CC BY
18
Наука. Общество. Оборона 2311-1763
2022. Т. 10. № 4. С. 27-27. Online ISSN
Science. Society. Defense 2022. Vol. 10, no. 4. P. 27-27.
УДК: 93/94:329(430)
DOI: 10.24412/2311-1763-2022-4-27-27
Поступила в редакцию: 08.06.2022 г. Опубликована: 01.10.2022 г.
Submitted: June 8, 2022 Published online: October 1, 2022
Для цитирования: Виноградов М.В., Кретинин Г.В. Восточная Пруссия под властью национал-социалистов // Наука. Общество. Оборона. 2022. Т. 10, №4(33). С. 27-27. https://doi.org/10.24412/2311-1763-2022-4-27-27.
For citation: Vinogradov M.V., Kretinin G.V. East Prussia under the control of national socialists. -Nauka. Obsestvo. Oborona = Science. Society. Defense. Moscow. 2022;10(4):27-27. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2311-1763-2022-4-27-27.
Конфликт интересов: О конфликте интересов, связанном с этой статьей, не сообщалось. Conflict of Interest: No conflict of interest related to this article has been reported.
© 2022 Автор(ы). Статья в открытом доступе по лицензии Creative Commons (CC BY). https://creativecommons.ora/licenses/bv/4.0/
© 2022 by Author(s). This is an open access article under the Creative Commons Attribution International License (CC BY)
ОБЪЕКТИВНАЯ ИСТОРИЯ
Оригинальная статья
Восточная Пруссия под властью национал-социалистов
Михаил Витальевич Виноградов 1, Геннадий Викторович Кретинин 2 *
1 Средняя общеобразовательная школа № 4 г. Калининграда, г. Калининград, Российская Федерация, ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2422-7499, e-mail: mihwin13@gmail.com
2 Балтийский федеральный университет им. И. Канта, г. Калининград, Российская Федерация, ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0730-0826, e-mail: gvkretinin@gmail.com
Аннотация:
После Первой мировой войны немецкая провинция Восточная Пруссия оказалась изолированной от основной территории Германии. Анклавное состояние оказало влияние на формирование послевоенного общественного сознания, на экономическое, политическое, культурное развитие провинции. Подобная ситуация представляла собой благодатную почву, на которой могли прорастать практически любые пропагандистские ростки, тем более сдобренные тяжёлой экономической ситуацией, безработицей, сложным общественно-политическим
положением населения. В статье анализируются особенности возникновения и организационное формирование основных политических сил в провинции: социал-демократов, коммунистов и национал-социалистов, их противостояние, борьба за влияние на население. Подчёркивается как использование нацистами популистских лозунгов, особенно в малых городах провинции, идей возрождения немецкой нации, необходимости приобретения жизненного пространства для немцев в Европе, о верховенстве германского народа над другими, о защите чистоты самой немецкой нации от примеси чужой крови и на этой основе повышения жизненного уровня населения провинции сыграло свою роль в поддержке действий фашистского руководства в развязывании Второй мировой войны.
Ключевые слова:
Восточная Пруссии, Германия, Кёнигсберг, политические силы, национал-социалисты, коммунисты, социал-демократы, прусский социализм, анклав, экономика провинции, Вторая мировая война, фашизм, Эрих Кох, А. Гитлер, Фриц Гаузе
ВВЕДЕНИЕ
После окончания Второй мировой войны прошло уже почти восемьдесят лет. Война внесла существенные коррективы в начертание государственных границ в юго-восточной Прибалтике. Естественно, что она оказала влияние и на формирование послевоенного общественного сознания. Более того, процесс подобного влияния не завершился, он продолжается и, видимо, будет сохраняться ещё достаточно длительное время.
В историческом плане калининградцы в результате послевоенных реалий оказались в таком уголке Европы, где непосредственно соприкасаются интересы нескольких национальных культур, где, возможно, больше, чем в каком-то другом регионе, будущее зависит от восприятия прошлого и оценки настоящего.
Специфическая история часто вторгается в наше сознание, расширяет границы нашей памяти, заставляет думать не только об особом историческом прошлом городов и провинции (ныне -области), которым более восьми веков и которые три четверти века тому назад из немецких (прусских) стали российскими.
Да, война прервала одну культурную традицию и создала новую, другую, но они не могут существовать изолировано друг от друга и та, более старшая хронологически, так или иначе, оказывает своё влияние на калининградскую культурную традицию. Следы прежней прусской памяти, места памяти сохранились на калининградской земле, не только визуально (памятники, литература и т.д.) но и виртуально, в воображении! Причем, не всегда контролируемым обществом. Поэтому, социум должен учитывать обстоятельства своего развития, как в недавнем прошлом, так и у своих предшественников. Как в отдельных европейских регионах, так и, конкретно, в той же Восточной Пруссии. И не только учитывать, но и знать и исключить любую возможность повторения!
О ФОРМИРОВАНИИ НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМА В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
Кёнигсбергский историк Фриц Гаузе считал, что истоки появления фашистской идеологии в Восточной Пруссии находились в Мюнхене. Кенигсбергский булочник Магуния, еще будучи солдатом, в 1921 г. познакомился с идеями национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП, нем. NSDAP), и вернувшись домой, стал одним из их распространителей [3, с. 245]. И все же это слишком упрощенная схема. Более того, она явно искусственна, так как напрашивается аналогия: в Мюнхене - ефрейтор, в Кёнигсберге - булочник. Истоки фашизма следует искать в тех социально-экономических и политических условиях, которые господствовали в Германии в 20-е годы прошлого века.
