CC BY
3ВОСХОДЯЩИЕ ТРЕНДЫ МИРОВОГО РАЗВИТИЯ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА ГЛОБАЛЬНЫЙ ЭФФЕКТ «ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО САСПЕНСА»
Татьяна Арзаманова,
ведущий редактор Отдела Европы и Америки ИНИОН РАН
Аннотация. Статья посвящена анализу актуального геостратегического контекста, включая глобальный кризис лидерства, кризис легитимности международных организаций, а также многочисленные повторяющиеся геополитические шоки на фоне окончательной деградации Ялтинско-Потсдамской системы, оказывающие значительное влияние в том числе на текущее состояние и перспективы развития мировой экономики. Проведенный многофакторный анализ зарождающихся долгосрочных трендов мирового развития, часть из которых определенно может рассматриваться в качестве катализаторов наблюдающегося глобального эффекта «геополитического саспенса», позволяет определить «слабые места» нынешней стадии мировой фрагментации, а также возможные амортизационные механизмы глобального управления в мировой политике.
Ключевые слова : миропорядок; мировая экономика; глобальная фрагментация; евро-атлантическая безопасность; геополитические конфликты; кризис лидерства; Ближний Восток; коллективный Запад; не-Запад; Глобальный Юг; США; КНР; РФ; ФРГ; НАТО; АТР; стратегическая культура; информационные войны; апперцепция; историческая память; популизм; медиа.
Keywords: World order; the World economy; global fragmentation; Euro-Atlantic security; geopolitical conflicts; leadership crisis; the Middle East; the collective West; the non-West; the Global South; the USA; China; Russia; Germany; NATO; Asia-Pacific region; strategic culture; information wars; apperception; historical memory; populism; media.
Линия - это точка, которая вышла на прогулку.
Пауль Клее
Осыпающаяся в горниле горячих и холодных конфликтов матрица миропорядка в стадии окончательной деградации Ялтинско-Потсдамской системы на фоне глобального кризиса лидерства, по степени «геополитического саспенса»1 [Т. А.] начинает напоминать скорее фантасмагорические миры гения Северного Возрождения Иеронима Босха2, нежели подобие какой-то стройной системы. Дисфункция созданной после завершения Второй мировой войны глобальной нормативно-институциональной модели и, что не менее важно, элиминация доминирования в информационном пространстве соответствующей ценностной парадигмы сильнее всего подрывают возможности прежде всего тех мировых акторов, которые десятилетиями получали преимущества в рамках данной конструкции мироустройства. Более того, конфигурация международных отношений на сегодняшний день откровенно асимметрична и с каждым днем все больше стремится прочь от прежней «полюсной» системы.
Авторский термин. От "suspense" - неопределенность (англ.); эффект, вызывающий нарастание напряженного ожидания.
2
Иероним Босх (около 1450-1516) - нидерландский художник, один из крупнейших мастеров периода Северного Возрождения.
Кумулятивный эффект «геополитического саспенса» оказывает отрицательное влияние и на динамику глобальных экономических процессов, внося свой негативный вклад в рост мировой инфляции, дестабилизируя энергетические рынки и вызывая перебои или разрывы в глобальных цепочках поставок. По данным доклада «Обзор актуальных прогнозов мировой экономики», опирающегося на экспертные оценки МВФ1, Всемирного банка и Института финансовых исследований Китайского народного университета (2023), в коридоре 20222030 гг. ожидается снижение среднегодового темпа роста мирового ВВП примерно на одну треть относительно аналогичных показателей начала XXI в.: до 2,2% в год (возможен и более пессимистичный сценарий) по сравнению с 3,2% в период с 2011 г. по 2021 г. и 4,0% с 2000 г. по 2010 г.2. В основу подобных оценок помимо воздействия на глобальные экономические процессы таких факторов, как аккумулированные проблемы, являющиеся следствием масштабных кризисов, в том числе пандемии СОУГО-19, глобальные дисбалансы, внутренние осложнения финансовых систем еврозоны и США, рост долговой нагрузки, проблемы монетарной политики, положено и негативное влияние геополитической фрагментации на состояние мировой экономки. По словам главного экономиста и старшего вице-президента Группы Всемирного банка по вопросам экономики развития Индермита Гилла, мировая экономика находится сейчас в опасном положении: «Все регионы, кроме Восточной и Южной Азии, далеки от той динамичности развития, которая необходима для искоренения бедности, противодействия изменению климата и пополнения человеческого капитала. В 2023 г. темпы
3 "
роста торговли составят менее одной трети показателя, отмечавшегося в годы, предшество-
4
вавшие пандемии» .
