CC BY
18
АСЛАНЯН Р.Г., ASLANYAN R.G.,
кандидат юридических наук, aslanyanruslan@mail.ru Кафедра уголовного права и криминологии; Кубанский государственный университет, 350040, г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149
Candidate of Legal Sciences, aslanyanruslan@mail.ru Chair of criminal law and criminology; Kuban State University, Stavropolskaya St. 149, Krasnodar, 350040, Russian Federation
вопросы системы особенной части уголовного права в контексте модернизации методологических основ науки
Аннотация. В статье рассмотрены вопросы системы уголовного права в контексте юридического позитивизма, ориентированного на исследование внешне выраженных установлений права. Автор приходит к выводу о том, что требуемые современной науке методологический плюрализм и интегративное правопонимание не исключают, но, напротив, предполагают совмещение различных принципов и подходов к изучению феномена права, а развивая сформулированные в отечественной юридической науке суждения относительно строения позитивного права и его внешнего выражения, можно признать, что в одной из возможных теоретических интерпретаций уголовное право мыслится как система санкционированных или предписанных государством установлений. Обосновывается, что эти установления и есть уголовно-правовые нормативные предписания, выступающие элементарной единицей уголовного права и неделимым элементом системы уголовного права. Кроме того, они служат основой для конструирования реальной уголовно-правовой нормы, посредством применения которой право проникает в фактические общественные отношения, упорядочивает и организует их.
Ключевые слова: методология уголовного права; юридический позитивизм; коммуникативная теория права; интегративное правопонимание; методологический плюрализм; нормативное предписание.
Для цитирования: Асланян Р.Г. Вопросы системы Особенной части уголовного права в контексте модернизации методологических основ науки // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2021. N 3 (57). С. 16-23.
issues of the system of the special part of criminal law in the context of modernization of the methodological
foundations of science
Annotation. The issues of the criminal law system in the context of legal positivism, focused on the study of externally expressed legal regulations, are analyzed in the article. The author comes to the conclusion that the methodological pluralism and integrative legal understanding required by modern science do not exclude, but, on the contrary, imply the combination of various principles and approaches to the study of the phenomenon of law. Besides, developing the judgments concerning the structure of positive law and its external expression, formulated in the domestic legal science, it can be admitted that in one of the possible theoretical interpretations, criminal law is understood as a system of regulations authorized or required by the state. It is substantiated that these regulations are the criminal law normative requirements, acting as an elementary unit of criminal law and an indivisible element of the criminal law system. They also serve as the basis for constructing a real criminal law norm. By applying this norm, the law penetrates into actual social relations, regulates and organizes them.
Keywords: methodology of criminal law; legal positivism; communicative theory of law; integrative legal understanding; methodological pluralism; regulatory requirement.
For citation: Aslanyan R.G. Issues of the system of the special part of criminal law in the context of modernization of the methodological foundations of science // Legal Science and Law Enforcement Practice. 2021. No. 3 (57). P. 16-23.
Исследование системы Особенной части уголовного права (равно как и системы любой отрасли и права вообще) должно опираться на определенный теоретико-методологический фундамент, в рамках и на основе которого только и возможны какие бы то ни было теоретические построения. Такой фундамент, прежде всего, предполагает определенный тип понимания права и адекватные ему подходы к исследованию, толкованию и применению правовых норм. Это важно по той очевидной причине, что тип правопонимания в известной мере «задает» на отраслевом уровне круг проблем и вопросов, которые могут быть исследованы в его рамках, а также потому, что далеко не все отраслевые проблемы права могут быть исследованы с опорой на любой тип понимания права. В этом заключается одна из особенностей исследования права как сложного социального феномена. Для его всестороннего анализа необходимы различные методологические подходы. Это не является свидетельством дискретности правовых исследований и отсутствия принципиальной познаваемости права. Это лишь отражает объективную ограниченность любого методологического подхода и указывает на необходимость в современных условиях учитывать достоинства, которые представляет принцип методологического плюрализма, универсальный системный и интегративный подход. Только системный подход, рассматривающий право как комплексное, многогранное и постоянно развивающееся явление, только синтез формально-юридического, историко-со-циологического, компаративистского и философско-правового образов права будет включать все многообразие проявлений действительности права. Только такая «полихромная» модель будет отвечать требованиям современного общества и государства [1, с. 12].
