CC BY
292Н. Ю. Сухова
«ВОСПИТАНИЕ ЮНОШЕСТВА, ЦЕРКВИ ПОСВЯЩЕННОГО»: ДУХОВНО-УЧЕБНАЯ РЕФОРМА 1808-1814 гг. И СВЯТИТЕЛЬ ФИЛАРЕТ
Святитель Филарет Московский является величайшим деятелем Русской Православной Церкви XIX в.: его идеи, мнения, деяния определяли очень многое в церковной жизни трех первых царствований этого великого и блестящего века. Однако для самого святителя, наверное, самым важным периодом было первое из них — царствование Александра I, время становления свт. Филарета как церковного и государственного деятеля, формирования его богословских, пастырских, личностных воззрений, методологии. Александровская эпоха — одна из самых насыщенных, сложных и противоречивых в истории Синодального периода Русской Церкви. Из значительных событий этой эпохи особое внимание привлекает духовно-учебная реформа 1808—1814 гг. С одной стороны, свт. Филарет был одним из главных деятелей этой реформы, поэтому она иногда называется «филаретовской». С другой стороны, это событие, связанные с ним идеи, люди, проблемы значили очень много в жизни святителя — и в то время, и в дальнейшем. Все это обуславливает важность специального изучения заявленной темы.
В целом «александровская» реформа духовной школы оценивалась положительно и современниками, и последующими поколениями деятелей духовного образования1. Авторы, не при-
1 См.: Письма духовных и светских лиц к митрополиту Московскому Филарету. СПб., 1900. С. 124; Чистович И. А. История Санкт-Петербургской Духовной Академии. СПб., 1857 (далее — Чистович. История СПбДА); Аскоченский В. История Киевской Духовной Академии. Киев, 1863; Прилежаев Е. М. Царствование Александра I в истории русской духовной школы. СПб., 1878; Знаменский П> В. Основные начала духовно-училищной реформы в царствование императора Александра I. Казань, 1878; Смирнов С.. К. История Московской Духовной Академия до ее преобразования (1814—1870). М., 1879; Бердников И. Краткий очерк учебной и ученой деятельности Казанской Духовной Академии за 50 лет ее существования (1842—1892). Казань, 1892; Титов Ф. И., прот. Преобразования духовных академий в России в XIX веке.
надлежавшие к духовно-учебной традиции, также подчеркивали значительность этой реформы в истории российской духовной школы и богословской науки2. Однако более внимательное изучение документов, связанных с разработкой и проведением этой реформы, а также с адаптацией ее результатов в жизни высшей духовной школы, показывает, что ситуация не была столь однозначной. Во-первых, реформа начала XIX в., решив многие проблемы российской духовной школы, выявила новые, более сложные. Во-вторых, сама эпоха, в которую проводилась эта реформа, была характерна сложнейшими переплетениями событий, тенденций, настроений, исканий, что не могло не отразиться и на бытии духовной школы. В-третьих, преобразования, проводимые во всех областях церковной, государственной, общественной жизни выявили плеяду активных, творческих личностей, взаимоотношения и взаимодействие которых само по себе было чрезвычайно непростым и неоднозначным процессом. Наконец, идеи, внесенные реформой 1808—1814 гг. , и их актуализация поставили общие и очень серьезные вопросы о месте духовной школы в жизни Церкви, о научном богословии, его связи с церковной реальностью, о месте и значении богословия в системе научного знания. Для того чтобы разобраться хотя бы отчасти во всех этих нюансах и понять место и значение в них духовной школы и свт. Филарета, требуется обращение к источникам, а также учет особенностей развития российской духовной школы, исторического контекста и последствий проведенной реформы.
Киев, 1906; Титлинов Б. В. Комитет духовных училищ 1807—1808 гг. иучилищ-ные уставы // Христианское чтение. 1908. № 3. С. 422—447; Богословский М. Реформа высшей духовной школы при Александре I и основание Московской Духовной Академии. Сергиев Посад, 1917; Кирилл (Гундяев), архиеп. Богословское образование в Петербурге—Петрограде—Ленинграде: традиция и поиск // Богословские труды. Юбилейный сборник: 175-летие Ленинградской Духовной Академии. М., 1986; Вениамин (Новак), иером. К 175-летию первого выпуска Петербургской Православной Духовной Академии: Актовая речь //Христианское чтение. 1990. № 1; и др.
2 См.: Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. Переизд.: Вильнюс, 1991 (далее — Флоровский. Пути русского богословия). С. 128—147; Смолич И. К. История Русской Церкви: 1700—1917: В 2 ч. Ч. 1. М., 1996. С. 418—426; Вишленкова Е. А. Духовная школа России первой четверти XIX века. Казань, 1998; Федоров В. А. Духовное образование в Русской Православной Церкви в XIX в. // Педагогика. 2000. № 5. С. 75-83; и др.
Прежде всего, следует обратиться к проблемам, которые обусловили проведение реформы. К началу XIX в. Православная Российская Церковь имела сеть духовных школ, включавшую 4 академии, 35 семинарий и 76 низших училищ, с 29 тыс. учащихся3. Несмотря на разницу в уровнях и названиях, эти школы — по крайней мере, академии и семинарии — были устроены по единому образцу, сочетавшему традицию иезуитских коллегий, адаптированную к российским условиям, и идею профессиональной подготовки приходского священства. Эти школы достигли определенных успехов, но их деятельность была отягощена многими проблемами, требующими разрешения.
Прежде всего, серьезные проблемы были связаны с духовноучебным процессом. Западные школьные традиции, введенные в русское духовное образование в XVII—XVIII вв., к началу Х1Хв. уже претерпели неоднократные изменения, но даже после всех обновлений и усовершенствований они не удовлетворяли современным образовательным запросам. Богословие к тому времени понималось как профильный предмет духовной школы, но уровень его преподавания в большинстве духовных школ был невысок. Рассудочные построения, диалектика и риторический схематизм — обязательные атрибуты средневековой школы, к концу XVIII в. уже не составляли основы учебного процесса, но и не позволяли сделать новые научные методы определяющими4. Формальное
3 РГИА. Ф. 802. On. 1. Д. 11434. Сведения приведены на 1808 г. — начало духовно-учебной реформы. Академии существовали в Киеве, Москве (статус академий с 1701 г.), Санкт-Петербурге и Казани (статус академий с 1797 г.), но они не были собственно высшими школами, ибо имели в своем составе все классы, начиная с младших. Указ 11 января 1798 г. предъявил к академиям определенные требования в учебном и организационном отношении, а также наметил «академические округа», прикрепляя к академиям семинарии. Но так как при этом в академиях сохранялся полный состав классов с соответствующими задачами и проблемами, принципиальных изменений провести не удалось (см.: Высочайше утвержденный Синодский указ от 31 октября 1798 г «О порядке учения в Духовных Академиях и Семинариях» // Полное собрание законов Российской империи. Первое собрание (далее — ПСЗ I). Т. XXV. СПб., 1830. № 18726. С. 426-431).
