CC BY
123
годня менять традиционные программы подготовки переводчиков и устанавливать их стандарты?
Список литературы
1. Котовская А.Е., Токарева Г. А. Диалогический подход в контексте теории художественного перевода // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2018. - Т. 15, вып. 1. - С. 29-36.
2. Лысенкова Е.Л. От теоретических основ к критике художественного перевода // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2018. -Т. 15, вып. 1. - С. 17-21.
3. Полубиченко Л.В. К вопросу о норме в художественном переводе // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2018. - Т. 15, вып. 1. - С. 22-28.
4. Прошина З.Г. Вопросы нормы, теории и методологии: Подходы к пониманию переводческой нормы // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2018. - Т. 15, вып. 1. - С. 11-16.
5. Ривлина А.А. Перевод в эпоху глобализации английского языка и усиления транслингвизма // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. -Хабаровск, 2018. - Т. 15, вып. 1. - С. 43-49.
6. Сулейманова О.А., Водяницкая А.А. Методология исследования процесса перевода: Когнитивная основа переводческой эвристики // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. - Хабаровск, 2018. - Т. 15, вып. 1. -С. 37-42.
2018.04.013. Е.О. ОПАРИНА. ВОПРОСЫ ТЕОРИИ ПЕРЕВОДА. (Обзор).
Ключевые слова: перевод как феномен; история переводове-дения; теории перевода; художественный перевод; функции и роли переводчика; культурные трансферы; семиотика; (межкультурная) коммуникация.
С.Ю. Бочавер и В.В. Фещенко (1) сопоставлют концепции перевода, выработанные в разных лингвистических парадигмах, с теорией культурных трансферов. В центре внимания авторов - когнитивные процедуры и механизмы, которые выводятся на первый план в каждом из этих направлений при концептуализации перевода.
Прослеживая историю термина «трансфер» в научных исследованиях, авторы отмечают, что он имеет длительную историю применения и по-разному толковался в различных дисциплинах. В начале ХХ в. З. Фрейд описал явление, которое он назвал по-
немецки Übertragung; этот термин был переведен на английский и на французский, соответственно, как transference и transfert. В русской психологической литературе приняты два варианта обозначения данного понятия - «перенос» и «трансфер». В лингвистической литературе термин «трансфер» появился в 50-е годы ХХ в. в работах У. Вайнрайха и З. Харриса - для обозначения взаимоналожения элементов разных языков под влиянием билингвизма (у У. Вайнрайха) и для обозначения явления, относящегося к языковой структуре (у З. Харриса). Понятие трансфера, особенно культурного трансфера, связано с теорией перевода, поскольку суть этого термина состоит в переносе какого-либо явления из одной области (в том числе культуры, языка) в другую.
Понятие культурного трансфера развивается в западных гуманитарных исследованиях с середины 1980-х годов. Значительный вклад в это направление внесли труды французского исследователя М. Эспаня и его последователей1. Подход к объекту изучения, принятый в данной теории, делает акцент не на разграничении знаковых сфер и культурных пространств, но на континуальности пространства, на трансформационных процессах, сопутствующих переносу информации из одного культурного контекста в другой, на значительной роли материального объекта в этом процессе, а также на взаимообогащении участвующих в нем культур (вместо традиционного представления о линейном однонаправленном движении от «дающей» культуры к «заимствующей»). В центре внимания исследователей находится преображение, переосмысление культурных ценностей в принимающей культуре. Подразумевается, что трансфер проходит через глубинную трансформацию, оказавшись в другой культуре.
С.Ю. Бочавер и В.В. Фещенко останавливаются на специфике понимания явления перевода в разных лингвистических парадигмах.
Отмечается, что теория перевода формировалась в эпоху доминирования структурализма в лингвистике и оказалась «неразрывно связана с общими построениями в области моделирования коммуникации» (1, с. 8). Эти модели представляют передачу ин-
1 Espagne M. L' histoire de l' art comme transfert culturel: L' itinéraire d' Anton Springer. - B., 2009. - 303 p.
формации как «цепочный» однонаправленный процесс, происходящий при посредстве общего кода между набором отдельных элементов. На этой основе Г. Д. Лассвел в середине ХХ в. адаптировал эту кибернетическую по сути модель к условиям человеческого общения, предложив следующую формулу для описания параметров коммуникации: «Кто говорит?»; «Что говорит?»; «В каком канале?»; «Кому?»; «С каким эффектом?».
