ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ТОРГОВЛЮ ЛЮДЬМИ В ЦЕЛЯХ ИЗЪЯТИЯ У ПОТЕРПЕВШЕГО ОРГАНОВ И ТКАНЕЙ Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 343.431

Силаев С. А.

Silaev S. A.

ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ТОРГОВЛЮ ЛЮДЬМИ В ЦЕЛЯХ ИЗЪЯТИЯ У ПОТЕРПЕВШЕГО ОРГАНОВ И ТКАНЕЙ

ISSUES OF CRIMINAL LIABILITY FOR HUMAN TRAFFICKING FOR PURPOSE OF VICTIM'S ORGANS AND TISSUES REMOVAL

В статье рассмотрено содержание цели использования органов и тканей потерпевшего как квалифицирующего признака торговли людьми. Отмечена спорность действующей редакции статьи 127.1 Уголовного кодекса Российской Федерации с точки зрения принципов уголовного права и уголовной политики, предложены пути ее дальнейшего совершенствования.

The paper is devoted to an analysis of the purpose of the victim's organs and tissues removal as an aggravating factor of trafficking in human beings. Disputability of the current wording of Article 127.1 of the Criminal Code of the Russian Federation in terms of the fundamental principles of criminal law and criminal policy is noted. Possible ways of its further improvement are proposed.

Ключевые слова: торговля людьми, изъятие органов и тканей человека, незаконная трансплантация, принудительная беременность, суррогатное материнство, эксплуатация.

Keywords: human trafficking, human organs and tissues removal, illegal transplantation, forced pregnancy, surrogacy, exploitation.

За пятнадцать лет своего существования в российском уголовном законодательстве норма, криминализирующая торговлю людьми, подвергалась неоднократным изменениям, которые затрагивали как основной, так и квалифицированные составы данного преступления. На первый взгляд, эти реформы не коснулись п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ, предусматривающего ответственность за торговлю людьми в целях изъятия у потерпевшего органов или тканей. Между тем первоначальная редакция примечания 2 к ст. 127.1 УК РФ определяла эксплуатацию человека как использование занятия проституцией другими лицами и иные формы сексуальной эксплуатации, рабский труд (услуги), подневольное состояние, а равно изъятие его органов или тканей. Поскольку данное примечание органически связано с ч. 1 ст. 127.1 УК РФ, изъятие органов или тканей потерпевшего оказывалось одновременно и криминообразующим, и квалифицирующим признаком, что можно рассматривать как двойной учет, а стало быть, нарушение принципа справедливости.

Попыткой исправить этот дефект юридической техники стало принятие Федерального закона от 21 июля 2004 г. № 73-ФЗ, в соответствии с которым, в частности, было исключено указание на изъятие органов или тканей как на одну из форм эксплуатации человека. Однако данную новеллу едва ли можно признать удачной: в литературе справедливо отмечалось, что куда логичнее было бы исключить эту цель из числа квалифицирующих признаков торговли людьми, а не из понятия эксплуатации как цели в рамках основного состава анализируемого преступления [1, с. 106-107; 2, с. 72]. Обоснование данного тезиса, на наш взгляд, можно свести к трем основным аргументам:

1. Торговля людьми относится к числу так называемых конвенционных преступлений: криминализация образующих ее деяний во многих странах (включая Россию) осуществлялась в порядке имплементации в национальное уголовное законодательство норм международных договоров о противодействии данному явлению. Согласно п. «а» ст. 3 Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее, дополняющего Конвенцию ООН против транснациональной организован-

ной преступности [3], который Российская Федерация подписала и ратифицировала, эксплуатация как цель торговли людьми включает, как минимум, эксплуатацию проституции других лиц или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов. Стало быть, отказ от признания изъятия органов и тканей человека разновидностью эксплуатации прямо противоречит нормам международного права, являющимся составной частью российской правовой системы. Заметим также, что «протокольное» определение анализируемого криминального феномена воспроизведено в ст. 4 Конвенции Совета Европы о противодействии торговле людьми, принятой в Варшаве 16 мая 2005 г. [4]. Российская Федерация в данном договоре не участвует, однако анализ его положений позволяет утверждать, что европейским и мировым сообществами выработаны общепринятые подходы к пониманию криминальной эксплуатации как феномена, включающего в себя изъятие органов, и что позиция российского законодателя этим подходам явно не соответствует.

