CC BY
60
__________УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ ЦАГИ
Том XXXII 2001
№1—2
ВОСПОМИНАНИЯ О ХРИСТИАНОВИЧЕ С. А.
И. М. Юрьев
С Сергеем Алексеевичем Христиановичем я познакомился в конце лета 1944 года, после окончания механико-математического факультета МГУ. Работал я под его эгидой до 1953 года: с 1945 по 1948 г.— в аспирантуре Московского авиационного института (МАИ), вначале при кафедре теоретической аэродинамики, образованной в 1944 г. для Сергея Алексеевича, а после аспирантуры — научным сотрудником ЦАГИ (в первые годы — в отделе профессора А. А. Дородницына).
Чтобы представиться заведующему кафедрой и получить его согласие на допуск к экзаменам в аспирантуру, я утром поехал на место его основной работы, в ЦАГИ. Мне предложили подождать у подъезда дома, в котором жил академик (это рядом с ЦАГИ). Я ждал и спрашивал каждого входившего солидного на вид человека. И вдруг молодой человек с быстрым, живым взглядом, в куртке летчика, вроде не на много старше меня и уж, конечно, не из поколения отцов, оказался Христиановичем. Попросив меня минутку подождать, Сергей Алексеевич поднялся к себе в квартиру. Он спустился вниз с авоськой, и мы пошли в магазин, находившийся по другую сторону широкого поля, простиравшегося перед ЦАГИ. ныне сплошь застроенного. По дороге я отвечал на вопросы: где учился и на какие оценки, какая была дипломная работа и кто был руководитель. В ответ я услышал, что дипломная работа, за которую я получил в Университете денежную премию и считал ее хорошей, ничего нового не содержит. Но, пристально всматриваясь, молодой академик дал согласие на допуск к экзаменам, и мы расстались на противоположном краю поля.
По аэродинамике меня экзаменовал профессор А. А. Дородницын (тогда доктор наук, а впоследствии академик), а Сергей Алексеевич молча слушал. Так как всего несколько месяцев назад я сдавал в Университете госэкзамены, то материал был свеж в голове, и я отвечал уверенно и быстро. Затем Сергей Алексеевич сказал, что я принят и он будет моим руководителем.
Помню, как в начале учебы в аспирантуре я появился перед академиком с очень толстой книгой Франка и Мизеса по уравнениям математической физики, полный рвения штудировать. «Вы учились, все необходимое знаете, и Вам не надо читать учебники», — сказал Сергей Алексеевич и предложил мне прочитать его работу «Обтекание тел газом при больших дозвуковых скоростях» (Труды ЦАГИ, 1940, № 481). Эта монография, которую я «осилил» за неделю, тогда просто потрясла меня! Через эту работу я вошел в мир научного поиска, под ее влиянием был десятилетия, да и сейчас считаю ее по значению шире рамок предмета, которому она посвящена.
В ЦАГИ Сергей Алексеевич руководил огромным коллективом аэродинамической лаборатории, состоящей из секторов, делившихся на отделы. Тогда основные усилия были направлены на решение проблемы преодоления авиацией так называемого «звукового барьера». Для этого уже к 1948 г. Сергеем Алексеевичем и его сотрудниками был выполнен цикл теоретических и экспериментальных исследований, при его живейшем участии и руководстве осуществлено техническое перевооружение экспериментальной базы ЦАГИ: построены новые аэродинамические трубы и модернизирована дозвуковая труба Т-106 для испытания летательных аппаратов при трансзвуковых скоростях полета, когда на обтекаемых поверхностях и, прежде всего, на крыльях возникают местные сверхзвуковые зоны со скачками уплотнения.