Признавая всецело значимость такой методологической синергии, связанной с отражением в уголовном праве того или иного типа правопонимания, следует отметить, что при всем многообразии конкурирующих в современных условиях типов правопонимания интересующие нас вопросы системы уголовного права, его внутреннего строения, элементов и связей
между ними могут быть адекватно исследованы лишь в рамках позитивистского подхода к восприятию права.
В последнее время правовой позитивизм воспринимается преимущественно в негативных коннотациях и именно с ним связываются многие, если не все, дефекты и неудачи права как средства регулирования общественных отношений. Однако, на наш взгляд, проблема состоит не в самом позитивизме, а в распространенной традиции исключительно с позитивистских позиций рассматривать все без исключения вопросы права.
«Позитивистское правопонимание основано на методологии позитивизма как особого течения социально-философской мысли, суть которого состоит в ограничении предмета познания лишь сферой фактического, позитивного знания (что предполагало отказ от рассмотрения метафизических вопросов, связанных с раскрытием сущности исследуемых явлений) и в сведении способа познания лишь к чувственному восприятию, позволяющему фиксировать эмпирические факты и устанавливать эмпирические закономерности» [2, с. 32].
При всей методологической ограниченности данного подхода (впрочем, как и любого другого) нельзя не признать и его безусловные достоинства, связанные с ориентацией на объективное исследование реальных правовых процессов, на связь права с реальной жизнью, реальной практикой реализации права, с деятельностью людей и правоприменительных органов. Не случайно, по справедливому мнению некоторых специалистов, позитивизм - единственная концепция право-понимания, которая в полной мере реализует свой научный потенциал именно в отраслевых правовых науках.
Родоначальники правового позитивизма видели в праве правила, предназначенные для управления поведением одного разумного человека со стороны другого разумного человека, обладающего властью над первым, выраженные в форме команды, приказа, повеления. Считается, что для позитивистски настроенных отраслевых специалистов в целом имеет малое значение то, как эти правила были сформированы, какие интересы они вы-
ражают и защищают, насколько эти правила соответствуют объективным потребностям времени и т.д. Для них эти правила
- исходный и одновременно финальный момент права, его «позитивное» воплощение, реальность. А потому именно на правилах, их толковании, структуре, взаимосвязи и т.д. сосредоточено все позитивистское исследование права.
Однако, по нашему мнению, нельзя утверждать, что отраслевые специалисты в области уголовного права должны быть или были абсолютно равнодушны к вопросам, связанным с качеством уголовно-правовых норм и их социальной, криминологической, политической, нравственной, исторической обусловленностью. Отечественная литература XX века
- периода безусловного господства позитивизма - полна примеров глубоких и содержательных исследований на эти темы [3; 4; 5]. Другое дело, что такие исследования находились не столько «внутри» уголовного права, сколько «рядом» с ним, и это породило долгие дискуссии о статусе уголовной политологии, уголовной социологии, криминологии [6, с. 120-167], в рамках которых соответствующие исследования, собственно, и развивались.
Тем не менее можно констатировать, что позитивизм в определенных пределах позволял сочетать, с одной стороны, исследование вопросов генезиса и обусловленности уголовного права, а с другой стороны - исследование самого права как некоей системы норм. Восприятие уголовного права как системы норм, то есть определенных правил и велений государства, было итогом «генетических» исследований и исходной точкой исследований «догматических». Такое вполне «мирное», органичное сосуществование различных подходов к праву имело свои объективные пределы, и пределы эти были заданы опять же позитивистским пониманием права как системы норм. Как только специалисты стали обращаться к проблемам реального действия, а особенно применения уголовно-правовых норм, ограниченность позитивизма проявила себя в полной мере. Возник комплекс вопросов, связанных с пределами толкования уголовно-правовых норм судом, судейским активизмом, возможностью применения
действующего, но явно неконституционного закона и т.д. Их решение требовало других методологических подходов и принципов, а также другого понимания права как такового, что стало отражением кризиса позитивизма и свидетельством его ограниченных возможностей.