2. Квалифицированный состав преступления имеет место лишь при наличии всех признаков основного состава. В этой связи многие авторы, исследовавшие вопросы уголовной ответственности за торговлю людьми, отмечали фактическую неприменимость п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ, поскольку для его вменения необходимо установить две цели - и эксплуатацию в том виде, в каком она сформулирована с учетом изменений 2004 г. (криминооб-разующий признак), и изъятие органов или тканей (квалифицирующий признак). Иными словами, торговцы людьми должны намереваться сначала использовать человека для сексуальной эксплуатации, рабского труда или подневольного состояния и только затем - изъять у него органы или ткани [5, с. 21; 6, с. 98; 7, с. 4].

Подчеркнем, что речь в обоих случаях идет лишь о целях (намерениях), но не об их фактическом осуществлении. Поэтому неточным представляется мнение М. Ю. Буряк, которая полагает, что «преступным будет считаться только изъятие органов или тканей у потерпевшего, например, проданного для сексуальной эксплуатации. Если же лицо эксплуатации подвергнуто не было, действия преступников могут быть квалифицированы лишь по ст. 120 УК РФ..., а торговля людьми вменяться не будет» [1, с. 106]. По смыслу закона торговля людьми имеет место независимо от того, удалось ли виновным достичь цели эксплуатации, ибо сама эксплуатация находится за рамками анализируемого состава и всегда требует дополнительной квалификации по ст. 105, 111, 112, 115, 127.2, 240-242.1 УК РФ и др. Статья 120 УК РФ применяется лишь в тех случаях, когда потенциальный донор - жертва торговли людьми - принуждался к даче согласия на изъятие у него тех или иных частей тела; если же изъятие произведено без попыток добиться такого согласия, осуждение по данной статье исключается.

Наконец, вызывает возражения предлагаемая М. Ю. Буряк квалификация действий лиц, виновных в торговле людьми, в целях изъятия органов (тканей), по п. «а» ч. 3 ст. 127.1 УК РФ [1, с. 106]: тяжкие последствия, о которых идет речь в данном пункте, должны быть причинены по неосторожности, тогда как изъятие органов (тканей) представляет собой причинение вреда здоровью с прямым умыслом. Предпринимаемые отдельными (в том числе весьма авторитетными) учеными попытки доказать, будто бы упомянутая в п. «а» ч. 3 ст. 127.1 УК РФ неосторожная форма вины относится только к первому квалифицирующему последствию (смерти), а в отношении остальных тяжких последствий возможны как неосторожность, так и умысел [8, с. 159-160], не представляются убедительными. Во-первых, это противоречит буквальному грамматическому толкованию анализируемой нормы. Во-вторых, налицо уравнивание ответственности за умышленное и неосторожное причинение вреда. В-третьих, игнорируется тот факт, что умышленно наносимые тяжкие телесные повреждения едва ли могут быть функционально связаны с действиями по торговле людьми, а потому полностью снимается проблема кажущейся критикуемым нами авторам несправедливости: хотя действия лиц, умышленно причинивших жертве торговли людьми тяжкий вред здоровью, и будут квалифицированы по ч. 2 или даже ч. 1, а не по ч. 3 ст. 127.1 УК РФ, это никак

не повлечет смягчения их ответственности, ибо посягательство на здоровье человека будет вменено им дополнительно по правилам реальной совокупности.

