CC BY
113
Л. В. Братухина
ВОСТОЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ В «ЗАПАДНОМ» СЮЖЕТЕ: С. РУШДИ «ЙОРИК»
But there is neither East nor West...
R. Kipling
В статье анализируется рассказ С. Рушди «Йорик» в аспекте репрезентации проблемы неоднозначности культурной идентичности, свойственной в целом творчеству писателя. В рассказе мотив отцеубийства актуализирует интерпретацию «Гамлета», предложенную З. Фрейдом, и соотносит произведение как с западной так и с восточной литературными традициями. Анализ интертекстуальных связей «Йорика» позволяет сделать вывод о том, что неоднозначность прочтения шекспировской трагедии коррелирует у Рушди c идеей диалогичности культуры как таковой.
Ключевые слова: Рушди, «Восток, Запад», «Йорик», «Гамлет», отцеубийство, мотив, интертекст, культурная традиция, идентичность, литературная традиция, «Шах-наме» Фирдоуси, «Хосров и Ширин» Низами.
Сочетание культурных традиций западной и восточной цивилизаций является одной из определяющих черт творческой манеры С. Рушди1. В текстах его произведений можно отметить не только обилие цитат, реминисценций и иных интертекстуальных отсылок к литературным и, шире, культурным традициям Европы и Азии, но и наличие особой авторской концепции их взаимодействия. Х. Бхабха, анализируя самое неоднозначное произведение писателя - «Сатанинские стихи» (The Satanic Verses 1988), заключает, что «богохульство», «ересь» соотносимы у него с понятием «гибридности» (Bhabha 1994: 324), становящейся одной из значимых реалий мигрантского опыта обретения кросс-культурной идентичности. Дж. Браун, обращаясь помимо «Сатанинских стихов» к таким романам, как «Дети полуночи» (Midnight's Children 1981) и «Стыд» (Shame 1983), отмечает, что Рушди, изображая в своих произведениях героев-
:Х. Семинк для характеристики творчества писателя в целом использует термины «смешение Востока и Запада» (mixing of East and West) и «столкновение Востока и Запада» (clash between East and West) (Seminck 1993: 7).
мигрантов, воплощает неопределенность собственной культурной принадлежности заключающейся в «смещении» (dislocation) и «промежуточности» (betweenness) культурной идентичности. Таким образом, по мнению исследовательницы, писателем утверждается «гибридность культуры» в условиях современного постколониального, постмодернистского мира (Brown 2011: 43).
Сборник рассказов С. Рушди «Восток, Запад» (East, West 1994) уже на уровне внутренней структуры представляет проблему гибридности как диалога двух цивилизационных образований. Три рассказа, посвященные Пакистану и Индии, составляют часть «Восток», три рассказа части «Запад» представляют европейскую культуру и три рассказа заключительной части «Восток, Запад» изображают различные варианты аккультурации представителей Востока в западном обществе. П. Титус объясняет такую композицию стремлением Рушди «риторически соединить» образы Востока и Запада, одновременно показав их различия. Исследователь определяет основную проблему всего цикла рассказов как формирование идентичности в «кросс-культурных условиях» («identity formation in cross-cultural circumstances») (Titus 2011: 1). А. Ю. Колесников, анализируя первый и заключительный рассказы сборника, приходит к выводу, что писатель, начиная с изображения героини, демонстрирующей не только «неприятие Запада, но и отказ от Восточного» (Колесников 2015: 107), завершает цикл историей о человеке, выносящем «приговор Западу и Востоку», поскольку не может их соединить, «вместо этого они разрывают его, растягивая в разные стороны» (Колесников 2015: 108).