Конечно, общее формирование национал-социалистических идей в Германии вовсе не зависело от ситуации в той или иной провинции, пусть даже это и была такая важная для Германии провинция, как Восточная Пруссия. Однако, после Первой мировой войны, впервые после наполеоновских войн, в Германии появился особый анклав - Восточная Пруссия, связанная с основной территорией государства только морем, а на суше через Данцингский коридор. Подобная ситуация представляла собой благодатную почву, на которой могли прорасти
практически любые пропагандистские ростки, тем более сдобренные тяжелой экономической ситуацией, безработицей, сложным общепсихологическим состоянием населения. Да, история нацизма формировалась в центральных районах Германии, но она нашла свою нишу и в Восточной Пруссии.
В самом начале своего развития национал-социалистическое движение не получило в Восточной Пруссии значительного резонанса и распространения. Возможно потому, что в провинции достаточно сильным было влияние тех объединений, которые склонялись к выбору советского пути преобразования Германии. В целом же, политические коллизии вели к тому, что спектр сил был достаточно пестрым и непостоянным. Те же социал-демократы в Восточной Пруссии могли на выборах учредительного собрания в 1919 г. получить 46,1% голосов, а в 1924 году их поддерживало только 15,3% [9, с. 80]. Значителен был разброс процентов и у коммунистов. Пестрота политической жизни вела к тому, что в руководстве НСДАП не было ни одного выходца из Восточной Пруссии: политические деятели, в той или иной мере, были увлечены другими идеями. Кроме того, духовное лидерство здесь долго удерживали церковные круги, в которых были признанные авторитеты.
В то же время экономический кризис, не обошедший стороной и Восточную Пруссию, предвещал неминуемые изменения в политической жизни провинции. С 1929 по 1931 гг. только в Кёнигсберге обанкротились 513 предприятий и фирм, число безработных тысяч человек составило 33 тыс. человек. Лишь некоторые фирмы смогли «удержаться наплаву». Так Штайнфур выстояла только тогда, когда запустила в производство вагонов грузоподъемностью 30 тонн. Фирма «Унион» была закрыта, а ее верфь приобрела эльбингская фирма «Шихау». Кризис производства дополнялся финансовым кризисом. Внутренний долг города вырос с 25 до 87 млн марок. К началу 1933 года Кёнигсберг фактически стоял на грани финансового краха [3, с. 243-244].
Все это стало питательной ареной политического радикализма. Политические события развивались стремительно. В 1925 г. была организована местная группа НСДАП с небольшим отрядом штурмовиков. В 1926 г. в Кёнигсберге впервые выступил высокопоставленный партийный чиновник - гауляйтер Геббельс. В 1927 г. в Кёнигсберге насчитывалось всего около 80 членов нацистской партии. Трое из них были представителями в Кёнигсбергском депутатском собрании, ни одного - в магистрате. Однако нацисты стали закрепляться в городских службах, других инстанциях.
Чтобы активизировать их дальнейшую деятельность, в Кёнигсберг был направлен Эрих Кох, будучи железнодорожником по профессии. Он оправдал надежды нацистов, так как уже в 1929 г. как бы в «награду» за активизацию национал-социалистической идеологии, в город приехал сам «фюрер», которому для выступления был предоставлен один из лучших залов провинции - Штадтхалле [4, с. 7-8].
Партийные принципы требовали создания печатного органа, и Кох добивается этого - в 1930 г. в Кёнигсберге увидела свет фашистская газета «Preußische Zeitung». Влияние НСДАП стало быстро усиливаться, ее пропаганда находила отзывчивую аудиторию и обеспечивала постоянный приток новых сторонников партии. Нацисты выработали последовательные и простые догматы, понятные и близкие всем. Версальский договор, поражение Германии в войне, которую она же сама развязала, перепугали и повергли в уныние не только крупную буржуазию и юнкеров, но и мелких предпринимателей, торговцев, чиновников, зажиточных крестьян. Не удивительно, что идея быстрого возрождения немецкой нации, провозглашенная Гитлером и его партией, казалась живительным бальзамом. Навязчивые лозунги о необходимости «жизненного пространства» для немцев в Европе и за ее пределами, о верховенстве германского народа над другими, якобы физически и морально вырождающимися, о защите чистоты самой немецкой нации от примесей чужой крови (особенно еврейской), о высоком общественно-биологическом значении войны как фактора отбора и воспитания - все это не казалось бредовыми идеями [6, с. 390].
Наиболее благоприятную почву национал-социалисты находили в маленьких городках юга провинции, устойчивая жизнь которых оказалась разрушенной экономическим кризисом, и немало людей в них были выбиты из привычной колеи.
Следует обратить внимание на то, что в межвоенный период в провинции широкое распространение получила миграция. В целом численность провинции увеличилась более чем на 400 тыс. человек (прирост 20-25%).
Миграция не была стабильной. Наоборот, она имела несколько явно выраженных форм. Например, в первые послевоенные годы в провинции появилось большое количество фронтовиков, бежавших из российского плена. Вторая волна притока населения приходится на 1930-1936 гг. - период явного нацистского подъема. И только в последние предвоенные годы возросло число лиц, покинувших провинцию. Но это были те, кто чувствовал серьезную угрозу от надвигавшихся событий [15, S. 31].
В основном же, увеличение численности населения провинции произошло за счет маргинализированных элементов (демобилизованные солдаты, польские рабочие-отходники и т.д.), легко поддающихся пропагандистскому влиянию. Значительное число переселенцев устраивалось на проживание в небольших городах и населенных пунктах, где их влияние было особо значительным. Г. Гримм приводит данные, что в период между 1919 и 1937 гг. в Восточной Пруссии было создано почти 14 тыс. рабочих мест для поселенцев в сельской местности. Они селились в населенных пунктах, где проживало примерно такое же количество коренных жителей. Подобные населенные пункты были одной из основ формирования национал-социализм в провинции. Следует учитывать, что в 1939 г. в Восточной Пруссии примерно 51% жителей проживало в населенных пунктах численностью менее 2 тыс. человек [9, S. 83, 95].