В то же время нельзя не признать, что в известных пределах позитивизм дает уникальные и невосполнимые иными методологическими концепциями возможности в исследовании права. Строение и система права как раз относятся к тем проблемам, решение которых может быть оптимальным именно в его рамках и на его основе.
Итак, исходной точкой в позитивистском понимании права является его восприятие как системы правовых норм. Правовая норма здесь - центральное понятие права. В самом общем виде она представляет собой некое правило поведения, которое исходит от официальной власти в государстве и призвано урегулировать поведение людей в обществе. Переложение этой концепции в область уголовного права сразу выявляет несколько значимых проблем, решению которых в науке всегда уделялось пристальное внимание и освещение которых представляется необходимым в рамках настоящего исследования для полноценного раскрытия темы.
Первый и самый важный вопрос заключается в признании самого факта наличия уголовно-правовых норм. Это рассуждение, по сути, свидетельствует о том, что в праве нет и не может быть отраслевого деления, что таковое может существовать исключительно как технический прием описания единых по природе своей правовых норм в различных законодательных актах. Отсюда очевидно, что сама постановка вопроса о наличии особой уголовно-правовой нормы является ошибочной, а все рассуждения о строении и системе уголовного права, если таковые возможны в принципе, должны быть ограничены исключительно областью законодательной техники, строением уголовных законов.
Развитие учения о системе уголовного права в рамках позитивистского восприятия права не только способствовало развитию самого права как системы установленных государством правил, но
и одновременно стимулировало развитие науки в целом, в том числе и освоение ею новых методологических принципов и подходов к изучению права. Принципиальное значение при этом имел гносеологический поворот от признания элементарной структурной единицей системы уголовного права правовой нормы к признанию таковой единицей нормативного правового предписания.
«Норма уголовного права, - пишет Н.М. Кропачев, - есть общеобязательное правило поведения, соблюдение которого обеспечивается принудительной силой мер уголовно-правового воздействия. Она фиксирует границы свободы и ответственности участников общественной жизни, предписывает им определенное поведение во взаимоотношениях друг с другом» [7, с. 61]. Опираясь на эти суждения, надо признать, что уголовный закон ни в одной своей статье не фиксирует полноценное правило поведения ни государства (если считать, что норма определяет меру его возможного поведения в рамках уголовно-правовых отношений), ни человека (если допустить, что норма уголовного права регулирует его поведение в обществе). Реальное содержание нормы права и ее текстуальное изложение не совпадают, это обусловливается соответствующими способами формально-юридического закрепления и изложения юридических норм.
Необходимость согласования учения о норме как о целостном правиле поведения и учение о законе как о форме выражения этого правила логично приводит специалистов к суждению о том, что под нормой права может мыслиться исключительно «логическая», «реальная» норма, то есть правило, которое выявляется логическим путем на основе текстов правовых источников [8, с. 295]. Основой же для «собирания» такой правовой нормы выступают закрепленные в правовых актах правовые предписания. «Понятие "норма", - пишут В.П. Коняхин и А.К. Князькина, -целесообразнее употреблять для обозначения виртуальной (логической) нормы, а "нормативное предписание" - для обозначения реальной нормы, отраженной в той или иной структурной единице текста соответствующей международной конвенции» [9, с. 21-22]. Нормативное пред-
писание уголовного права в этом случае трактуется как закрепленный в рамках отдельного тезиса статьи уголовного закона структурный элемент уголовно-правовой нормы, содержащий описание наиболее общих и (или) специфических признаков конкретных преступлений и наказаний, либо иных мер уголовно-правового характера, предусмотренных за их совершение. В итоге уголовно-правовая норма, как пишет Т.В. Кленова, получает сложное содержание и выражается в системе правовых предписаний Общей и Особенной частей УК РФ, а соотношение между нормой и предписанием определяется как соотношение части и целого [10, с. 159].