Следует отметить, что приведенные работы М. Ю. Буряк, И. Д. Измайловой, Ф. Н. Кадникова написаны до принятия Федерального закона от 25 ноября 2008 г. № 218-ФЗ, в соответствии с которым цель эксплуатации была оставлена в качестве обязательного признака не всех действий, составляющих торговлю людьми, а лишь вербовки, перевозки, передачи, укрывательства и получения. Соответственно, купля-продажа человека и иные сделки в отношении него наказуемы теперь сами по себе, независимо от субъективных устремлений «контрагентов», так что проблема «двойной цели» на сегодняшний день не столь актуальна, как раньше. При этом не должно возникать сложностей с привлечением к уголовной ответственности вербовщиков, перевозчиков, передатчиков, укрывателей и получателей при отсутствии (недоказанности) у них «эксплуататорских» целей: содеянное в таких случаях должно оцениваться по общим правилам о соучастии в преступлении (ст. 33 УК РФ).

3. Вряд ли можно согласиться с утверждением, будто торговля людьми в целях изъятия органов и тканей представляет повышенную общественную опасность в сравнении с остальными случаями сделок в отношении человека [5, а 10, 21]. Приверженцы подобных взглядов исходят из того, что «изъятие органов и тканей прежде всего связано с причинением вреда здоровью, а не с использованием человеческих возможностей» [9, с. 77]. Это, конечно, так, однако систематическое толкование уголовного закона заставляет усомниться в убедительности данного аргумента. Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью в целях использования органов и тканей (едва ли не «крайнее» последствие для этой формы эксплуатации) наказывается максимум двенадцатью годами лишения свободы (если оно совершено организованной группой), в то время как за особо квалифицированные виды использования рабского труда и использование несовершеннолетних в целях изготовления порнографических материалов законодатель установил более строгую санкцию - от восьми до пятнадцати лет лишения свободы. А если изъятие органов и тканей не признаётся самой тяжкой формой преступной эксплуатации человека, то и создание условий для такой эксплуатации не должно считаться самой опасной разновидностью торговли людьми.

В литературе предложено два пути устранения данного несоответствия: либо исключить цель изъятия органов и тканей человека из числа квалифицирующих признаков торговли людьми, одновременно закрепив ее в качестве одной из форм эксплуатации (получения выгоды) в рамках ч. 1 ст. 127.1 [2, а 38-44], либо признать квалифицирующим признаком торговли людьми любую эксплуатацию, включая извлечение органов и тканей [7, с. 19]. Полагаем, что первый подход ближе к истине, нежели второй. Хотя действия по торговле людьми вполне могут быть совершены и без цели эксплуатации [10, с. 60-61], в подавляющем большинстве подобного рода преступлений такая цель все же присутствует, а потому едва ли можно говорить о том, что общественная опасность «эксплуататорской» торговли людьми выше средней для данной категории противоправных деяний. С учетом вышесказанного представляется целесообразным вообще исключить из ст. 127.1 УК РФ упоминание всякой эксплуатации, помня о том, что последняя в случае ее фактического осуществления получит самостоятельную уголовно-правовую оценку.

Так или иначе, на сегодняшний день критикуемый нами квалифицирующий признак закреплен в ч. 2 ст. 127.1 УК РФ, в связи с чем требуется обеспечить его единообразное применение на практике, а стало быть - установить его точное содержание, исключив любую возможность превратного толкования.

В западной литературе понятие извлечения органов зачастую сводится к их пересадке [11-12]. Это неудивительно, если учесть, что именно задачами борьбы с нелегальной трансплантацией руководствовались разработчики Палермского протокола и Варшавской конвенции, включая извлечение органов в понятие эксплуатации; при этом они исходили из принципиальной недопустимости того, чтобы части человеческого тела служили целям извлечения финансовой выгоды [4, а 70-71; 13, а 315-329]. В России же в основном возобладал

широкий подход, согласно которому изъятие у потерпевшего органов и тканей может быть связано не только с трансплантацией, но и с использованием их в промышленных целях (при изготовлении лекарственных препаратов, косметики и т. п.), для медицинских и прочих научных опытов и экспериментов, в ритуальных (оккультных) обрядах, а равно с такими мотивами и целями, как каннибализм, садизм, половой фетишизм, коллекционирование и проч. [1, с. 112; 2, с. 71; 6, с. 104; 14, с. 27; 15, с. 47; 16, с. 129; 17, с. 36-37]. В целом такая тенденция заслуживает одобрения, однако совершенно неприемлемы попытки под видом широкого толкования данного квалифицирующего обстоятельства протащить применение уголовного закона по аналогии, основанное на грубой подмене понятий.