В целом же мы можем, пожалуй, с полным основанием констатировать, что экономика на нынешнем витке развития человечества проиграла геополитике: рыночные силы в качест-
1 Международный валютный фонд.
2 Темпы роста мировой экономики могут оказаться одними из самых низких за последнюю четверть века. - Высшая школа экономики. - 27.09.2023. - URL: https://www.hse.ru/news/priority/862424657.html (дата обращения: 01.12.2023).
3 Согласно прогнозам Всемирного банка, на фоне повышения мировых процентных ставок в странах с формирующимся рынком и развивающимися экономиками рост мировой экономики значительно замедлится: в развитых экономиках в текущем году до 0,7% (в 2022 г. он составил 2,6%) и продолжит оставаться на низком уровне в следующем году. В Соединенных Штатах в 2024 г. ожидается снижение темпов роста до 0,8% (в первую очередь это связано с продолжающимся влиянием резкого повышения процентных ставок в течение последних полутора лет). Для еврозоны на 2023 г. аналитики спрогнозировали замедление экономического роста до 0,4% (в 2022 г. последний составил 3,5%): в основу такого прогноза был заложен долговременный эффект роста цен на энергоресурсы и ужесточения денежно-кредитной политики. См.: Пресс-релиз. Неустойчивость мировой экономики на фоне высоких процентных ставок. - 06.06.2023. - URL: https://www.vsemirnyjbank.org/ru/ news/press-release/2023/06/06/global-economy-on-precarious-footing-amid-high-interest-r- ates (дата обращения: 07.11.2023).
4 Пресс-релиз. Неустойчивость мировой экономики на фоне высоких процентных ставок. - 06.06.2023. -URL: https://www.vsemirnyjbank.org/ru/news/press-release/2023/06/06/global-economy-on-precarious-footing-amid-high-interest-rates (дата обращения: 07.11.2023).
ве регулятора начинают активно уступать свое место соображениям геополитического толка. В сущности, эта тенденция зародилась еще в период пандемии Соу1ё-19, когда в условиях карантинных ограничений обнажилась уязвимость глобальных цепочек поставок, заставив государства серьезно задуматься о протекционистской политике, направленной на поддержку национальных рынков. Рост геополитической напряженности в последние годы только усугубил ситуацию, в том числе актуализировав механизм френдшоринга - создания производства и логистических цепочек в рамках политических союзов дружественных государств. Между тем, согласно алармистским прогнозам Международного валютного фонда, размещение производства по принципу «скажи мне, кто твой друг» способно обойтись мировой экономике в краткосрочной перспективе в 1% глобального ВВП, а со временем этот показатель даже удвоится1. Вместе с тем, по оценкам главы МВФ Кристаллины Георгиевой, глобальная фрагментация уже сейчас угрожает спадом мировой экономики в размере от 0,2 до 7% глобального ВВП2. В опубликованном в 2023 г. Международным валютным фондом анализе глобальных рисков также утверждается, что «в целом фрагментированный мир, скорее всего, будет беднее»3.
