CC BY
124
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VII, № 1
кприятие как феномен субъективной реальности*
Д. И. ДУБРОВСКИЙ
ч
!11
ИМ
Проблемы чувственного отображения представляют первостепенный философский интерес, так как непосредственно связаны с осмыслением фундаментальных вопросов о реальности и познании. Поэтому обсуждение методологических аспектов современных психологических исследований перцептивных процессов весьма актуально.
В докладе проф. В.А. Барабанщикова и в его монографии «Восприятие и событие» (М., 2002) освещен широкий круг вопросов, относящихся к данной проблематике. Систематизируя и обобщая многоплановые исследования перцептивных процессов, сопоставляя имеющиеся данные с собственными результатами, автор стремится преодолеть противоречия и нестыковки между различными традиционными подходами к изучению восприятия, которые обычно акцентируют либо его результативный, либо его процессуальный аспект, не учитывают в должной мере связь перцептивных актов с поведением, интересами, потребностями, способностями и другими личностными свойствами. В результате ставится задача создания интегральной концепции, которая именуется «онтологическим направлением» в изучении восприятия. Этим подчеркивается, что восприятие есть не только когнитивное содержание, но событие жизнедеятельности. О
Указанная задача решается на основе системно-генетического ^ подхода. Именно такой подход, по убеждению автора, способен ^ обеспечить адекватные методологические условия для продуктив- С£ ных исследований перцептивных процессов. к
Предлагаемый способ теоретизирования является весьма рас-
X и
(В
х
пространенным среди психологов, он, если так можно выразиться, л обусловлен бихевиориалъно-деятельностной парадигмой, которая ф __X
; ю
• Подготовлено в рамках проекта РГНФ № 05-03-03247а.
служит основанием для исследовательских программ, предпола-гающих психологические объяснения функционалистского типа. ||р С такой позиции успешно решаются многие задачи, связанные с научением, поведением, когнитивными процессами, в том числе ,||| касающиеся и восприятия. Методологические рекомендации
Р
«ШЙ
В.А. Барабанщикова, подчеркивающие такие принципы, как цело-|||||<|1 стность, системность, развитие и другие, не могут вызывать воз-|||| ражений. Поэтому я только затрону ряд вопросов, которые остро |||| ставятся в последнее время, имеют первостепенное значение для |рр| дальнейших исследований восприятия, требуют расширения теоретического горизонта, новых концептуальных подходов. ■ " 1. Теоретические и экспериментальные подходы, базирую-
щиеся на указанной выше парадигме, оставляют в тени само качество субъективной реальности, присущее всякому восприятию. Некоторые подходы такого типа вообще стремятся редуцировать это качество (к физическим, физиологическим процессам, поведению, когнитивному содержанию), другие учитывают его, но не располагают достаточными средствами, чтобы сделать его специальным предметом исследования и объяснения, или считают возможным абстрагироваться от него (что при решении некоторых классов задач вполне оправдано). Между тем качество субъективной реальности составляет наиболее интересный и наиболее трудный аспект объяснения перцептивного акта. Оно обозначается в современной литературе разными способами: «субъективный опыт», «субъективное переживание», «интроспективно доступное феноменальное состояние», «квалиа» и др. Последнее наименование широко употребляется представителями аналитической философии именно в целях объяснения чувственных отображений. В Стэнфордской философской энциклопедии опубликована обзорная статья «Квалиа», содержащая обширную библиографию по данной теме. В ней подчеркивается, что вопрос о «квалиа» «является центральным для основательного понимания природы сознания». И это можно целиком отнести к пониманию восприятия. 2. «Квалиа» представляет различные виды и уровни субъек-У тивных переживаний, прежде всего в области сенсорных и пер-^ цептивных процессов. Базисный уровень «квалиа» связан с сен-X сорными модальностями. Тут проблема выступает со всей оче-видностью. Что такое переживание запаха, сладкого, красного, Ч громкого, твердого, теплого? Что такое переживание боли, голо-Л да, жажды, головокружения и т.д.? Здесь нет возможности рас-сматривать проблему «первичных» и «вторичных» качеств, хотя |й она сохраняет высокую актуальность, так как ставит фундамен-ф тальную гносеологическую задачу объяснения связи (соответст-ф вия) содержания ощущений с теми свойствами, факторами внеш-В ней действительности, которые их вызывают.