Такой подход кардинальным образом меняет представления о системном строении уголовного права. Развивая логику признания правовой нормы лишь «виртуальной моделью», специалисты соглашаются с тем, что в реальности именно нормативное предписание должно быть признано первичным неделимым элементом системы уголовного права [11, с. 64; 12, с. 67]. Отсюда следует вывод о невозможности выделения в структуре уголовного права самостоятельных норм Общей и Особенной частей и о том, что система уголовного права должна мыслиться не столько как система уголовно-правовых норм, сколько как система нормативных уголовно-правовых предписаний [13, с. 112-118].
Вопрос о том, является ли норма права исходной «клеточкой» в построении системы уголовного права, «минимальной и неделимой» частицей системы права или же нет, при всей внешней его простоте и малозначимости, самым непосредственным образом связан с фундаментальными проблемами правопонимания. Очевидно, что если норма права - это всегда целостное правило поведения (так называемая « л огич еска я» и ли « реа ль н а я » н орм а ) , то такая норма никогда не «дана нам в ощущениях». Она есть результат логических построений субъекта, который желает выявить норму права и (или) ее применить. Без этой субъективной деятельности норму права не обнаружить. Субъективный компонент неизбежно связан с расхождением во мнениях о содержании нормы права, с возрастанием значимости толкователь-
ной деятельности и развитием правовых коммуникаций между субъектами создания права, его применения и адресатами. Он создает предпосылки к восприятию права не только (а возможно, и не столько) как объективных правил, выраженных в законах, но и в качестве итога договоренностей и компромиссов. Не случайно эти обстоятельства стимулируют развитие и широкое распространение коммуникативного типа правопонимания [14].
Сложности этого момента признаны и многократно отмечены Конституционным Судом Российской Федерации, который в ряде своих решений обращал внимание на важность единообразного понимания правовых норм в контексте принципов правовой определенности и конституционного равенства граждан.
Подтверждением наличия серьезных проблем и сложностей в установлении содержания нормы могут служить и показатели апелляционной практики, отражающие наличие судебных правоприменительных ошибок. Согласно статистическим данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, в 56,1 % случаев основанием для отмены или изменения приговора в апелляционном порядке выступает неправильное применение судом первой инстанции уголовного закона*. Это значит, в частности, что суд, принимая решение по делу, неверно определил содержание уголовно-правовой нормы, подлежащей применению.
Представление о норме уголовного права как о некоем итоге интеллектуальной, познавательной деятельности существенным образом меняет, во-первых, теорию правоприменения, и во-вторых, учение о системе уголовного права.
Долгое время считалось общепринятым мнение о том, что законодатель создает уголовно-правовые нормы, а правоприменитель лишь оформляет их положения в практических отношениях. Отсюда -острая критика правотворческой функции суда. Исключение суда из числа субъектов создания правовых норм и ограничение его функций подчеркнуто реализацией
* Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации: официальный сайт. 11К1_: http://www.cdep.ru
созданных вне суда и без суда правовых норм. Между тем признание нормы права целостной моделью должного поведения предполагает, что эта модель должна быть выявлена судом прежде, чем он воплотит ее положения в фактических отношениях. «Поиск» уголовно-правовой нормы не может быть ограничен подбором тех или иных статей уголовного закона. Он требует особого интеллектуального напряжения и определенной творческой активности суда.
Взгляд на норму уголовного права как на целостное правило, являющееся итогом коммуникации субъектов права, позволяет уточнить представления о правоприменительной деятельности. Общая логика в данном случае следующая: законодатель конструирует отдельные правовые предписания - на их основе суд формирует несколько подходящих для данного конкретного случая правовых норм
- с учетом фактических обстоятельств дела суд выбирает одну конкретную норму, активируя ее положения в конкретном правоотношении. Норма права при таком подходе выступает конструкцией, на основе которой из отдельных правовых предписаний «собираются» подходящие для конкретного случая правила поведения.