Таким образом, если брать в расчет долгосрочную перспективу (в кратко- и среднесрочном горизонте планирования динамика мировой торговли все еще продолжает демонстрировать устойчивость, несмотря на многочисленные геополитические шоки), то становится очевидным, что мир медленно вступает в новую эру - пусть еще не деглобализации, но уже ее определенного торможения. Надвигающаяся эпоха геополитических кризисов, безусловно, будет способствовать дальнейшему замедлению роста глобальной экономики. Вместе с тем отложенные социально-экономические последствия геополитических конфликтов (как для их непосредственных участников, так и в целом для региональных или глобальных игроков) в свою очередь обладают детерминирующим влиянием на протекание последних: имеются в виду допустимые с точки зрения национальных экономик временные рамки, приемлемый масштаб участия для
каждой из сторон, возможная интенсивность и т. д.
***
1 International Monetary Fund. World Economic Outlook. A Rocky Recovery 2023. - URL: https://www. imf.org/-/mediaMles/Publications/WEO/2023/April/English/text.ashx (date of access: 19.11.2023).
2 Georgieva K. Confronting Fragmentation Where It Matters Most: Trade, Debt, and Climate Action. January 2023. - URL: https://www.imf.org/en/Blogs/Articles/2023/01/16/Confronting-fragmentation-where-it-matters-most-trade-debt-and-climate-action (date of access: 18.11.2023).
International Monetary Fund. World Economic Outlook. A Rocky Recovery 2023. - URL: https://www.imf. org/-/media/Files/Publications/WE0/2023/April/English/text.ashx (date of access: 19.11.2023).
Таков вкратце актуальный геостратегический контекст, и, хотя смутные контуры будущего мироустройства все еще продолжают оставаться по большей части «за кадром», тем не менее представляется, что сейчас в мировой политике формируется набор знаковых тенденций, о которых можно говорить уже вполне определенно, и которые с достаточной долей вероятности будут влиять (и отчасти уже влияют) на дальнейшую трансформацию нынешней стадии «мирового беспорядка» (глобальной фрагментации). Тезисно зарождающаяся «геометрия» долгосрочных геополитических трендов выглядит, на наш взгляд, следующим образом.
1. Экспоненциальный рост конкуренции держав в значительно фрагментированном мире в отсутствие нормально функционирующей нормативно-институциональной матрицы и в условиях глобального кризиса лидерства ведет к размыванию устоявшейся после окончания холодной войны иерархии великих держав и к довольно ощутимой коррозии возможностей проецирования последними своего влияния в глобальном масштабе (в том числе к неспособности по-прежнему свободно выступать в роли «геополитических кукловодов»). Ранее мы прогнозировали1, что возвращение стратегической конкуренции держав на фоне разрушения Post-Cold War2 матрицы миропорядка создаст окно возможностей для реализации внешнеполитических (а для отдельных акторов - геополитических) амбиций и интересов региональных держав, не являвшихся до того хедлайнерами мировой повестки. На данном этапе уже можно наблюдать в этом отношении значительные системные подвижки: просматривается тенденция локального изменения соотношения сил и влияния региональных игроков (Турция, Южная Корея, Саудовская Аравия, Индонезия, Иран, Пакистан и др.) и «великих держав» в пользу первых, что вполне отчетливо продемонстрировали такие кейсы, как эскалация насилия на Ближнем Востоке, обострение напряженности на Южном Кавказе, яркий «внешнеполитический ренессанс» Турецкой Республики и т.д.
2. В этой связи стоит упомянуть еще одну тенденцию в динамике международных отношений, значение которой будет со временем только возрастать: разрушение институционально-нормативных конструктов в глобальном масштабе ведет к репликации возможностей новых, назовем их так, ситуационных игроков (situational player - англ.), использующих момент «здесь и сейчас» как окно возможностей для реализации своих интересов. При этом потенциальный выигрыш определяется в данном случае не наличием у акторов значительного
Арзаманова Т.В. Ревизия мировой системы: от геополитики нефти и газа к «геополитике чипов» // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. - 2022. Вып. 67(83). - С. 8-17. - URL: http://inion.ru/site/ assets/files/4256/2022_biul_evropeiskaia_bezopasnost_67_web.pdf (дата обращения: 20.11. 2023).
