CC BY
145
О. И. Просянникова O. I. Prosyannikova
Вопросы происхождения синкретических форм в различных языках
The origin of syncretic forms in different languages
В статье рассматриваются вопросы происхождения синкретических форм, которые наблюдаются в различных языковых группах. Наличие таких форм в языках на современном этапе связывают с первичным синкретическим словом, обладавшим нерасчлененным грамматическим значением. Синкретические формы представлены в языках различными типами и именуются недифференцированными именами, именами качества и т.п.
The article deals with the problem of syncretic forms origin in different language groups. The existence of these forms in modern languages is related to the archetypal syncretic word which was grammatically undifferentiated in meaning. Syncretic forms are observed in different types and nominated as undifferentiated names, names of quality, etc.
Ключевые слова: синкретизм, синкретические формы, имена качества, недифференцированные имена, нерасчлененная семантика, глагольноименная омонимия.
Key words: syncretism, syncretic forms, names of quality, undifferentiated names, non-discrete semantics, verbal-nominal homonyms.
Наличие в языках синкретических форм, грамматические значения которых различны, неизменно находили интерес у исследователей. В. Вундт высказывал мысль о существовании такого этапа эволюции языков, когда имя и глагол не различались и когда одни и те же слова функционировали и в качестве имен, и в качестве глаголов. Синкретические формы различных типов представляют собой грамматически нерасчлененные формы.
С.Л. Чареков связывает синкретизм с архаичным явлением языка и считает, что «развитие и усложнение подобных (коммуникативных) сигналов, фонетическое и семантическое одновременно, привело к возникновению первичного синкретического слова, которое состояло уже не из звуков, а из фонем, семантика которого была более определённой, но грамматически нерасчлененной» [10,
71
с. 18]. По замечанию С.Л. Чарекова, первичное синкретическое слово не могло быть отнесено ни к одной грамматической категории, и этот этап эволюции - от сигнала до синкретического слова - в настоящее время исследованию не поддается. Изучая алтайские языки, С.Л. Чареков выявил такие формы, а вернее их аналоги. Синкретические формы типа существительное / глагол, представляющие грамматически нерасчлененные формы, встречаются наиболее часто. С.Л. Чареков подчеркивает, что «говоря о глагольном значении синкретического слова, надо иметь в виду, что речь идет о глагольной основе, поскольку в практическом словоупотреблении в современном языке глагольная основа практически всегда совпадает в сочетании с какими-либо словообразовательными или словоизменительными формантами, в то время как существительные, прилагательные и наречия могут функционировать в «чистом» виде, без дополнительных показателей» [10, с. 19]. Вероятно, такими были языковые формы в самом начале развития до выделения частеречных категориальных признаков. В этом смысле сам факт наличия в современном языке таких категориально нерасчлененных слов отражает «связь современных синкретических форм с первичным синкретическим словом, обладавшим нерасчлененным грамматическим значением» [8, с. 7].
Характеризуя глагол как наиболее отвлеченную категорию,
А.А. Потебня полагал, что эта категория выделилась из первобытного синкретического слова позднее имени существительного, таким образом, подчеркивая связь имени и глагола и последовательность их выделения относительно друг друга [7, с. 276]. Относя явление синкретизма к периоду формирования в языке частей речи, А.А. Потебня тем самым признает за ним основополагающее значение. Если принимать точку зрения ученого, то совпадение именных и глагольных основ вовсе не связано с внешним проявлением или с частным случаем в морфологии. Э. Бенвенист также говорил о морфологическом сходстве индоевропейского глагола с именем, поддерживая точку зрения Г. Хирта, который писал, что глагол должен быть именного происхождения, но не отрицал понятие глагола как выражения состояния или деятельности [Цит. по: 11, с. 20-21]. Признание факта архаичности синкретических форм и анализ их семантики позволяет обнаружить их внутреннюю структуру и связь
первоначальной структуры с последующим суффиксальным словообразованием глагольных форм [8, с. 8].
Вполне можно предположить, что именно такое явление, как синкретизм, было на историческом этапе словообразования зако-
П ^ V
номерным явлением. В современных языках индоевропейской группы следы утраченной близости двух основных грамматических классов присутствуют, несмотря на четкое разграничение в пределах самих основ их морфологической оформленности.