Признание роли суда в формировании нормы уголовного права и установление жесткой ориентации нормы на конкретный случай, требующий правового регулирования, то есть на фактические отношения, позволяет утверждать, что норма уголовного права содержательно и сущностно в большей степени связана с этим конкретным случаем, то есть с жизненными реалиями, нежели с правом как идеальной системой правовых норм. Следовательно, строить систему уголовного права на основе правовой нормы просто невозможно. Норма уголовного права и система уголовного права - это логически не соподчиненные понятия и содержательно различные феномены. Первое
- модель поведения, собранная судом из отдельных предписаний, второе - созданные законодателем исходные элементы этой модели.
Отсюда - и суждения о построении системы уголовного права, основанного на признании нормативно-правового предписания, а не нормы права начальным ее
элементом. Основная трудность, с которой при этом приходится сталкиваться, состоит в укоренившейся и почти незыблемой традиции видеть таким исходным элементом системы права именно правовую норму.
Однако всецело следовать традициям и привычкам в исследовании теории уголовного права (и права в целом) - дело совершенно бесперспективное. И если догма противоречит реальности и логике, то она должна быть с неизбежностью пересмотрена и при необходимости опровергнута.
В связи с этим применительно к проблеме изучения системы уголовного права в современных условиях, как полагаем, следует актуализировать и развить суждение С.С. Алексеева о том, что именно нормативное предписание - это «первичное подразделение, живая клеточка права как институционального образования» [8, с. 293]. Именно уголовно-правовые предписания должны быть признаны нижним звеном системы уголовного права, исходным элементом ее построения.
Такое утверждение открывает ряд значимых перспектив в теоретическом осмыслении уголовного права, которые заслуживают хотя бы тезисного изложения:
- отнесение нормативного предписания к сфере системного строения отрасли уголовного права не позволяет поддержать распространенное в науке мнение о том, что предписание является начальным элементом системы законодательства, не позволяет отождествлять предписания и статьи уголовного закона, а следовательно, и сводить систему уголовного права всецело к системе уголовного закона;
- нормативное предписание уголовного права выражается в отраслевых правовых источниках, круг которых не ограничивается исключительно Уголовным кодексом Российской Федерации, следовательно, нормативные предписания (как Общей, так и Особенной части) могут быть обнаружены в постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации, в постановлениях Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации об амнистии, в решениях Конституционного Суда Российской Федерации и иных формальных отраслевых источниках;
- разграничение уголовно-правового предписания и статьи источника отрасли уголовного права не только подтверждает известные рассуждения о различении права и закона, но и заставляет констатировать наличие разноуровневых по юридической силе предписаний, соответствующих отдельным источникам их выражения;
- разграничение уголовно-правового предписания и нормы уголовного права, подлежащей применению в том или ином деле, позволяет решить теоретическую проблему понимания бланкетных правовых норм, которые конструируются посредством использования как собственно уголовно-правовых, так и иноотрасле-вых правовых предписаний.
В итоге последовательное развитие теории уголовно-правового предписания в контексте его отграничения от закона и уголовно-правовой нормы позволяет существенно расширить и наши представления о системе создания и функционирования уголовного права.
Как верно отмечено в науке, «нормативно-правовое предписание выступает как универсальная категория, объединяющая систему права и систему законодательства» [15, с. 10]. Полагаем, надо продолжить эту логику: если предписание объединяет право и закон, то уголовно-правовая норма выступает категорией, объединяющей систему права и реальные правоотношения. В итоге получаем следующую цепочку рассуждений: закон (и иные источники уголовного права) является формой выражения уголовно-правовых предписаний; уголовно-правовые предписания являются частью уголовно-правовой нормы; уголовно-правовая норма выступает нормативной моделью идеального состояния отношения, возникающего в связи с совершением преступления; уголовно-правовое отношение является фактическим воплощением требований уголовно-правовой нормы. Исходя из этого можно «развести» и исследовательские сферы уголовно-правовой науки:
- уголовный закон - область изучения законодательной техники (всего того, что связано с языком закона, юридическими понятиями, конструкциями, фикциями, презумпциями и т.п.) [16];
- уголовное предписание - предмет изучения догмы уголовного права и уголовной политики (всего, что связано с правом государства устанавливать положения уголовного права и раскрытием их смысла); и здесь очевидны два направления в исследованиях - собственно догматическое (оно не требует иллюстраций ссылками на литературу, поскольку основной массив научных источников по уголовному праву выполнен именно в этом русле, исследуя уголовное право как «сущее») и уголовно-политологическое, ориентированное на изучение уголовного права как «должного» [17; 18];
- уголовно-правовая норма - сфера интересов социологии уголовного права (всего, что связано с реальным применением уголовного права, его фактическим проявлением); эта область научного знания - одна из наименее развитых в нашей науке, но одна из наиболее перспективных [19; 20].