Еще за несколько лет до войны Ф. И. Франкль, С. А. Христианович, Р. Н. Алексеева создали ясный и легко читаемый труд «Основы газовой динамики» (Труды ЦАГИ, вып. 364, 1938). Теперь, когда вышло несколько книг трудов Сергея Алексеевича (раньше эти труды описывались и в юбилейных статьях, и в предисловии Г. И. Баренблатта и О. С. Рыжова к его книге «Механика сплошной среды»), не будем подробно излагать их содержание. Заметим лишь, что период деятельности Сергея Алексеевича в ЦАГИ поражает плодотворностью и разносторонностью исследований. Среди них, с одной стороны, ставшие классикой капитальные теоретические труды, как отмеченная монография, и строгое исследование «О сверхзвуковых течениях газа» (Труды ЦАГИ, 1941), а с другой стороны, инже-нерно-научные работы, явившиеся прямым вкладом в победу в Великой Отечественной войне. Так, в 1944 г. Красной Армией приняты на вооружение реактивно-вращающиеся снаряды, резко повысившие кучность боя легендарных «Катюш». Эти снаряды разработаны Сергеем Алексеевичем совместно с Ф. Р. Гантмахером, Л. И. Левиным, И. И. Слезингером при участии в полигонных испытаниях военных инженеров: подполковника Я. Б. Шора, полковника А. И. Семенова, майора Л. Я. Пенна (см. С. А. Христианович. «Избранные работы». — М.: Наука, 1998, с. 218—241).
Наряду с циклом теоретических работ Сергея Алексеевича, как, например, работа «Влияние сжимаемости на индуктивные скорости винта и крыла» (совместно с Л. А. Симоновым; Труды ЦАГИ, 1944, № 550) или
вызвавшая целый ряд научных последующих трудов по аппроксимации уравнений газовой динамики работа «Приближенное интегрирование уравнений сверхзвукового течения газа» (ПММ, 1947, 11, вып. 2,
с. 215 — 222) и т.д., им был создан новый раздел науки «Прикладная газовая динамика» (совместно с В. Г. Гальпериным, М. Д. Миллионщиковым, JI. А. Симоновым; ЦАГИ, 1948) в виде монографии из двух книг, второй том которой, посвященный газовым машинам, был напечатан малым тиражом. Из написанного там Сергеем Алексеевичем материала его работа «О расчете эжектора» («Промышленная аэродинамика».— М.: БИТ НКАП, 1944, с. 3—17, или С. А. Христианович. «Механика сплошной среды».— М.: Наука, 1981, с. 265—282) и работа «Применение эжекторов в газосборных сетях» (совместно с Г. М. Рябинковым, М. Д. Миллионщиковым, Ф. А. Требиным, Изв. АН СССР, 1946, № 3, с. 313—328), посвященные эжекторам высокого давления, сразу нашли применение в аэродинамических трубах и в газосборных сетях газовых месторождений.
В опубликованном в ЦАГИ (1948 г.) большом экспериментально-теоретическом исследовании «Физические основы околозвуковой аэродинамики» (см. С. А. Христианович. «Механика сплошной среды».— М.: Наука, 1981, с. 158—191), выполненным Сергеем Алексеевичем совместно с В. Г. Гальпериным, И. П. Горским, А. Н. Ковалевым, экспериментально выявлена независимость распределения чисел Маха на крыловом профиле до скачка уплотнения от числа Маха набегающего потока для трансзвуковых течений с развитыми на крыле местными сверхзвуковыми зонами. Это открытие, названное «законом стабилизации» (за рубежом это сделали через несколько лет и назвали «принципом замораживания»), весьма облегчило расчеты волнового сопротивления профиля.
В плане же аналитических исследований эта задача остается «гордиевым узлом», и при поиске решения могут оказаться весьма полезными в идейном смысле самые смелые, пусть даже «проходные», работы крупнейших ученых. В работе С. А. Христиановича «Приближенная теория тонкого крылового профиля при сверхкритической скорости» (Труды ЦАГИ, 1948), выполненной совместно с Д. Е. Охоцимским, эллиптические уравнения применяются ко всей области трансзвукового течения газа, что может смутить строгого математика.
H. М. Семенова, директор музея им. проф. H. Е. Жуковского, а в молодости — секретарь академика С. А. Чаплыгина, рассказывала мне, что Чаплыгин из молодых участников руководимого им в ЦАГИ предвоенного теоретического семинара считал наиболее способными М. В. Келдыша и С. А. Христиановича. Он отмечал глубокое понимание Христиановичем физико-механической стороны явлений. Эта меткая оценка великого Чаплыгина является, полагаем, самой главной характерной чертой долгой и многогранной научной деятельности Сергея Алексеевича, при всей его огромной для механика математической силе.
