CC BY
20
УДК 81:1; 1:316; 32 https://doi.org/10.34680/2411-7951.2021.4(37).427-430
Н.А.Кащей
ВОСПИТАНИЕ ГРАЖДАНИНА (ЭВРИСТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ АНТИЧНОЙ РИТОРИКИ)
Статья посвящена анализу античной риторики и ее влиянию на образование и воспитание добропорядочного гражданина. В предпринимаемом анализе античной риторики осуществляется ее реинтерпретация с позиций современной риторики, а известные риторические концепции софистов, Платона и Цицерона в свете представлений об античном просвещении как единстве воспитания, образования и человечности (па1б£1а) позволяют обнаружить дополнительный эвристический потенциал для современных моделей воспитания гражданственности. Здесь для нас важна не публичная риторика как таковая эпохи Античности, сколько языковое искусство в его исполнении определенным человеком, это говорящий человек, греческий и римский муж, каким он предстает или должен предстать в понимании классиков Античности. В данной работе софистическая риторика самоутверждения противостоит риторике привилегированного знания Платона как конкурирующие парадигмы образования и воспитания добропорядочного гражданина, а римская риторика оратора как совершенного гражданина предстает как исторически первая модель преодоления обозначенного противоречия. Наша задача — не примирение софистики и платонизма средствами современной риторики, однако, если это привносит новый импульс в застарелую философскую и риторическую проблему, то почему бы и не посмотреть на возможный эвристический потенциал ее реинтерпретации.
Ключевые слова: античная риторика, воспитание гражданина, история философии, риторика, теория лингвистики
Современная философия образования и воспитания, как «исходная методологическая основа» [1, с. 7]
нацелена на необходимость социализации молодого поколения, приобщения к социально-политическим механизмам взаимодействия и воспитания ответственной гражданской позиции.
Уже первые школы софистики, а в дальнейшем Сократ и отказываются от традиционного воспитания рецептивного характера, направленного на развитие личности свободного мужа через «объяснение лежащих в основании изучаемых вещей принципов» [2, с. 296]. Возникает новая философия образования, которая вырабатывала и новую систему воспитания гражданина: «слово определяется образом жизни говорящего и является его прямым даже не выражением, а осуществлением и продолжением, своего рода жизненным перформативным актом» [3, с. 200]. Кроме того, нельзя понимать воспитание гражданина и как комплекс знаний и их применений, в античной традиции данный процесс — это действительно конкретное и пережитое упражнение, речевой поступок благодаря которому совершенствуется взаимодействие в полисе.
Риторика как своего рода «духовные упражнения» по воспитанию благородного мужа, как известно, исторически нашли свое выражение в софистике и диалектике, как двух конкурирующих образовательных и философских парадигмах. Результат этой конкуренции известен, софистика была полностью дискредитирована и не только самой социально-политической практикой полиса, но и в большой степени благодаря усилиями Платона и последующей ново-европейкой философской традиции, в которой истина и ее поиск, как провозглашаемый предмет философии, постоянно противопоставляется технике риторов и софистов. Однако, с появлением неориторики во второй половине ХХ века, эта, казалась бы, устоявшаяся аксиома о победе диалектики над софистикой подвергается основательной ревизии. Стоит указать на доктрину доксической риторики Петера Птассека [4], где политическое устройство мира рассматривается в неориторическом ключе, и которая представляет одно из немногих оправданий софистической риторики как действенной не только риторической, но и образовательной доктрины воспитания благородного греческого мужа.
Со своей стороны мы здесь не собираемся, говорить или тем более оправдывать софистику как исторически известный концепт в рамках новой доктрины, скорее речь идет об иллюстрации на примере античной риторики тех возможных перспектив, которые открываются для решения проблем воспитания гражданина. Пытаясь разрешить обозначенную проблему, в данной работе будет уделено больше внимания софистике и платонизму и лишь отчасти римской школьной риторике, полнее римская риторика как педагогическое предприятие по воспитанию древнеримского государственного мужа рассматривалась в нашей более ранней работе [5]. То есть здесь речь идет об ответах на вопросы: способна ли софистика, и при случае «как», в условиях античного полюса, и не только, разрешить, поставленную Платоном проблему о политической добродетели как предмете обучающей техники? И что лежит за попыткой использовать неоритарическую концепцию «аргументативной риторики» для оправдания софистических принципов социально-политического самоутверждения как основы социально-политического воспитания?