С. Рушди раскрывает проблематику культурной идентичности как внутренне диалогичного феномена, изображая в рассказах каждой части сборника противостояние двух цивилиза-ционных систем - Востока и Запада - и их устремленность друг к другу. В «Йорике», открывающем «западную» часть сборника, это проявляется на уровне интертекста, сочетающего западные и восточные источники. С одной стороны здесь явная отсылка к произведению английской литературы, ставшему знаковым явлением в европейской культуре в целом, драме У. Шекспира «Гамлет, принц Датский» (The Tragical History of Hamlet, Prince of Denmark 1600-1601). С другой стороны, в тексте содержится такое замечание повествователя: «Из всей компании в живых остаётся один только сын Йорика, который ... ушел бродить по белу свету, исходив его вдоль и поперёк, на
восток с запада и обратно, оставив повсюду на память о себе свои семена, <...> и все веселые его потомки и по сей день рассказывают на все лады историю, пересказанную скромным ПИСЦОМ <т. е. повествователем>» (Рушди 2006: 88). Это можно интерпретировать не только буквально, как завершение фабулы, но - в контексте идей «промежуточности» культурной идентичности и гибридности современной культуры - как своеобразное указание на возможные переклички данного произведения и с восточными источниками тоже.
Совершенно определенно имея в виду шекспировское произведение как источник (правда, опровергаемый), повествователь «Йорика» значительно изменяет фабулу хрестоматийной истории о принце датском: убийцей Горвендилюса, отца Гамлета (согласно Саксону Грамматику, что нарочито подчеркивается в рассказе), является не Клавдий, а ревнивый шут Йорик, которому семилетний принц внушает мысль об измене жены с королем; со стороны же Гамлета это было местью за суровое наказание от отца. В этом причудливом изложении помимо заимствования сюжета собственно «Гамлета» можно отметить переклички с такими известными трагедиями Шекспира, как «Отелло»2 и «Король Лир»3.
Изложение обстоятельств ссоры Горвендилюса и Гамлета (подсмотренное принцем соитие родителей, неверно воспринятое как попытка удушения матери) достаточно определенно указывает на фрейдистскую идею «эдипова комплекса», восходящую к известному античному сюжету4. Можно сказать, что С. Рушди в своем рассказе доводит до абсурда интерпретацию шекспировской трагедии, предложенную З. Фрейдом, который нерешительность принца в осуществлении мести объяснял следующим образом: «Гамлет может все, только не исполнить месть по отношению к человеку, <...> на деле реализовавшему его вытесненные детские желания. Ненависть, которая должна
2 Преступление совершается на почве ревности, возбужденной поддельной любовной запиской и, как в случае с Отелло, носовым платком - «handkerchief» (Rushdie 1994: 79).
3 Изощренная интрига и преступление против отца приводят на память не только неблагодарных дочерей Регану и Гонерилью, но и Эдмонда.
4 З. Фрейд в работе «Достоевский и отцеубийство» отмечал художественное воплощение темы отцеубийства в трех «шедеврах мировой литературы» - «Царе Эдипе» Софокла, «Гамлете» Шекспира, «Братьях Карамазовых» Достоевского.
была подвигать его на месть, заменяется у него самопопреками, угрызениями совести, напоминающими ему, что он сам, в буквальном смысле, ничуть не лучше грешника, которого он обязан покарать» (Фрейд 2006: 246). Отметим, что в рассказе Рушди Гамлет и Горвендилюса, и Йорика воспринимает как отца: первого - как настоящего, а второго - как его шутовского двойника («a second, clownish father», «surrogate parent» (Rushdie 1994: 79-80)). Таким образом, устраивая убийство родного отца руками воображаемого и обрекая последнего на гибель под топором палача, принц совершает двойное отцеубийство. К. С.-П. Карацо высказывает мнение, согласно которому, «Йорик» представляет собой один из примеров независимого взгляда Рушди на «значимый западный миф» (Carazo 2004), и находит в рассказе остроумные переклички с «продолжением» шекспировского сюжета в «Сентиментальном путешествии по Франции и Италии» (Sentimental journey through France and Italy, 1768) Л. Стерна, а также в драмой Т. Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (Rosencrantz and Guildenstern are Dead, 1966).