Каждое из этих направлений в исследовании уголовного права требует своих методологических принципов и подходов, что отражает одновременно и ограниченность любой методологии, и необходимость методологического плюрализма в процессе познания права, на что было указано в начале работы. Это в очередной раз доказывает возможность и целесообразность опоры на принципы позитивизма при проведении догматических исследований уголовного права, к разряду которых относится и познание системного строения отрасли.
Резюмируя указанное по поводу теоретико-методологических оснований изучения проблем строения Особенной части уголовного права, зафиксируем главную мысль. Методологические возможности позитивизма в уголовном праве не могут и не должны считаться исчерпанными, а безапелляционная критика этого направления в юридической науке безосновательна. Необходимые современной науке методологический плюрализм и интегра-тивное правопонимание не исключают, но, напротив, предполагают совмещение различных принципов и подходов к изучению феномена права. Позитивизм, ориентированный на исследование позитивных, внешне выраженных установлений права, дает безусловные преимущества в изучении такого сложного предмета, как система уголовного права. Опираясь на него и развивая сформулированные в отечественной юридической науке суждения относительно строения позитивного права и его внешнего выражения, надо признать, что в одной из возможных теоретических интерпретаций уголовное право может мыслиться как система санкционированных или предписанных государством установлений. Эти установления - суть уголовно-правовые нормативные предписания, которые выступают элементарной единицей уголовного права, неделимым элементом его системы. Они же служат основой для конструирования реальной уголовно-правовой нормы, посредством применения которой право проникает в фактические общественные отношения, упорядочивает и организует их.
Список литературы
1. Евдеева Н.В. Интегративные теории правопонимания в современной России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2005. 26 с.
2. Лапаева В.В. Типы правопонимания: правовая теория и практика. Москва: РАП, 2012. 577 с.
3. Грошев А.В. Функции правосознания в механизме уголовно-правового регулирования: дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 1997. 366 с.
4. Кузнецова Н.Ф. Уголовное право и мораль. Москва: Изд-во Моск. ун-та, 1967. 104 с.
5. Карпец И.И. Уголовное право и этика. Москва: Юрид. лит., 1985. 256 с.
6. Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Российская уголовная политика и уголовный закон: опыт критического анализа. Москва: Юрлитинформ, 2017. 693 с.
7. Кропачев Н.М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и система. Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. ун-т, 1999. 260 с.
8. Алексеев С.С. Общая теория права: учебник. 2-е изд., перераб. и доп. Москва: Проспект, 2009. 565 с.
9. Коняхин В.П., Князькина А.К. Нормативные предписания международного уголовного права: понятие, виды, структура // Союз криминалистов и криминологов. 2020. N 4. С. 21-27.
10. Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара: Самарский ун-т, 2002. 240 с.
11. Идрисов Н.Т. Об уголовном нормативно-правовом предписании в системе законодательства и правоприменения // Право и политика. 2017. N 10. С. 60-71.
12. Идрисов Н.Т. О признаках нормативно-правового предписания в теории уголовного права // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. N 2. С. 64-69.
13. Жук М.С. Институты российского уголовного права: понятие, система и перспективы развития: дис. ... д-ра юрид. наук. Краснодар, 2013. 380 с.
14. Долотов Р.О. Переход к интегральному типу правопонимания - актуальная цель науки уголовного права // Категория «цель» в уголовном, уголовно-исполнительном праве и криминологии: материалы IV Российского конгресса уголовного права / отв. ред. В.С. Комиссаров. Москва: Проспект, 2009. С. 219-224.