Исследования синкретичных явлений в различных языках, причем генетически отличающихся друг от друга, подтверждают, что формирование грамматических категорий проходило неотрывно с познавательной деятельностью. Так возникновение имени связано с формированием категорий качеств и происходило в процессе практической деятельности, в ходе которой человек познавал и использовал качества вещей. Предметы окружающей действительности, как отдельные объекты в виде образов восприятия и представления, выделяются уже на чувственной степени познания, что проявляется, в так называемом, опредмечивании ощущений, в такой особенности восприятия, как цельность. Формирование соответствующих понятий, самых элементарных, по мнению В.З. Панфилова, способствовали возникновению словесных обозначений предметов и их качеств. Ученый предполагает, что возникающие словесные обозначения первоначально употреблялись для обозначения предмета и действия, а значит, возникновение различий между именами и глаголами есть позднейшее явление [6, с. 11]. Такое предположение высказывал и В. Вундт, отмечая нечеткие границы между существительными и прилагательными на определенных этапах развития языка, и между именем в целом и глаголом. В. Вундт отмечал и наличие в современных языках слов, обладающих одновременно именным и глагольным значением. Ученый считал, что имя является первичным, так как связывал процесс или состояние, как и свойство, мыслящиеся только в связи с понятием о предмете как их носителе [13, с. 8-9]. Тем не менее, не все ученые разделяют точку зрения о таком этапе развития мышления, когда оно оперировало только понятиями о предметах.
Недифференцированность имени и глагола в той или иной степени обнаруживается во всех языках. Слабо выраженными оказываются границы между частями речи в языках со слабой степенью
синтетизма и агглютинативной техникой соединения морфем в составе слова [6]. В таких языках наблюдается большое количество слов, которые принадлежат к разным частям речи, но имеют общие основы и отличаются друг от друга формообразующими парадигмами. Исследованием синкретических форм в синтетическо- или полисинтетическо-агглютинативных языках занимались многие лингвисты, именовавшие их «недифференцированными именами» [3, с. 29], «именами качества» [1, с. 222], «именами с нерасчленен-ной семантикой» [5, с. 14].
О наличии синкретических форм в эвенкийском языке пишет Г. М. Василевич, называя их недифференцированными именами, видимо, в силу того, что такие формы представляли сразу несколько грамматических категорий. В большинстве случаев это непроизводные слова-корни, односложные или двухсложные (корень и мертвый суффикс). Автор относит их категории имени, так как в исходной форме они являются названием чего-либо [3, с. 42]. Все недифференцированные имена делятся автором на восемь групп с основанием значения. Так, выделены имена качества, принимающие значения и существительного, и прилагательного: гугда - высота, высокий, тые - узость, узкий. Имена качества и состояния принимают значения существительного, прилагательного и глагола: арба - мель, мелкий, обмелеть, ургэ - тяжесть, тяжелый, потяжелеть. Выделены также имена, принимающие значение существительного и глагола, причем они в свою очередь делятся на пять подгрупп: имена чувств, ощущений, состояний и явлений природы (амта - вкус, чуять, игэлэ - страх, бояться, тыгдэ - дождь, идти о дожде), имена орудия действия, предмета действия и действия (у
- скребок, скоблить), имена деятеля и действия (дэг - птица, лететь), имена мест и действия (удя - след, гнаться по следам), имена действия (арча - встреча, встречать). Все эти имена выполняют различные функции в предложении [3, с. 42-45].
В конце XX века в работах С.Л. Чарекова проводится глубокий анализ синкретических форм различного типа в эвенкийском языке. Была выявлена полная картина эволюции глагольных значений этих форм, установлена тесная взаимосвязь развития грамматической категории имен существительных и прилагательных, зависимость грамматической эволюции от семантики наименования и влияние грамматической эволюции на семантику первичных имен. Результа-
ты исследования показали такие данные. В синкретических формах типа существительное /прилагательное первичным значением было наименование предмета, а после выделения грамматический категории прилагательного сформировавшиеся непроизводные прилагательные в свою очередь могли функционировать в качестве синкретических форм типа прилагательное/глагол с первичным атрибутивным значением (килар - косой, косоглазый / косить (глазом). Глагольные значения в таких случаях представляют собой «производство качества, обозначенного основой» и позволяют сделать вывод о том, что синкретизм может быть не только первичным, но и воспроизводящимся в языке явлением [9, с. 46-47].