4 Обновление методического аппарата шло двумя путями: 1) введение элементов исследования в богословские курсы (тщательное изучение Священного Писания, хотя и с использованием латинских пособий или их русских переложений; исторический подход в догматическом богословии, в
направление обучения, выражавшееся и в составе предметов, и в изучаемых богословских системах, и в методах обучения, становилось серьезным тормозом развития духовной школы. Приоритет философско-словесного направления сформировал в духовной школе особую систему мышления, которую трудно было, с одной стороны, изменить в направлении научно-критическом, с другой стороны — приблизить к реальному церковному служению, предстоящему выпускникам. Засилье формальных наук постарались преодолеть введением в учебные планы духовных школ наук «положительного знания» — истории, физики, географии. Отчасти это удалось, но привело к двум проблемам: не поставленные в органическую связь с богословием, эти предметы перегружали учебные планы, не получив в духовной школе серьезной постановки, они не могли давать основательных знаний5.
виде свидетельств от древних церковных авторов; постепенный отход от схоластических тонкостей, фиктивной аргументации, жестких структур, метода «вопросов» и «ответов», «тезисного» метода; сравнительный анализ мнений разных авторов на те или иные богословские вопросы; чтение и разбор некоторых святоотеческих трудов; чтение и толкование церковных правил, с применением к конкретным ситуациям; замена старых риторических приемов более живыми приемами церковного красноречия); 2) заимствование методик обучения у системы народного образования (в 1780-х гг., хотя, по свидетельству историков академий, их введение было формальным и малоэффективным) (см.: Макарий (Булгаков), пером. История Киевской Духовной Академии. СПб., 1843. С. 171; Смирнов С. К. История Московской славяно-греко-латинской Академии. М., 1855 (далее — Смирнов. История Славяно-греко-латинской Академии). С. 314—315; Его же. История Троицкой Лаврской Семинарии. М., 1867 (далее — Смирнов. История Троицкой Семинарии). С. 326—335; Чистович. История СПбДА. С. 76—77; Знаменский П. В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, 1881. Переизд.: СПб., 2001 (далее— Знаменский. Духовные школы до 1808 г.). С. 733—739, 769—775).
5 Науки «положительного знания» должны были преподаваться в Академии, проектируемой Духовным регламентом, но в реальных духовных школах практически отсутствовали (кроме элементарной арифметики). Эти предметы были введены в учебные планы духовных школ в 1762 г., затем состав их был расширен в 1798 г. (см.: Инструкция, данная Комиссии о церковных имениях 29 ноября 1762 г. § 7 // ПСЗ I. Т. XVI. СПб., 1830. № 11716. С. 120—122; Высочайше утвержденный Синодский указ от 31 октября 1798 г «О порядке учения в Духовных Академиях и Семинариях». § 2—6 // Там же. Т. XXV. СПб., 1830. № 18726. С. 427—428; Знаменский. Духовные школы до 1808 г. С. 447-450, 459-462, 766-769, 713-718).
Специальное духовное образование XVIII в. не отвечало удовлетворительно запросам, предъявляемым к нему церковной жизнью. В духовных школах XVIII в. богословие составляло старший класс, и большинство учащихся не доходили до этого класса, завершая свое образование риторским или философским классом. Таким образом, ставленники на священнические места не получали систематического богословского образования.
Латинский язык, сохраняемый в русских академиях и семинариях в качестве языка преподавания, открывал учащимся доступ к западному богословию и другим наукам, но разделял духовную ученость и церковное приходское служение. Это разделение не позволяло, с одной стороны, строить образование более реально и целенаправленно, с другой стороны, лишало духовную ученость живительной «подпитки» реальными церковными проблемами. Латиноязычное богословие, прочно вошедшее в учебный процесс, задерживало формирование русского богословского понятийного аппарата, создание русской богословской литературы6. Духовно-учебный процесс был слабо оснащен учебными пособиями, отвечающими современному уровню. Так как большая часть богословских источников была недоступна для российских духовно-учебных деятелей, преодолеть зависимость от тех или иных западных авторов было практически невозможно7.
6 К началу XIX в. русский язык отчасти завоевал место в духовной школе: в классе пиитики изучались некоторые образцы русской поэзии; в классах риторики, философии, богословия на русском языке писалась часть упражнений; по-русски шло преподавание части светских предметов; в латинские богословские тексты иногда вставлялись цитаты из Священного Писания на славянском языке; появились богословские курсы на русском языке, применяемые, правда, преимущественно в катехизаторских целях. То, что латынь отнимает большую часть учебного времени, отдаляет богословское образование от реальной церковной жизни, понимали и церковное руководство, и епархиальная власть. Но перевести преподавание высших наук (риторики, философии, богословия) на русский язык не представлялось возможным по следующим причинам: 1) свободное владение латинским языком делает для выпускников духовных школ доступной латиноязычную «ученость» того времени; 2) нет «классических» книг на русском языке соответствующего уровня; 3) изучение латыни формирует систематическое мышление, содействует и российскому красноречию (см.: Смирнов. История Троицкой Семинарии. С. 279—280, 310, 340—341; Знаменский. Духовные школы до 1808 г. С. 719—732).
7 На протяжении XVIII в. неоднократно менялись главные авторы, опре-
В течение XVIII в. определилась сословная замкнутость духовных школ, имевшая два следствия: состав учащихся ограничивался «духовным юношеством», т. е. детьми священно- и церковнослужителей, а совершенствование общего образования в духовных школах приходилось осуществлять внутренними силами. Высшие классы духовных школ, по крайней мере наиболее развитых, должны были готовить преподавателей по всем предметам, что при низком уровне преподавания этих наук в духовных школах было весьма сложно. Задача приготовления учителей делается одной из важнейших в духовно-учебной жизни, заботящей не только епархиальное, но и высшее начальство8.
Одной из специфических черт русского богословия было его особое положение в системе отечественной науки. Российская Академия науки художеств, учрежденная в 1724—1725 гг., не имела богословского отделения и не предпринимала попытокустановить систематические научные контакты с духовными школами, хотя и избирала отдельных их представителей академиками и членами-корреспондентами. Первый стабильно действующий российский университет — Московский — не имел теологического факультета. Задача развития научного богословия и подготовки кадров для научно-богословской деятельности, таким образом, возлагалась исключительно на духовные школы. Но духовные епархиальные школы, озабоченные подготовкой просвещенного духовенства и духовно-учебных кадров, не могли систематически заниматься научным развитием богословия.