Иначе говоря, мы преследуем цель расширить представления о возможностях современной риторики как методологии и теории по модернизации исторически сложившихся концепций воспитания гражданина и выявления роли языка в этом процессе, тем самым нацелены на углубление знаний о механизмах и функциях политической речи в различных общественных системах, о месте речи, в первую очередь политической, в современном образовании и воспитании.
Методологической основой подобного расширения может выступить неориторика Й.Коппершмидта [6], как теория убеждения и аргументации. В пределах обозначенной методологии неориторическое исследование указанной темы заключается в рассмотрении риторики как специфической, языковой, целеполагающей рефлексии, в которой благодаря эффективности речи обеспечивается интерсубъективный потенциал для согласия, что требует выполнения некоторой методической установки: если риторика есть образцовый и репрезентативный способ убеждающего применения языка, то можно благодаря этому способу реализовать функцию риторики по воспитанию и образованию граждан, а также обеспечения взаимодействия и коллективного согласия.
Эффективность данного методического требования по отношению к руководству софистическим воспитанием, можно обозначить следующем образом: поскольку посредством доксы в коллективном обсуждении и воспитании формулируется понимание о справедливости полисного фундамента общественной жизни, то тогда нет необходимости различать между политическим дилетантизмом и профессионализмом (известная тема платоновского «Протагора»), из чего следует, что софисты не могут, по существу, ни знать, ни передавать, что есть справедливость. Значимо другое насколько искусно и ясно возделывается понятийное поле справедливости, и поэтому справляются с поставленными нравственными и воспитательными задачами.
Исходя из данного понимания известные философские проблемы, которые Платон пытается разрешить в своих диалогах: что есть жизнь, что есть знание и истина, что есть собственно справедливость, с позиций софистической практики имеют отвлеченный, чисто академический, характер. Представления о понятии справедливости, которая воспринимается путешествующим по полисам Древней Греции софистами с космополитической точки зрения, уже предполагает в конкретном полисе соответствующее понимание: «Прежде чем выносить суждение о том, можно ли научить мужеству, нужно ответить: чему должен учить учитель» [7, с. 4]. Поскольку благодаря занятиям риторики человеческая речь совершенствуется, то так же обучаются благодаря упражнениям и добродетели, таким образом, можно говорить о качественном превосходстве в общении, о предвосхищении во мнении будущего положения дел.
В контексте риторики римского периода можно указать на моменты, которые имеют место в работе Цицерона «Об ораторе», которые совершенно согласовываются с обозначенным выше методическим требованием и выражено в норме соблюдения единства формы и содержания речи: «Как, с одной стороны, нельзя говорить удачно без того, чтобы не говорить одновременно ясно, понятно и красиво, поскольку образуют средства украшения и мысли единство, так, с другой стороны, нельзя говорить хорошо без того, чтобы не быть добродетельным, ибо красноречие есть одно из высших проявлений нравственной силы человека» [8, с. 19].
В качестве обоснования выдвинутых идей приведем некоторые факты и представления античной риторики в контексте обозначенного методического требования.
В процессе риторизации социально-политической жизни полиса речь выступает обязательным инструментом коммуникации, находящий свое выражение в известном троичном положении софистической риторики: будь красноречив, соблюдай правила риторики, добивайся необходимого эффекта. Таким образом, явная цель софистического образования — воспитание языковой личности, которая обучена использовать успешный речевой поступок в общественных и частных делах полиса и обеспечивать публичный консенсус. Так, по Сократу, в различных областях жизни должно консультироваться со специалистами, и только в сфере политики все участники выступают как одинаково компетентные или некомпетентные, и поэтому понятно, что нет для политического техники и вместе с тем нет и специалистов. «Стыд и право» разделяются всеми людьми, которые тем самым заинтересованы в этой добродетели [9, с. 323]. Таким образом, как явствует из диалога, для Сократа технический характер политического мастерства вызывает сомнение, а возможность, по всем правилам искусства, управлять этим мастерством вызывает еще больше вопросов. На эти претензии и отвечает Протагор, когда рассказывает миф о возникновении культуры и вместо концепции компетентности выдвигается положение о необходимости конституировать язык как носитель политического.