В.А. Аврорин, исследуя нанайские языки, пришел к выводу о том, что некоторые слова этих языков невозможно отнести к какой-либо традиционной части речи, поскольку, как объяснял сам автор: «Границы между словами субстантивного значения и словами со значением атрибута, причем атрибута, свойственного как предмету, так и действию или атрибуту же, атрибута качественного, относительного, количественного, выражающего степень, вопрос, указание, иными словами, между группами слов, соответствующими русским существительным, прилагательным, числительным, местоимениям и наречиям, в маньчжурском языке обладают своеобразием, имеющим принципиальное значение» [2, с. 95]. Например, существительные, служащие названиями веществ, материалов или сырья, стоящие в основной форме перед другим существительным по смыслу полностью соответствуют русскому прилагательному: сэлэ сиргэ (железо, проволока - железная проволока), сирин моро (медь, чашка - медная чашка). Подобное явление наблюдается в английском языке и именуется проблемой «stonewall».Такие бинарные структуры, служащие номинативной единицей, принято называть номинативные биномы. Однако В.А. Аврорин, не выделяя их в эти структуры, определяет данные слова с точки зрения категориальной семантики как имена признака или призначные. Эта группа насчитывает около 2000 слов и является не только многочисленной, но важна по употребительности, обозначая разнообразные признаки. Группа условно делится на семь разрядов: 1)качественный признак, 2) относительный, 3)количественный признак, 4) признак степени, 5) вопросительно-указательный признак, 6) неопределен-но-обобщающий, 7) отрицательный. Наиболее значительным
в количественном отношении и по существу определяющим для всей части речи является первый разряд, в который входит 80 % слов. Слова этого разряда передают как признак предмета, так и действия: тургэн бира - быстрая река, тургэн э]эмби - быстро течет [2, с. 97-98]. Имена признака могут иметь три возможных значения: субстантивное, атрибутивное, адвербиальное (эхэ - зло, плохой, плохо, тондо - верность, верный, верно).
Наличие общих именных и глагольных основ отмечается в финно-угорских, тюркских, палеоазиатских, кавказских и некоторых других языках этого типа. Например, в ряде финно-угорских языков основы имен и глаголов совпадают (tuule - дуть, ветер, sylke -плевать, слюна), и бессуффиксная форма может использоваться одинаково продуктивно как форма глагола и как имя (fagy - мороз, морозить, les - засада, караулить). Такие вкрапления в современном языке рассматриваются как следы доуральской неразделенно-сти имени и глагола, которые получили дифференциацию лишь в прауральском языковом состоянии. К.Е. Майтинская объясняет такое явление тем, что «исторически имена действия и некоторые глагольные формы восходят к одному и тому же глагольному образованию. Поскольку глаголы и имена происходят от одной недифференцированной категории слов, первоначально форманты спряжения и склонения не были дифференцированы [4, с. 214].
Наиболее подробно проблема синкретических форм рассматривалась А.М. Щербаком на материале языков разных семей. В частности в тюркских языках, ученый выделил значительное количество корней, выступающих и в качестве именных, и в качестве глагольных основ: азерб. дад, кирг. тат «вкус» и «пробовать; вкушать»; алт. kam «ряд, слой» и «складывать»; кирг. коч «кочевка, перекочевать»; турецк. тун «вечер; ночь» и «смеркаться; туркм. 6j «углубление, рытвина, яма» и «копать»; узб. тун «замерзший, мерзлый» и «мерзнуть, замерзать»; якут. 6aj «богатый» и «богатеть» [11, с. 18]. В этой же работе автор отмечает, что такое явление, называемое многими учеными глагольно-именной омонимией, вызывало всегда интерес и рассматривалось многими как «реликт» первобытной недифференцированности имени и глагола, но при этом недвусмысленно выражалось отрицание его первичности (П.М. Мелиоранский, И.А. Батманов, Э.В. Севортян). К. Гренберг считал такие явления случайным совпадением различных слов и
аффиксов. А. М. Щербак в своих исследованиях стремился ответить на вопрос, изначальна ли омонимия именных и глагольных основ в тюркских языках или же она вторична. По мере приближения к нынешнему состоянию количество глагольно-именных основ уменьшается. В одних тюркских языках глагольно-именная омонимия сохранилась, в других - произошло разграничение именных и глагольных основ, благодаря присоединению к последним специальных аффиксов. Автор пришел к выводу, что в тюркском праязыке почти любой первичный корень обозначал и предмет, и действие-состояние, то есть был синкретичным. Внешнее совпадение именных и глагольных основ в тюркских языках не является случайным и отражает своеобразие исторического процесса становления и развития частей речи [11, с. 22]. Подобные явления отмечены в эскимосском языке (Г.А. Меновщиков) и в дравидийских языках (R. Caldwell). Исходным материалом для собственно глагольных форм в тюркских языках, и видимо, в других, по мнению А.М. Щербака, явились имена действия, без которых не могли выделиться в самостоятельный грамматический класс глаголы: «Образуясь от недифференцированных, синкретичных глагольно-именных основ в тех случаях, когда они выступали как наименования процессов и состояний, имена действия создавали почву для передачи языковыми средствами отношения действия к моменту речи и точки зрения говорящего на отношение действия к его исполнителю. Иными словами, в именах действия находятся истоки семантического многообразия глагольных форм современных тюркских языков, заложены черты, предопределившие семантическую структуру времен наклонений...» [11, с. 23]. С течением времени сфера использования имен действия суживалась, они включались в словообразовательные процессы, поэтому их реконструкция возможна в результате специальных этимологических исследований. А.М. Щербак не отрицает и того факта, что исходным материалом для собственно глагольных форм могли послужить и недифференцированные основы: от них образовывались имена действия и в ходе вербализации последних эти основы приобрели грамматическую определенность [11, с. 25].