2 После завершения холодной войны.
ресурса, а скорее связкой удачного выбора момента, средств и эффекта внезапности, как это продемонстрировала взрывная эскалация на Ближнем Востоке в начале октября 2023 г.
3. Ощутимо возросло значение эффекта медийности и феномена информационных войн: на нынешней стадии развития информационного общества, в качестве определяющей характеристики которого можно назвать медиацентричность последнего, доминирование в медиадискурсе становится одним из важнейших элементов способности акторов проецировать силу в международных отношениях1. Поскольку постоянное давление со стороны СМИ (медиа) не только инициирует общественную дискуссию и канализирует ее в нужном направлении: по сути, выигрышная медиаподача происходящего зачастую становится важнее фактического наполнения контента. Информационное противостояние в конечном итоге сводится к борьбе нарративов в медийном пространстве за консолидированную позицию (мирового сообщества или определенной социокультурной группы), проигрышем в которой становятся имиджевые потери, приобретающие порой характер необратимых в рамках данного конкретного противостояния.
Крайне важным в этой связи представляется наблюдаемый феномен, которому в международном экспертном дискурсе, к сожалению, уделяется не так много внимания, как он того заслуживает: информационные и пропагандистские войны априори способствуют сохранению нынешнего высокого уровня конфликтогенности в международных отношениях, поскольку в процессе информационного противостояния аудитория «болельщиков» накручивается до уровня категорического неприятия самой возможности диалога с противоположной стороной, а противостояние в медиапространстве буквально «сакрализируется» на основе определенных ценностных составляющих, по сути переходя в категорию противоборства «добра» и «зла». Это, в свою очередь, способствует значительному росту антагонизма в обществе, порождает риск апперцепции - искаженного, туннельного восприятия действительности, сужая окно рациональных возможностей решения, сокращая диалоговый формат и порой полностью выводя дипломатию за рамки инструментария деконфликтизации.
4. Вполне очевидно, что подобная черно-белая «оценочная» графика глобального информационного пространства оставляет акторам все меньше возможностей для сохранения нейтралитета в классическом понимании этого термина в международных отношениях, равно как и свободы маневра без необходимости аффилирования в той или иной форме с одной из сторон информационного противостояния. По сути, фактически речь идет об определен-
После завершения холодной войны.
ном размывании самого принципа нейтралитета как ключевого элемента внешней политики отдельных государств.
5. Параллельно в глобальном информационном пространстве разворачивается и все более ожесточенное противостояние на основе инструментализации исторической памяти. Последняя пала жертвой очевидной политизации: противоборствующие стороны зачастую в качестве ultima ratio1 присваивают монополию на историческую правду и ее интерпретацию. Более того, можно с уверенностью констатировать, что феномен единой коннотации трагических событий середины XX в., долгое время бывший фундаментальной основой политики памяти, теперь окончательно канул в Лету.
6. Также можно отметить тот факт, что нарративы исторической памяти, выглядевшие ранее незыблемыми константами, внезапно перестают быть таковыми, причем речь идет не о каких-то ярких жестах символического характера, но о вполне бытовых моментах. Эту тенденцию хорошо иллюстрирует недавний громкий медийный скандал на востоке Германии, в федеральной земле Саксония-Анхальт. Руководство детского садика в небольшом городке Тангерхютте при поддержке значительной части родителей решило переименовать учреждение, сменив нынешнее название «Анна Франк» на «Исследователи мира». Официально такое решение мотивировалось тем, что малышам раннего возраста новое название будет намного понятнее и ближе; и, хотя эта инициатива по переименованию возникла еще до обострения ситуации на Ближнем Востоке, в итоге она вылилась в скандал с участием СМИ. Между тем интерес здесь вызывает прежде всего сам факт (оказавшийся для многих в Германии и за ее пределами довольно неожиданным) готовности части германского общества к символическим изменениям, напрямую затрагивающим культивировавшуюся в ФРГ на протяжении десятилетий политику памяти, в рамках которой определенные темы еще совсем недавно воспринимались на уровне общественного сознания как абсолютно табуированные.