Конечно, восточно-прусская общность в таких условиях подвергалась эрозии, чем не преминули воспользоваться нацисты и, особенно, в тех самых маленьких городах. Кох, например, создавал партийные ячейки, привлекая к их руководству бауэров (крестьян, мелких хозяйственников) на платной основе. Кох считал, что именно из крестьян можно воспитать прежде всего национал-социалистов [10, S. 108].
Ещё в 20-е годы начала меняться политическая ситуация. Этот процесс впоследствии стал называться «ослаблением парламентской системы». Вначале, все более прочные позиции в Восточной Пруссии стали занимать коммунисты и национал-социалисты. В Германии на выборах в рейхстаг в 1930 г. они получили 38,4% голосов, а в июле 1932 г. - уже 57,9%. В Восточной Пруссии эти успехи были еще весомее: 41,7 и 68% соответственно. Но затем, в том же Кёнигсберге произошел резкий сдвиг политических симпатий вправо. Если в 20-х годах коммунисты и национал-социалисты имели примерное равенство голосов, то выборы в Кёнигсбергское депутатское собрание 5 марта 1933 г. дали абсолютный перевес национал-социалистам (54% голосов и, соответственно, мандатов). Коммунисты оказались только третьими, пропустив вперед еще и социал-демократов. Как правило, основную причину такого переворота немецкие исследователи видят, прежде всего, в экономических трудностях, переживаемых в Германии и, прежде всего, в Восточной Пруссии [10; 9, S. 93].
Но надо учитывать и деятельность Коха. Да, Германия, как и весь мир, находилась в тисках экономического кризиса 20-30-х годов. Однако Восточная Пруссия и в тех условиях ощущала повышенное внимание со стороны метрополии.
Так, в 1926 г. в министерстве внутренних дел был основан «Восточный фонд», имевший 25 млн марок для оказания помощи сельскому хозяйству Восточной Пруссии. Затем правительство, для компенсации климатических, транспортно-географических особенностей провинции выделило еще 100 млн марок. Примерно такого же объема помощь оказывалась практически ежегодно, а в марте 1931 г. она составила даже 150 млн. Эта помощь существенно сказывалась на благосостоянии Восточной Пруссии. Например, именно в это время на р. Алле, во Фридланде, была пущена ГЭС, обеспечившая электроэнергией большую часть провинции. Впрочем, некоторые немецкие историки склонны полагать, что столь значительное финансирование восточной провинции было вызвано существованием «польской опасности» [см., напр. 16, с. 273].
Фриц Гаузе считал, что национал-социализм никогда не являлся продолжением прусских традиций, ни консервативных, ни либеральных, ни социалистических. Национал-социализм не имел в Кёнигсберге предшественников и зачинателей, не было их и в духовной жизни, питательной средой которой были либерализм, демократия и патриотизм. Эти духовные позиции всегда были чужды национал-социализму [3, с. 246].
Действительно, трудно обосновать тот поворот в немецком обществе, в Восточной Пруссии, который с такой легкостью привел к господству фашизма. А на примере Восточной Пруссии, вообще, нельзя выделить какую-
либо особенность. Как мы видим, базы для национал-социализма в провинции не было, ссылки на экономические причины не могут быть однозначными. Жизнь здесь в целом была явно лучше, чем в остальной Германии. Скорее всего, здесь надо иметь в виду комплекс проблем, которые переживала провинция в межвоенный период. Тут и маргинализация области, и чувство оторванности от основной территории Германии, и территориальные претензии соседей и т.д.
Да, фундаментальной, основополагающей базы для появления фашизма в провинции изначально не было. Но она сформировалась очень быстро, по историческим меркам - мгновенно. А дальше действовал принцип цепной реакции, причем, искусно управляемой. Так, в результате президентских выборов (двух туров) 1932 г. произошло значительное укреплении позиций правых сил в Восточной Пруссии.
А накануне парламентских выборов гауляйтер НСДАП Кох в своём интервью по радио, опубликованном затем во влиятельной нацистской газете «Der Angriff» основную ставку сделал на разжигание в провинции межнациональной розни. По его мнению, лейтмотив Версаля однозначен: Восточная Пруссия должна стать польской. Правительство насаждает в анклаве польские школы за счет немецких налогоплательщиков, в которых при этом работают подданные другого государства. Поляки то и дело нарушают воздушную границу Восточной Пруссии. Следовательно, полагал Кох, всем нужно идти на новую битву под Танненбергом и голосовать за Гитлера [18, S. 12].
Прямым следствием выступления Коха стала кровавая вакханалия, учиненная нацистами в предвыборную ночь. Штурмовики СА врывались в квартиры лидеров левых партий, избивая и убивая их, совершали поджоги и бомбометания. В Кёнигсберге был убит местный коммунистический лидер депутат городского совета Гаус, совершены покушения на жизнь главы провинциального правительства фон Барфельда и других видных политических деятелей [12, S. 2]. В редакцию коммунистической газеты «Echo des Osten» была брошена бомба. Подобная участь постигла и социал-демократов [11, S. 1].
В итоге на выборах в рейхстаг 31 июля за НСДАП проголосовало 49,7% избирателей, что было гораздо больше, чем в целом по Германии. Немецкие националисты утратили свою популярность, уступив место социал-демократам и коммунистам. Успех последних объясняется террором, развязанным в отношении них накануне выборов. Партия Центра в основном сохранила свой прежний результат, а демократам и Немецкой народной партии не удалось собрать даже по одному проценту голосов избирателей.