Остановлюсь кратко на понятии сенсорной модальности. Оно выражает способ и вид дискретизации живой системой континуума физической реальности, выделения тех ее параметров, свойств, групп элементов, которые существенны для выживания. Разрешающая способность дискретизации зависит от уровня развития живой системы, достигнутого в процессе эволюции. Этим и определяется для живого существа, обладающего психикой, его «внешний мир», характер его структурирования, формы предметности (можно представить различие между «внешним миром» дождевого червя и, скажем, полевой мыши или - тем более -обезьяны). Определенная модальность (зрительная, слуховая, обонятельная и т.д.) не редуцируема к другим. Отсутствие, например, зрительных ощущений не может быть полностью компенсировано иными видами ощущений. Соответственно, в существенной степени изменяется содержание «внешнего мира».
Говоря о чувственных модальностях, важно уделить специальное внимание тем из них, которые представляют отображения внутренних процессов в организме. Они весьма разнообразны (боль, чувства голода, жавды, различные двигательные, соматические ощущения). Естественно, что самоорганизующаяся система, каковой является высокоразвитый организм, постоянно связывает акт отображения внешней действительности с отображением своих внутренних состояний; более того, адекватное отображение внутрисистемных процессов и управление ими является необходимым условием эффективных отображений и действий во внешней среде. Поэтому всякое восприятие внешних явлений по-лимодально, по крайней мере, в том смысле, что оно всегда включает в той или иной степени чувственные отображения внутренних процессов.
3. Восприятие является результатом перцептивного синтеза, который объединяет сенсорную и иную информацию из многих источников. На мой взгляд, можно выделить три специфических плана или, лучше сказать, три уровня перцептивного синтеза. Кратко рассмотрим их на примере зрительного восприятия. 5
(1) В случае зрительного восприятия возникает сложная струк- ^ тура, включающая не только информацию по каналу зрительного X анализатора; ее необходимыми компонентами являются сомати- ^ ческие, двигательные, вестибулярные ощущения. Особенно важна Ч! сенсорная информация о движениях глаз, об изменениях в поло- К жении тела, в отдельных мышцах, суставах, органах дыхания. Эта х информация, несмотря на свое значение, лишь в малой степени ц входит в поле осознания, носит в большинстве случаев арефлек- Ф сивный характер. Как показывают экспериментальные данные и щ медицинский опыт, одно нарушение вестибулярных ощущений, (ей)
отображающих положение тела и его частей в пространстве, ведет к искажению зрительного восприятия. Построение предметного образа зависит от синтеза ощущений, адекватно отображающих собственную телесную организацию индивида. Сенсорная дезинтеграция на этом уровне влечет распад образа либо его существенные искажения.
Патологические нарушения синтеза соматических, двигательных и вестибулярных ощущений позволяют выявить (на основе самоотчетов больных) чрезвычайную сложность структурной организации зрительного восприятия и - более узко - сложность реализации самой «изобразительной» функции в ее динамике. Далее я привожу слова A.A. Меграбяна из его книги «Деперсонализация», ставшей уже классической: «Что же мы обнаружим на воображаемом «экране» восприятий таких больных? Чаще всего нарушаются изображения предметов в пространственном и временном отношениях: стереоскопичность, рельефность образов теряется, все воспринимается в одной плоскости в виде зеркальной картины. Образы предметов и людей отдаляются, сильно уменьшаясь в размерах, или приближаются, иногда увеличиваясь до огромных размеров, иногда они умножаются в числе. Наблюдаются также искажения внешней формы предметов и людей, скорость их движения в пространстве: стены, полы, предметы кажутся искривленными, обезображенными, все колеблется, рушится, лезет в глаза, все кажется в бурном движении. Иногда наоборот, предметы и люди кажутся неподвижными, застывшими, безжизненными»1. Мы видим, что восприятие «двумерно»: адекватное чувственное отображение внешних объектов в существенной степени предполагает адекватное чувственное отображение внутренних процессов в самом организме и его органах.