Структуралистская теория перевода базируется на общей теории коммуникации1. В качестве ее ключевых когнитивных оснований С.Ю. Бочавер и В.В. Фещенко выделяют следующие: системность коммуникации как процесса; сопоставимость кодов и возможность нахождения однозначных соответствий; дискретность единиц, включенных в коммуникацию; представление о тотальной переводимости, которую авторы статьи характеризуют как утопию.
В рамках исследований межкультурной коммуникации явления коммуникации и культуры приравниваются друг к другу2, а перевод рассматривается как преодоление существенных различий между отдельными представителями разных культур, позволяющее сделать их общение более успешным и продуктивным. Вместе с тем ряд важных установок этого направления сходен с принципами структурализма: дискретность единиц, включенных в коммуникацию; кодовый характер коммуникации; оппозиция как средство описания культур и коммуникации.
В парадигме Московско-тартуской семиотической школы «многие идеи структурализма получили одновременно и критику, и развитие. Семиотика перенимает у структурализма идею абстрагирования структуры от конкретного материала и переносит структурные принципы на описание внеязыкового материала» (1, с. 11).
1 Самой известной из них стала модель Р.О. Якобсона, базирующаяся на идее кода, состоящего из дискретных знаков, но вместе с тем признающая недостаточность такого подхода. Р.О. Якобсон констатирует, что при художественном переводе чаще всего «происходит не подстановка одних кодовых единиц вместо других, а замена одного целого сообщения другим» (цит. по: 1, с. 9); даже на уровне сообщений эквивалентность между оригиналом и переводом часто оказывается лишь частичной. - Е.О.
Этот подход и его методология разрабатывались во второй половине 1950-х годов в США Э. Холлом в сотрудничестве с Дж. Трагером, учеником Б. Уорфа. - Е.О.
Однако если в структурализме неадекватность различных систем выглядела как помеха для коммуникации, в семиотике она рассматривается как механизм выработки нового. Согласно Ю.М. Лотману, В.В. Иванову, А.М. Пятигорскому, ни одна из знаковых систем не может функционировать изолированно. Такой подход позволил включить в сферу сопоставлений различные знаковые системы, выявлять механизмы развития знаний, изучать феномен континуальности знакового пространства. По Ю.М. Лотману, коды общающихся людей в любом случае не являются тождественными, и общение представляет собой одну из разновидностей перевода, совершаемого при частичном совпадении кодов. Более того, для выработки нового знания требуется наличие как минимум двух разных языков.
Таким образом, важными для семиотического подхода являются следующие принципы: заведомое несовпадение кодов коммуникантов; поликодовый характер коммуникации; открытость и гетерогенность систем, их подвижность и проницаемость; континуальность культурного пространства.
Близкой к установкам русского формализма и московско-тартуской школы является концепция израильского теоретика языка и культуры И. Эвен-Зохара. Согласно его гипотезе, теория перевода будет более адекватной, если она станет частью теории трансфера, т.е. изучения процедур, по которым текстуальные модели одной системы переносятся в другую систему и которые определяются параметрами той или иной системы. При этом в качестве ключевых постулируются открытость, гетерогенность и вариативность социокультурных систем.
По мнению авторов статьи, новый взгляд на цели и статус перевода возможен именно в русле теории культурных трансферов, которая в последние годы разрабатывается и в отечественной лин-гвистике1. Методы этого направления близки по ряду позиций Московско-тартуской школе, что проявляется в идее континуальности культурного пространства, во включении в коммуникацию одновременно нескольких кодов (культур), в тезисе о постоянной реин-терпретации объектов в процессе развития культур.
1 См.: Культурные трансферы: Проблемы кодов. - Новосибирск, 2015. -224 с.; Лингвистика и семиотика культурных трансферов: Методы, принципы, технологии. - М., 2016. - 500 с.