Помимо источников, представляющих, в соответствии с заглавием данной части сборника, европейскую, западную литературу, отметим переклички рассказа С. Рушди с произведениями восточной литературы. Повествователь, как уже было сказано, упоминает о рассеянии потомков Йорика с Запада на Восток. Это сообщение можно расценивать как своеобразное продолжение того, о чем говорил Гамлет в трагедии Шекспира, оценивая современное ему состояние страны: «Тупой разгул на запад и восток // Позорит нас среди других народов» (пер. М. Л. Лозинского). Так же и потомки Йорика с подачи его сына «позорят» участников всех изложенных событий, раскрывая неприглядную правду. Таким образом, основным сюжетом «Йорика» становится месть одного из потомков королевского шута Гамлету, погубившему его предка. Д. Бахри в связи с упоминанием о распространившихся по Востоку и Западу потомках Йорика отмечает, что в рассказе звучит противопоставленное имперскому влиянию «многоголосье» (a multicoloured voice) (Bahri 2007: 144). Представляется, это «многоголосье» можно интерпретировать как множественность воплощений сходного сюжета в разнообразных произведениях. Таким образом, уже не повествователь, но автор воплощает идею соединения образов Востока и Запада с учетом их культурных различий: общие образы и мотивы, встречающиеся как в
восточной, так и в западной литературах. Мотив отцеубийства соотносит «Йорика» не только с западной литературной традицией (включающей в себя примеры неосознанного преступления - истории Эдипа и Лая, Телегона и Одиссея, Алфемена и Катрея, и осознанного - «Король Лир» Шекспира, «Ченчи» Шелли, «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского), но и с произведениями восточных авторов. В «Шах-наме» (994, 1011) Фирдоуси5 и в поэме «Хосров и Ширин» (1181) Низами также изображены отцеубийства, совершенные неким исполнителем, но инициированные сыном правителя.
Например, в «Шах-наме» излагается история убийства царя Мердаса при попустительстве его сына Зохака. Как и в «Йорике», преступлению предшествует ядовитая речь-наущение: «Див злобный однажды к Зохаку проник, // И душу юнца от добра отвратив, // Словами опутал, коварен и лжив. // <...> Поняв, что обмана подействовал яд, // Нечистый был радостью злобной объят» (Фирдоуси 1957: 41). После некоторых колебаний Зохак соглашается на преступление против Мердаса. Гамлет у Рушди убивает отца словом, вовремя сказанным ревнивому Йорику, Зохак - вовремя не сказанным словом, следуя приказу злого духа: «Один все, что нужно, исполню я в срок, Ты - в ножнах удерживай слова клинок» (Фирдоуси 1957: 42). Несмотря на то что мотив убийства Мердаса очевиден - захват власти6, - у Фирдоуси приводится очень интересное психологическое объяснение подобного деяния, в чем-то напоминающее сюжет рассказа Рушди: «От мудрого мужа я как-то слыхал, // Что сыну, хоть барсом он яростным будь, // Невмочь на отцовскую кровь посягнуть. // Здесь тайную должно причину искать: // Разгадку поведать могла бы лишь мать» (Фирдоуси 1957: 43).
Сближает «Шах-наме» и «Гамлета» Шекспира ассоциация убийцы царя/короля с образом змея. Так Зохак, у которого вырастают на плечах змеи из поцелуев Иблиса, имеет своим
5 Имена восточных авторов в произведениях С. Рушди появляются иногда в виде имен его персонажей. Например, в романе «Дети полуночи» появляется репортёр Калидас Гупта, в романе «Клоун Шали-мар» (Shalimar the Clown 2005) мать одного из героев зовут Фирдоус, а в «Гнезде жар-птицы» (The Firebird's nest 1997) упоминается некий Низам.
6 Схожий мотив - убийство с целью наследования трона убиваемого властителя - встречается во вставной пьесе «Мышеловка», которая разыгрывается в трагедии Шекспира.
«мифологическим прототипом» (Османов 1959: 103) трёхголового дракона Ажи-Дахака. Призрак в Эльсиноре, повествуя о своей смерти, говорит о Клавдии: «Змей, поразивший твоего отца, // Надел его венец» (Пер. М. Л. Лозинского). В рассказе Рушди нет прямых указаний на змеиную природу кого бы то ни было из персонажей, но присутствует своеобразная контаминация признаков змееподобия маленького отцеубийцы: «Осталось лишь вывести Гамлета с Йориком на площадку перед Эльси-нором (одного на плечах у другого - как это было у них заведено), где принц вольёт в ухо шуту волшебную отраву, и Дураку вместо видения действительности достанется одна только её видимость» (Рушди 2006: 82).
