CC BY
78
Петров С.В. Легализация преступно нажитых доходов: специфические причины и условия
правленной на предупреждение преступных деяний, выраженных в легализации преступных доходов, что, в свою очередь, позволит добиться положительных результатов в сфере борьбы с указанными преступными деяниями.
Примечания
1. См.: Овчинский С.С. Борьба с мафией в России. — М., 1993. — С. 30—34.
2. См.: Шебунов А.А. Борьба с легализацией незаконно полученных доходов по уголовному праву ФРГ // Государство и право. — 1998. — № 6. — С. 79—87.
3. См.: Статья 6 Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) денежных средств или иного имущества, полученных преступным путем» от 7 августа 2001 года № 115 // Собрание законодательства РФ. — 2001. — № 33. — Ч. 1. — Ст. 3418.
4. См.: Юридическая практика. — СПб., 2007. — № 3. — С. 87.
Л.Л. Кругликов, О.Г. Соловьев
Кругликов Лев Леонидович — заведующий кафедрой уголовного права и процесса Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Соловьев Олег Геннадьевич — доцент кафедры уголовного права и процесса Ярославского государственного
университета им. П.Г. Демидова, кандидат юридических наук
E-mail: [email protected]
Вопросы совершенствования норм об ответственности за легализацию криминальных доходов
(ст. 174 и 1741 УК РФ)
В статье представлен анализ норм об ответственности за легализацию имущества, приобретенного преступным путем с учетом изменений, внесенных Федеральным законом № 162-ФЗ. В работе делается акцент на необходимости введения в основной состав указания на крупный размер совершения деяния и расширения пределов санкций.
The article analyzes the norms concerning responsibility for legalizing criminally acquired property in view of the amendments introduced by Federal Act No. 162-FZ. The emphasis is laid on the necessity to include the indication of the large scale of the act in corpus delicti and to broaden the extent of sanction.
Нестабильность уголовно-правового регулирования вопросов ответственности за легализацию имущества, приобретенного преступным путем, выражается, в частности, в том, что статьи Особенной части УК РФ, упомянутые нами в заголовке, уже трижды за короткий промежуток времени — в 2001, 2003 и 2004 годах — подвергались корректировке. Однако уровень регламентации уголовной ответственности за легализацию преступных доходов по настоящее время не может быть признан удовлетворительным. Остановимся в этой связи на ряде дискуссионных моментов.
1. Изменениями, внесенными в УК РФ Федеральным законом 2003 года № 162-ФЗ, из диспозиций ч. 1 ст. 174 и 1741 исключен какой-либо стоимостный порог отмываемого имущества, начиная с которого было бы возможно привлечение лица к уголовной ответственности. Отрицательный эф-
фект, который оказывают эти изменения на правоприменительную практику, подробно отражен в юридической литературе1.
В настоящее время состав отмывания в уголовном законе — формальный, и совершение любой сделки с предметом преступления оказывается уголовно наказуемым. Вряд ли такой законодательный подход оправдан, ведь в законодательном акте должны четко определяться признаки смежных деяний, включаемых в различные отрасли законодательства. Наличие разграничительных линий выступает непременным условием осуществления межотраслевой дифференциации, а отсутствие их порождает проблемы в теории и на практике.
Так, легализация (отмывание) грязных денег ввиду незначительности суммы может в конкретном случае не обладать характерным для преступлений уровнем общественной опасности (ч. 2
ст. 14 УК РФ). Какие правовые средства в данной ситуации можно использовать? Для обеспечения согласованности двух отраслей законодательства, думается, КоАП РФ необходимо дополнить нормой, которая позволяла бы при отсутствии у правонарушения, запрещенного уголовным законом, признака общественной опасности применять санкцию сходной или особой нормы административного законодательства. Сейчас же, по сути дела, деяние, более вредоносное по сравнению с административным правонарушением, не может влечь административно-правового реагирования. Ныне административная ответственность установлена ст. 15.27 КоАП РФ лишь за прикосновенность к легализации, а именно за нарушение законодательства о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем.
Думается, необходимо установление минимальной границы поведения, признаваемого преступным и влекущим уголовную ответственность за легализацию преступных доходов, путем введения в ч. 1 ст. 174(и 1741) УК РФ криминообразующего признака «крупный размер». В русле межотраслевой дифференциации совершение легализации в меньшем размере обязательно должно влечь административную ответственность.