7. Эта тенденция коррелирует с фактом того, что на фоне растущей геополитической напряженности, «маргинализации» глобальной институционально-нормативной матрицы и общего ощущения «мирового хаоса», исходящего от информационной повестки, происходит мягкое манипулирование общественным сознанием: то, что еще вчера не воспринималось в качестве нормы, начинает выглядеть таковой. В том числе это касается такой тревожной тенденции, как постепенная поступательная адаптация массового сознания к эскалации насилия в мире, когда речь идет о своего рода «нормализации», а точнее, рутинизации конфликтов, в том числе горячих.
Последний довод (лат.).
8. В этой связи можно отметить еще одно знаковое изменение, постепенно набирающее в мире обороты начиная с пандемии Соугё-19, усугубившей состояние «большой разобщенности»1. Речь идет о возрастании ценности базового понятия «безопасность» для отдельного индивида, общества и государства в целом, и о приоритете политики безопасности над экономическим измерением на фоне множащихся геополитических конфликтов. Яркой иллюстрацией этому может служить, например, тот факт, что в американских СМИ термин «национальная безопасность» можно сейчас встретить намного чаще, чем это было после террористических атак 11 сентября 2001 г. На фоне крупного геополитического конфликта между РФ и «коллективным Западом» наряду с полным переформатированием евро-атлантической архитектуры безопасности произошло и переосмысление подходов в рамках европейской стратегической культуры (было бы правильнее сказать культур, поскольку в этом смысле подход той же Франции, обладающей ядерным потенциалом, и Германии, чья политика безопасности была подчинена константам самоограничения, культуры пацифизма и сдержанности, безусловно, очень различаются). Тем не менее еще буквально пару лет назад невозможно было представить министра обороны ФРГ, делающего публичные заявления, подобные недавнему выступлению главы немецкого оборонного ведомства Бориса Писто-риуса на конференции бундесвера: «Быть способным вести войну, но не иметь необходимости для этого... Этим является готовность к войне»2. Это свидетельствует о начале колоссальных изменений в германской стратегической культуре, а в какой-то степени, пожалуй, можно говорить даже о возникновении импульса к формированию последней в ФРГ в общепринятом понимании данного феномена3 - как целостной системы символов (то есть способов аргументации, аналогий, метафор), формирующей представления о роли и эффективности военной силы в межгосударственных отношениях.
9. Представляется очевидным, что текущие «горячие» конфликты, безусловно, напрямую затронут глобальную стратегическую культуру и неизбежно повлияют на будущее стратегическое планирование мировых игроков. Так, например, острая эскалация Украинского кризиса де-факто уже вернула в европейскую стратегическую культуру, казалось бы, давно забытый на Европейском континенте феномен длительного противодействия конвенцио-
1 Братерский М.В. Далеко ли до войны? Международная жизнь после пандемии: экономика, идеология и политика // Россия в глобальной политике. - №3 2020 Май/Июнь. - URL: https://globalaffairs.ru/articles/daleko-li-do-vojny/ (дата обращения: 04.10.2023).
2 "Krieg fueren koennen und keiner Krieg fueren zu muessen...Und das ist kriegsfuechtig". Цит. по: Bundeswehrtagung 2023: Rede von Boris Pistorius. - URL: https://m.youtube.com/watch?v=cAoguArzbvM (date of
access: 11.11.2023).
3
Lock, Edward. Strategic Culture Theory: What, Why, and How // Oxford Research Encyclopedia of Politics.
2017.