Ошеломительный успех нацистов на выборах опьянил их. Ультраправым казалось, что теперь им всё дозволено. Волна террора, окатившая провинцию накануне выборов, не стихла и после их завершения. Толпы штурмовиков продолжали громить и поджигать магазины еврейских торговцев и автозаправочные станции. Ранним утром 1 августа группа штурмовиков СА во главе со студентом философского факультета Альбертины Ф. Ремпом пыталась штурмом взять Дом профсоюзов. Поднятые ночью по тревоге рабочие отряды не дали нацистам учинить погром. Возле Дома профсоюзов произошли многочисленные стычки между двумя противоборствующими сторонами. Несколько рабочих получили тяжёлые ранения и были доставлены в расположенную поблизости Больницу милосердия. Досталось и нацистским молодчикам, которые на этот раз вынуждены были отступить [5, с. 12].
Серия убийств и покушений на членов оппозиционных нацистам партий прокатилась по Восточной Пруссии. На тираж газеты «Echo des Osten», изданной с большим трудом 1 августа 1932 г. с отчётом о кровавых событиях минувших дней, был наложен арест. Вся демократическая печать Германии требовала от правительства принятия энергичных мер по наведению порядка в провинции, превратившуюся в авансцену политической борьбы. Под давлением общественности прусский министр внутренних дел предоставил в полное распоряжение обер-президента Зира всю полицейскую школу Зенсбурга. По подозрению в совершении убийств было арестовано 20 человек [8, S. 1]. Однако это не могло в корне изменить ситуацию.
Нацисты пытались оправдать свои действия ответом на красный террор. Они ссылались на убийства нацистов коммунистами, приводя подробности и имена участников событий, которые, якобы, имели место в Восточной Пруссии [14, S. 11]. Однако приведенные нацистами сведения представляются весьма сомнительными,
поскольку никто из коммунистов в Восточной Пруссии ещё не был осужден за совершение подобных преступлений, чего нельзя сказать о «коричневорубашечниках», то и дело оказывавшихся на скамье подсудимых и отделывавшихся мягкими приговорами.
В октябре 1932 г. перед Кёнигсбергским судом предстало 19 членов СА, обвиненных в массовых поджогах, бомбометаниях, покушениях и убийстве в ночь на 31 июля. После длительного судебного разбирательства вина всех подсудимых была доказана. Суд приговорил их к заключению на срок от 5 до 18 месяцев тюрьмы. Убийцы коммунистического депутата городского собрания Кёнигсберга ввиду отсутствия неопровержимых улик остались без наказания [12, S. 2]. Так восточно-прусская Фемида отнеслась к деяниям бесчинствовавших нацистов.
ЭРИХ КОХ У ВЛАСТИ
Э. Кох стал не только гауляйтером Восточной Пруссии, но в середине 1933 г., добившись отставки обер-президента Вильгельма Кучера, занял его место.
В общественно-политической жизни начались серьезные перемены. Уже через год после прихода к власти нацистов многие значительные восточно-прусские газеты были запрещены, в том числе старейшая «Гартунговская газета», в последнем номере которой была опубликована статья Томаса Манна. К концу 1933 г. из семи кёнигсбергских газет остались три. Все службы, учреждения, вузы и школы, печать, радио приспосабливались к нацистским взглядам. В невиданных масштабах на сознание обывателя было оказано мощное идеологическое воздействие: национал-шовинизм и партийное доктринерство.
Обучение и воспитание подрастающего поколения резко политизировалось. В Хуфенской гимназии, например, в 1934-1935 учебном году школьникам давались для сочинений сугубо «патриотические» темы: «Какие возможности предлагаются мне как ученику для участия в строительстве под руководством фюрера», «Разговор между СА-солдатом и кандидатом в СА», «Воспитание в Гитлерюгенде» и т. д. В следующем учебном году были распущены родительские комитеты, а вместо них введены должности руководителей молодежи, которые, хотя и назначались директором гимназии, но только после партийного одобрения. В школах началось деление на «арийцев» и «неарийцев». Последних запрещалось оценивать выше, чем учеников -«арийцев». На уроках музыки разучивались песни «Гитлерюгенда». Когда фашистская Германия уже вступила в полосу неприкрытых агрессий, восьмиклассники восточно-прусских школ тренировали свои литературные и интеллектуальные способности, размышляя над вопросом: «Чем солдаты капитана фон Эркерта превзошли готтентотов (по книге Ганса Гримма «Народ без пространства»)» [13, S. 45-53].
В русле нацистских «духовных» реформ было определено место и Кёнигсбергскому университету, призванному в новых условиях поставлять фюреру квалифицированные научные и пропагандистские кадры. С этой целью режим выделил Альбертине (Кёнигсбергский университет) значительные средства на расширение и укрепление научной и учебной базы. В последнем, 1944/1945 учебном году в университете было уже шесть факультетов. Кроме традиционных теологического, юридического, медицинского и философского, появились факультеты естественно-научный и сельскохозяйственный. Факультеты, за исключением теологического, объединяли несколько институтов - подразделений, аналогичных кафедрам, но более крупных, нередко занимавших отдельные большие здания. В то же время был резко сокращен прием студентов не немецкого происхождения. Часть профессуры безоговорочно поддержала нацистскую идеологию и политику.
В целом, с приходом к власти нацистов, количество студентов университета пошло на убыль: уже летом 1936 г. их было 2699, летом 1937 г. - 1665, зимой 1938 г. - 1321. По мнению калининградского профессора К. Лавриновича, подобное сокращение было обосновано несколькими факторами. Прежде всего, «новая власть не испытывала потребности в богословах, и их число в университете сократилось вдвое; не поощрялось высшее образование у женщин; очень избирательным было отношение национал-социалистов к науке: например, технические дисциплины или биология энергично поддерживались, к некоторым же другим отраслям знания они испытывали подозрение. Сократилось также число иностранных студентов и собственных подданных не немецкого происхождения» [4, с. 369].