Заметим, что до 1 февраля 2002 года «крупный размер» был оценочным, особо квалифицирующим признаком. Затем законодатель, как известно, перевел его из разряда особо квалифицирующих признаков в криминообразующие, сделав его минимальной границей наступления уголовной ответственности за легализацию. Получается, что первоначально типовая общественная опасность «крупного размера» (как особо квалифицирующего обстоятельства) расценивалась законодателем наравне с такой традиционно опасной формой отклоняющегося поведения, как совершение преступления организованной группой (оба указанных обстоятельства были размещены в ч. 3 ст. 174 УК РФ). С 1 февраля 2002 года опасность легализации, совершенной в крупном размере, в представлении законодателя снизилась настолько, что «крупный размер» был переведен им в ч. 1 ст. 174(1741) УКРФ и стал лишькриминообразую-щим признаком легализации. Тем самым законодатель нарушил устойчивость сочетаний квалифи-цирующихпризнаков легализации как по горизонтали, так и по вертикали.
Не устранили данный недостаток и последующие изменения в уголовном законе. «Крупный размер» стал квалифицирующим признаком, «перекочевав» из ч. 1 в ч. 2 ст. 174 (1741), однако его количественное выражение стало превышать
1 млн рублей. Таким образом, менее чем за два года «крупный размер» успел побывать в роли и особо квалифицирующего признака (оценочного), и криминообразующего (при сумме свыше 2 тысяч МРОТ), и, наконец, квалифицирующего признака (при сумме свыше 1 млн. рублей).
Введение в основной состав легализации указания на крупный размер совершения деяния позволит четко отграничить преступную легализацию от непреступной и исключить факты возбуждения уголовных дел в случае легализации (отмывания) доходов, приобретенных в результате совершения преступления, в небольших размерах. Как следствие, в статистике правоохранительных органов найдет отражение действительное состояние борьбы с легализацией доходов, приобретенных преступным путем.
Актуальна также проблема уменьшения крупного размера с 1 млн. рублей до 250 тыс. рублей, что позволило бы сохранить единую концепцию главы 22 УК РФ, отраженную в примечании к ст.169, сточки зрения определения крупного размера, крупного ущерба, дохода или задолженности в крупном размере. Это дало бы возможность исключить из УК РФ ныне действующее примечание к ст. 174, а содержание крупного размера определять в соответствии с положениями примечания к ст. 169 УК РФ.
Уместно напомнить здесь, как, в зависимости от размера денежныхсредств или имущества, полученных преступным путем, дифференцируется уголовная ответственность за легализацию в законодательстве США. В соответствии с пп. 1 п. «е» ст. 34.02 УК штата Техас фелонией третьей степени является деяние, если размер денежных средств составляет от 3 тыс. до 20 тыс. долларов США (примерно от 75 до 500 тыс. рублей); пп. 2 п. «е» ст. 34.02 фелонией второй степени признает деяние, если размер денежныхсредств составляет от 20 тыс. до 100 тыс. долларов США (примерно от 500 тыс. до 2 млн. 500 тыс. рублей); подп. 3 п. «е» ст. 34.02 фелонию первой степени усматривает, если размер денежных средств составляет 100 тыс. и более долларов США (свыше
2 млн. 500 тыс. рублей).
На основании п. «а» ст. 186.10 УК Калифорнии преступной является легализация денежных средств или имущества на сумму, превышающую 5 тыс. долларов США (примерно 125 тыс. рублей). Аналогичные стоимостные критерии установлены в УК Огайо, Джорджии и т. п.2 Таким образом, криминообразующий порог в рассмотренных нормах варьируется в границах 75—125 тыс. рублей.
Из сказанного следует, что определение в диспозиции статьи УК РФ о преступной легализации стоимостного порога в 250 тыс. рублей вполне «вписывается» в законодательные идеи главы 22 УКРФ.
2. Заслуживает особого разговора проблема дифференциации наказуемости легализации с помощью квалифицирующих обстоятельств и вида санкции. В действующей редакции ст. 174и 1741 УК РФ система квалифицирующих признаков выглядит следующим образом: крупный размер легализуемого имущества (ч. 2); группа лиц по предварительному сговору и легализация лицом с ис-
Кругликов Л.Л., Соловьев О.Г. Вопросы совершенствования норм об ответственности за легализацию криминальных доходов (ст. 174 и 1741 УК РФ)
Ф
Р
УК
в
о
доходо
д
X
ь
а
I
и
м
и
кри
ю
и
ц
а
з
и
г
е
с
о
I
I
е
в
е
е
о
б
о
ор
I
ия
I
а
в
о
тво
с
I
е
3
р
е
в
о
с
с
о
про
£§
.Г.