У Сергея Алексеевича много работ в соавторстве с сотрудниками, и обычно самую трудную, принципиальную часть работы писал он сам. Например, в работе С. А. Христиановича, И. М. Юрьева «Обтекание крылового профиля при докритической скорости потока» (ПММ, т. XI, вып. 1, 1947) Сергей Алексеевич предложил метод построения крыловых профилей в плоскости течения газа с использованием приближенной системы уравнений Чаплыгина с постоянным коэффициентом, а я был привлечен поначалу к численной работе по его формулам. С этим материалом Сергей Алексеевич отбыл в сентябре 1946 г. на неделю в Париж для доклада на 6-м Международном конгрессе по механике, сказав, что работу он допишет по возвращении. Но через неделю я представил академику то, что он сам собирался дописывать. По его требованию я стал соавтором.
Что касается полезных советов, то Сергей Алексеевич щедро раздавал их, если можно так выразиться, «бесплатно», в порядке руководства коллективом, а мог бы с полным правом быть соавтором многих работ сотрудников, если бы захотел. Проблемой для Сергея Алексеевича была не трудность задач, а дефицит времени. «Где мне взять время, меня рвут на части»,— сетовал он.
И действительно, очередь инженеров, конструкторов, научных работников, лиц штатских и военных на прием к академику была обычной картиной. Бывало, этот поток не иссякал по нескольку дней подряд с утра до позднего вечера.
Сергей Алексеевич стоял у истоков многих важных дел. Так, например, обязательным элементом современных аэродинамических труб больших скоростей является перфорация стенок в рабочей их части. Характер воздействия на течение твердой стенки и свободной поверхности позволяет регулировать скорость в сверхзвуковых соплах с перфорированными стенками, выравнивать сверхзвуковые потоки, расширять размеры моделей в перфорированных сверхзвуковых аэродинамических трубах, реализовать режимы потока с переходом через скорость звука и т.д. Книга Г. Л. Гродзовского, А. А. Никольского, Г. П. Свищева, Г. И. Таганова «Сверхзвуковые течения газа в перфорированных границах» (М.: Машиностроение, 1967) состоит из работ этих ученых, опубликованных впервые в ЦАГИ ограниченным тиражом в 1949—1951 гг., и является фундаментальным вкладом в теорию таких течений. Их результаты внедрены в практику. У истока же этого великого дела стоит Сергей Алексеевич. Как отмечают авторы этой книги, в 1947 г. под руководством С. А. Христиановича сотрудники С. Н. Аристархов, Б. В. Белянин, В. Г. Гальперин впервые применили перфорацию с малой проницаемостью в аэродинамической трубе Т-112 для перехода течения через скорость звука. К этому можно добавить, что принципиальная возможность создания таких труб была выяснена ранее. Впервые непрерывный переход через скорость звука был осуществлен в трубе Т-112 в 1946 г., что было открытием.
В целом наука в ЦАГИ тогда не только быстро отвечала на текущие запросы техники, но в союзе с научным экспериментом имела мощный
теоретический задел и динамично развивалась с опережением техники. И роль Сергея Алексеевича в этом деле переоценить невозможно!
В условиях жесткой дисциплины того времени в лаборатории С. А. Христиановича царил довольно свободный от субординаций микроклимат, где все было легко, лишь бы был получен полезный результат. Сергей Алексеевич был горячим, эмоциональным человеком с доброй, широкой душой, но в вопросах науки и дела был крут и решителен. Особенно живо он реагировал на первые научные результаты молодых сотрудников, бурно приветствуя «рождение» нового ученого, был щедр на похвалу и поощрения. Это случалось наблюдать, присутствуя иногда при беседе академика с сотрудниками; это испытал и я лично, например, когда предложил более точную формулу определения величины критического числа Маха для крыловых профилей. Его эмоциональное воздействие на нас было исключительным. Из его кабинета мы выходили окрыленными, полными прилива сил и энтузиазма, ощущения «я все могу». Вместе с тем, Сергей Алексеевич мог наложить на оплршавшего и взыскание, которое могло показаться слишком суровым, но это бывало очень редко.
В Сергее Алексеевиче, человеке «вертикального взлета» (в 1938 г.— дважды доктор: физико-математических и технических наук, в 1939 г. — уже член-корреспондент Академии наук; в 1943 г. — академик. И это в неполные 35 лет!), не было и капли бюрократизма. Когда надо было поддержать молодого сотрудника, Сергей Алексеевич не обращал внимания на ранг чиновника при науке и был иногда даже ультимативен. Например, еще в МАИ, когда в Главке министерства не утвердили выбранного им в аспирантуру кандидата, он пригрозил отказом вообще создавать при кафедре научные кадры, после чего утверждение состоялось. В ЦАГИ он устроил однажды разнос заведующему аспирантурой за проволочку с принятием в аспирантуру В. Н. Жигулева, ставшего впоследствии доктором наук.