Национал-шовинизм являл собой быстро усиливавшийся противовес либеральным настроениям и всякой оппозиции официальной власти в стране, неизбежно приобретая имперскую, колониалистскую окраску с ярко выраженными чертами ксенофобии и антисемитизма. Но прежде чем навязать свою идеологию населению, национал-социалисты должны были с помощью бюрократического, военного и полицейского аппарата насильственно устранить все противостоящие ему внутренние силы. 14 июля 1933 г. был принят закон, запрещающий деятельность партий и союзов. Последовали массовые аресты инакомыслящих. Показательным оказалась судьба «Стального шлема» (нем. Stahlhelm), организации, основанной ещё в 1918 году. Это был военизированный национально-монархический союз, с 1929 г. он, вначале открыто поддержал нацистов, а в 1933 г. был преобразован в штурмовой отряд СА. Нагнетание страха сопровождалось широкой демагогией и заигрыванием с народными массами.
Кристиан Тилицки, анализируя обстановку в Восточной Пруссии того периода, пишет:
«...Степень политического преследования до запрещения партий - в июне 1933 г. вырисовывается из оперативных сводок правительственного президента в Кёнигсберге и Алленштайне. В правительственном округе Кёнигсберг в первой половине марта было арестовано 230 функционеров СДПГ и КПГ, во всех районах проводились домашние обыски у деятелей рабочего движения. До 31 марта еще 162 человека попало в заключение. В апреле было арестовано лишь 107 человек, но обыски шли повально. 30 апреля очередь дошла и до штаб-квартиры КПГ. К 15 мая были ликвидированы местные организации коммунистического союза «Рот фронт» во всей Восточной Пруссии и против них начался процесс по обвинению в государственной измене. Все новые арестанты занимали места в тюрьмах; были обнаружены крупный склад оружия на улице Герлахштрассе, а также 2500 коммунистических листовок в книжном магазине у Северного вокзала. Большинство арестованных находилось в тюрьме Кёнигсбергской полиции или с лета 1933 г. в пересылочном лагере "Форт Квендау", где они дожидались транспортировки в концлагерь "Хаммерштайн" под Шлохау или в другие государственные концентрационные лагеря... В июне КПГ уже едва ли представляла собой опасность. Национал-социалисты сосредоточились на преследовании СДПГ, "Серьезных исследований библии", католических объединений и различных "реакционных" группировок, таких как, например, "Бисмарковский союз мазур". Политические противники в государственном аппарате или органах самоуправления пали жертвами закона о восстановлении профессиональной бюрократии и политических процессов...
К концу 1933 г. 25 из 38 депутатов восточно-прусского ландтага были отозваны и их места заняли члены НСДАП. Вторая (1934 г.) и третья (1937-1938 гг.) чистки привели к тому, что многие посты в округе и районах заняли предложенные Кохом лица. Освобождение от должностей осуществлялось под предлогом излишнего "дружелюбия по отношению к католикам, крестьянам, евреям", либо враждебности по отношению к НСДАП.
Посты бургомистров в пятнадцати восточно-прусских городах в 1935 г. были заняты исключительно членами НСДАП, из них лишь девять вступили в партию до 1931 года» [17, S. 25-27].
Политической организацией немецкой молодежи стал «Гитлерюгенд», в которой все юноши и девушки должны были воспитываться физически, духовно, нравственно в духе национал-социализма под руководством вождя -рейхсфюрера НСДАП по делам молодежи, непосредственно подчиненного фюреру и рейхсканцлеру.
15 сентября 1935 г. гитлеровцы выпустили откровенно шовинистический, антисемитский закон «О защите немецкой крови и немецкой чести». Через два-три года нацистские власти перешли к политике физического уничтожения евреев. Шеф гестапо Г. Мюллер 9 ноября 1938 г. разослал во все полицейские участки и руководящие органы государственной полиции в рейхе секретную телеграмму, в которой ставил в известность, что «в ближайшее время по всей Германии пройдут акции, направленные против евреев, в особенности против еврейских синагог. Им не надо препятствовать...». Мюллер имел в виду погромы, прокатившиеся по Германии в эти дни.
Немецкие историки считают, что эта спланированная акция подавалась обществу под видом «спонтанных выступлений народа», в ходе которых нацисты, в основном штурмовые отряды, поджигали синагоги, разоряли кладбища, грабили магазины и квартиры евреев. Не обошла стороной эта кампания и Кёнигсберг, когда в городе
была сожжена синагога и прошли другие беспорядки, в результате которых тысячи евреев распрощались с жизнью или были брошены в концентрационные лагеря ожидать смерти [3, S. 245-246]. Гаузе, правда, отрицает существование в Кёнигсберге и окрестностях концлагерей, считая форт Кведнау просто сборным пунктом для арестованных в эти дни евреев. Действительно, в массовом порядке концлагеря появились несколько позже, но «опыт» Кведнау не «пропал даром», ибо в годы Второй мировой войны в нем располагался концлагерь для военнопленных. Впрочем, Фрицу Гаузе оппонирует Кристиан Тилицки, который говорит о том, что «Форт Кведнау» с 1934 г. был известен уже не просто как сборочный пункт, а как «пересылочный лагерь» [17, S. 26].
Сколько евреев погибло в Восточной Пруссии, сказать трудно. Во всяком случае в 1933 г. в Кёнигсберге их было 3500 человек, а после 1942 г. в городе угасла всякая еврейская жизнь. Уничтожение евреев в Восточной Пруссии, конечно, не идет ни в какое сравнение с Бабьим Яром и другими массовыми репрессивными акциями Коха, но и оно свидетельствовало, что гитлеровский душегуб хорошо понимал свои задачи в политике фашизма.
