CC BY
80
УДК 343.34
ВОПРОСЫ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ В РАЗЪЯСНЕНИЯХ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
© 2012 г. А.Л. Карасова
Карасова Анна Леонтиевна —
кандидат юридических наук, доцент,
кафедра уголовного права и криминологии,
Южный федеральный университет,
ул. М. Горького, 88, г. Ростов-на-Дону, 344002.
E-mail: [email protected].
Karasova Anna Leontiyevna — Candidate of Law, Associate Professor, Department of Criminal Law and Criminology, Southern Federal University, Gorky St., 88, Rostov-on-Don, 344002. E-mail: [email protected].
Рассматриваются вопросы квалификации преступлений террористической направленности, отраженные в разъяснениях Верховного Суда РФ. Анализируются проблемы, которые могут возникнуть в практической деятельности правоохранительных органов в связи с неоднозначными трактовками, представленными в анализируемом документе Верховного Суда РФ.
Ключевые слова: терроризм, преступления террористической направленности, банда, незаконное преступное формирование, пособничество.
In the article the questions of qualification of the terrorist orientated crimes, reflected in explanations of the Supreme Court of the Russian Federation are considered. The problems which can arise in practical activities of law enforcement agencies in connection with the ambiguous treatments represented in the document of the Supreme Court are analyzed.
Keywords: terrorism, crimes terrorist orientation, gang, illegal criminal formation, complicity.
Принятое в недавнем времени Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 1 от 09.02.2012 г. «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» является весьма актуальным и своевременным. Необходимость принятия данного документа назрела давно и объясняется в первую очередь крайне неблагоприятными статистическими тенденциями в этой сфере. По данным ГИАЦ МВД России, за последние 7 лет (с 2005 по 2011 г.) совершено 5 161 террористическое преступление. С января по апрель 2012 г. уже зафиксированы 219 преступлений террористической направленности. И хотя, как отмечается в представленных статистических источниках, число указанных преступлений уменьшается (-9,5 %) [1], уровень террористических угроз не снижается.
Накопившиеся в практической деятельности правоохранительных и судебных органов сложные вопросы квалификации, в том числе разграничения со смежными посягательствами и ответственности за преступления террористической направленности свидетельствовали об острой необходимости принятия разъяснений высшей судебной инстанции по данной категории уголовных дел.
В своих разъяснениях Пленум исходит из четко определенных международных стандартов в области борьбы с преступлениями террористической направленности. К ним относятся конвенции ООН (такие как Международная конвенция о борьбе с захватом заложников, Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом, Международная конвенция о
борьбе с финансированием терроризма), Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма и др. В документе подчеркивается важность сформированной на основе и с участием данных международных документов четкой правовой базы для противодействия терроризму в России, которую составляют Конституция РФ, Федеральный закон от 25.07.2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», Федеральный закон от 06.03.2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» и другие нормативные правовые акты, направленные на противодействие терроризму.
В тексте постановления Пленум ВС РФ констатировал направленность уголовной ответственности за террористические преступления, на обеспечение защиты и сохранения территориальной целостности государства, его политической, экономической и социальной стабильности, осуществление основных прав и свобод человека и гражданина, включая право на жизнь. Данные утверждения в определенной степени подтверждают существующие в науке уголовного права мнения о необходимости расширения объекта терроризма и отнесения к нему интересов государства, государственной власти, безопасности государства [2].
Следует отметить, что принятый документ сфокусировал внимание лишь на некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности. К их числу от-
носятся вопросы, в первую очередь связанные с уяснением конструктивных криминообразующих признаков составов преступлений, входящих в группу преступлений террористической направленности.