Указанные проблемы пытались неоднократно решать в конце XVIII в., однако ни одно из усилий не приводило к значимому результату. Радикальные изменения стали возможны лишь в
делившие преподавание и в духовных школах, и в дальнейшем о бразовании их выпускников: католическая доминанта менялась на протестантскую (Квен-штедт, Герхард, Голлазий, Турретини, Будцей и др.), жесткие системы — на более «жизненное» и близкое сердцу изложение богословских истин, с влиянием пиетизма и морализма (Арндт), или на историко-догматический подход (Мосгейм, Бингам) (см.: Знаменский. Духовные школы до 1808 г. С. 741—745; Флоровский. Пути русского богословия. С. 82—127).
8 См.: Смирнов. История Славяно-греко-латинской Академии. С. 261— 269, 373—377; Его же. История Троицкой Семинарии. С. 450—458, 547—548; Чистович. История СПбДА. С. 80—84; Знаменский. Духовные школы до 1808 г. С. 665-713.
новую эпоху, с новыми делателями, воспитанными традицией, но способными внести в нее свежую струю. «Дней Александровских прекрасное начало» ознаменовало собой эту новизну. Уже в 1803-1804 гг. была проведена реформа народного образования (которая в историографии чаще именуется «университетской реформой»). Была создана университетская система: в дополнение к Московскому университету были основаны Харьковский (1803) и Казанский (1804), преобразованы Дерптский (1802) и Виленский (1803). Все средние (гимназии) и низшие (училища) школы были объединены в учебные округа во главе с университетами9.
Преобразовательный процесс был прерван коалиционными войнами 1805-1807 гг., а затем настала очередь преобразования духовных школ. Проект этой реформы разрабатывался на подготовительном этапе епископом Евгением (Болховитиновым), затем, уже официально, — Комитетом об* усовершенствовании духовных училищ и обеспечении приходского духовенства в составе митрополита Новгородского и Санкт-Петербургскогой Амвросия (Под-обедова), архиепископа Калужского и Боровского Феофилакта (Русанова), статс-секретаря М. М. Сперанского, обер-прокурора Святейшего Синода князя А. Н. Голицына, императорского духовника протопресвитера Сергия Краснопевкова (он участвовал лишь в первых заседаниях Комитета, ибо вскоре умер) и обер-священника военного духовенства Иоанна Державина10. Общим направлением духовно-учебная реформа соответствовала реформе народного образования: духовные школы были разделены на четыре ступени (приходские и уездные училища, семинарии, академии) и сформированы в четыре учебных округа во главе с академиями11. Академии должны были подчиняться особому органу
9 В 1804 г. был утвержден Устав университетов —первый комплексный законодательный акт в сфере высшего образования. Согласно Уставу, каждый из российских университетов являлся не только высшим учебным заведением со своими задачами, но и центром учебного округа, органом управления для средних и низших учебных заведений округа (см.: Высочайше утвержденный 5 ноября 1804 г. Устав Императорского Московского университета. § 163, 165, 169 // ПСЗ I. Т. XXVIII. СПб., 1830. № 21498. С. 586-587).
10 В документах того времени называется Комитетом оусовершении духовных училищ, см.: РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Журналы Комитета о усовершенствовании Духовных Училищ 1807 и 1808 гг. JI. 1.
11 РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 14-14 об.
при Святейшем Синоде — Комиссии духовных училищ (КДУ). Главной задачей духовной школы была подготовка духовенства. При этом каждая ступень имела свои конкретные задачи: приходские училища давали основы знаний, уездные готовили церковнослужителей, семинарии — священнослужителей, т. е. были духовной школой в непосредственном смысле слова. При этом школа каждой ступени рекомендовала лучших выпускников для продолжения образования в школе следующей ступени.
Загадочной была высшая ступень новой духовно-учебной системы — духовная академия. Она представляла не просто выделенные старшие классы дореформенных академий и семинарий — таковыми были новые духовные семинарии, профессиональные школы духовенства, а новый тип научно-образовательного заведения, «надстроенный» над старой духовной школой. В проекте соединялся опыт дореформенных российских школ и новые идеи, главными из которых были идеи Академии как научного центра и Университета применительно к духовной «учености». В новое понятие «духовной академии» были включены обе идеи — Академии наук и Университета. По идее авторов проекта, эти учреждения должны были стать прежде всего «Академиями наук духовных», с активно действующим учебным институтом для подготовки научных кадров и педагогического обеспечения средних профильных школ. Не была потеряна и идея «универсума знания» — она была переосмыслена как универсум знаний, связанный с духовным служением12. Таким образом, формируется особое понятие «духовные науки», которое шире понятия «богословская наука». Еще одним элементом, подтверждавшим университетский статус духовной академии, стало введение аттестации научно-педагогических кадров — системы ученых степеней (кандидат, магистр, доктор), свидетельствующей об уровне «учености» того или иного члена духовно-академической системы. При этом административное устроение новых академий должно было представлять синтез идей университетского Устава 1804 г. и Устава Академии наук.
Таким образом, духовное образование и богословская «ученость» должны были в академиях неразрывно соединиться13. По-
12 Академия должна была включать в свой состав и развивать «все науки, духовному чину потребные» (Там же. Л. 54 об—55 об.).
иТам же. Л. 59 об.-60.
пытка соединения в одном учреждении научных исследований и подготовки научных кадров предпринималась еще в первой половине XVIII в., при учреждении Академии наук и художеств: члены Академии должны были преподавать в учрежденном при Академии, а вернее, в самой Академии, университете14. Реализация проекта показала его нежизнеспособность: акцент был смещен в сторону науки, университет в Академии действовал слабо и в 1760 г. был окончательно закрыт15. В случае духовных академий в начале XIX в. была надежда на более благоприятный результат: русское духовное юношество показало себя за XVIII в. как наиболее способное к обучению, и уже имелся определенный опыт.
Задачи духовных академий были конкретизированы лишь отчасти: подготовка юношества к высшим должностям, ответственность за просвещение духовенства своего округа и духовная цензура. Проверить жизненность и адекватность этих задач, как и возможную их корректировку, должен был опыт. В 1809 г. членами КДУ М. М. Сперанским и архиепископом Феофилактом (Руса-
14 См.: Именной, объявленный из Сената, указ от 28 января 1724 г. «Об учреждении Академии и о назначении для содержания оной доходов таможенных и лицентных, собираемых с городов Нарвы, Дерпта, Пернова и Аренс -буга». С приложением проэкта об учреждении Академии. § 1—7 // ПСЗ I. Т. УЛ. СПб., 1830. № 4443. С. 220—221. Современные исследователи обращают внимание на то, что об Академическом университете как таковом даже говорить некорректно, ибо он не обладал характерными чертами университета, кроме едва намеченной перспективы присуждения ученых степеней (см.: Андреев А. Ю. Российские университеты XVIII — первой половины XIX века в контексте университетской истории России. М., 2009. С. 205—208).
