskova
TO THE PROBLEM OF P. FILEVSKIYS HISTORICAL AND PEDAGOGICAL
HERITAGE STUDY
Abstract. In this article historical and pedagogical conception of Taganrog historian P. P. Filevski (1856-1951) is analized; misrepresentation of his historical heritage during the Soviet period is also examined.
Key words: P. P. Filevski, pedagogical activity, misrepresentation, political chasing, pedagogical education.