Так, одно лишь недоумение вызывают следующие рассуждения Е. Б. Мизулиной: «По своему содержанию изъятие органов или тканей человека есть не что иное, как эксплуатация физиологических параметров человека, которая может заключаться также, например, в принудительном использовании женщины в качестве суррогатной матери. Пункт «£» ч. 1 ст. 7 Римского статута международного уголовного суда предусматривает и такой вид сексуальной эксплуатации физиологических параметров человека, как принудительная беременность. В примечании 2 к ст. 127.1 УК РФ ни принудительное использование женщины в качестве суррогатной матери, ни принудительная беременность не выделены в качестве самостоятельных видов эксплуатации, так как они во всяком случае связаны с применением насилия в отношении женщины и должны квалифицироваться по п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ» [18, с. 182-183]. Болезненное отношение определенной части нашего общества к суррогатному материнству общеизвестно. Однако неготовность некоторых деятелей и деятельниц принять вполне легитимный (а в свете ст. 51 и 52 СК РФ - и совершенно легальный) способ реализации естественного права человека на воспроизводство потомства никоим образом не оправдывает их призывов действовать вопреки закону и здравому смыслу.

Во-первых, в п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ говорится не об «эксплуатации физиологических параметров человека» вообще, а об одном-единственном частном случае такой эксплуатации - изъятии органов и тканей.

Во-вторых, остается загадкой, как Е. Б. Мизулиной удалось вывести применимость п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 к случаям суррогатного материнства (принудительной беременности) из насильственного характера таких действий - логичнее уж было бы говорить о п. «е» той же части.

В-третьих, непонятно, при чем тут вообще ст. 7 Римского статута: речь там идет вовсе не о торговле людьми, а о преступлениях против человечности, которые в качестве обязательного признака содержат так называемый контекстный элемент, означающий, что лежащие в основе их действия (в том числе и порабощение) совершаются в рамках широкомасштабных или систематических нападений на любых гражданских лиц. Этот контекстный элемент отнюдь не обязателен для преступления торговли людьми как такового, а потому учет данной нормы при квалификации преступлений по ст. 127.1 УК РФ не соответствует ее целям.

Более того, принудительная беременность в цитируемом Е. Б. Мизулиной пункте отнесена не к «эксплуатации физиологических параметров», а к формам сексуального насилия, что само по себе странно, если учесть, что данное деяние, согласно п. «Г» ч. 2 той же самой ст. 7 Римского статута, совершается «с целью изменения этнического состава какого-либо населения или совершения иных серьезных нарушений международного права», т. е. не (обязательно) направлено на удовлетворение половой страсти и может быть вообще не сопряжено с какими бы то ни было действиями сексуального характера (например, при экстракорпоральном оплодотворении), но это уже на совести разработчиков Статута.

Наконец, Российская Федерация вообще не участвует во всей этой истории с псевдоуниверсальным уголовным правосудием: вышеназванный Римский статут ею так и не был ратифицирован, а потому содержащиеся в нем нормы не являются частью нашей правовой системы.

Позиция Е. Б. Мизулиной становится еще менее понятой, когда буквально через несколько страниц в той же самой монографии лапидарно констатируется: «Торговля людьми

в целях изъятия у потерпевших органов или тканей (п. «ж» ч. 2 ст. 127.1) предполагает, что потерпевший будет использован в качестве донора» [18, с. 187].

На грани аналогии уголовного закона находится и рекомендация Г. В. Овчинниковой квалифицировать по п. «ж» и «з» ч. 2 ст. 127.1 УК РФ случаи, «когда за рубеж специально продаются беременные женщины с ранними сроками беременности для получения биологического материала - абортируемого плода (массы) в целях выделения стволовых клеток, которые в значительном количестве содержит этот биоматериал» [19, с. 14]. Во-первых, понятие «биоматериал» весьма широкое и включает не только органы и ткани, но и клетки, биологические жидкости, секреты и т. п. Во-вторых, едва ли можно считать абортируемый плод биоматериалом потерпевшей (тем более - ее органами или тканями).