15 См.: Толстой Д. А. Академический Университет в XVIII в., по рукописным документам Архива Академии наук. СПб., 1885; Пекарский П. П. История Императорской академии наук в Петербурге. Т. 1. СПб., 1870. В случае академического университета были обстоятельства, осложнявшие его деятельность: все академики были приглашены из-за границы и не владели русским языком, кроме того, они не были заинтересованы в подготовке российских научных кадров. Тем не менее в Регламенте Академии наук и художеств 1747 г. было отмечено, что «у академиков преподавание отнимает время, необходимое им для сочинения», и необходимо разделить академиков на две группы: «особливые академики, которые составляют Академию и никого не обучают, кроме приданных им адъюнктов», и профессоры, на долю которых падает подготовка научной смены (см.: Регламент Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге, с разделением оной на Академию и Университет от 1747 г. § 1 // ПСЗ I. Т. XII. СПб., 1830. № 9425. С. 731).
новым) был составлен проект Устава духовных училищ, включавший в себя общие положения по устройству всей духовно-учебной системы и уставы всех ее ступеней. После отработки на практике проект планировали доработать и тогда уже утвердить окончательно. Недостаток средств, преподавательских и студенческих кадров для новых академий определил постепенное проведение реформы. Начать решили лишь с одной академии — столичной и ее учебного округа. Первый курс преобразованной по новому Уставу СПбДА по окончании курса обучения должен был дать плеяду преподавателей, способных учить по новым принципам16. Период обучения этого первого курса СПбДА (1809-1814) чрезвычайно важен для понимания проведенной духовно-учебной реформы, ее идей, места и значения, которое занимала преобразованная духовная школа в Церкви, государстве, обществе, науке, русской культуре.
Свт. Филарет (Дроздов) не участвовал в разработке проекта духовно-учебной реформы и не входил в первый состав КДУ, возглавившей преобразование столичной академии и ее духовноучебного округа. Однако он попал в бурную столичную жизнь из монастырской тиши Троице-Сергиевой Лавры в январе 1809 г., как раз к началу событий, в плеяде «вызванных для новоучреж-даемой академии учителей семинарий»17. Иеродиакону Филарету было поручено составление конспекта по высшей риторике, и это было не случайно, ибо КДУ было известно успешное преподавание им «высшего красноречия и риторики» в Троицкой семинарии и проповедование в Троице-Сергиевой Лавре. В этом первом своем конспекте молодой преподаватель отмечает одну из главных проблем российской духовной школы начала XIX в.: «Нет ни одной книги, которую можно было бы в целом ее объеме рекомендовать духовному юношеству как образцовую»18. Таким обра-
16 См.: Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. проект Устава православных духовных училищ // ПСЗ I. Т. XXXII. СПб., 1830. № 25673. С. 910— 954 (далее — Устав 1814 г.). Введение.
17 Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам, изданное под редакцией преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского: В 5 т. СПб., 1885—1888 (далее — Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений). Т. I. С. 5.
18Там же. С. 8.
зом, на преподавательские корпорации первого призыва падала колоссальная ответственность: основываясь на Предании Церкви, учитывая лучшие достижения человеческой мысли от древних и до последних веков, критически используя наработки инокон-фессиональной европейской науки, заложить основание российскому научному богословию. Этот принцип реализует иеродиакон Филарет в своей первой программе: в нее включается Аристотель, Плутарх, Демосфен, Филострат и Цицерон; святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, блаженный Августин; французские, английские и немецкие учебники по риторике, красноречию, проповедничеству19.
Зимой 1809 г. иеродиакону Филарету пришлось занять класс философских наук в столичной семинарии, открытой одновременно с академией. При этом на молодых преподавателей падало не только преподавание, но и административное служение, сопряженное в период преобразования со многими учебнометодическими, воспитательными, организационными, хозяйственными сложностями. Так, иеродиакон (с 28 марта 1809 г. иеромонах) Филарет уже летом 1809 г. стал инспектором столичной семинарии, с осени — также ректором Александро-Невского уездного училища.
Однако «ключевой момент» и главную сложность реформы представляло устроение высшей духовной школы. Поэтому все талантливые преподаватели, проявившие себя, стягивались именно в столичную академию. И иеромонах Филарет весной 1810 г. вступил в должность бакалавра богословских наук в академии, с поручением преподавания ему церковной истории20. Дальнейший духовно-учебный рост свт. Филарета свершился очень быстро: весной 1812 г. он уже был ректором СПбДА в сане архимандрита, профессором богословского класса, членом КДУ, присутствующим в столичной Духовной консистории21. Хотя первоначально КДУ не планировала менять ректора столичной академии в течение обучения первого курса22, получилось иначе. Первый ректор
19 См.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. С. 9—11.
20 См.: Там же. С. 24.
21 См.: Там же. С. 36-39.
22 См.: Дневник А. В. Горского / С прим. прот. С. Смирнова. М., 1885 (далее — Дневник Горского). С. 117.
архимандрит Евграф (М уз ал е в с к и й - П л ат о н о в) скончался осенью 1809 г., второй ректор архимандрит Сергий (Крылов-Платонов) в марте 1812 г. был рукоположен во епископа и определен на Костромскую кафедру23. Таким образом, сложный процесс практической проверьси новых идей происходил при непосредственном участии, а с 1812 г. и под начальственным наблюдением свт. Филарета. Ему, как ректору, довелось выпускать два первых курса СПбДА, обдумывать и предлагать КДУ распределение выпускников по духовно-учебным местам, корректировать проект Устава духовных школ, формировать концептуальную программу высшего богословского образования, ревизовать духовные школы всех ступеней Петербургского и Московского духовно-учебных округов. На этом этапе свт. Филарету пришлось определить не только свое отношение к идеям проводимой реформы, но и понимание высшей духовной школы как таковой, ее задач и места в Церкви и на основании этого довершать дело предшественников. На ректорском служении святитель пробыл семь лет, до 1819 г., последние два года — в статусе епископа Ревельского, викария Санкт-Петербургской епархии.