Для исследователей культурного трансфера межъязыковой перевод является одной из его версий, и переводные тексты находятся в ряду с другими носителями межкультурных переносов. При этом к трансферам относятся не только явления и абстрактные идеи, но и материальные объекты, такие как книги с характерным для разных культур полиграфическим оформлением. Также изучаются среды и условия, в которых происходит активное взаимодействие культур, например перевоз предметов культуры через границы.
С.Ю. Бочавер и В.В. Фещенко выделяют следующие установки, которым концепция культурных трансферов отдает приоритет: внимание к пограничным культурным явлениям; признание продуктивности изменений в рамках континуального культурного пространства; тезис о потенциальном равенстве взаимодействующих сфер (культур); принятие новых форм как результата такого взаимодействия, притом что результаты не всегда предсказуемы; исследовательский акцент на расхождениях между оригиналом и переводом, так как именно в них проявляются динамика и ценность трансфера.
В терминологии когнитивной лингвистики континуальность культурного пространства, признаваемого семиотикой и теорией культурного трансфера, обеспечивает концептуальную интеграцию -объединение различных концептуальных пространств, происходящее в процессе перевода. Поэтому авторы полагают, что при изучении когнитивных процессов, на которых базируется культурный трансфер, может быть эффективно применена теория блендинга, разрабатываемая для исследования метафоры. Модель «четырех пространств», спроецированная на процесс культурного трансфера, предполагает наличие: 1) двух (как минимум) взаимодействующих ментальных / когнитивных / культурных пространств; 2) находящегося между ними общего пространства; 3) формирование в результате их взаимодействия (трансфера) «бленда» - нового концептуального явления или пространства.
Таким образом, традиционные теории перевода и теория трансфера различаются не только в подходе к объекту, но также в плане применяемых ими когнитивных процедур.
В статье С. Т. Золяна (2) продолжается разработка теории переводческой и переводоведческой относительности, начатая авто-
ром ранее1. Цель такой теории - не создание универсальной типологии, пытающейся связать воедино переводы, относящиеся к разным сферам, но выявление границ приложимости разных теорий и определение набора их ключевых принципов. Речь идет о «семействе лингвистических, семиотических и герменевтических теорий перевода» (2, с. 68), которые будут дополнять друг друга и содержать возможности перехода от одной теории к другой. Подобный подход может создать основу для соотнесения переводческих и пе-реводоведческих теорий с культурой, понимаемой, согласно теории Ю.М. Лотмана, как структура, образованная текстами, имеющими разную семиотическую природу.
В рассматриваемой статье Ф. Шлейермахера, которая была написана в 1813 г., содержатся ценные для современных исследователей мысли, касающиеся принципов соотнесения между собой различных аспектов перевода2. Идея Шлейермахера основывалась на разграничении двух принципиально разных методов, которые нельзя смешивать в переводе: один из них приближает текст оригинала к читателю, принадлежащему к другой культуре, второй -наоборот, требует «приспособления» этого читателя к языку и культуре исходного текста. Данная установка порождает множественность методов перевода3.
Ключевым фактором, определяющим метод перевода, является, согласно идее Шлейермахера, степень заложенной в данном тексте креативности и авторской индивидуальности. Положения статьи Ф. Шлейермахера, связанные с этой установкой, соотноси-
1 Золян С.Т. Текстоцентричная семантика и теория перевода // Иностр. яз. в высш. школе. - М., 2013. - Вып. 2 (25). - С. 11-18; Золян С.Т. Текстоцентричная семантика и теория перевода: Статья 2: Семантика перевода как семиотическая
переменная // Иностр. яз. в высш. школе. - М., 2016. - Вып. 4 (39). - С. 45-55.
2
Шлейермахер Ф. О разных методах перевода: Лекция, прочитанная 24 июня 1813 г. // Вестн. МГУ. Сер. 9: Филология. - М., 2000. - № 2. - С. 127-145. Автор статьи отмечает, что в том же году, но несколько ранее сходные мысли были высказаны Гёте. - Е. О.