У сотрудника, выполнившего хорошую научную работу, сразу непроизвольно устанавливались с Сергеем Алексеевичем коллегиальные, почти товарищеские отношения равенства, когда отступало и почти терялось ощущение огромной разницы в ученых степенях и служебном положении. Но, конечно, сложившиеся отношения можно было удержать лишь следующей хорошей работой и т. д., и тут требовался энтузиазм одержимости.
Таким образом, вокруг САХа — так дружески называли коллеги между собой своего академика — образовалась «могучая кучка» энергичных, творческих ученых. Сам САХ в случайном разговоре определил число «сделавших всё» цифрой десять, имея в виду, полагаю, чисто творческие аспекты аэродинамики больших скоростей, так как в ЦАГИ было много научных экспериментаторов и трудилась армия инженеров, конструкторов и высококвалифицированных рабочих.
Личность главы государства сильно влияла тогда на стиль работы учреждений. Хорошим работником считался тот, кто «не щадя живота сво-
его» трудился сверх установленного рабочего времени, засиживаясь допоздна на работе. Что касается научных сотрудников, то они и так в творческом запале работали, бывало, и по ночам дома, не без ущерба для здоровья, как, например А. А. Никольский, на кухне, чтобы не мешать спать своей семье. Жилищный вопрос в стране всегда был острым, а строительство коттеджей для ведущих деятелей ЦАГИ еще не было закончено. Кстати, как курьез, строившие их пленные немцы каким-то нюхом угадывали, кто проходит мимо, и при виде Сергея Алексеевича говорили: «Фюрер», — схватывая динамизм натуры.
С Сергеем Алексеевичем очень трудно было устно спорить по теоретическим вопросам — он моментально схватывал суть дела, а его замечания всегда были интересными и важными, и требовалось время на их обдумывание. Одно дело — разбираться в печатной работе за письменным столом и совсем другое — спорить, скажем, у доски с мелом в руке. Более или менее на равных дискутировать с САХом мог его талантливый ученик А. А. Никольский, тонко знавший газовую динамику, а до войны — профессор Ф. И. Франкль, работавший тогда в ЦАГИ.
Р. Н. Алексеева, один из авторов уже упомянутой монографии по основам газовой динамики, рассказывала, что Ф. И. Франкль и С. А. Хри-стианович писали учебник, закрывшись в очень маленькой комнате. За дверью часто горячо спорили. Вдруг дверь резко распахивалась, выставлялся стул, и спорщики быстро расходились в разные стороны коридора, словно не желали больше видеть друг друга. Но через некоторое время, поостыв, деятели опять закрывались в комнатушке, и описанный процесс созидания продолжался.
Прокатившиеся по стране кампании по борьбе с низкопоклонством перед Западом и космополитизмом, вроде, не сильно задели ЦАГИ. Сергей Алексеевич, как я слышал, защищал своих сотрудников, которых он сам пригласил на работу. В 1949 г. он, как и М. В. Келдыш, вступил в партию.
В руководстве ЦАГИ чувствовались какие-то нелады. Стали звучать странные речи и выпады. Например, на одном общеинститутском собрании какой-то высокопоставленный представитель партии заявил, что в ЦАГИ плохо дело с ростом кадров. Мол, один деятель вырос до гигантской высоты, а других зажимают. Высказывания, более далекого от истины, чем это, придумать было невозможно. Это видно из уже написанного здесь. Научный коллектив лаборатории вырос в большой степени на изучении работ САХа, а полученные новые результаты поощрялись им зачастую сверхщедро.
Вот, например, САХ дает направление способному сотруднику: «Саша, пахнет пространством, займитесь!» — и А. А. Никольский быстро выводит уравнения классов частных точных пространственных течений газа, изображаемых в области годографа скорости поверхностью и линией, пополняя реально конические течения решением для семейства сужающихся тел вращения. По этим результатам быстро защищается докторская диссертация, где первыми оппонентами были академики М. В. Келдыш и
Л. И. Седов, а Сергей Алексеевич в заключительном выступлении называет А. А. Никольского крупнейшим ученым в области газодинамики! К степени доктора прибавляется премия Н. Е. Жуковского. Спрашивается, где здесь зажим?