Как было указано выше, свт. Филарет не принадлежал к кругу идеологов реформы, авторов начального проекта и первого варианта Устава духовных академий. Но авторы проекта оставались в столице, входили в состав КДУ и продолжали активно действовать. Как складывались отношения молодого ректора с этим кругом? К столичному митрополиту Амвросию (Подобедову) свт. Филарет относился как к своему правящему архиерею, имеющему особое начальственное отношение к академии24. Добрыми и достаточно
23 Свт. Филарет, вспоминая в 1860 г. свою молодость, говорил, что архимандрит Сергий, тяготясь непростыми отношениями в столичных кругах, просил избавить его от непосильного служения (см.: Дневник Горского. С. 116).
24См., например, воспоминания свт. Филарета, зафиксированные в дневнике протоиерея Александра Горского (Дневник Горского. С. 107). Правда, свт. Филарет в своих воспоминаниях высказывает и критические замечания по поводу «неудовлетворительности» митрополита Амвросия в эпоху преобразований: «Тут шли преобразования, которым он не сочувствовал, и всегда был один со своим голосом, хотя в его зале собирался Комитет» (Из воспоминаний митр. Филарета, записанных преосвященным Леонидом // Русский архив. 1906. Кн. 3. С. 216—217).
близкими были отношения свт. Филарета с обер-прокурором, а с 1817 г. министром Духовных дел и народного просвещения князем А. Н. Голицыным. Ни в духовно-учебных, ни в других церковных делах их не разделяли значительные противоречия, хотя, разумеется, были и несогласия в конкретных вопросах. Свт. Филарет ценил помощь, которую оказывал князь Голицын в церковных вопросах, отмечая «заслуги» князя «в отношении к Церкви»2". Святитель нередко служил в домовом храме князя Голицына, помогал ему в личных проблемах, связанных с богословием и духовной жизнью26.
Гораздо сложнее были отношения ректора СПбДА с архиепископом Феофилактом (Русановым), который по-иному представлял себе и общее направление высшей духовной школы, и занятия студентов. Преосвященный Феофилакт был соавтором первого варианта Устава, поэтому считал себя вправе вмешиваться в учебный процесс СПбДА не только при обсуждениях в КДУ но и лично. Он покровительствовал бакалавру, а затем профессору словесного класса архимандриту Леониду (Зарецкому). Класс словесности был чрезвычайно важным и по российской духовноучебной традиции, и по правилам нового Устава. Студенты академии писали сочинения, составляли проповеди, и преподаватель словесности проверял и оценивал их, являясь, таким образом, в некотором отношении критерием правильной мысли и слова. Эта значимость входила порой в противоречие с профилем высшей духовной школы, определяемым богословием. Архиепископ Феофилакт своим вмешательством в отношения корпорации нередко создавал нестроения в отношениях профессоров. Но главной причиной сложностей в отношениях преосвященного Феофилакта и свт. Филарета было «светское направление» первого27. Одним из случаев, иллюстрирующих это, является знаменитая история с переводом «эстетических рассуждений» Ансильона, который дела-
25 См.: Дневник Горского. С. 108.
26 Так, например, А. Н. Голицын просил свт. Филарета поговорить с его племянником, имеющим одно время намерение обратиться в католичество. После обработки устных собеседований и их теоретического осмысления появилось сочинение «Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной Греко-Российской Церкви» (СПб., 1815).
27См.: Дневник Горского. С. 112, 115.
ли студенты академии по заданию преосвященного Феофилакта. Свт. Филарет, находя в книге много недопустимого для православного учения и сознавая ректорскую ответственность, воспротивился изданию перевода с указанием на студентов-переводчиков28. Таким образом, свт. Филарет, несмотря на свою молодость, отсутствие надежных учебных пособий, должен был направлять образовательный процесс, преграждая дорогу всему «несогласному с направлением, приличным духовной академии»29. Однако в 1813 г. преосвященный Феофилакт удалился в свою Рязанскую епархию, поэтому на окончательную редакцию Устава духовных академий он влияния не имел.
Следует иметь в виду сложный контекст — церковный, государственный, общественный, — в котором жила преобразованная столичная академия и действовала ее корпорация. Встающие перед ней вопросы, возникавшие проблемы, их неоднозначные решения побуждали к выработке истинно православного камертона, твердости и ясности, которые в дальнейшем были характерной чертой свт. Филарета. Преподаватели и выпускники СПбДА активно участвовали в деятельности Библейского общества (с 1814 г. — Российского) и в начатом в 1816 г. переводе Священного Писания на русский язык. Все сложности, связанные с самим переводом, а также с обстановкой, в котором он проводился, непосредственно касались академии. Свт. Филарет, лично переводивший Евангелие от Иоанна и состоявший в редакционном комитете, в эти годы выработал твердое мнение о необходимости для Русской Церкви иметь перевод Священного Писания на национальный язык. Тесные контакты столичного образованного общества с представителями иных конфессий требовали богословского осмысления истин Православной Церкви, конфес-сионанальных особенностей экклессиологии, сотериологии, са-краментологии, значения Писания и Предания в бытии Церкви.
28 См.: Записка ректора С.-Петербургской духовной академии, архимандрита Филарета, о книге: эстетические рассуждения Ансильона // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. С. 84—103; Дневник Горского. С. 115— 116. Преосвященный Феофилакт все же выпустил переведенное сочинение, но без упоминания студентов СПбДА (см.: Эстетические рассуждения г. Ансильона. СПб., 1813).
29См.: Дневник Горского. С. 115.
Духовные искания 1810-х гг., приводившие нередко к искажению православного учения, внецерковной мистике, нетрадиционным религиозным воззрениям, захватывали и круг общения свт. Филарета. Он состоял в тесных отношениях и с издателем «Сионского вестника» А. Ф. Лабзиным, и с членами кружка Татариновой30. Наконец, нельзя не учитывать и войну 1812 г., которая не только возбудила народный пафос и укрепила национальное единство, но и повысила статус богословия в столичном обществе, по крайней мере определила его мистические переживания, заставила искать смысл происходящего в Писании, в новом ракурсе поставила вопросы, связанные с бытием Церкви.
В этих условиях ректор духовной академии должен был не только определять свою позицию по возникавшим вопросам, но и, используя конкретные вопросы, проблемы и заблуждения, на основе Писания и Предания утверждать и уточнять православное богословское учение. Свт. Филарет относился очень терпимо к духовным исканиям людей, окружавших его в те годы, учитывая, видимо, и духовную жажду, и скудость богословской литературы, и отсутствие четких православных ответов на многие вопросы31. Но богословские сочинения и проповеди святителя тех лет свидетельствуют о выработке им четкой экклесиологической и церковно-исторической концепции, уточнении учения об Искуплении, о Таинствах, Слове Божием, Божественной любви32.