Рассуждая далее, ученый отмечает, что совпадение формы повелительного наклонения, имеющего место и в индоевропейских языках, с глагольной основой не является случайным. Некоторые
77
ученые видят в этом доказательство принадлежности его к числу древнейших категорий глагола. Безаффиксальная форма глагола, или основа в чистом виде, являлась наименованием действия или состояние, а именно таким содержанием были наполнены имена действия - констатация действия или состояния. Выделением формы повелительного наклонения завершилось образование двух оппозиций, явившихся фундаментом грамматической системы языка [11, с. 25]. Теоретически осмысливая изученные факты тюркского языка, М.А. Щербак полагает, что многое из того, что происходило в период развития грамматической системы языка в определенный период должно носить характер общих или относительно общих закономерностей. Сходство, последовательная устойчивая повторяемость подобных явлений в других языковых группах ставит синкретизм в разряд универсальных языковых категорий.
Таким образом, на первоначальном этапе развития языков одно и то же слово употреблялось как для обозначения предмета, так и для обозначения действия, что говорит о недифференцированности имени и глагола, выделившиеся затем в грамматические классы.
В более поздние этапы произошла дифференциация имени существительного и имени прилагательного, слов, обозначавших предметы и слов, обозначавших качественные признаки. А.А. Потебня высказывался на этот счет следующим образом: «Различие между существительными и прилагательными не исконно. Прилагательные возникли из существительных, т.е. было время, оставившее в разных индоевропейских языках более или менее явственные следы и доныне, когда свойство мыслилось только конкретно, только как вещь» [7, с. 69]. Качественная характеристика предмета получает развитие во всех языках и составляет значительный слой лексики, представляющий отдельную часть речи - имя прилагательное. Качественные признаки действия или состояния выделились в другую часть речи - наречие. Однако по своему составу и грамматическим свойствам эти части речи в различных языках занимают разные по важности места в системе частей речи и не представляют однородности. В индоевропейских языках наблюдается развитие качественных прилагательных, относительных, в то время как, например, в тюркских языках разряд относительных прилагательных не получил значительного развития. Свойство предмета по
принадлежности выражается существительным, выступающим
78
в функции определения к другому существительному. При всех возможных различиях прилагательных и существительных в таких языках, как индоевропейские, тюркские и др., отмечает В.З. Панфилов, прилагательное в этих языках обнаруживает близость к существительному и другим именным частям речи, а не к глаголу. Однако в ряде языков Юго-Восточной Азии слова, обозначающие качественные признаки, по своим грамматическим свойствам тяготеют больше к глаголам [6, с. 6]. Специалисты по этим языкам включают слова с качественными значениями либо в состав глагола, либо выделяют в широкий класс знаменательных слов-предикативов. Подобные слова в нивхском языке образуют качественные глаголы, которые рассматриваются как лексико-грамматический разряд глаголов, т.к. сближаются с глаголами по морфологическим категориям. Такие глаголы обозначают качественные признаки как действия, как процесс, протекающий во времени; пилд- быть большим, кылд’
- быть длинным.