Как хитрый и расчетливый политик и популист, Кох настойчиво расширял влияние НСДАП среди населения. В 1934 г он создал собственное предприятие «Эрих Кох Штифтунг» - экономический концерн, который быстро поглотил многочисленные текстильные и деревообрабатывающие предприятия в Восточной Пруссии, а также сахарные и табачные фабрики в Белостоке и Цихенау, что экономически усилило политическую власть гауляйтера. Кох получил благословение Гитлера на развитие ремесел и индустриализацию Восточной Пруссии при поддержке государства, чтобы в течение четырех лет оздоровить ее экономику и остановить миграцию рабочей силы на Запад. Были введены инвестиционное планирование, контроль за использованием сырья, контроль внешней торговли, регулирование заработной платы и ценообразование, осуществлены другие меры. Рост военных заказов, гражданские строительные программы обеспечили снижение уровня безработицы со 102 тысяч в 1933 г. до 18 200 к 1936 году [17, S. 17].
В процентном отношении безработица в Восточной Пруссии составила 3,3% против 7,4% в остальной Германии. Одной из причин более низкого уровня безработицы в провинции необходимо считать перебазирование в Восточную Пруссию ряда производств из других районов государства, в связи с меньшей опасностью от воздушных налетов (до 1944 г) [7, Б. 658].
О СТРОИТЕЛЬСТВЕ «ПРУССКОГО СОЦИАЛИЗМА»
Здесь необходимо отметить, что на рубеже ХХ-ХХ1 веков отдельные немецкие и российские историки делают попытку некоторой реабилитации Коха. Речь идет о так называемых планах строительства Кохом «прусского социализма» и на этой основе создания союза СССР и Германии [17, Б. 13-21; 1, 11 августа].
Дело в том, что, когда в середине 1933 г., уже после прихода к власти, Гитлер объявил о завершении национал-социалистической революции, Кох продолжал говорить о ее «второй волне". Он старался отмежеваться от задающей в Восточной Пруссии тон провинциальной элиты, крупных землевладельцев и высшего чиновничества, причем открыто демонстрировал свои социалистические взгляды. Собственно говоря, создание «Эрих Кох Штифтунг» как раз и реализовывало эти взгляды, так как существование концерна имело цель «воспитания, содействия развитию и образованию национал-социалистов в особенности для решения задач, актуальных в Восточной Пруссии». Затем цель была расширена за счет внесения положения об «экономическом и культурном строительстве» в провинции Восточная Пруссия. Создавая свой концерн, Кох стремился не только к индустриализации, но и социализации (обобществлению) восточно-прусского производства.
У Коха появились сторонники такой деятельности, среди которых были Германн Бетке, вице-президент сельскохозяйственной палаты, и профессор Ганс Бернгард фон Грюнберг, с 1937 по 1945 гг. - ректор Кёнигсбергского университета. Они предложили Коху план оздоровления сельского хозяйства провинции путем отказа от либеральных экономических программ. Бетке и Грюнберг рекомендовали национализировать экономические структуры, ориентированные на внешний рынок, а так же банки и акционерные общества, и основывались в своих предложениях бюджетного планирования на принципах военного социализма. Грюнберг считал, что надо прекратить процесс урбанизации, так как из-за него обострялись социальные противоречия и конфликты. В принципе, идеи Грюнберга были, хотя и частично, но реализованы в период с 1933 по 1939 год.
Они легли в основу тех мер, направленных на преодоление частнокапиталистических принципов хозяйствования, о которых уже шла речь несколько ранее.
Командные методы руководства экономикой провинции дали как положительные результаты, так и не смогли решить некоторые проблемы. Например, экономика была оздоровлена, сократилась безработица, прекратилась миграция рабочей силы на Запад. Военные заказы, гражданские строительные программы обеспечили многим отраслям промышленности быстрое развитие. Однако, как сообщает К. Тилицки, большая часть сельскохозяйственных производителей не вылезла из долгов и сельское хозяйство в целом было столь же мало способно создавать резервы, как и промышленность. Средняя заработная плата была ниже, чем в других восточных провинциях. Дефицит квалифицированных рабочих говорил о том, что провинция, как и прежде, лишена притягательной силы для переселенцев, кроме того, сказывался и недостаток 30 тыс. квартир.
Из вышесказанного можно делать выводы о том, что, так называемый прусский социализм в значительной степени стабилизировал экономическое положение, но достаточного развития аграрная провинция все же не получила. «Достаточного» для того, чтобы, как говорил Кох, войти в «войну подготовленной».
Уже одно то, что главной и основной целью всей деятельности Коха была подготовка провинции к войне, говорит о том, что считать гауляйтера поборником социальной справедливости, этого краеугольного камня социализма, недопустимо.
Говоря о «прусском социализме» Коха, необходимо особо отметить его внешнеполитическую составляющую. Дело в том, что Кох здесь исповедовал своего рода идеи Л.Д. Троцкого о перманентном характере развития мировой революции. Для Коха это был как бы региональный вариант. Речь идет о транснациональном объединении восточно-европейских государств. Причем, автор этой идеи, Мёллер ван ден Брук, вел речь о мирной политике в этой части Европы. Провинцию Восточная Пруссия рассматривали как центр экономического пространства, которое должно было раскинуться от Балтики до Черного моря. В конечном итоге, нечто подобное Коху почти удалось осуществить, причем, именно перманентным, но только не мирным путем: после завоевания Германией польско-советских территорий, гауляйтер стал «сильнейшим территориальным главой на Востоке Европы».
Ну, а пока Кох воспринял идеи Грюнберга о «географии будущего». В представлении некоторых калининградских исследователей на рубеже XX и XXI веков в рамках такой «географии» создавались эскизы карт с линиями электропередач, автотрассами, железными дорогами, каналами. Точно распланированные экономические карты включали в себя все восточноевропейские территории, вплоть до Черного моря и Кавказа. Германия и западная часть СССР, превращались в единую транспортно-экономическую систему. В этом плане уже не существовало ни Литвы, ни Польши. Конечная цель идеи состояла в создании единого гигантского государства не посредством завоевания СССР, а путем образования альянса двух стран. Правда, для этого требовалось решить проблему с изменением идеологии населения другого государства, но для нацистских аналитиков эта проблема решалась «легко».