Второй пример: сотрудник более физико-технологического плана и высоких, как говорили, деловых качеств В. В. Струминский защищает в 1947 г. докторскую диссертацию по пограничному слою, а в 1950 г. получает Государственную премию за исследование стреловидного крыла с углом 35°, да еще и премию Н. Е. Жуковского первой степени. Без представления САХа это было бы невозможно, так как были предупреждающие голоса — не баловать! Балованные дети самые неблагодарные. Но, спрашивается, где здесь зажим?
Третий пример: мощной рукой САХа крупнейший ученый, доктор наук А. А. Дородницын выдвигается на звание академика, минуя звание член-корреспондента, что является большой редкостью, и избирается академиком в 1953 г., т. е. получает равный научный ранг с Сергеем Алексеевичем с его же подачи! Это что, тоже зажим?
Добавим, что в 1952 г. вместе с С. А. Христиановичем целый коллектив инженеров, конструкторов, специалистов прикладной газовой динамики (14 человек) удостаиваются Государственной премии первой степени за создание сверхзвуковых аэродинамических труб и т. д.
Сотрудникам с трезвой самооценкой, пусть даже и хорошо работающим, но не очень уверенным в своих творческих силах, может быть действительно лучше было несколько дистанцироваться от САХа, быть более в союзе с непосредственными начальниками, чтобы не уподобляться бабочкам, летящим на огонь. Ведь человеку свойственно судить по себе, и Сергей Алексеевич иногда удивлялся: «Как можно не понимать таких простых вещей?». «Я так легко писал эту книгу, мне все было ясно»,— говорил он о своей монографии по прикладной газовой динамике. «Мне хотелось бы заглянуть в мозги профессоров, выяснить, в чем там дело»,— с досадой говорил он спустя много лет, когда уже вне ЦАГИ занимался деформацией упрочняющегося пластического материала и другими не аэродинамическими проблемами. Все эти нюансы отношения очень ясно читались в выразительных глазах Сергея Алексеевича, от огонька восторга до выражения разочарования. К тому же в Сергее Алексеевиче чувствовался и государственник, и он остерегался семейственности. В ЦАГИ у него не было своего отдела.
В лице Сергея Алексеевича коллектив ЦАГИ видел человека на своем месте, не просто назначенца, а бесспорно научного лидера, такого же морально легитимного, каким был С. А. Чаплыгин после кончины Н. Е. Жуковского. Он доминировал в развитии научного направления, идущего от исследования С. А. Чаплыгина «О газовых струях». Развитие этого направления помогло нам иметь свое научное лицо перед Западом в области газодинамики, перед школой Л. Прандтля, А. Буземана и других крупных немецких ученых. Его авторитет был высок и в Академии наук,
где он был членом Президиума Академии наук, и в правительстве. Именно он добился в 1951 г. постановления правительства, был активным участником создания Московского физико-технического института (МФТИ) для выпуска высококвалифицированных инженеров-физиков с очень хорошей математической подготовкой. Я слышал, как он говорил тогда о намерении пригласить в МФТИ на работу академиков П. Л. Капицу и С. Л. Соболева.
С 1953 г. начались частые изменения в руководстве страны, что так или иначе могло отражаться на институтах и их руководителях. Уход Сергея Алексеевича в 1953 г. из ЦАГИ был для нас неожиданным и непонятным. Ведь он любил ЦАГИ — об этом пишут все. И, никогда до этого авторитет и роль ЦАГИ не были так высоки, как в те годы. Новые, непривычные для деятелей техники качественные явления при околозвуковых и сверхзвуковых скоростях движения усилили их зависимость от ЦАГИ — центра авиационной науки, ставшего и ведущим участником создания скоростной авиации. И если исходить из интересов дела, а не из соображений распределения лавров, то уход Сергея Алексеевича был весьма крупной потерей для авиации. Ведь под его динамичным руководством коллектив рвался вперед.