(2) Следующий уровень перцептивного синтеза связан с включенностью в него системы Я и, следовательно, с процессами осоз-навания и понимания содержания зрительного восприятия. Собственно, при этом восприятие и выступает как обладающее развитым качеством субъективной реальности. В норме восприятие О субъективно переживается как принадлежащее данному Я, кото-U рое способно вместе с тем управлять им в определенных преде-^ лах. Здесь налицо более высокие (по сравнению с сенсорным) et уровни перцептивного синтеза, включающие роль внимания, мо-щ тивации, памяти, индивидуального опыта (что хорошо показано в
упомянутой выше монографии В.А. Барабанщикова). Л Особенность этого уровня четко проявляется в патологических
Ф случаях, когда при полной сохранности зрительного образа боль-
и
да
Меграбян A.A. Деперсонализация. Ереван, 1962. С. 238.
ности: к постановке проблемы // Эпистемология и философия науки. 2004. № 2.
"И
ной переживает его как чуждый («не принадлежащий мне»), навязанный (кем-то, чем-то) или испытывает чувство его недостоверности, нереальности. Это убедительно демонстрируют два типа расстройств перцептивных функций: а) нарушение изображения при наличии сохранности акта узнавания (Я как бы «реставрирует» нарушенные свойства образа и производит операцию идентификации); б) сохранность изображения при нарушении акта узнавания. Здесь видно, что восприятие не только образ предмета, но и «узнавание» его, понимание содержания образа (без чего восприятие теряет смысл); но узнавание - это функция более высокого порядка в системе перцептивного синтеза.
При таком нарушении в системе Я, которое именуется деперсонализацией, наблюдаются, как правило, и феномены дереализации, в частности аномалии в зрительных восприятиях внешнего окружения и собственного тела".
Все это подтверждает фундаментальную взаимозависимость иноотображения и самоотображения. Выступая на уровне сенсорного синтеза, она определяет и функционирование системы Я (в частности, в актах восприятия). Эта фундаментальная взаимозависимость представляет необходимое свойство самоорганизующейся системы, и она присуща функционированию психики.
Всякое явление субъективной реальности (в том числе восприятие) есть одновременно отображение некоторого объекта и вместе с тем самого себя; здесь также обнаруживается взаимозависимость регистров иноотображения и самоотображения, взаимозависимость, которая осуществляется как в оперативном, так и в содержательном плане; при этом объектом иноотображения может быть как внешний предмет, собственная телесность, так и собственная мысль3. На мой взгляд, это положение способно играть важную методологическую роль в современных разработках проблематики восприятия.
(3) Третий уровень перцептивного синтеза представляет процесс категоризации восприятия. Это означает включенность ре-чсоформления данного восприятия, использование надличностной 3-по своему статусу системы языка. Здесь мы сталкиваемся с двумя у важными для эпистемологии вопросами: а) о характере лингвис- >» тической оформленности явлений субъективной реальности у
X
----^--. ч
" О широком спектре взаимоооусловлснности изменении в системе Я
и в собственной телесности см., например: Соколова Е.Т., Николаева В.В. щ
Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических I
заболеваниях. М., 1995. |3
3 См. подробнее: Дубровский Д.И. Гносеология субъективной реаль- Ф
X Я
е
ш
u
(в нашем случае - зрительных восприятий) и б) о теоретической нагружснности эмпирических данных- (представленных в виде зрительных восприятий). Эти взаимосвязанные вопросы широко обсуждались в последние десятилетия в рамках аналитической философии. Не имея возможности их специально рассматривать, я шраничусь лишь несколькими соображениями, существенными для нашей темы.
Само выделение третьего уровня свидетельствует о признании реальности невербализованных, а также слабо или частично вербализованных пластов чувственных отображений и мыслительных процессов (что подтверждается анализом разных видов творческой деятельности - поэтической, математической, технической и т.д.). Такое признание противостоит позиции Витгенштейна, логических бихевиористов, многих представителей аналитической философии. Последние, как известно, отрицали возможность несловесной мысли, решительно отвергали «миф непосредственно данного» (У. Селларс, П. Фейерабенд и др.). Некоторые из них чрезмерно преувеличивали феномен теоретической нагруженно-сти эмпирических данных, причем настолько, что эмпирическое знание лишалось малейшей автономности, а это неизбежно приводило к неустранимым противоречиям в соответствующих эпистемологических концепциях (не говоря уже о разладе с опытом развития науки).