В современных языках наличие таких слов, именуемых синкретичными, демонстрирует их различное положение. В индоевропейских, тюркских языках слова, обозначающие качественные признаки предметов, характеризуются именными чертами, в других - тяготеют к глаголу. Таким образом, Л.П. Якубинский отмечает две тенденции в их развитии, видя причину в природе их лексических значений: «Качественные прилагательные обозначают такой признак или свойство предмета, который можно условно назвать подвижным признаком или свойством, в том смысле, что признак или свойство, обозначаемое качественными прилагательными, может содержаться в предмете в большей или меньшей степени, может возникать в нем или исчезать в известной постепенности; в связи с этим именно стоит наличие степеней сравнения у качественных прилагательных, а также их соотнесенность с глаголами; ср. красный - краснее -краснеть...» [12, с. 218]. В нивхском языке есть глаголы, которые обозначают и качество и соответствующее действие: qанад - быть белым и побелеть. В английском языке такие формы присутствуют в трех частях речи: white - белизна - luminous achromatic color, белый - of the color of pure snow, побелеть - to make white.
Именное происхождение качественных обозначений в языках, по мнению некоторых ученых, не является единственно возможным путем их генезиса. В одних языках обнаруживаются тесные связи
79
слов, обозначающих качественные признаки, со словами, обозначающими действие, в других, прилагательное как именная часть речи выделилась из первоначально синкретичного имени. По наблюдению С.Л. Чарекова, в бурятском языке синкретических форм с глагольным значением в несколько раз меньше, чем в эвенкийском, хотя по своей типологии они идентичны, а в тюркских языках такие формы весьма редки. Данные по этим языкам позволили
С.Л. Чарекову сделать следующие выводы: «...количественный разброс однотипных явлений в типологически сходных или даже родственных языках свидетельствует о неравномерности развития одних и тех же языковых реалий, но одновременно и позволяет считать их исторически существовавшими во всех группах языков алтайской семьи, потому что их следы обнаруживаются всюду» [9, с. 19]. По мнению исследователя, точкой отсчета развития настоящего человеческого языка можно считать возникновение синкретического слова, так как в нем зародились отличия, которые привели к возникновению грамматических разрядов слов [9, с. 19].
Таким образом, после расщепления первоначального синкретичного слова на две отличающиеся друг от друга грамматические категории - имя и глагол - дальнейшее развитие шло различными путями: в одних языках первоначально синкретичное имя, обозначающее и предмет, и качественный признак, послужило источником возникновения существительных и прилагательных как двух именных частей речи; в других языках слова - наименования качественных признаков генетически оказались связанными не с синкретичным именем, а со вторым членом этой первоначальной оппозиции - синкретичным глаголом [6, с. 16].
Список литературы
1. Аврорин В.А. Грамматика нанайского языка. - Т. 1. Морфология именных частей речи. - М. - Л.: Изд-во Акад. наук СССР, Ленингр. отд-ние, 1959. -282 с.
2. Аврорин В.А. Грамматика маньчжурского письменного языка. - СПб.: Наука, 2000. - 264 с.
3. Василевич Г.М. Очерк грамматики эвенкийского (тунгусского) языка: Пособие для препод. эвенк. (тунг.) яз. - Л.: Учпедгиз, Ленингр. отд-ние, 1940. -196 с.
4. Майтинская К.Е. Сравнительная морфология финно-угорских языков // Основы финно-угорского языкознания. - М.: Наука, 1974. - С. 214-381.
5. Новикова К.А. Очерки диалектов эвенского языка: Ольский говор. - Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1980. - 243 с.
6. Панфилов В.З. Категории мышления и языка. Становление и развитие категории качества // Вопросы языкознания. - 1976. - № 6. - С. 3-18.
7. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. - М.: Просвещение, 1968. - 554 с.
8. Чареков С.Л. Эволюционная морфология. Часть II. Очерки формирования и эволюции категории глагола в алтайских языках. - СПб.: Наука, 2000. -166 с.
9. Чареков С.Л. Семантическая структура словообразования в русском и алтайских языках: моногр. - 2-е изд. испр. и доп. - СПб.: ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2009. - 116 с.
10. Чареков С.Л. К происхождению языка: Монография. - СПб., 2011. -
84 с.
11. Щербак А.М. К вопросу о происхождении глагола в тюркских языках // Вопросы языкознания. - 1975 - № 5. - С. 18-29.
12. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. - М.: Учпедгиз, 1953. -368 с.
13. Wundt W. Volkerpsychologie. Eine Untersuchung der Entwicklungsgesetze von Sprache, Mythus und Sitte. 2 Bde. 2. Aufl. - Leipzig: Engelmann, 1904. - 208 p.