3 Эта идея была развита в ХХ в. У. Куайном. С.Т. Золян отмечает, что термин indeterminacy «неопределенность» в трактовке Куайна означает заложенную в природе перевода альтернативность, а также множественность лингвопереводче-ских теорий, каждая из которых со своих позиций адекватно описывает переводческую деятельность: «Неопределенность означает не невозможность приемлемого перевода, а возможность множества таковых» (цит. по: 2, с. 71). - Е. О.
мы с рядом важных для современной лингвистики принципов исследования. Это, например, утверждение о различии текстов и дискурсов в зависимости от их доминанты: в тексте может преобладать мысль, опирающаяся на речь, а не на определенное в своем значении слово. Это положение соотносится с разделением рефе-ренциальной и поэтической функций языка.
Другое важное для современной теории перевода утверждение Шлейермахера состоит в том, что перевод - явление принципиально иное по отношению к оригиналу. Не каждый перевод может и должен ограничиваться механической близостью к исходному тексту, манифестируемой в межъязыковых соответствиях. «Инако-вость» перевода, созданного мастером, можно определить как создание особого языка. В ХХ в. В. Беньямин более однозначно сформулировал мысль о том, что именно изменения и преображения оригинала в переводе дают ему возможность реинтерпретаций и обновлений, тем самым обеспечивая ему последующую жизнь. Этого не могло бы быть, если бы глубинной сущностью перевода было стремление к схожести с оригиналом (2, с. 73). С современными теориями перевода и коммуникации связана также идея Ф. Шлейермахера о том, что человек и язык взаимно творят друг друга: влияние языка на сознание его носителя имеет в качестве противовеса потребность индивида в самовыражении и его способность создавать новое. Для герменевтического подхода ценной является трактовка Ф. Шлейермахером таких аспектов внутриязыкового перевода, как перифразирование своих мыслей в общении с другими людьми или для самопознания.
Таким образом, для теории переводческой относительности (текстоцентричной теории перевода) методы перевода являются производным от характера текста-оригинала и его понимания переводчиком. К тексту можно подходить либо как к последовательности синтаксически связанных лексических единиц, либо как к целостной семантико-прагматической структуре. Его можно исследовать либо как готовый продукт, либо как «многомерный процесс, включающий в себя его порождение и интерпретацию / перевод» (2, с. 77).
В зависимости от этих различий перевод может быть либо детерминирован стандартными языковыми правилами (соответствиями) и правилами референции его отдельных сегментов, либо
выражать лингвистическую и культурную свободу автора, соотносясь с некоторым культурным континуумом. Множественность переводов при этом есть проявление семантического потенциала текста-оригинала, рассматриваемого в динамике.
М.А. Тарасова (3) исследует деятельность переводчика художественных текстов как явление, имеющее двойственную природу.
Во-первых, переводчик осуществляет связь между культурами, эпохами, поэтическими традициями. «Ни одна поэтическая традиция не может существовать автономно: ей нужен постоянный диалог с другими поэтическими практиками, вписанность в мировой литературный процесс» (3, с. 81). Переводчик определяет и то, какими авторами и произведениями будет представлена литература другого народа в его родной культуре. Во-вторых, переводчик является посредником между автором оригинала и читателем. Эта его роль порождает вопрос: насколько индивидуальность переводчика может быть выражена в переводном тексте? При любой коммуникации, в том числе межъязыковой, действуют субъективные факторы, связанные с индивидуальностью коммуникантов, но при переводе поэтических текстов субъективной интерпретации избежать невозможно - природа языкового знака в художественной функции предполагает истолкование текста оригинала, его особое понимание, выраженное вербально. Кроме того, переводчик поэтического текста выступает не только посредником, но и соавтором: он создает такой текст, который сам может стать художественным произведением в принимающей культуре.
Переводческая стратегия, направленная на создание такого произведения, обусловлена как возможностями языка перевода, так и личными особенностями переводчика: «Ведь поэтические тексты вряд ли могут быть переведены в полном смысле слова, они могут быть пересозданы исходя из возможностей принимающего языка» (3, с. 82-83). Характерно, что во многих случаях один и тот же поэтический текст пересоздается разными переводчиками - в разные эпохи или за сравнительно короткий временной промежуток. Диалог между текстами оригинала и различными вариантами перевода можно рассматривать как явление интертекста; для авторов это
также явление метатекста, так как подобный диалог предполагает саморефлексию переводчика1.