Так, в документе подчеркивается значимость для квалификации террористического акта (ст. 205 УК РФ) установления цели совершения взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, либо угрозы совершения указанных действий. Действительно, воздействие на принятие решений органами власти или международными организациями как цель совершения преступления является достаточно сложноустано-вимым элементом состава террористического акта и служит обычно промежуточным звеном при достижении конечных целей, преследуемых террористами. Скорее такое воздействие, оказываемое преступниками выступает средством освобождения участников террористической организации, содержащихся в исправительных организациях (п. 1 указанного Постановления) или достижения иных подобных результатов. Зачастую совершение данного преступления вообще не сопровождается выдвижением требований, которые бы свидетельствовали об оказываемом воздействии на органы власти или международные организации. В этом случае, как правильно отмечают исследователи, нет возможности достоверно определить цель, которую преследовали лица, причастные к данному преступлению [3]. Достаточно привести примеры совершения террористических актов в Москве в аэропорту «Домодедово», Махачкале у поста ГИБДД и др. Практика терроризма в России показывает, что практически никто не берет ответственности за террористические акты, совершенные на ее территории. Определить, добились ли организаторы своих целей или нет, какие цели вообще они преследовали: хотели повлиять на принятие решения органами власти, или террористический акт был результатом возмездия за принятые решения государственных органов власти либо террористы просто хотели подтвердить свою жизнедеятельность и состоятельность, достаточно сложно. Именно отсутствие заявленных требований и вызывает на практике значительные трудности при квалификации того или иного акта насилия, сопровождающегося взрывами, поджогами и влекущего гибель людей, причинение значительного имущественного ущерба. В своей практической деятельности при квалификации таких посягательств следственные органы опираются, как правило, на объективные данные, свидетельствующие о направленности посягательства, где террористические цели по сути объективируются с совершаемых террористами действиях. Квалификационное значение в таких случаях приобретают скорее объективные характеристики посягательства, такие как публичность совершения акта и места совершения, объем последствий и др. Именно эти случаи приводит в пример правоприменитель в п. 3 постановления, описывая данное деяние.
Поэтому считаем, что такое категоричное указание в разъяснениях Пленума ВС РФ о возможной квалификации посягательства как террористического акта только при наличии цели воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями не решает задач уяснения смысла законодательных конструкций, а лишь дублирует их. Ценность таких утверждений сомнительна.
Не обошел вниманием правоприменитель и вопросы, связанные с квалификацией посягательств, предусмотренных ст. 205.1 УК РФ. Нужно отметить, что появление данной статьи в 2002 г. вызвало неоднозначную реакцию как в научной среде, так и среди практических работников. Многие специалисты высказывали мнение, что, предусмотрев в норме Особенной части действия, направленные на содействие террористической деятельности, законодатель тем самым создал конкуренцию правовых норм, закрепленных в ст. 205.1 и ст. 33 («Виды соучастников преступления») [3]. Первоначально данная мысль отразилась в первом рабочем варианте проекта соответствующего постановления Пленума, где предлагалась крайне сомнительная рекомендация. Указывалось, что действия лица, непосредственно не участвовавшего в совершении террористического акта, но умышленно содействовавшего совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий к его совершению, а также обещанием скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно обещанием приобрести или сбыть такие предметы, надлежит квалифицировать как пособничество в совершении террористического акта по ч. 3 ст. 205.1 УК РФ. При этом действия пособников террористического акта следовало квалифицировать еще и по соответствующим частям ст. 33 и 205 УК РФ. Абсурдность таких рекомендаций очевидна. На практике это означало бы повышенную ответственность лиц, непосредственно не участвовавших в совершении террористического акта (при условии, конечно, что они не являлись соисполнителями) по сравнению с теми, кто являлся непосредственными исполнителем или соисполнителем террористического акта и должен нести ответственность лишь по ст. 205 УК РФ.
В принятом постановлении ВС РФ отказался от данной трактовки. Однако ясности в вопросе о том, какие случаи пособничества в совершении преступления, предусмотренного ст. 205 УК РФ охватываются ч. 3 ст. 205.1 УК РФ внесено не было. Пленум вообще не упоминает о данной ситуации, ограничившись лишь рекомендациями относительно объективных признаков деяний, указанных в ч. 1 ст. 205.1 УК РФ. Хотя те же склонение, вербовку либо вовлечение в совершение террористического акта или иных преступлений террористической направленности можно оценивать как подстрекательство, а вооружение (т.е. снабжение оружием, боеприпасами, взрывными устройствами, средствами связи, правилами ведения
боевых действий - см. п. 15 постановления), финансирование - т.е. предоставление или сбор денежных средств и т.д. как - пособничество.