Это касается и такого вида эмпирических знаний, как знание о переживании собственных явлений субъективной реальности. В чем особенность моего знания о моем зрительном восприятии, протекающем в данном интервале? Можно ли утверждать, что оно изначально вербализовано, и что оно изначально теоретически нагружено? Рассмотрим эти вопросы.
Ключевым пунктом является первая часть вопроса. Если мое знание о моем восприятии изначально вербализовано, то можно считать, что оно в какой-то мере и теоретически нагружено, ибо тогда содержание восприятия в главных чертах определяете^ значением соответствующего слова. Однако есть основания полагать, что восприятие не является изначально вербализованным (по Ж крайней мере - во всех случаях). Перцептивный синтез, создаю-У щий восприятие, есть процесс, протекающий, согласно данным >* A.M. Иваницкого, в интервале 180^200 мс. Субъективное пережи-и вание образа возникает в конце этого интервала, в то время как ^ его вербализованность может наступить не ранее чем через 300 мс4.
Можно привести и ряд психологических доводов. В экстре-jg мальной ситуации восприятие угрозы вызывает мгновенную спа-■Е сительную реакцию. Скорее всего, вербализация восприятия тут d была бы гибельной. Это подтверждается и повседневным опытом О__
jg 4 См.: Иваницкий A.M. Естественные науки и проблема сознания //
[¡Щ Вестник Российской академии наук. 2004. Т. 74. № 8.
вождения автомашины, когда мы «не успеваем» словесно оформить наши быстрые восприятия, но успеваем совершить необходимые действия. Языковая система слишком громоздка, ригидна, слишком «медленно действует», чтобы поспевать за динамикой восприятий и оформлять ее гибкое, текучее, быстро меняющееся, недостаточно определенное в языковом плане содержание. Верба-лизованносгь текущего восприятия является лишь одной из форм его существования и функционирования в когнитивных, коммуникативных, поведенческих актах.
И еще один довод. У высших животных, например собак, имеются сложные зрительные восприятия, не уступающие нашим, и они выполняют, как и у нас, когнитивную, коммуникативную и поведенческую функции при полном отсутствии вербализации. Эта аналогия не столь уж поверхностна, ибо у животных также есть субъективная реальность и ее сопоставление с человеческой способно служить для более глубокого исследования последней.
Но если восприятие не всегда вербализовано, то оно, по крайней мере, не всегда теоретически нагружено. Это свидетельствует о том, что «непосредственно данное» вовсе не является «мифом», представляет собой неустранимое «измерение» всякого явления субъективной реальности, так как в нем всегда дано одновременное отображение некоторого объекта и самого себя. Я знаю, что вижу сейчас изображение на экране моего компьютера, но одновременно знаю, что именно Я вижу это изображение, что это мое восприятие. Знание такого рода в первой своей фазе, т.е. до его намеренной рефлексии, не вербализовано, является, как его называют, «прямым», «мгновенным», оно существует слитно с содержанием зрительного восприятия, отображающего определенный внешний объект, хотя и не входит в это когнитивное содержание, не является его частью (но от него, как свидетельствуют отмеченные выше данные патологии, зависит целостность восприятия и его нормальное функционирование). Это во многом напоминает феномен «молчаливого знания», описанный и проанализированный в книге М. Полани «Личностное знание».
Знания в форме данных непосредственного самоотображения (представленные интроспективно) составляют неустранимый эм- х пирический базис теоретических разработок проблемы сознания. ^ Попытки перечеркнуть этот базис, мягко выражаясь, несерьезны. >» Это - чисто физикалистский ход мысли с заметным налетом пара- * ноидальности. Как будто у нас есть другие основания знать и чув- X
ствовать, что мы живем, и что мы мыслим! Как будто отчеты от третьего лица имеют какой-то другой первоисточник кроме отчетов от первого лица! Вопрос в том, как совершается переход к х
Л
к
Ч
К
в
отчетам от третьего лица (как достигается интерсубъективная
форма знания)? Здесь, на мой взгляд, множество пробелов, кого- ф
рые камуфлируются привычными философскими клише. И преж- *
де всего это касается понимания отчетов от первого лица. [¡¡з
Отчет от первого лица совершается в двух формах: для себя и для других. Понятно, что отчету для других предшествует отчет для себя. Эта фаза всегда содержит невербализованный (а, может быть, отчасти и вообще невербализуемый!) компонент, который лишь в следующем интервале приобретает лингвистическое оформление. Вместе с тем последнее, как правило, сохраняет аспект проблематичности, так как может быть лучше, правильнее, точнее. Отчет от первого лица для других отрабатывается в ходе аутокоммуникации, в процессе которой уточняется категоризация восприятия и достигается его удовлетворительное языковое оформление.