О.
в
е
ь
в
о
§
С
в
ков
и
Кру
пользованием своего служебного положения (ч. 3); организованная группа (ч. 4).
Прежде всего считаем необходимым выделение такого особо квалифицирующего признака, как особо крупный размер легализации.
На наш взгляд, если размер имущества, ставшего предметом хищения, отнесен законодателем к категории «особо крупного», то последующая легализация этого имущества также должна признаваться «особо крупной» с соответствующей санкцией. Именно в этом должна заключаться невыгодность совершения легализации в особо крупном размере. В противном случае превентивное значение норм об ответственности за нее будет ничтожным. Особо квалифицирующий признак «особо крупный размер» легализации, на наш взгляд, должен быть помещен в один блок с признаком организованной группы, и размер ее должен составлять свыше 1 млн. рублей по аналогии с примечанием к ст. 169 УК РФ. Этот признак будет в несколько раз превышать предлагаемый нами в качестве криминообразующего признака «крупный размер» (свыше 250 тыс. рублей) и свидетельствовать о существенном перепаде в уровне общественной опасности содеянного.
Что касается установления пределов наказуемости за совершение квалифицированного преступления, оно в первую очередь подчинено общим правилам конструирования уголовно-правовых санкций. Если выразить данные правила кратко, санкция должна соответствовать диспозиции. Вопрос о соразмерности наказания очень сложный, ибо общественная опасность — явление трудноизмеримое. Иногда законодатель определяет наказуемость, что называется, на глазок. Основным критерием оценки в этом случае может выступать судебная практика. Тяготение назначенного наказания к верхнему или нижнему пределам санкции, частое применение ст. 64, 73 УК РФ — существенные сигналы, свидетельствующие о несоразмерности рассматриваемых явлений.
Санкция и диспозиция должны также соответствовать друг другу по широте. Это значит, что «чем выше формализованность диспозиции,тем меньше должен быть интервал между минимумом и максимумом санкции и наоборот»3. Данное положение более подробно раскрывается А.И. Коробеевым: «Пределы санкции должны быть прямо пропорциональны конкретности и точности состава, описанного в диспозиции. Чем определеннее и конкретнее описана объективная сторона преступления, тем уже могут быть минимальные и максимальные пределы санкции. Если же уголовно-правовая норма сформулирована так, что имеет разные градации степени общественной опасности в силу ли употребления оценочных понятий, или большого разнообразия могущих наступить последствий, то и пределы санкции должны быть широкими»4. М.И. Ковалев
небезосновательно утверждает, что главным критерием оценки должен выступать реальный или возможный ущерб, а во вторую очередь нужно учитывать форму вины, особенности мотивов и целей, способа совершения, а также характеристику личности субъекта5.
В то же время санкция не должна быть как чрезмерно «просторной» (например, от 5 до 20 лет лишения свободы), поскольку в этом случае происходит неоправданное расширение судейского усмотрения, так и слишком «тесной» (например, от 3 до 4 лет или абсолютно определенной), поскольку это снижает возможности индивидуализации наказания или сводят эти возможности к нулю.
В соответствии с ч. 1 ст. 174 УКРФ за легализацию преступных доходов максимальное наказание, которое может быть назначено, — штраф в 120 тыс. рублей. На наш взгляд, санкция более чем «тесная». Кроме того, в силу ч. 5 ст. 46 УК РФ, «в случае злостного уклонения от уплаты штрафа, назначенного в качестве основного наказания, он заменяется в пределахсанкции, предусмотренной соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Но дело в том, что никакого другого вида наказания санкции ч. 1 ст. 174 и 1741 УКРФ не предусматривают. Получается, что осужденный может позволить себе не платить даже штраф, и ничего с этим нельзя поделать.
Отсутствие логики в действиях законодателя очевидно, ведь в редакции ст. 174 УКРФ до 1 февраля 2002 года санкция за легализацию незаконных доходов, куда включались доходы не только от преступлений, но и от гражданских, административных и иных правонарушений, предусматривала максимальное наказание в виде лишения свободы до четырех лет со штрафом или без такового.
В этой связи мы предлагаем дополнить санкцию ч. 1 ст. 174 УКРФ наказанием в виде лишения свободы со штрафом или без такового.
Закон не определяет соотношения с лишением свободы таких могущих быть основными наказаниями, как штраф и лишение права занимать определенные должность или заниматься определенной деятельностью. Данный факт можно объяснить трудностями выработки соответствующих критериев, однако это не означает невозможности их определения в принципе6.