нальных армий на протяженном участке противостояния. Кроме того, в условиях «горячей» фазы конфликтов происходит апробация и отработка новых логистических систем и военных технологий, что неизбежно отразится в ближайшем будущем и на конъюнктуре мирового рынка вооружений.
10. С достаточной долей вероятности можно утверждать, что сохранится (и даже усилится) тенденция к фрагментации мира на основе ценностной составляющей: ценностно ориентированная политика государств неизбежно ведет к формированию и укреплению союзов и коалиций на основе разделения участниками определенной системы ценностей. Помимо последнего фактора для объединения союзников «вокруг флага» как нельзя более подходит и образ внешнего врага - «не такого как мы, способного поставить под угрозу нашу систему ценностей и наш образ жизни», - что, в свою очередь, способно привести к дальнейшему росту геополитической напряженности в мире (уже отчетливо можно наблюдать подобный эффект в отношении нарастания напряженности между Россией и Западом, все в большей степени обретающей черты экзистенциального противостояния).
11. Обращает на себя внимание и феномен глобального «право- и левопопулистского ренессанса»: на фоне демонстрируемого свежими данными1 социологических исследований заметного снижения общего уровня доверия к демократическим институтам в мире наблюдается значительный подъем правого популизма параллельно с ростом активности леволибе-рального «лагеря», что ведет к ожесточенной борьбе фактически противоположных наррати-вов за влияние на общественное мнение, затрудняя возможность выработки консолидированной позиции мирового сообщества в отношении актуальной повестки. В свою очередь, такая конъюнктура, безусловно, вносит отрицательную лепту в том числе и в нынешнее дисфункциональное состояние международных институтов.
12. Что касается последних, то очевидный острый кризис легитимности международных организаций, еще недавно игравших ключевую роль в архитектуре международной безопасности и являвшихся важнейшим инструментом международных отношений (в том числе ООН, ОБСЕ и др.), наряду с глобальным кризисом лидерства еще больше усугубляет ситуацию глобальной разобщенности. При этом день ото дня становящаяся все более черно-белой информационная картина мира, разделение его на «своих» и «чужих», архаизация2 общественного сознания (вследствие чего ценностная фрагментация мира начинает воспри-
Zick A., Küpper B., Mokros N. (2023). Die distanzierte Mite: Rechtsextreme und demokratiegefährdende Einstellungen in Deutschland 2022/23 / Friedrich Ebert Stiftung. - Bonn: Verlag J.H.W. Dietz Nachf. - 424 S.
2 Арзаманова Т.В. Ревизия мировой системы: от геополитики нефти и газа к «геополитике чипов» // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. - 2022. Вып. 67(83). - С. 9. - URL: http://inion.ru/site/assets/ files/4256/2022_biul_evropeiskaia_bezopasnost_67_web.pdf (дата обращения: 20.11. 2023).
ниматься буквально как противостояние «света» и «тьмы»), чреваты возвращением логики блокового мышления и системного соперничества. Последнее, в свою очередь, позволяет предположить, что с учетом отсутствия условного «суперактора», располагающего неограниченным военно-политическим и экономическим потенциалом и возможностями его проецирования в глобальном масштабе, с высокой долей вероятности мир ждет затяжная стагнация в переходной стадии, во времени так называемого «волчьего мира», характеризующемся резким ростом конкуренции - как среди великих держав, так и имитирующей квазибиполярное соперничество между США и КНР - за право формирования новой глобальной институционально-нормативной матрицы; при параллельном возрастании роли и влияния интересов региональных игроков.