Нам же, не вдаваясь в полемику между платонизмом и софистикой, хотелось бы отметить, в связи с этим, следующее: возвращение платонизма в современную политическую практику, а Платона в свое собственное убежище, академию, возможно в первую очередь как учителя философии. Своими письменными диалогами Платон воздействовал на рациональную сторону души читателя, побуждая его к овладению диалектическими методами доказательства и оперированию понятиями. В различных диалогах и научных беседах, чему есть свидетельства различных, не только античных, источников, Платон предстает нам в ином образе: учитывать дополнительность устного и письменного способов передачи интуитивного знания в процессе философского образования. Концепция образования Платона представляет собой результ теоретического обобщения наивного интуитивизма философов-досократиков, софистики, сократовских диалогов и их идеала образования, пифогоризма, формировавшего абстрактный мир математических представлений. «При этом вызывать на размышления — это не просто слушать и убеждаться, а как бы бросать вызов, представляя то, что переходит в противоположное именно на это суть диалектического метода» [10, с. 45]. Мудрость и знание рассматриваются Платоном не только как чистая абстрактная теория, вне его социально-политической контекста, но и предстают связанными с преобразованием полиса путем воспитания гражданина, способного к осуществлению благородных целей построения идеального государства. При этом он полагал, что знание уточняется и проверяется в диалоге, споре, общении. Познание осуществляется совместно через посредство
интеллектуальной интуиции при максимальном напряжении человеческих усилий. В противном случае пространство современной глобальной коммуникации может превратиться в некую аналогию платоновской пещере, в ее современном воплощении как пещеры big data [11, с. 45].
Более того, как показывает римский период, образование и воспитание государственного мужа средствами риторики как возмещение утраты политической форумной риторики мало пригодно для компенсации за потерю ее воздействия на политическую практику. Ответственность, которая возлагается за подобную утрату на сложившиеся исторические обстоятельства, возможно, и кажется некоторым убедительным и достойным внимания аргументом. Вместе с тем, угасание римской республики и становление принципата лишь отчасти обрамляет судьбу античной риторики историческими обстоятельствами места и времени, поскольку связь риторики с общественной практикой изначально выглядела проблематичной. По мере того, как римская риторика теряют эту связь, по всей видимости, вместе с претензией влиять на сферу политической и общественной практики, возрастает известный культурный космополитизм, который «изначально был нацелен на разграничение теории и практики, готовя почву для культуры гуманизма» [12, с. 245].
Одновременно риторика раскрывает литературное измерение красноречия, которое становиться теперь индифферентным основанием созданной Цицероном риторической программы воспитания, риторика не только удалилась от политического, но и значительно эмансипировала. Однако, связанная с этим, потеря социально-политической компетенции станет для риторики лишь позже проблемой, именно тогда, когда будет предприниматься попытка развивать ее изначальный практический потенциал. Риторика как образовательная программа не только будет противостоять новоевропейской научной методологии, она даже послужит поводом для её возникновения.
Конечно, каноническое формулирование учения о риторическом образовании и воспитании принадлежит Квинтилиану, имперская риторика которого без трудностей продолжает характерный республиканский цицеронизм. Квинтилиановский проект, в котором политической речи как виду еще отводиться традиционное преимущество, в принципе, однако, преследует чисто педагогические интересы: директивная идея цицероновского «совершенного оратора», который должен быть, прежде всего, «совершенным гражданином», предстает здесь как педагогическое предприятие в рамках обширной воспитательной программы. Это предприятие включает не только создание будущего оратора с самых юных лет, а должно также охватывать образование и воспитание его родителей, отчетливо иллюстрируя тенденциозный отход от конкретного контекста политической деятельности. Хотя дальше и требуется практическое руководство оратором этого контекста деятельности, все же, избыточные меры воспитательного характера показывают в своих предпосылках, какая огромная расселина сияет между практикой и квинтилиановской школьной риторикой.