Конструктора всего мира еще работали над преодолением трудностей трансзвуковых скоростей, а С. А. Христианович ставил на повестку дня создание сверхзвуковой авиации. Так, например, именно он с М. В. Келдышем выдвинули в 1952 г. от ЦАГИ проект создания крылатой ракеты как средства доставки атомного оружия со сверхзвуковой крейсерской скоростью 3,5 Маха, дальностью полета 8000 км, с прямоточным воздушно-реактивным двигателем и вертикальным стартом. Это предложение было принято правительством, и в ЦАГИ были развернуты работы по отработке двигателя, аэродинамической компоновке ракет, прочности и т. д. Как описывается в книге Г. С. Бюшгенса, Е. Л. Бедржицкого «ЦАГИ — центр авиационной науки» (М.: Наука, 1993, с. 108—109), к концу 50-х годов была создана «комплексная система оружия, весьма прогрессивного даже по современным представлениям». Однако новое правительство приняло новую военную доктрину страны.
После романтики высоких скоростей движения опубликованная в 1953 г. работа Сергея Алексеевича по фильтрации «Распределение давления газа вблизи движущейся свободной поверхности угля» (Изв. АН СССР, ОТН, 1953, № 12, с. 1673—1678) поначалу показалась прозой, чем-то случайным. Он него ожидали работ по аэродинамике. Но он ушел в другую область.
И здесь невольно задумываешься о творческом пути ученого. Мы видели в лице Сергея Алексеевича аэродинамика, а период его раннего творчества, до ЦАГИ, мог по незнанию казаться чем-то не главным. Такое представление ошибочно! В действительности ряд фундаментальных работ Сергея Алексеевича, посвященных различным областям механики, выполнен с помощью близких математических методов решения. Так, в основе его работ по нелинейной фильтрации и обтеканию тел газом при
больших дозвуковых скоростях, опубликованных почти одновременно в 1940 г., лежит его исследование свойств нелинейных уравнений эллиптического типа, о чем Сергей Алексеевич доложил в 1937 г. в Московском математическом обществе. И движение этих совершенно разных сред описывается аналогичными системами уравнений типа Чаплыгина. А примененный Сергеем Алексеевичем метод характеристик к исследованию сверхзвуковых течений газа в 1941 г. имел разработанный аналог в его очень большой работе 1938 г. — монографии «Неустановившееся движение в реках и каналах» (С. А. Христианович. «Избранные работы».— М.: Наука, Изд-во МФТИ, 1998, с. 8—144) и в работе 1936 г. «Плоская задача математической теории пластичности при внешних силах, заданных на замкнутом контуре (С. А. Христианович. «Механика сплошной среды».— М.: Наука, 1981, с. 409—413). Сам Сергей Алексеевич в последний период работы в ЦАГИ говорил, что у него есть идеи и по решению задач механики, не относящихся к аэродинамике. Много лет спустя, в конце 60-х годов, в часы отдыха на «тихой охоте» в лесу под Звенигородом Сергей Алексеевич, вспоминая прошлое, заметил, что его положение в ЦАГИ было трудным, так как приходилось за все отвечать. Но вместе с тем, «это было интересное время,— говорил он,— перед нами тогда ставились ясные, конкретные цели».
О том, что было после ЦАГИ, о новых научных достижениях Сергея Алексеевича в разных областях механики, создающих воистину образ гиганта науки, о его инженерной и научно-организаторской деятельности по энергетике и созданию нового научного центра в Сибири, его работе в Комитете стандартов, почти тридцатилетней плодотворной работе в Институте проблем механики Академии наук,— об этих громких делах и тихой научной работе, если еще не полностью написано, то лучше напишут те, кому повезло там работать с ним. А позаниматься несколько лет наукой у Сергея Алексеевича означало приобретение интересного актуального дела и богатства идей, означало стать ценным творческим ученым. Каждый из них унаследовал ту или иную грань творчества Сергея Алексеевича, хотя никто, если не ошибаюсь, не овладел всеми ими. Вышедшие книги трудов Сергея Алексеевича являются живым родником мысли, источником новых результатов.
Ограничим себя написанным, приведя лишь слова академика О. М. Белоцерковского и профессора Н. Н. Кудрявцева из их статьи-предисловия к книге С. А. Христиановича «Избранные работы» (М.: Наука, 1998):
«... Сергей Алексеевич Христианович создал знаменитую школу уче-ных-механиков. Он великий полководец в науке, ярчайший ученый и замечательный человек».
Мы любили его!
Ст.н.с. ИПРИМ РАН И. М. Юрьев