Горвендилюс погибает ночью в саду, ставшем для него, по ироничному замечанию повествователя, «Гефсиманским»; Мер-дас - также ночью в своем великолепному саду, где он обычно готовился к утренней молитве. Таким образом, в обоих случаях убийство происходит при сходных обстоятельствах, и преступный характер совершаемого подчеркивается его противопоставлением религиозным нормам. В рассказе Рудши аллюзия на евангельский сюжет моления Христа в Гефсиманском саду представлена в пародийном ключе: к смертельному финалу приближается не сын, а отец; к тому же последний не бодрствует и молится, а спит, как апостолы в евангельском повествовании. «Шах-наме»7 содержит еще сюжет, сопоставимый с историей, излагаемой в «Йорике»: это приход к власти Шируйе в результате убийства своего отца Хосрова Парвиза. Однако в передаче Фирдоуси эти события - один из эпизодов борьбы за власть, сходный с фабулой «Йорика» лишь в самом общем смысле: убийство отца-правителя, инициированное сыном, последующая гибель вероломного сына от яда. Гораздо больше сходств как в истории в целом, так и в деталях ее изображения содержится в поэме «Хосров и Ширин» Низами, также включающей рассказ о воцарении Шируйе после гибели Хосрова. Вот что сообщает автор о детских годах наследника: «Был у Хосрова сын от Мариам. С пеленок // Дыша, он дурно пах. Казалось - это львенок. // Он звался Шируйе. Знал я и ведал свет, // Что он, когда ему лишь девять было лет, // Промолвил
7 Собственно с трагедией У. Шекспира «Гамлет» в «Шах-наме» может быть сопоставлена история Кей-Хосрова, отомстившего за гибель своего отца Сиявуша деду Афрасиабу, а до того изображавшего перед ним сумасшествие, чтобы избежать смерти.
про Ширин во дни отцовской свадьбы: // "Ширин под пару мне! Вот мне кого поймать бы!"// О вере ли его поведать, о любви, // Про знанье иль про злость, горящую в крови? // Весь наполнял дворец он мрачным дымным смрадом, // И на него Хосров взирал суровым взглядом» (Низами 1968: 252). Особые чувства Шируйе к красавице-мачехе становятся причиной его вражды с отцом8. Хосров, словно предвидя грядущее, говорит о сыне: «Змееныш мной рожден, так, стало быть и я // (Наверно, думает мой "славный" сын) - змея. // <...> В былом отцеубийц немало я найду» (Низами 1968: 253). Вновь в восточном источнике отцеубийца ассоциируется со змеиным образом.
Семилетний Гамлет в «Йорике» испытывает влечение к Офелии (супруге его ненастоящего отца Йорика): «Конечно, понятно, что он ненавидит Офелию, но за что? Неужто за то зловоние, которое исторгает ее нутро? <. > Или за набухшие, спрятанные под рубашкой два крепких бутончика, за тело, принадлежащее не ему? <...> детская влюбленность оборачивается ненавистью» (Рушди 2006: 72). И возможно, истинным, до конца неосознаваемым мотивом преступления становится ненависть принца к отцу и «псевдомачехе» Офелии: «Офелия и король слились в его распаленном гневом мозгу в единое целое (можно сказать, связались брачным союзом). И Гамлет наконец придумывает, каким образом <...> одним ударом сбить с ветки обеих птичек» (Рушди 2006: 81).
Из приведенных цитат очевидна одна примечательная деталь, сближающая образы Шируйе из «Хосрова и Ширин» и Офелии из «Йорика» - зловонный запах. У Низами - это одно из свидетельств злобного нрава царевича, черта отрицательного персонажа. У Рушди - это буквальное истолкование знаменитой сентенции шекспировской трагедии. Ср.: «Подгнило что-то в Датском королевстве» (Пер. М. Л. Лозинского); и «Листы пергамента шевелит сквозняк. Это дыхание Офелии. Запах гнили распространяется по всему Датскому королевству» (Рушди 2006: 67).