В 1814 г. свт. Филарет завершил редакцию Устава духовных академий. Сравнение ее с проектами 1808—1809 гг. позволяет вы-
30 «Сионский вестник» — ежемесячный религиозно-нравственный журнал с мистическим направлением, издавался А. Ф. Лабзиным в 1806 и 1817— 1818 гг.
Александр Федорович Лабзин — директор департамента Морского министерства, действительный статский советник.
Екатерина Филипповна Татаринова (урожденная Буксгевден) — бывшая лютеранка, основала в Михайловском замке кружок хлыстовского направления.
4 Так, свт. Филарет и через много лет говорил об А. Ф. Лабзине «Он был добрый человек, только с некоторыми особенностями во мнениях религиозных», а про Татаринову лишь замечал, что она была «женщина занимательная» (см.: Дневник Горского. С. 106).
,2 Богословский анализ проповедей святителя Филарета см.: Хондзин-ский П., свящ. Святитель Филарет Московский: богословский синтез эпохи: историко-богословское исследование. М., 2010. С. 146—289.
делить то, что святитель считал особо важным для высшей духовной школы.
Одним из важнейших акцентов, поставленных в окончательном варианте Устава, была богословская направленность высшей духовной школы. В документах, связанных с подготовкой реформы 1808—1809 гг., специальным предметом занятий духовных академий называлась «ученость, сколь можно более приспособленная к наукам богословским», а также присоединяемые к этой «учености» «изящные науки» (belles lettres) — словесность, риторика, философия33. Но первый курс СПбДА изучал в равной степени не только богословские, но и общеобразовательные науки, сгруппированные в шесть классов: богословский, философский, словесный, исторический, математический и языков. Это было точным повторением состава семинарского курса и объяснялось особой задачей преобразовательного периода — подготовки новых преподавателей, способных учить в реформированных школах. «Утомление тела и духа» духовного юношества заставило в 1810 г. установить иерархию наук в учебном плане академии: дисциплины были распределены на «коренные» и «вспомогательные», и для этих разрядов было установлено разное число «классических» часов34. Была введена первая «специализация»: науки исторические и математические изучались лишь частью студентов, по выбору, как и языки — еврейский, немецкий или французский. Устав 1814 г. закрепил это решение, относя к наукам, «необходимым для всех... студентов»: 1) полный курс богословия, 2) курс теоретической и нравственной философии, 3) курс словесности, 4) библейскую, церковную и российскую историю, 5) древние языки: латинский, греческий, еврейский35. Остальные науки, «предоставляемые собственному студентов выбору», разделялись на два отделения. К первому относились: 1) полный курс теоретической и опытной физики, 2) полный курс высшей математики, частной и прикладной, 3) из европейских языков — французский или немецкий; ко второму: 1) всеобщая история и хронология, 2) всеобщая статистика и география, 3) статистика и география Российского государства, 4) древности греческие, рим-
33 РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 54 об.
34Там же. On. 1. Д. 265. Л. 1-77.
35 Устав 1814 г. § 377.
ские и в особенности российские и церковные, 5) из европейских языков — французский или немецкий ".
Однако выделение в 1810 г. приоритетных дисциплин не для всех студентов СПбДА стало ориентиром: некоторые из них, увлекшись математикой или словесностью, отставали в богословском рвении. Свт. Филарет настоял в 1814 г. на выпуске этих студентов в статусе действительных, усмотрев в этой ситуации несоответствие цели высшего духовного образования: «...нужно единство и усиление направления, соответственного их назначению и достоинству академии», а назначение это — духовное служение и богословская образованность37. Поэтому в окончательном варианте Устава 1814 г. были более четко, чем в «Начертании правил» 1808 г., сформулированы критерии составления разрядного списка. Кроме общей итоговой суммы полученных баллов, при его составлении должны были соблюдаться правила: 1) 1 -го разряда не мог быть удостоен тот, кто не оказал в богословии отличных, в прочих «необходимых предметах» — изрядных, а в «предметах свободного выбора» — по крайней мере достаточных успехов, 2) даже особо отличившийся в знании «предметов свободного выбора», но не оказавший таковых же успехов в богословии и прочих «необходимых предметах», не мог быть причислен к 1 -му разряду38.
В связи с этим следует сказать об отношении свт. Филарета к самому введению в духовных академиях ученых степеней, т. е. к «измерению» духовной учености. В 1812 г. архимандрит Филарет (Дроздов) писал своему товарищу по Коломенскому училищу: «...когда в Церкви оскудели учители, тогда явились докторы, про-
36Устав 1814 г. § 378-380.
,7 Речь свт. Филарета приведена у И. А. Чистовича: Чистович И. А. Санкт-Петербургская духовная академия за последние тридцать лет (1858-1888). СПб., 1889. С. 25—26. Эти 11 «оставленных в звании студента» вообще не приводятся в списке выпускников у И. А. Чистовича, но в архивных документах они есть, см.: РГИА. Ф. 802. On. 1. Д. 1171. 1814 г. Об отчете Комитета для испытания студентов и о разрядном списке первого выпуска академии; см. также: Родосский А. С.. Списки первых XXVIII курсов Санкт-Петербургской духовной академии. СПб., 1907. С. XXXIII—XXXIV. Но усердие этих выпускников не прошло бесследно: один из них — А. Е. Покровский был затем, правда, недолго, профессором математики в МДА, другой — И. Лилеев преподавал в Вифанской духовной семинарии в звании профессора (см.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. С. 300).
38См.: Устав 1814 г. § 397.
фессоры и бакалавры. Дух Евангельский, подобно как спирт, стали измерять градусами»39. Однако через два года сам свт. Филарет, сознавая неизбежность определенной градации и традиционных знаков состоятельности в науке, стал доктором богословия, а в качестве ректора СПбДА и члена Комиссии духовных училищ участвовал в присуждении и утверждении первых магистерских и кандидатских богословских степеней выпускникам 1-го курса преобразованной СПбДА.
«Полный курс богословия», т. е. основа и цель всего образования, в 1809 г. не был четко определен. Лекции в преобразованной СПбДА читались по конспектам, составляемым ректорами (они же по традиции были профессорами богословия) и бакалаврами богословского класса — по тем разделам, которые выделял им профессор. На протяжении четырех лет преподавания в СПбДА (1810—1814) свт. Филарет составлял конспекты по разным богословским дисциплинам: церковной истории, начиная с Ветхозаветной; церковным древностям, чтению Священного Писания и истолковательному богословию, догматическому богословию40. В 1814 г. именно ему как ректору первой преобразованной академии было поручено составление программы по всему богословскому курсу в высшей духовной школе. В обобщающем труде — «Обозрении богословских наук» архимандрит Филарет рассмотрел «строение видов и частей Богословия» (Architectonica Theologica)41. В едином курсе академического богословия он выделил семь раз-
,9 Письмо к священнику Г. Г. Пономареву от 26 февраля 1812 г. // Филарет (Дроздов), свт. Избранные труды, письма, воспоминания. М., 2003. С. 658.