И.Я. Козаченко небезосновательно считает, что более мягкие меры ответственности могут быть установлены альтернативно лишению свободы при максимуме этого наказания, равному5 годам. По мере снижения этого срока должно увеличи-ватьсячислоальтернативныхнаказаний7. А В.И. Зубкова справедливо утверждает, что широкая альтернатива видов наказаний может устанавливаться лишь за преступления небольшой тяжести. Что касается преступлений средней тяжести, то здесь допустимо применение только 2-3 его видов, за тяжкие — лишь лишения свободы и крупного
штрафа, за особо тяжкие — исключительно лишения свободы8.
Применительно к квалифицированным составам приведенные выше правила означают, что одноименные признаки должны одинаково повышать ответственность в родственных преступлениях (ст. 171, 172,174, 1741, 175), а признаки, по-разному изменяющие общественную опасность, должны располагаться в разных частях статьи. Причем на широту пределов санкции влияет не только степень выраженности каждого квалифицирующего признака, но и их количество, возможное в одном преступлении9.
Кроме того, можно выделить правила, относящиеся только к конструированию санкций за совершение квалифицированных преступлений. Поскольку наличие квалифицирующего признака предполагает качественный скачок уровня общественной опасности, санкции ч.1 и 2 (3, 4) статьи не должны полностью или в большей части поглощаться одна другой. В частности, не должно быть единых минимальных (как это можно наблюдать в ч. 1 и 2 ст. 109 УК РФ) или максимальных пределов наказуемости для разновидностей одного преступления. Пересечение в значительной части санкций ч. 1, 2и 3 ст. 131, ч. 2 и 3 ст. 162 УКРФ справедливо критикуется А.И. Коробеевым. В то же время его предложение внедрить в закон такую конструкцию, при которой высший предел наказания за менее опасное преступление будет одновременно низшим пределом наказания за его квалифицированный вид10, представляется не совсем оправданным.
Санкции запреступления, предусмотренные ч. 1 и 2 (3,4) одной статьи Особенной части, все-таки должны — пусть в незначительной мере — пересекаться между собой. Поскольку презумпция резкого повышения общественной опасности содеянного и личности виновного при совершении преступления с квалифицирующими обстоятельствами является неопровержимой11, пересечение санкций позволитне учитывать квалифицирующий признак в случае его незначительности.
Примечания
1. См.: Рыхлое О.А. Оптимизация диспозиций уголовно-правовых норм об ответственности за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем // Российский следователь. — 2006. — № 10. — С. 23.
2. See: Dressier J. Understanding criminal law. 3d ed. — N.Y, 2001. — Р. 234.
3. КозлоеА.П. Уголовно-правовые санкции. — Красноярск, 1989. — С. 32.
4. Российское уголовное право: Курс лекций / Под ред. А.И. Коробеева. — Владивосток, 1999. — Т. 1: Преступление. — С. 106.
5. См.: Коеалее М.И. Советское уголовное право: Курс лекций. — Свердловск, 1974. — Вып. 2: Советский уголовный закон. — С. 212.
6. Например, в случае незаконного задержания, ареста, лишения свободы суд может определить истцу компенсацию его психических и физических страданий.
7. См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья: обусловленность, структура, функции, виды. — Томск, 1987. — С. 198—199.
8. См.: Зубкоеа В.И. Уголовное наказание и его социальная роль: законодательство, теория, практика: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. — Рязань, 2002. — С. 38. Поддержав автора, оговоримся лишь, что за особо тяжкие преступления допустимо применять также пожизненное лишение свободы и смертную казнь.
9. Так, Пленум Верховного Суда РФ в п. 17 своего постановления от 27 января 1999 года № 1 разъясняет, что при назначении наказания по ч. 2 ст. 105 УК РФ судам необходимо учитывать количество квалифицирующих признаков (см.: Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1999. — № 3).
10. См.: Российское уголовное право: Курс лекций / Под ред. А.И. Коробеева. — Т. 1. — С. 105.
11. Подробнее об этом см.: КругликоеЛ.Л. Презумпции в уголовном праве (в сфере ответственности за экономические и иные преступления) / Л.Л. Кругликов, Ю.Г.Зуев. — Ярославль, 2000. — С. 151.
Кругликов Л.Л., Соловьев О.Г. Вопросы совершенствования норм об ответственности за легализацию криминальных доходов (ст. 174 и 1741 УК РФ)