Сцена убийства Хосрова у Низами также напоминает обстоятельства убийства короля у Рушди. Так, царя убивают ночью, во время сна, тайно: «Хотела крикнуть ночь: "Злодейство у
8 А. И. Колесников в работе «Иран в начале VII века» указывает, что Хосров намеревался передать престол сыну Ширин в обход старшего сына Кавада Шируйе. Это стало причиной выступления сына против отца (Колесников 1970: 85).
воторот!", // Но мгла гвоздями звёзд ее забила рот // <...> И царь, в блаженном сне погубленный навеки, // Все ж приоткрыл уста и чуть приподнял веки» (Низами 1968: 258).
Таким образом, мотив отцеубийства в «Йорике» оказывается связан как с западными, так и восточными источниками. По сути дела С. Рушди поступает так же, как и Шекспир в свое время9: берет известный сюжет и перерабатывает его в соответствии с собственными творческими задачами. Одной из таких задач в произведении представителя постколониальной литературы с её проблематизацией культурной идентичности становится раскрытие гетерогенности, гибридности, пограничности даже столь знакового произведения, каким является шекспировский «Гамлет». При этом изменения, вносимые Рушди в историю принца датского, это не постмодернистское обыгрывание возможных вариантов интерпретации. Автор раскрывает амбивалентность культурных смыслов, заложенную в трагедии английского драматурга и актуализированную в западной традиции в прочтении З. Фрейда. Параллели с восточными источниками в рассказе С. Рушди укореняют сюжет в русле не менее богатой (по сравнению с Западом) культурной традиции. Неоднозначность прочтения шекспировской трагедии коррелирует у Рушди с идеей диалогичности культуры как таковой.
Литература
Ankist, A. 1960: Posleslovie k «Gamletu» [Afterward to the «Hamlet»]. In: W. Shakespeare. Complete Works in 8 vols. Vol. 6. Moskow: Iskusstvo, 571-627.
Аникст А. 1960: Послесловие к «Гамлету». В кн.: Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах. Т. 6. М.: «Искусство», 571-627. Bahri, D. 2007: The Shorter fiction. In: The Cambridge companion to Salman Rushdie. Cambridge.: Cambridge University Press, 139151.
Bhabha, Homi K. 1994: The Location of Culture. London and New York:
Psychology Press, 1994. Brown, J. 2011: East / West: Salman Rushdie and Hybridity. Olivet
Nazarene University, 2011. Firdousi 1957: Sah-name. Vol. 1. Trans. from Farsi by A. Lakhuti. Moskow.
9 А. Аникст пишет об особой «популярности сюжета о Гамлете в театре эпохи Возрождения» (Аникст 1960: 577), а также отмечает, что Шекспир перерабатывает пьесу своего непосредственного предшественника Томаса Кида, сохраняя «старую сюжетную канву», но наполняя её «совершенноновым содержанием» (Аникст 1960: 582).
Фирдоуси 1957: Шах-наме. Т. I. Пер. с фарси А. Лахути. М.: Издательство Академии наук СССР. Freud, S. 2006: Tolkovanie snovideniy [The Interpretation of Dreams]. St. Petersburg: Azbuka-klassika.
Фрейд, З. 2006: Толкование сновидений. СПб.: Азбука-классика. Kolesnikov, A.I. 1970: Iran v nachale 7 veka [Iran at the beginning of the 7th century]. Leningrad, Nauka.
Колесников, А. И. 1970: Иран в начале VIIвека. Л.: «Наука». Kolesnikov, A.Yu. 2015: Vostok i Zapad v proizvedeniyakh Salmana Rushdi i Grahama Joysa [East and West in works by Salman Rushdie and Graham Joyce]. Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo 2 (2), 105-111 [Journal of N. Novgorod University 2 (2), 105-111].