Когда речь идет о зрительном восприятии, то надо учитывать, что отображение в нем внешнего объекта обладает высокой степенью инвариантности для разных субъектов, выработанной в ходе эволюции. Это и служит основанием его интерсубъективности. Динамическая структура зрительного восприятия несет в себе не только когнитивное содержание, но и, так сказать, «верова-тельный механизм», который санкционирует адекватность восприятия и, следовательно, реальность воспринимаемого объекта. Именно это обстоятельство, т.е. отшлифованная в процессе эволюции способность зрительного восприятия сохранять жизненно необходимую надежность и адекватность в отображении внешних объектов, служит подтверждением относительной автономности эмпирического знания, в том числе и знания, связанного с самоотображением самих психических состояний.
В силу всего этого, оценивая содержание нашего зрительного восприятия, мы легко достигаем интерсубъективности, легко переходим к утверждениям от третьего лица. Но во многих других случаях внешней коммуникации такой переход таит в себе поспешность, недостаточную обоснованность, порождая феномен квазипонимания. Во всяком случае знание о собственных субъективных переживаниях и их понимание, с одной стороны, и знание о субъективных переживаниях другого человека (и понимание им этих переживаний), с другой стороны, в эпистемологическом пла-не существенно различаются. Суждения о явлениях субъективной У реальности другого производятся от третьего лица, но всегда пер->• вым лицом, и поэтому неизбежно несут в себе форму утверждения * от первого лица.
X Это принципиальное положение, содержащее момент пара-
4 доксальности, затушевывается сторонниками редукционистского подхода к проблеме сознания или просто отбрасывается как вы-X ражающее якобы иллюзию, кажимость и т.п. Вот показательный ц пример: «Хотя нам и кажется, что мы воспринимаем наши собст-« венные ментальные состояния прямо (непосредственно), это пря-мое восприятие является иллюзией. На самом деле, наше знание о Д себе, как и наше знание о других, является результатом теории, и
класса эмпирических данных «первичные» самовосприятия и са-
переживаемый мной в данный момент образ-воспоминание непосредственно доступен сейчас только мне, а другому нет). Конеч-
Mmd Research // Parker S., Mitchell R., Boccia M. (Eds.). Self-awareness in Animals and Human*. N.Y., 1994. P. 168.
6 3ак. 616
*" si
I!
оно зависит в такой же мере от нашего опыта о других, как от нашего опыта о себе»5.
Такого рода теории самоосознавания, «чтения собственных ментальных состояний» неоднократно предлагались представителями редукционистского крыла современной аналитической философии и являли собой различные версии того основного концептуального построения, которое называют «Теория теории» (сокращенно - «ТТ»). Суть ее в том, что получение знания о собственных ментальных состояниях есть результат теоретически-опосредованного процесса, выражаемого в высказываниях от третьего лица. Это предполагает в качестве основы общую теорию ментального, которая призвана описывать и объяснять ментальные явления другого человека (а объяснения и предсказания такого рода опираются на информацию о его поведении, его- окружении, памяти, диспозициях, верованиях, т.е. в соответствии с установками логического бихевиоризма). Далее постулируется некий параллелизм в описаниях и объяснениях ментальных явлений у другого и у себя. А отсюда уже выводится объяснение того, каким образом мы получаем знания о собственных ментальных состояниях, т.е. второе теоретическое построение («ТТ»).
Подобные теоретические конструкции грешат тем, что заведомо исключают из класса эмпирических знаний (фактических данных) все отчеты от первого лица. Это перечеркивает не только ба^ис обыденной практики, но и важнейшие положения медицины, юриспруденции, не говоря уже о гуманитарном знании. Разве ваша сильная головная боль, которую вы сейчас испытываете, не является для вас и для врача, к которому вы обратились, существенным фактом? А как быть с показаниями очевидца террористического акта, которые тщательно фиксирует следователь?