С учетом вышеизложенного полагаем, что в рамках действующего законодательства торговля людьми в целях принудительной беременности должна рассматриваться в качестве частного случая «неэксплуататорской» торговли людьми, не связанной с изъятием у потерпевшего органов или тканей, и (при отсутствии других квалифицирующих признаков) получать правовую оценку по ч. 1 ст. 127.1 УК РФ.

Литература

1. Буряк М. Ю. Торговля людьми и борьба с ней. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2006. 216 с.

2. Кургузкина Е. Б., Полянская Е. М. Уголовно-правовые и международные аспекты борьбы с использованием рабского труда и торговлей людьми. Воронеж : Воронеж. гос. аг-рар. ун-т, 2016. 130 с.

3. Протокол о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за неё, дополняющий Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности : принят Резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи ООН (Нью-Йорк, 15 ноября 2000 г.) // Собр. законодательства Российской Федерации. 2004. № 40. Ст. 3884.

4. Конвенция Совета Европы «О противодействии торговле людьми» и пояснительная записка к ней / пер. с англ. К. А. Бойченко. Петрозаводск : Изд-во ПетрГУ, 2006. 148 с.

5. Измайлова И. Д. Уголовная ответственность за торговлю людьми : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 26 с.

6. Кадников Ф. Н. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений, связанных с торговлей людьми : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 243 с.

7. Кудашов А. Н. Уголовно-правовые проблемы трансплантации органов и тканей человека в Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2009. 22 с.

8. Иногамова-Хегай Л. В. Закон, наука и практика по противодействию преступлениям против похищения человека и торговли людьми // Правовое содержание уголовного закона : материалы круглого стола к юбилею Ю. В. Голика. СПб. : Юридический центр, 2017. С.150-163.

9. Зайдиева Д. Я. Ответственность за торговлю людьми // Бизнес в законе. 2006. № 3-4. С. 72-79.

10. Силаев С. А., Ковылов И. В. Криминообразующие признаки торговли людьми в международном и российском уголовном праве // Вестн. Кемеров. гос. ун-та. Сер.: Гуманитар. и обществ. науки. 2018. № 1. С. 55-65.

11. De Jong J. Human trafficking for the purpose of organ removal. Utrecht : Utrecht University, 2017. 167 p.

12. López-Fraga M., Van Assche K., Domínguez-Gil B., Delmonico F.L., Capron A. M. Human trafficking for the purpose of organ removal // Routledge Handbook of Human Trafficking / R. Piotrowicz, C. Rijken, B.H. Uhl (eds.). London : Routledge, 2018. P. 120-134.

13. McClean D. Transnational Organized Crime: A Commentary on the UN Convention and its Protocols. N.Y. : Oxford University Press, 2009. LVIII. 512 p.

14. Громов С. В. Уголовно-правовая характеристика торговли людьми и использования рабского труда : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. 28 с.

15. Дворкин А. И., Торбин Ю. Г., Смирнов Г. К., Кадырова А. Г. Торговля людьми в Российской Федерации: квалификация, предупреждение, расследование. М. : Юристъ, 2007. 294 с.

16. Жинкин А. А. Борьба с торговлей людьми и рабством: история и современность. Saarbrücken: Lambert Academic Publishing, 2010. 226 c.

17. Чекмезова Е. И., Пестерева Ю. С. Торговля людьми: уголовно-правовые и криминологические аспекты. Омск : Омск. юрид. акад., 2016. 96 с.

18. Мизулина Е. Б. Торговля людьми и рабство в России: междунар.-правовой аспект. М. : Юристъ, 2006. 591 с.

19. Овчинникова Г. В. Изменения и дополнения уголовного законодательства о торговле людьми // Криминалистъ. 2009. № 2. С. 11-14.