Колесников А. Ю. 2015: Восток и Запад в произведениях Салмана Рушди и Грэма Джойса. Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2015. № 2 (2), 105-111. Nezami 1968: Nezami. Khosrow-va-Shirin. Trans. from Farsi by K. Lipskerov. In: Nezami. Five poems. Moskow, 117-268. Низами, 1968: Хосров и Ширин. Пер. с фарси К. Липскерова. В: Низами. Пять поэм. М.: «Худож. литература», 117-268. Osmanov, M.-N. 1959: O Firdousi: zhizn' i tvorchestvo [About Firdousi: life and works]. Moscow.
Османов, М.-Н. 1959: О Фирдоуси: жизнь и творчество. М.: Издательство восточной литературы. Rushdie, S. 1994: East, West. London. 1994.
Rushdie, S. 2006: Vostok, Zapad [East, West]. Trans. from English by T.N. Chernyshova. St. Petersburg: Amfora.
Рушди, С. 2006: Восток, Запад. Пер. с англ. Т. Н. Чернышевой. СПб.: Амфора, 2006. Sanchez-Palencia Carazo, С. 2004: When Rajiv Ghandi Met Captain Kirk: Patterns of Hybridity in Salman Rushdie's East, West. In: Conference on Interdisciplinary Approaches to Short Fiction Theory and Criticism. Universidad de Salamanca. 2004. URL: https://idus .us.es/xmlui/handle/11441/28331?locale-attribute=en (дата обращения 01.07. 2014). Seminck, H. 1993: A Novel Visible but Unseen. A Thematic Analysis of Salman Rushdie's The Satanic Verses. Gent: Studia Germanica Gandensia,1993.
Shakespeare, W. 1960: Hamlet, Prince of Denmark In: W. Shakespeare. Complete Works in 8 vols. Vol. 6. Moskow: Iskusstvo, 5-158. Шекспир, У. 1960: Гамлет, принц Датский / Пер. с англ. М. Лозинского // Шекспир У. Полное собрание сочинений в восьми томах. Т. 6. М.: «Искусство», 5-158. Titus, P. 2011: Eastern and Western Cultural Commingling in Rushdie's Stories. URL: http://www.academia.edu/4770904/ Eastern and Western Cultural_Commingling_in_Rushdie's_Storie (дата обращения 01.07. 2014).
L. V. Bratukhina. Eastern sources in the Western plot: S. Rushdie Yorick
The article deals with the problem of expression of cultural hybridity in the short story Yorick (from the collected stories «East, West») by S. Rushdie. The theme of the whole collection can be defined as mixing Western cultural tradition with the Eastern one and creating a clash between them. In Yorick, the author takes the tragedy Hamlet by Shakespeare as one of the significant texts of European literature and changes it, so that the tragedy of revenge becomes a history of patricide: Hamlet kills his father with Yorick's hands. The motif of patricide associates Rushdie's story with both Western and Eastern literary traditions. The former is represented mainly by such works as King Lear by Shakespeare and the ancient tragedy Oedipus the King by Sophocles. Also, the Freudian interpretation of Hamlet has a special meaning in the intertext of this story. The Eastern tradition is expressed in the works by Ferdowsi (Shahnameh) and Nizami (Khosrau and Shirin). Merdas's murder plot from the Shahnameh can be compared to Yorick, and the association of patricide with the image of a serpent stands out in various similar details. This image is the mythological archetype in Ferdowsi's poem and the literary allusion in Rushdie's story. Nizami's poem contains the history of Khosrau's murder initiated by his son Shiruye with an intent to marry the stepmother. In Rushdie's story the implicit reason of the crime is also the Hamlet's unconscious passion for Yorick's wife Ophelia, whom he perceives as the mistress of his real father and the wife of «a second, clownish father». Another significant detail that allows to consider the poem Khosrau and Shirin as one of the pretexts for Yorick, is such feature of characters (Shiruye and Ophelia, accordingly) as a terrible stench. In consequence of this comparison it can be concluded that Rushdie connects his own ambiguous interpretation of Hamlet by Shakespeare with the idea of dialogical essence of culture.
Keywords: Rushdie, East, West, Yorick, Hamlet, patricide, motif, intertext, cultural tradition, identity, literary tradition, Shahnameh Ferdowsi, Khosrau and Shirin Nizami.