Для сторонников указанных конструкций в качестве эмпирических данных, которые способны подтверждать или опровергать теоретические положения (и предположения), выступают лишь отчеты от третьего лица. Но тем самым, как отмечалось выше, они лишают себя возможности адекватного описания и объяснения реальных явлений субъективной реальности, действительных процессов самоотображения. Если речь идет о знании X собственных ментальных состояний, то как можно исключать из и
X
моотчеты (например, тот несомненный для меня и вас факт, что и
Et
но, подобные «первичные» данные могут быть сомнительными, §
__I
J3
5 Gopnik A., Meltzoff A. Mind, Body and Persons: Young Children's Ц Understanding of the Self and Others as Reflected in Imitation and Theory of ®
неопределенными, ложными, но ведь то же самое можно утверждать о многих отчетах от третьего лица.
В последние годы в аналитической философии усилились антиредукционистские тенденции. Это выражается и в критическом отношении к «ТТ». Подробный анализ указанной теории содержится в ряде работ, среди которых хотелось бы выделить обширную статью Ш. Николе и Ст. Стича, специально посвященную критическому разбору основных версий «ТТ»6. Авторы убедительно показывают концептуальные изъяны «ТТ» (обусловленные неадекватным исходным описанием ментальных состояний, игнорированием феномена «привилегированного доступа» к собственным ментальным состояниям, некорректным описанием соотношения, взаимообусловленности отчетов от первого лица и от третьего лица и др.).
Не вызывает сомнения, что наше знание о собственных ментальных состояниях и о ментальных состояниях других, как сказано в приведенной выше цитате, «зависит в такой же мере от нашего опыта о других, как от нашего опыта о себе». Но какова эта мера? Сторонники «ТТ» в силу своих исходных посылок фактически выводят «опыт о себе» из «опыта о других», постулируя для этого их «параллелизм», что необоснованно. Как полагают Ш. Николе и Ст. Стич, процесс самоосознавания обеспечивается специальным механизмом самоотображения («self-monitoring mechanism»), который связан с «блоком уверенностей» и «блоком желаний» и регулирует всякий сознательный акт7. Действие этого механизма отчетливо проявляется в случае восприятий. Содержание восприятия регулируется указанными «блоками», которые представляют собой эмпирические обобщения прошлого опыта, и процесс самоосознавания выступает тут в качестве контролирующего фактора адекватности содержания восприятия.
На мой взгляд, такой подход заслуживает внимания и поддержки, особенно в плане критики редукционистской, по существу, «ТТ». Разумеется, категоризация восприятия предполагает определенную классификацию, выбор и идентификацию, следовательно, некоторое общее основание. Но такое основание является X результатом эмпирического обобщения, а вовсе не теоретическим У регулятивом. Это важно подчеркнуть, имея в виду фундаменталь-
X
X ЕС
ную роль вероятностной оценки и вероятностного прогнозирова-
U ния (H.A. Бернштейн) в процессах восприятия и деятельности.
Категоризация - вероятностный эмпирический процесс, не исключающий ошибки, иллюзии, а в патологических случаях гру-
§ бые дисфункции (в частности, галлюцинации).
X__
■А б
щ См.: Nichols S., Stich S. How to read your own mind: a cognitive theory
Ф of Self-consciousness // Smith Q., Jokic A. (Eds). Consciousness. New
jj£ philosophical perspectives. Oxford - N.Y., 2003. Ы 7 Ibid. P. 169-173.
и
4. Хотелось бы кратко остановиться еще на одном трудном вопросе, который обычно возникает, когда мы пытаемся объяснить зрительное восприятие в качестве субъективного образа предмета. Убеждение, что зрительный образ предмета, воспринимаемого в данный момент, является его копийным отображением, лежит в основе повседневной практики. Нет сомнения, что-этс мой образ, что он находится во мне. Но непонятно, как и почему я способен его переживать. Известно, что информация о воспринимаемом предмете кодируется зрительными и другими отделами головного мозга в виде сложной нейродинамической системы, но она ни в коей мере не является образом предмета. Как же тогда возможно субъективное переживание образа, если в нашем мозгу его нет? Пытаясь ответить на этот вопрос, некоторые физиологи постулировали наличие химических копий предмета в клетках головного мозга, а отдельные психологи и философы сводили образ к микродвижениям глаз в процессе восприятия. Несостоятельность подобных объяснений очевидна. Даже если допустить наличие такого материального дубликата образа в мозгу, то нужен еще и гомункулус, способный рассматривать его и зеркально дублировать. Но опять остаются вопросы: где и как8.