13. Что касается специфики взаимоотношений Соединенных Штатов и Китая, то ранее мы уже акцентировали1 внимание на том, что на сегодняшний момент не просматриваются предпосылки к драматической эскалации напряженности между ними, поскольку между двумя странами существует тесное взаимовыгодное торгово-экономическое сотрудничество, а Пекин по-прежнему остается глубоко интегрированным в американоцентричную экономическую систему. В том числе представляется крайне важным тот факт, что экономика Поднебесной сохраняет свою зависимость от импортного производства высокотехнологичных микрочипов, используемых в области искусственного интеллекта, квантовых, информационных и нанотехнологий (прежде всего, речь идет о технологии производства с топологией 7 и 5 нанометров, способных обеспечить ускоренное развитие в указанных сферах). Этот нюанс с достаточной долей вероятности может рассматриваться на данном этапе в качестве своеобразного предохранителя от критической эскалации напряженности на китайско-американском треке.
Таким образом, взаимозависимость китайской и американской экономик в краткосрочной перспективе предопределяет курс на стравливание давления в системе и определенную стабилизацию отношений Пекина и Вашингтона, которую, пожалуй, наиболее точно можно было бы охарактеризовать как переход от тактики красных флажков к управляемому противостоянию. Подтверждением этому могут служить прошедшие на полях саммита АТЭС в Сан-Франциско в ноябре 2023 г. переговоры президента США Дж. Байдена и председателя КНР Си Цзиньпиня, в ходе которых стороны хотя и остались при своих, однако, по словам
Арзаманова Т.В. Ревизия мировой системы: от геополитики нефти и газа к «геополитике чипов» // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. - 2022. Вып. 67(83). - С. 9. - URL: http://inion.ru/site/assets/ files/4256/2022_biul_evropeiskaia_bezopasnost_67_web.pdf (дата обращения: 20.11. 2023).
американского лидера, «вернулись к прямому, открытому, ясному общению»1, восстановив диалог как на высшем уровне, так и между военными.
Тем не менее информационная напряженность между Пекином и Вашингтоном, безусловно, будет по-прежнему сохраняться. Так, например, по сообщению агентства Bloomberg, 4 декабря 2023 г. Минобороны Китайской Народной Республики выдвинуло обвинения в адрес Военно-морских сил (ВМС) США в «серьезном нарушении суверенитета и безопасности КНР» в районе Южно-Китайского моря. Китайские военные обвинили американский военный корабль класса «Индепенденс»2 «Габриэль Гиффорс», зашедший в спорные воды вблизи Второй отмели Томаса, в незаконных действиях, демонстрирующих, по мнению Пекина, что «Соединенные Штаты являются большой угрозой миру и стабильности в регионе»3. Со своей стороны, главком Седьмого флота США Меган Грин заявила, что упомянутое военное судно
4
всего лишь «проводило рутинные операции в международных водах» в полном соответствии с нормами международного права. Принимая во внимание тот факт, что рост напряженности в Южно-Китайском море неизбежно продолжится, поскольку конкуренция интересов таких игроков как США и КНР, КНР и Индия в этом регионе способствует дальнейшему генерированию новых рисков и вызовов безопасности5, можно с достоверностью предположить, что данный расклад отразится в дальнейшем и на «градусе» вербализации озабоченно-стей сторон на китайско-американском треке.
14. В целом же описанный выше вариант глобальной фрагментации требует более нюансированного подхода и априори не может рассматриваться в привычной «полюсной» системе координат, представляя собой скорее переплетение сфер влияния и интересов отдельных акторов, порой крайне хаотичное. На место большой геополитической игры «полюсного мира» приходит большое геополитическое противостояние в многомерном пространстве, что, на наш взгляд, неизбежно найдет отражение в виде активизации формализованной в той или иной степени военно-политической консолидации (например, интенсификации военного сотрудничества как в рамках уже существующих союзов, таких как НАТО, ЕС и др., так и
Hunnicutt T., Mason J. and Holland S. Biden, Xi's 'blunt' talks yield deals on military, fentanyl. - reuters.com. -17.11.2023. - URL: https://www.reuters.com/world/biden-xi-meet-us-china-military-economic-tensions-grind-2023-11-15/ (date of access: 19.11.2023).
Тип боевых кораблей прибрежной зоны в составе ВМС США.