В этом плане достаточно странным является «реанимация» С. Новиковым и В. Гайдуковым «геоэкономических идей Коха - Грюнберга», даже осовременив их под термином «создание панъевропейских мультимодальных транспортных коридоров» [1, 11 августа]. Несомненно, что схемам современного развития государства или нескольких государств часто можно найти более или менее близкие аналоги в прошлом. Однако это совершенно не означает, что в качестве примера необходимо брать идеи такого режима, который, в конечном итоге, получил соответствующую оценку Международного военного трибунала в Нюрнберге.
Действительно, «тысячелетний рейх» проделал большую работу по хозяйственному развитию провинции. В том же Кёнигсберге строились народные школы, приюты, школы профессиональной подготовки, спортивные комплексы и детские площадки, застраивались окраинные районы, расширялся рыбный порт Пайзе...
Однако, как нетрудно это заметить, большинство из объектов социальной сферы, прежде всего, предназначались для воспитания населения, особенно подрастающего, в духе единственной идеологии -
нацизма. Более того, в провинции полным шагом велось и строительство других объектов: здания для войсковых частей, штабных и управленческих служб. В лесах Земланда строились военные заводы и склады боеприпасов, а люфтваффе по словам и по свидетельству Ф. Гаузе, «опоясала весь город широким кольцом, состоящим из полдюжины аэродромов» [3, с. 251]. В промышленности преуспевали только те фирмы, которые занимались оборонным строительством или военными поставками.
НАЧАЛО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Да, Восточной Пруссии отводилась ключевая позиция в рамках планируемого нового территориального порядка в Восточной Европе. Фактически же, нацистская власть отвела Восточной Пруссии губительную роль авангарда своей агрессии на востоке. Население провинции, первоначально не отвечавшее «взаимностью» нацистским идеям, вскоре не только стало их поддерживать, но и разделять. Поэтому не вызвало особого возражения изречение Гитлера от 2 сентября 1936 г. о том, что «у нас перенаселение, и мы не можем прокормиться на своей земле... Окончательное решение заключается в расширении жизненного пространства, то есть сырьевой и продовольственной базы нашего народа. Это задача политического руководства...».
Начавшаяся после агрессии Германии в отношении Польши Вторая мировая война должна была получить свое логическое продолжение на Востоке, о чем свидетельствует директива № 21 от 18 декабря 1940 г. по стратегическому развертыванию главного командования сухопутных войск Германии (план «Барбаросса»): «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии...» [2, с. 585-582].
Естественно, что население о конкретных планах предстоящей войны не знало. Поверившее Гитлеру, оно в равной степени внимательно и с поддержкой относилось ко всем действиям фашистского руководства. Подобное отношение наблюдалось как в Германии, так и в Восточной Пруссии.
Кёнигсбержец Ф. Гаузе впоследствии утверждал, что населением мобилизация в провинции воспринималась не как подготовка к войне, а как восстановление суверенитета [3, с. 252]. Да, восстановление немецких прав на Мемельский край произошло мирным путём, но всё же в присутствии немецких боевых кораблей на входе в Куршский залив. Но это вовсе не означало, что подобная ситуация произойдёт с Польшей и уж тем более при войне на Востоке. Восточная Пруссия, как германская провинция готовилась именно к войне, войне против СССР. В канун её чиновник окружного суда провинции записал в своём дневнике: «Стало абсолютно ясным то, что война с Россией неизбежна... Вся Восточная Пруссия превратилась в один большой военный лагерь» [17, с. 152-153].
22 июня 1941 г. война Германии и её союзников против Советского Союза именно с восточно-прусской границы началась.
Список литературы
1. Гайдуков В., Новиков С. Назад в будущее // Калининградская правда. 2000. 11 августа.
2. Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1969. Т. 2.
3. Гаузе Ф. Кёнигсберг в Пруссии. История одного европейского города. Пер с нем. В.Хердт и Н. Конрад. Реклингхаузен: Биттер, 1994.
4. Лавринович К. К. Альбертина: Очерки истории Кенигсбергского университета. К 450-летию со времени основания. Калининград, 1995.
5. Орлов А. П. Два лика Росгартена. Калининград, 1992.
6. Очерки истории Восточной Пруссии / Г.В. Кретинин, В. Н. Брюшинкин, В.И. Гальцов, и др. Калининград: ОАО "Янтарный сказ", 2006. - 536 с.
7. Das östliche Deutschland. Ein Handbuch, hsg. vom Göttingen Arbeitskreis. Würzburg, 1959.
8. Der Terror im Holstein und Preussen // Berliner Tageblatt. 1932. 2 August. Morgenausgabe.
9. Grimm G. Die letzten 50 Jahre der Provinz Ostpreußen: Strukturdaten und Krisensituationen // Die Entwicklung der Region Königsberg / Kaliningrad. München, 1997.
10. HOttenberger P. Die Gaulleiter. Stuttgart, 1969.
11. Königsberg // Berliner Tageblatt. 1932. 2 August. Morgenausgabe.
12. Königsberger Nazi-Brandstifter vor Gericht // Berlin am Morgen. 1932. 30 Oktober.
13. Neumann K. Das Staatliche Hufengymnasium in Königsberg (Pr.). 1905-1945. Wiesbaden, 1978.
14. Rettet Ostpreussen vor dem roten Mordterror! // Der Angriff. 1932.
15. Richter F. Beitrege zur Industrie- und Handwerkgeschichte Ostpreußens 1919-1939. Stutgart, 1988.
16. Schute E. «Getrennt vom Reich». Die Instrumentalisierung des Sports in Ostpreußen zur Zeit der Weimarer Republik. Bochum, 1987.