Наш ответ о перспективах неориторической мадернизации античной риторики вполне соответствует духу «Риторической рациональности» П.Птассека: воспитание гражданина риторическими средствами возможно, если обмен мнениями выступает не как средство дискредитации, а понимается как возможность доксической перспективизации решения проблем и осмысления коллективной воли. В связи с чем задача современной риторики — оптимизация образовательной деятельности в целом и воспитание гражданина в частности, без этого нет ни обсуждения, ни убеждения, ни риторики, ни образования, ни воспитания. Убедительность речи — основа предвосхищение согласия во мнении, которое не возможно, если придерживаться позиции внешнего наблюдателя, что предполагает включение в процесс интер-субъективного оформления собственной позиции, присоединение к общим потенциалам согласия как хранилищами мнений, имеющими всеобщее значение (endoxa), так как «они кажутся убедительными всем» [13, с. 1173а]. Поэтому оправдание софистики и избавление от «гнета платонизма» [14, с. 213], в конце концов, приводит к аристотелизму, что соответствует исторической правде, но в качестве платы за ее обладание мы в очередной раз приносим в жертву всю привлекательность софистики.
И, наконец, последнее: известная цицероновская концепция «совершенного оратора» носит равным образом как мессианский, так и утопический характер. Воспитание гражданина как непревзойдённого ритора нереализуемо в силу чрезмерности воспитательной программы, практическое действие становиться формальным аспектом, на передний план выходит созерцательность и умозрительность, а на место риторического поступка приходит литература, связь которой с действительностью присуща лишь в виде постулата.
1. Турбовской Я.С. Пора действовать, или Философское осмысление — в жизнь школы! // Философские науки. 2018. № 5. С. 7-30.
2. Вольф М. Софистическое образование // 1ХОЛН. 2018. Т. 12. Вып. 1. С. 287-297.
3. Дорофеев Д.Ю. Эстетика образа и этика жизни античного философа // Вопросы философии. 2018. N° 6. С. 200-208.
4. Ptassek P. Rhetorische Rationalität: Stationen einer Verdrängungsgeschichte von der Antike bis zur Neuzeit. München: Fink, 1993. 173 s.
5. Кащей Н.А., Китаева Г.П. Риторика как педагогическое предприятие по образованию и воспитанию древнеримского государственного мужа // Вестник Новгородского государственного университета. 2015. № 87. С. 106-110.
6. Kopperschmidt J. Wir sind nicht auf der Welt, um zu schweigen. Eine Einleitung in die Rhetorik. De Gruyter, 2018. 382 s. DOI: 10.1515/9783110550672
7. Алымова Е.В. Мужество как искусство различать // Вестник СПбГУ. 2016. Т. 17. Вып. 4. С. 4-12.
8. Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. М.: Наука, 1972. 472 с.
9. Платон. Соч.: В 3 т. Т. 1. М., 1968. 621 с.
10. Клюканов И.Э. Истоки научного мышления: линия Платона // Философские науки. 2017. № 5. С. 43-55.
11. Миронов В.В. Платон и современная пещера big-data // Вестник СПбГУ. Философия и конфликтология. 2017. Т. 35. Вып. 1. С. 424.
12. Базалук О. Особенности перехода основных смыслов греческой пайдейи в теории образования Средневековья // £ХОЛН. 2018. Т. 12. Вып. 1. С. 243-257.
13. Аристотель. Риторика. Поэтика. М.: Лабиринт, 2007. 256 с.
14. Донских О.А. Ситуация в современном образовании: актуальность Аристотеля // £ХОЛН. 2018. Т. 12. Вып. 1. С. 207-219.
References
1. Turbovskoy Ya.S. Pora deystvovat', ili Filosofskoe osmyslenie — v zhizn' shkoly! [Time to Act, or Philosophical Comprehension — into School Life!]. Russian Journal of Philosophical Sciences, 2018, no. 5, pp. 7-30.
2. Vol'f M. Sofisticheskoe obrazovanie [Sophistic education]. LXOAH, 2018, vol. 12, iss. 1, pp. 287-297.
3. Dorofeev D.Yu. Estetika obraza i etika zhizni antichnogo filosofa [Aesthetics of Image and Ethics of Life of Ancient Philosopher]. Voprosy filosofii, 2018, no. 6, pp. 200-208.
4. Ptassek P. Rhetorische Rationalität: Stationen einer Verdrängungsgeschichte von der Antike bis zur Neuzeit [Rhetorical rationality]. München, Fink, 1993. 173 p.