40 См.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. С. 26—32, 33—36, 40-41, 44-45 60-61.
41 Обозрение богословских наук в отношении преподавания их в высших духовных училищах // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. СПб., 1885. С. 123—151. «Обозрение богословских наук» — это учебная программа, состоящая из двух частей. В первой части излагается структура богословия (порядок происхождения того или иного вида богословия и их зависимость друг от друга) и последовательность изучения его частей. Во второй части изложено само содержание различных частей богословия, методы и практические указания для их преподавания, указывается вспомогательная литература для изучения каждого вида богословия. См. также: Сухова Н. Ю. Святитель Филарет (Дроздов) и высшая духовная школа XIXвека: новизна и традиция // Сухова Н. Ю. Вертоград наук духовный: Сб. статей по истории высшего духовного образования в России XIX — начала XXвека. М., 2007. С. 41—44.
делов: чтение Священного Писания, богословие толковательное (Henneneutica). созерцательное (Dogmatica). деятельное или нравственное (Practica). обличительное (Polemica). собеседовательное (Homiletica) и правительственное (Jus Canonicum)42. Церковная история (общая и русская) объявлялась наукой богословской, хотя и относилась иногда к историческому классу наук, затем она была выделена в особый класс43. Труд был признан КДУ «полезным для сведения и некоторого руководства в преподавании православного богословия», разослан во все преобразованные духовные школы Санкт-Петербургского и Московского учебных округов.
Свт. Филарет обращал особое внимание на духовно-учебное служение выпускников академий, считая это одной из главных задач проводимой реформы. Комитет об усовершенствовании духовных училищ 1808 г. определил «троякий предмет установления духовных академий»: «1) образование духовного юношества к высшим должностям»; 2) распространение и поощрение учености в духовенстве; 3) управление духовных училищ, Академии подчиненных»44. Подготовка учителей — одна из главных проблем духовных школ XVIII в. — не была упомянута особо, хотя Комитет указывал, что выпускники академий будут заполнять вакансии профессоров как академий, таки семинарий, т. е. профессорство входило в число «высших должностей»45. Свт. Филарет считал не-
42 Свт. Филарет выделял еще богословие пастырское (Theologia Pastera-lis), хотя присоединял его к богословию деятельному, практическому. Заметим, что свт. Филарет рассматривал историческое богословие как альтернативное изложение слова о Боге, но предпочитал в своей системе изложение систематическое — «богословие учительное всеобщее», состоящее из положительного — догматическое и деятельное (нравственное) и отрицательного (обличительное). Именно таким образом излагалось богословие в духовных школах на протяжении первой половины XIX в. (см.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. I. С. 208).
43 РГИА. Ф. 802. On. 1. Д. 265. Л. 59 об.; ОР РГБ. Ф. 316. П. 68. Д. 83. Л. 37-62 об.
44 См.: Высочайше утвержденный 26 июня 1808 г. Доклад Комитета об усовершенствовании духовных училищ и начертании правил для образования сих училищ и составлении капитала на содержание духовенства. § 79 // ПСЗ I. Т. XXX. СПб., 1830. № 23122. С. 389. Этаже «троякая» цель указывалась в преамбуле к проекту Устава 1809 г. и его окончательной редакции 1814 г.
45 РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 7 об. В Уставе 1814 г. было записано, что выпускники духовных академий предполагаются на служение при перво-
обходимым установить регулярное пополнение духовно-учебной системы преподавателями, уровень знаний которых засвидетельствован от академических Конференций и центрального духовноучебного органа — КДУ1 Поэтому в окончательной редакции Устава 1814 г. появился параграф о беспрекословной — «неотказной» — четырехлетней отработке лучших выпускников академии на духовно-учебной службе46. При этом акцент делался не только на потребностях духовной школы, но и на пользе этого правила для самих выпускников: нерешительные за это время либо утвердятся в выборе духовного служения, либо оставят его, но уже приобретя опыт практической деятельности и укрепив в своем сознании неразрывную связь богословской науки, духовной школы и пастырского служения. Первые выпуски преобразованных СПбДА и МДА практически в полном составе были востребованы в самих академиях и преобразуемых семинариях, но после нескольких лет духовно-учебного служения. Многие из выпускников этих лет стали пастырями и архипастырями47.
Свт. Филарет постарался придать Уставу духовных академий большую церковность. Так, он усматривал нарушение церковноиерархического принципа в том, что в проекте Устава Правление академии, состоящее из архимандритов, священников и мирян, никак не зависело от правящего архиерея академического города. В окончательном варианте Устава по настоянию свт. Филарета было оговорено, что епархиальный архиерей является попечителем всей академии, и были конкретно регламентированы его права над внутренним и внешним правлениями академии48.
Наконец, по инициативе свт. Филарета в окончательном варианте Устава было изменен принцип финансового обеспечения выпускников академий49. Комитет 1808 г. предполагал через шесть
классных (магистры) и второклассных (кандидаты и студенты) церквах, третий класс был оставлен на долю выпускников семинарий.
46См.: Устав 1814 г. § 41.
47 В дальнейшем, в 1826 г. свт. Филарет предложил утвердить систему обязательной шестилетней службы «в пользу духовного звания» всех казеннокоштных выпускников академий и семинарий (см.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. И. С. 170).
48См.: Устав 1814 г. § 2-6, 51, 437.
49 Финансовое обеспечение образованного духовенства было серьезной проблемой. Комитет, составлявший проект реформы, констатировал в самом
лет после начала реформы (т. е. к 1814 г.) разделить приходские церкви на классы с назначением определенных окладов, а затем распределять по этим местам выпускников духовных школ в соответствии с полученной ученой степенью. Оклады должны были «простираться» от 300 до 1000 руб.50 Однако к 1814 г. стала ясна нежизнеспособность такой системы: для разделения церквей на классы и назначения соответствующих окладов не нашлось твердого основания, кроме того, на практике было трудно выдержать четкое соответствие классов и ученых степеней кандидатов на священнические места. Для свт. Филарета был важен и еще один аргумент: определение на с в я ш е н н о с л у ж и т е л ь с к и е места зависело непосредственно от епархиальных архиереев, и ставить эту деятельность под контроль Правления академии было неразумно и неэтично с церковно-иерархической точки зрения. Поэтому в окончательной редакции Устава 1814 г. оклады были соединены не с церквями, а с самими приходскими священниками, получающими ученые степени51. Доктору богословия было назначено 500 руб. ежегодно, магистру — 350 руб., кандидату — 250 руб., к каким бы церквям они ни поступали. Но так как в основе этих окладов лежала изначальная идея разделения образованного духовенства по степеням «учености», было сохранено название «классных окладов по ученым богословским степеням».