15. Давыдова М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве: учеб. пособие. Волгоград: Волгоград. гос. ун-т, 2001. 92 с.
16. Иванчин А.В. Законодательная техника и ее роль в российском уголовном правотворчестве. Москва: Юрлитинформ, 2011. 206 с.
17. Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика: от генезиса до кризиса. Москва: Юрлитинформ, 2019. 352 с.
18. Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Российская уголовная политика XXI века. Москва: Юрлитинформ, 2020. 200 с.
19. Как судьи принимают решения: эмпирические исследования права / под ред. В.В. Волкова. Москва: Статут, 2012. 366 с.
20. Кауфман М.А. Пробелы в уголовном праве и судейское усмотрение. Москва: Юрлитинформ, 2009. 342 с.
References
1. Evdeeva N.V. An integrative theory of consciousness in modern Russia. Autoabstract Cand. Diss. Nizhny Novgorod, 2005. 26 р. (In Russ.).
2. Lapaeva V.V. Types of legal understanding: legal theory and practice. Moscow, RAP Publ., 2012. 577 р. (In Russ.).
3. Groshev V.A. Functions of justice in the mechanism of legal regulation. Doct. Diss. Yekaterinburg, 1997. 366 р. (In Russ.).
4. Kuznetsova N.F. Criminal Law and Morality. Moscow, Moscow University Publishing House, 1967. 104 р. (In Russ.).
5. Karpets I.I. Criminal law and ethics. Moscow, Yuridicheskaya literatura Publ., 1985. 256 р. (In Russ.).
6. Babaev M.M., Pudovochkin Yu.E. Russian criminal policy and criminal law: the experience of critical analysis. Moscow, Yurlitinform Publ., 2017. 693 р. (In Russ.).
7. Kropachev N.M. Criminal law regulation. Mechanism and system. St. Petersburg, St. Petersburg State University, 1999. 260 р. (In Russ.).
8. Alekseev S.S. General theory of law. Moscow, Prospekt Publ., 2009. 565 р. (In Russ.).
9. Konyahin V.P., Knyaz'kina A.K. Normative prescriptions of international criminal law: concept, types, structure. Union of Criminologists and Criminologists, 2020, no. 4, pp. 21-27. (In Russ.).
10. Klenova T.V. Fundamentals of the theory of codification of criminal law norms. Samara, Samara University, 2002. 240 р. (In Russ.).
11. Idrisov N.T. On the criminal regulatory and legal regulation in the system of legislation and law enforcement. Law and politics, 2017, no. 10, рр. 60-71. (In Russ.).
12. Idrisov N.T. On the signs of a normative legal prescription in the theory of criminal law. Legal Bulletin of the Samara University, 2017, vol. 3, no. 2, рр. 64-69. (In Russ.).
13. Zhuk M.S. Institutes of Russian criminal law: concept, system and prospects of development. Doct. Diss. Krasnodar, 2013. 380 р. (In Russ.).
14. Dolotov R.O. The Transition to integral type of law - a relevant goal of the science of criminal law. The Category of "purpose" in the criminal, penal law and criminology: materials of the IV Russian Congress of penal law. Moscow, Prospekt Publ., 2009. Рр. 219-224. (In Russ.).
15. Davydova M.L. Regulatory and legal requirements in the Russian legislation. Volgograd, Volgograd State University, 2001. 92 р. (In Russ.).
16. Ivanchin A.V. Legislative technique and its role in Russian criminal law-making. Moscow, Yurlitinform Publ., 2011. 206 р. (In Russ.).
17. Korobeev A.I. Criminal law policy: from genesis to crisis. Moscow, Yurlitinform Publ., 2019. 352 р. (In Russ.).
18. Babaev M.M., Pudovochkin Yu.E. Russian criminal policy of the XXI century. Moscow, Yurlitinform Publ., 2020. 200 р. (In Russ.).
19. How judges make decisions: empirical studies law. Moscow, Statut Publ., 2012. 366 р. (In Russ.).
20. Kaufman M.A. Gaps in the criminal law and judicial discretion. Moscow, Yurlitinform Publ., 2009. 342 р. (In Russ.).