По нашему мнению, норма ст. 205.1 УК РФ требует самостоятельного систематического и логического толкования с учетом наименования самой статьи -«Содействие (выделено нами. - А.К.) террористической деятельности». Считаем, что под действие данной нормы подпадает деятельность лиц, которые непосредственно не участвовали в совершении конкретных преступлений, предусмотренных ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК, а осуществляли содействие (склонение, вербовку, иное вовлечение, финансирование, а равно пособничество конкретному посягательству с осознанием его конкретных параметров (место, средства, время, цель, другие участники), характерных для соучастия как умышленного совместного участия), т.е. осуществляли деятельность, направленную на поддержание террористической деятельности как таковой.
Тем самым законодатель стремится расширить сферу применения уголовного законодательства в отношении различных проявлений терроризма. Выявление и предупреждение таких посягательств на ранних стадиях осуществления террористической деятельности является первоочередной задачей данной нормы. Ответственность за пособничество конкретному террористическому акту должна наступать только по ч. 3 ст. 205.1 УК РФ. Дополнительной квалификации по ст. 205 УК РФ здесь не требуется.
Считаем, что заслуживает поддержки позиция Пленума ВС РФ, указывающая на возможное многообразие целей создания незаконного вооруженного формирования. Было бы неверным ограничивать квалификацию создания незаконного вооруженного формирования лишь специальной целью совершения преступлений, связанных с терроризмом, а также преступлений против основ конституционного строя и безопасности государств, как, кстати, предлагалось в уже упомянутом проекте рассматриваемого постановления. Бесспорно, что создание такого специального вида сообщества с его внутренней хорошо организованной структурой наиболее располагает к совершению преступлений террористической и антиконституционной направленности. Однако считаем, что законодатель не случайно не указывает цель функционирования такого формирования. Основная опасность создания незаконного вооруженного формирования, даже если оно предназначается не для совершения преступлений, но осуществляет свою деятельность вне правового поля, - дублирование законных вооруженных формирований Российской Федерации.
К сожалению не совсем четкой выглядит сформулированное в постановлении Пленума понятие самого незаконного вооруженного формирования. Учитывая даваемые далее в п. 29 постановления разъяснения относительно объединения членов незаконного вооруженного формирования в устойчивую вооружен-
Поступила в редакцию
ную группу (банду) в целях нападения на граждан или организации, возникает вполне, как нам кажется, обоснованное замечание относительно сущностной структуры самого вооруженного формирования, которое также может состоять, как указано в п. 23 в том числе из иной вооруженной группы.
Возникновение такой возможности с указанием на необходимость квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 208 и 209 УК РФ случаев объединения отдельных членов незаконных вооруженных формирований в устойчивую вооруженную группу (банду) в целях совершения нападений на граждан или организации (в том числе для совершения террористической деятельности) может привести к недопустимой двойной ответственности за одно и то же посягательство. Поскольку обособить в процессе квалификации схожие по своей внутренней структуре группы будет достаточно проблематично. Хотя мотивация такого решения Пленума (п. 29) понятна. Общественная опасность входящих в незаконное вооруженное формирование участников может быть различна. С одной стороны, как следует из постановления (п. 27) это могут лица, выполняющие функциональные обязанности по обеспечению деятельности формирования: например, обучают других участников, занимаются строительством временного жилья, различных сооружений, приготовлением пищи, ведением подсобного хозяйства в местах расположения незаконного вооруженного формирования, а с другой стороны, лица, которые являются боевыми единицами формирования, «боевиками», совершают террористические акты. Однако рассматривать деятельность последних как бандитскую (организация либо участие в банде) представляется сомнительным. Считаем, в этих случаях достаточной будет квалификация их действия по ст. 208 и соответствующим статьям УК РФ, признаки которых будут соответствовать преступным действиям данных участников.
Считаем, что Пленум ВС РФ в своем постановлении ограничился лишь незначительным количеством разъяснений, касающихся рассмотрения уголовных дел о преступлениях террористической направленности, оставив без внимания сложные и неоднозначно понимаемые в судебно-следственной практике вопросы.
Литература
1. Отчет о состоянии преступности в РФ за 2004 - янв. -апр. 2012 г. Официальный сайт МВД России. URL: http://www.mvd.ru/stats/ (дата обращения: 04.05.2012).
2. Григорьев А.А. Уголовно-правовая ответственность за терроризм в современном праве Российской Федерации: автореф. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2012. С. 20.
3. Акимочкин В., Борисенко Д. Вопросы уголовной ответственности за содействие террористической деятельности // Уголовное право. 2009. № 4.
4 июля 2012 г.