В целом реформа была проведена более или менее успешно — централизованная духовно-учебная система, параллельная системе «гражданского» образования, со своим собственным управлением, иерархическим соподчинением и строгим преемством четырех ступеней, была построена. Разделение духовного образования на ступени давало возможность каждой ступени, в том числе и высшей — академиям, — сосредоточиться на решении
начале своей работы: «Выпускники духовных школ, определяемые к разным церковным должностям, не имеют достаточных средств ни к дальнейшему усовершенствованию себя в науках, ни к их использованию для успешного и достойного прохождения своего служения» (РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. JI. 1 об.).
50Там же. JI. 1 об., 25—30. См. также: Начертание правил. § 134, 135, 136,
137.
51 Оп. 96. Д. 996. 1815 г. Устав учебных заведений духовного ведомства. JI. 1—2. См. также: Высочайше утвержденный 27 августа 1814 г. доклад Комиссии Духовных Училищ «О дополнительных правилах к Уставам о духовных училищах» // ПСЗ I. Т. XXXII. СПб., 1830. № 25658а. С. 885-889.
своих особых задач и открывало перспективы научного развития. Сочетание богословского и классического гуманитарного образования создало особый тип высшей духовной школы, хотя с этим сочетанием было связано немало проблем. В результате полувекового развития высшей духовной школы в ее учебных планах определилось несколько характерных составляющих: 1) традиционная для российской духовной школы экзегетическая направленность, т. е. чтение и толкование Священного Писания; 2) особый — сопряженный с богословием — комплекс философских наук (метафизика, история философии, логика и психология); 3) показавшая свою важность церковно-историческая направленность, причем ориентированная на изучение источников; 4) неразрывно связанная с богословским образованием и открывавшая научные перспективы система древних языков; 5) филологическая составляющая, выраженная не только в специально-словесных дисциплинах, но и в повышенном внимании к самостоятельным письменным работам. И с учебной, и с научной деятельностью духовных академий были сопряжены серьезные проблемы, но сама формулировка этих проблем и поиск их решения должны были наметить дальнейший путь развития высшей духовной школы.
Каково было отношение свт. Филарета ко всей реформе 1808— 1814 гг. в целом? С одной стороны, она была для святителя крайне важна, о чем свидетельствует его творческое участие в реализации главных идей реформы и корректировке ее положений. В 1827 г. свт. Филарет выделял главное, с его точки зрения, значение реформы 1808—1814 гг.: богословие отошло от «методы слишком школьной», введение «деятельного», «практического» богословия приблизило его к церковной жизни52. А следовательно, богословская наука включалась в решение реальных церковных проблем, а этот процесс, в свою очередь, способствовал развитию богословской науки. Когда в конце 1850-х гг. начиналась подготовка новой реформы духовной школы, свт. Филарет не был ее сторонником, считая, что Устав 1814 г. имеет достаточную широту и в его рамках вполне можно искать решение новых задач и проблем духовной школы53. Сами проблемы чаще всего были обусловлены тем, что
52 См.: Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. II. С. 208—209.
53 Публикацию записки свт. Филарета 1858 г. см: Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах / Публ.,
рекомендации Устава 1814 г. недовыполнены, его глубина не исчерпана. Реальные достижения академий показали жизненность системы духовного образования 1814 гг., она была задумана и построена с возможностью усовершенствования в соответствии с современными запросами общества и науки; совершенствование же методов преподавания, корректировка учебных планов и программ не подразумевают радикального преобразования. С другой стороны, свт. Филарет вообще не был сторонником внешних преобразований, по крайней мере частых и радикальных. Кардинальные изменения духовно-учебных уставов не могут существенно повысить успешность духовных школ: «Недостаток не столько в Уставе училищ, сколько в исполнителях... Мне кажется, нужнее поощрять и наставлять людей, нежели переписывать уставы...»54 Духовная школа по своей сущности и предмету занятий имеет особые основания сохранять стабильность.
Роль свт. Филарета в реформе 1808—1814 гг. тем не менее трудно переоценить. Во многом благодаря святителю в первой половине XIX в. в Русской Церкви был сформирован сам феномен высшей духовной школы как школы, воспитывающей и образующей пастырей, ученых-богословов, служителей слова Божия, несущих духовное просвещение во всей его многоаспектности.
вступ, ст. и примеч. Н. Ю. Суховой// Филаретовский альманах. Вып. 6. М., 2010. С. 75-91.
54 Из письма святителя Филарета к архимандриту Антонию от 9 марта 1859 г. // Филарет (Дроздов), свт. Собрание мнений. Т. IV. С. 171.
ИССЛЕДОВАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ
А. Б. Григорьев
«КАТЕХИЗИС» МИТРОПОЛИТА АРСЕНИЯ МАЦИЕВИЧА В РЯДУ РУКОПИСНЫХ И ПЕЧАТНЫХ КАТЕХИЗИСОВ XVIII в.
Список труда митрополита Ростовского и Ярославского Арсения (Мациевича) «Вопросы и ответы краткие о вере и протчих, ко знанию христианину нужнейших» был обнаружен и в общих чертах описан известным исследователем А. И. Никольским, вероятно, опиравшимся в своих поисках на свидетельство рукописного «Летописца архиереев Ростовских»: «Сочинил же Его Преосвященство книгу Пашквиль лютеранский, да символ веры о нужднейших христианских ко спасению таинствах»1. В статье, посвященной этой находке2, приводится фрагментарно текст «Вопросов и ответов...», изложенный, впрочем, с позиции предоставления общей структуры памятника и выделения особо оригинальных сравнительно с другими известнейшими «катехизисами» его частей. Безусловно, в границах этой обзорной статьи Никольский не мог, да и, вероятно, не ставил перед собой задачи раскрыть в полном объеме все нюансы этого редчайшего богословского произведения. Никольский упоминает два списка «Вопросов и ответов...», первый из которых находился в Погодинском собрании Императорской публичной библиотеки — «творения преосвященного Арсения, митрополита Ростовского и Ярославского, подлинный за своеручным его архипастырства подписанием»3 (видимо, подлинник), а также список Библиотеки Ярославского Кафедрального Собора, обнаруженный и описанный В. Лестви-
1 Летописец архиереев Ростовских. РНБ. Титов № 1695. Л. 28 об.
2 См.: Никольский А. И. Катехизис Арсения Мациевича // Известия Отдела русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1907. Т. XII. Кн. 3. С. 297-312.
3 Там же. С. 297.