Пересоздание поэтического текста переводчиком имеет лингвистические последствия, так как перевод представляет собой столкновении двух языковых систем. Проявляющиеся лакуны принимающего языка заставляют переводчика активизировать его возможности и потенциальные грамматические и семантические ресурсы. В этом процессе создаются новые слова и новые конструкции. Например, в переводе Н. Скандиаки текстов ирландского поэта-модерниста Б. Коффи (B. Coffey) содержится множество неологизмов и ненормативных грамматических форм - они созданы как аналоги английских неологизмов и конструкций, которым в русском нет узуальных соответствий: stilled in body «молчное в теле»; unarrested «несхвачены»; a before body filled «полного тела до». Такие формы передают особенность строя исходного текста, отступающего от общепринятых норм грамматической и синтаксической организации.
Сравнивая два языка и сопоставляя их структурные возможности, переводчик выступает не только как соавтор поэта, но и как лингвист, исследующий два языка (и владеющий арсеналом родного языка), и как новатор языка. «Поэтому там, где обычно теоретики и критики перевода находят так называемые ошибки переводчика, логичнее было бы сопоставить возможности двух языков, вступающих в диалог через перевод, и выявить стратегии принятия тех или иных языковых решений» (3, с. 85).
Разделение ролей поэта и лингвиста происходит при переводе поэтического текста не с самого оригинала, а с подстрочника, который готовится носителем языка или лингвистом. Подобная практика перевода была распространена в советское время, когда поэты, не владевшие языками народов СССР, через подстрочники переводили произведения с этих языков на русский. Такая ситуация является особым случаем: необходимо учитывать, что подстрочник становится еще одним опосредующим звеном в процессе
1 На примере трех русскоязычных переводов стихотворения американского поэта Э.Э. Каммингса (E.E. Cummings) «anyone lived in a pretty how town...» -В. Британишского, Д. Кузьмина и М. Степановой - автор статьи показывает, насколько разными могут быть языковые личности переводчиков и применяемые ими переводческие стратегии. - Е. О.
перевода и делает переводчика зависимым от его качества. С одной стороны, качество перевода определяется мастерством поэта и может превзойти оригинал1. С другой стороны, работа автора подстрочника, если он квалифицированный лингвист и хорошо знает язык оригинала, может иметь самостоятельную научную ценность. Точность подстрочника и хороший культурно-исторический комментарий являются основанием для фактологической точности перевода, что особенно важно, если предназначенный для перевода текст отдален хронологически и по типу культуры.
Таким образом, работа переводчика поэзии совмещает множество функций: он - посредник между автором оригинала и читателем; он - проводник иноязычной культуры; он выступает одновременно как новатор своего языка и как соавтор нового поэтического текста. Эти функции объединяются в две - поэта и лингвиста. Именно работа с языком помогает раскрыть креативный потенциал языка и дать стимул индивидуальному поэтическому творчеству. «Возможно, это одна из причин того, почему многие современные поэты занимаются переводом» (3, с. 88).
Список литературы
1. Бочавер С.Ю., Фещенко В.В. Концептуализация трансфера и перевода в современной лингвистике // Слово.ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2017. -Т. 8, № 3. - С. 7-29.
2. Золян С.Т. Перечитывая «О разных методах перевода» Шлейермахера: К основаниям теории переводческой относительности // Слово.ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2017. - Т. 8, № 4. - С. 67-80.
3. Тарасова М.А. О двойственной роли переводчика поэзии и о разделении ролей // Слово.ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2017. - Т. 8, № 4. - С. 81-90.
2018.04.014. А.Б. БУШЕВ. ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И ТЕХНОЛО-ГИЗАЦИЯ ПЕРЕВОДА. (Обзор).
Ключевые слова: деятельностная парадигма переводчика; индустрия перевода; классификации перевода; перевод и техноло-
1 М.А. Тарасова пишет о том, что А. А. Ахматова переводила поэтические тексты с 15 языков народов СССР, которыми она не владела. Ее переводы, например, осетинской поэзии до настоящего времени считаются одними из лучших. -Е. О.