5. Kashchey N.A., Kitaeva G.P. Ritorika kak pedagogicheskoe predpriyatie po obrazovaniyu i vospitaniyu drevnerimskogo gosudarstvennogo muzha [The rhetoric as an instrument of a Roman statesman education]. Vestnik NovSU, 2015, no. 87, pp. 106-110.
6. Kopperschmidt J. Wir sind nicht auf der Welt, um zu schweigen. Eine Einleitung in die Rhetorik [We Did Not Come into the World to be Silent: An Introduction to Rhetoric]. De Gruyter, 2018. 382 p. DOI: 10.1515/9783110550672
7. Alymova E.V. Muzhestvo kak iskusstvo razlichat' [Manliness as the Art of Distinction]. Vestnik SPbSU, Series 17: Philosophy, Conflict studies, Culture studies, Religious studies, 2016, iss. 4, pp. 4-12.
8. Tsitseron. Tri traktata ob oratorskom iskusstve [Cicero. Three treatises on oratory]. Moscow, 1972. 472 p.
9. Platon. Works in 3 vols, vol. 1. Moscow, 1968. 621 p.
10. Klyukanov I.E. Istoki nauchnogo myshleniya: liniya Platona [The Origins of Scientific Thinking: Line of Plato]. Russian Journal of Philosophical Sciences, 2017, no. 5, pp. 43-55.
11. Mironov V.V. Platon i sovremennaya peshchera big-data [Plato and the modern cave of big data]. Vestnik of Saint Petersburg University. Philosophy and Conflict Studies, 2017, vol. 35, iss. 1, pp. 4-24.
12. Bazaluk O. Osobennosti perekhoda osnovnykh smyslov grecheskoy paydeyi v teorii obrazovaniya Srednevekov'ya [The feature transformations of the basic meanings of Greek paideia in the educational theories in the Middle ages]. LXOAH, 2018, vol. 12, iss. 1, pp. 243-257.
13. Aristotel'. Ritorika. Poetika [Poetics]. Moscow, 2007. 256 p.
14. Donskikh O.A. Situatsiya v sovremennom obrazovanii: aktual'nost' Aristotelya [Situation in contemporary education: the relevance of Aristotle]. LXOAH, 2018, vol. 12, iss. 1, pp. 207-219.
Kashchey N.A. Citizen's upbringing (heuristic potential of ancient rhetoric). The article is devoted to the analysis of ancient rhetoric and its influence on the education and upbringing of a good citizen. In the undertaken analysis of ancient rhetoric, its reinterpretation is carried out from the standpoint of modern rhetoric, and the well-known rhetorical concepts of the sophists, Plato and Cicero in the light of the ideas of the ancient Enlightenment as a unity of education, education and humanity (nai6£la) allow us to discover additional heuristic potential for modern models of civic education. What is important for us here is not the public rhetoric as such of the Ancient era, but rather the language art performed by a certain person, this is a speaking person, a Greek and Roman man, as he appears or should appear in the understanding of the classics of Antiquity. In this work, the sophistic rhetoric of self-affirmation is opposed to the rhetoric of Plato's privileged knowledge as competing paradigms of education and upbringing of a good citizen, and the Roman rhetoric of the orator as a perfect citizen appears as the historically first model for overcoming this contradiction. Our task is not to reconcile sophistry and Platonism by means of modern rhetoric, but if this brings a new impetus to an old philosophical and rhetorical problem, then why not look at the possible heuristic potential of its reinterpretation.
Keywords: ancient rhetoric, education of the citizen, history of philosophy, rhetoric, theory of linguistics.
Сведения об авторе. Николай Александрович Кащей — доктор философских наук, профессор кафедры философии, культурологии и социологии, Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого; ORCID: 0000-0002-1324-6582; Nikolay.Kashchey@novsu.ru.
Статья публикуется впервые. Поступила в редакцию 15.03.2021. Принята к публикации 10.05.2021.
Ссылка на эту статью: Кащей Н.А. Воспитание гражданина (эвристический потенциал античной риторики) // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2021. № 4(37). С. 427-430. DOI: 10.34680/2411-7951.2021.4(37).427-430
For citation: Kashchey N.A. Citizen's upbringing (heuristic potential of ancient rhetoric). Memoirs of NovSU, 2021, no. 4(37), pp. 427-430. DOI: 10.34680/2411-7951.2021.4(37).427-430