3 China Says US Navy Ship 'Seriously Violated' Its Sovereignty. - Bloomberg news. - 12.04.2023. - URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2023-12-04/china-says-us-navy-ship-seriously-violated-its-sovereignty (date of access: 04.12.2023).
4 Ibid.
5 Арзаманова Т.В. Отдельные аспекты стратегического планирования Германии в Индо-Тихоокеанском регионе в условиях возвращения соперничества великих держав // Актуальные проблемы Европы. - 4/2022. -С. 258-284. - URL: https://upe-journal.ru/files/_2022_4_%D0%90%D1%80%D0%B7%D0%B0%D0%BC%D0% B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0_%D0%A2%D0%92.pdf (дата обращения: 08.12.20230).
между отдельными игроками; заключении соответствующих пактов; повышении уровня отношений между странами до уровня стратегического партнерства и т. д.). В качестве наиболее динамичного региона в этом отношении пока видится Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР).
15. При этом уже сейчас отчетливо просматривается тенденция к размыванию такого характерного маркера международных отношений двух первых десятилетий XXI в. как механизм «красных линий»: последние становятся все более мобильными и приобретают довольно аморфный характер. В свое время один из основоположников европейского авангарда, швейцарский художник и теоретик искусства Пауль Клее иронично заметил, что линия -это точка, которая вышла на прогулку, и это замечание, пожалуй, очень точно передает сегодняшнюю специфику жонглирования «красными линиями» в мировой политике.
***
На сегодняшний день в целом представляется очевидным, что выработка новой глобальной институционально-нормативной матрицы в неопределенном горизонте планирования будет происходить путем модерирования в стратегическом треугольнике «коллективный Запад», условный «не-Запад», Глобальный Юг. При этом обращает на себя внимание то, что параллельно текущему процессу консолидации «коллективного Запада» вокруг определенной системы декларируемых ценностей и необходимости противодействия анонсированной им политической и идеологической угрозе западным нарративам со стороны так называемых авторитарных государств, до сих пор наблюдается низкий уровень формальной консолидации в условно говоря не-западном мире. Наиболее важным фактором в этой связи представляется то, что все стороны-модераторы стратегического треугольника («коллективный Запад», условный «не-Запад», Глобальный Юг) характеризуются совершенно различным набором декларируемых ценностей, интересов и продвигаемых нарративов, куда входит в том числе и разная градация рисков, угроз и вызовов безопасности, что, на наш взгляд, обладает значительным потенциалом торможения процесса моделирования новой геометрии нормативно-процессуального мироустройства. Особенно с учетом упомянутой выше тенденции возрастания в международных отношениях роли и влияния интересов региональных игроков, что значительно усугубляет глобальный фактор нелинейности.
В довершение всего в совокупности с рисками апперцепции общественного сознания, формирования искаженного восприятия действительности в условиях возрастания значения информационных войн в нынешнем медиацентричном обществе; эффектом медийности, ко-
гда скорость реакции и эффектная медиаподача порой оказываются важнее смыслового содержания, а дискуссия в информационном пространстве может полностью подменять собой смыслы, навязывая аудитории те или иные оценочные коннотации, это становится активным катализатором текущего глобального эффекта «геополитического саспенса». Тем самым закрываются диалоговые окна и нивелируется значение дипломатии как эффективного инструмента силы в международных отношениях, что, принимая во внимание повторяющиеся геополитические шоки, еще в большей степени усугубляет глобальную неопределенность нынешней транзитивной фазы миропорядка, затрудняя моделирование новой «геометрии» мироустройства.
При этом подобный многофакторный анализ в рамках экспертного дискурса, направленный на понимание специфики, подводных камней и восходящих трендов нынешнего этапа «большой фрагментации», представляется продуктивным с точки зрения возможности выработки соответствующих амортизирующих механизмов глобального управления в мировой политике.
♦ ♦ ♦