17. Tilitzki Ch. Alltag in Ostpreußen 1940-1945. Die geheimen Lageberichte der Königsberger Justiz 1940-1945. Leer, 1991.
18. Wie steht es um Ostpreussen // Der Angriff. 1932. 30 Juli.
Информация об авторах
Виноградов Михаил Витальевич, кандидат исторических наук, директор средней общеобразовательной школы №4 г. Калининграда, г. Калининград, Российская Федерация.
Кретинин Геннадий Викторович, доктор исторических наук, профессор, Балтийский федеральный университет им. И. Канта, г. Калининград, Российская Федерация.
Автор-корреспондент
Кретинин Геннадий Викторович, e-mail: gvkretinin@gmail.com
OBJECTIVE HISTORY
Original Paper
East Prussia under the control of national socialists
Mikhail V. Vinogradov 1 Gennady V. Kretinin 2 *
1 Secondary school № 4 of Kaliningrad, Kaliningrad, Russian Federation, ORCID: https://orcid.org/0000-0003-2422-7499, e-mail: mihwin13@gmail.com
2 Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad, Russian Federation, ORCID: https://orcid.org/0000-0003-0730-0826. e-mail: gvkretinin@gmail.com
Abstract:
After the First World War, German province of East Prussia became isolated from the main territory of Germany. The enclave state influenced on the formation of post-war public consciousness, economic, political, and cultural development of the province. Such situation was a fertile ground where almost any propagandistic sprouts could grow, especially supplemented with difficult economic situation, unemployment, and the difficult socio-political situation of the population. The article analyzes the peculiarities of the emergence and organizational formation of the main political forces in the province: social Democrats, communists and national socialists, their confrontation, the struggle for influence on the population. It is emphasized how the Nazis' use of populist slogans, especially in the small towns of the province, the ideas of German nation revival, the need to acquire living space for Germans in Europe, German people supremacy over others, the purity protection of the German nation itself from the admixture of foreign blood and on this basis raising the population living standard of the province played a role in supporting the actions of the fascist leadership in unleashing a new world war.
Keywords:
East Prussia, Germany, Königsberg, political forces, social Democrats, communists and national socialists, Prussian
socialism, enclave, province economy, World War II, fascism, Erich Koch, A. Hitler, Fritz Gause
References
1. Gaydukov V., Novikov S. (2000). Nazad v budushcheye [Back to the future]. - Kaliningradskaya pravda. 2000. 11 avgusta. (In Russ.)
2. Gal'der F. (1969). Voyennyy dnevnik [Military diary]. M., 1969. T. 2. (In Russ.)
3. Gauze F. (1994). Königsberg v Prussii. Istoriya odnogo yevropeyskogo goroda [History of one European city]. Per s nem. V.Kherdt i N. Konrad. Reklingkhauzen: Bitter, 1994. (In Russ.)
4. Lavrinovich K. K. (1995). Al'beitina: Ocherki istorii Kenigsbergskogo universiteta. K 450-letiyu so vremeni osnovaniya [Essays on the history of the University of Koenigsberg. To the 450th anniversary of its founding]. Kaliningrad, 1995. (In Russ.)
5. Orlov A. P. (1992). Dva lika Rosgartena [Two faces of Rosgarten]. Kaliningrad, 1992. (In Russ.)
6. Ocherki istorii Vostochnoy Prussii [Essays on the history of East Prussia] / G.V. Kretinin, V.N. Bryushinkin, V.I. Gal'tsov, i dr. Kaliningrad: OAO "Yantarnyy skaz", 2006. - 536 s. (In Russ.)
7. Das östliche Deutschland. Ein Handbuch, hsg. vom Göttingen Arbeitskreis. Würzburg, 1959. (In German)
8. Der Terror im Holstein und Preussen. - Berliner Tageblatt. 1932. 2 August. Morgenausgabe. (In German)
9. Grimm G. (1997). Die letzten 50 Jahre der Provinz Ostpreußen: Strukturdaten und Krisensituationen. - Die Entwicklung der Region Königsberg / Kaliningrad. München, 1997. (In German)
10. HOttenberger P. (1969). Die Gaulleiter. Stuttgart, 1969. (In German)
11. Königsberg. - Berliner Tageblatt. 1932. 2 August. Morgenausgabe. (In German)
12. Königsberger Nazi-Brandstifter vor Gericht. - Berlin am Morgen. 1932. 30 Oktober. (In German)
13. Neumann K. (1978). Das Staatliche Hufengymnasium in Königsberg (Pr.). 1905-1945. Wiesbaden, 1978. (In German)
14. Rettet Ostpreussen vor dem roten Mordterror! - Der Angriff. 1932. (In German)
15. Richter F. (1988). Beitrege zur Industrie- und Handwerkgeschichte Ostpreußens 1919-1939. Stutgart, 1988. (In German)
16. Schute E. (1987). «Getrennt vom Reich». Die Instrumentalisierung des Sports in Ostpreußen zur Zeit der Weimarer Republik. Bochum, 1987. (In German)
17. Tilitzki Ch. (1991). Alltag in Ostpreußen 1940-1945. Die geheimen Lageberichte der Königsberger Justiz 19401945. Leer, 1991. (In German)
18. Wie steht es um Ostpreussen. - Der Angriff. 1932. 30 Juli. (In German)
Mikhail V. Vinogradov, Cand. Sci. (History), Headmaster of secondary school №4 of Kaliningrad, Kaliningrad, Russian
Gennady V. Kretinin, Dr. Sci. (History), Prof., Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad, Russian
Information about the authors
Federation.
Federation.
Corresponding author
Gennady V. Kretinin, e-mail: gvkretinin@gmail.com
Наука. Общество. Оборона
2311-1763 Online ISSN
Science. Society. Defense 2022. Vol. 10. № 4
2022. Т. 10. № 4