Здесь необходим иной подход. Обычно различают чувственные образы и чувственные знаки. Например, ощущения красного, сладкого, боли и т.п. являются знаками, а не образами, хотя способны нести организму важную информацию. Для успешности некоторых актов поведения достаточна информация в виде знака, фиксирующая лишь одну черту сложного объекта либо абстрактно маркирующая его. Но в чувственных отображениях у высших животных, совершающих сложные действия, превалируют образы. Психический образ - не только способ отображения, но одновременно и средство управления. Он представляет собой синтез многих ощущений. Это - чрезвычайно удобный, экономичный и целесообразный способ «сжатия» информации и «упаковки» обширной и разнообразной информации в одной целостной структуре (гештальте), что позволяет оперативно использовать ее в целях решения поведенческих и других задач.
Но когда мы говорим о психическом образе, то наиболее X существенная и загадочная его черта состоит не в содержании у и форме воплощения образа (фотография, скульптурное изобра-жение и т.п.), а в способе представленности его для самооргани- у зующсйся системы. Подавляющее большинство информационных процессов в нашем организме протекают, как выражаются неко-
X
ч
торые философы, «в темноте», не представлены для нас в форме ^ явлений субъективной реальности. Тот факт, что зрительное X восприятие представлено мне именно в такой форме, указывает щ ____Ф
8 X
Эту тему я подробно рассмотрел в книге «Информация, сознание, (д
мозг» (М., 1980. С. 129-143). В
на специфическую организацию этого информационного процесса. Чтобы приблизиться к пониманию данной специфики, можно, на мой взгляд, использовать следующую объяснительную схему.
Восприятие есть информация о данном объекте. Эта информация (как определенное содержание, как образ предмета) воплощена в мозговой нейродинамической системе, которая является ее кодом. Последний по своим элементным и структурным свойствам не имеет ничего общего с образом предмета (как практически всякий код не находится в отношении подобия, структурного сходства с тем «содержанием», которое он несет в себе; это обусловлено принципом инвариантности информации по отношению к физическим свойствам ее носителя: одна и та же информация может кодироваться по разному). Информация необходимо воплощена в своем носителе, а это означает, что она существует лишь в определенной кодовой форме. Подчеркну еще раз: информация всегда кодирована, не существует вне своего кодового воплощения. При этом все коды делятся на два класса: «естественные» и «чуждые». Информация в форме «естественного» кода непосредственно доступна, «понятна» саг^рорганизующейся системе, не требует операции декодирования, может быть сразу использована для целей управления (состав, организация слова «дом» для русскоязычного человека являются как бы прозрачными, сразу раскрывающими его значение). Наоборот, информация, представленная в форме «чуждого» кода, чтобы стать доступной, «понятной», чтобы стать фактором управления, должна подвергнуться специальной операции декодирования. Но декодирование означает не что иное, как перекодирование «чуждого» кода в «естественный». Содержание восприятия (как и другие явления субъективной реальности) есть информация, представленная в форме мозгового «естественного» кода, и потому она дана нам непосредственно, сразу открыта. Отсюда кардинальная особенность человеческой психики: в явлениях субъективной реальности информация дана нам в «чистом» виде - в том смысле, что ее мозговой носитель (код) для нас как бы элиминирован, мы ничего не знаем, X не чувствуем, что происходит в нашем мозгу, когда мы видим что-
У то или думаем о чем-либо, хотя в действительности там соверша-ются сложные кодовые преобразования (надо добавить, что нам и дана не только способность иметь информацию в «чистом» виде, но и способность оперировать сю в весьма широком диапазоне). Есть основания предполагать, что «естественный» код, непосред-(0 ственно открывающий нам содержание восприятия, формируется X на высоком уровне мозговой самоорганизации (на уровне мозго-ц вой эго-системы), проходя ряд этапов декодирования. Но это тре-® бует специальных исследований. Здесь важно было наметить (О лишь подходы к объяснению образа в качестве явления субъек-
1—( тивной реальности.
