CC BY
34Петрова О.С.
ВОПРОСЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ В НАУЧНОЙ ПРОГРАММЕ ВСЕРОССИЙСКИХ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ СЪЕЗДОВ (1869-1911)
Одним из регулярно действовавших во второй половине XIX — начале ХХ вв. объединений научно-исторического сообщества были Всероссийские археологические съезды, проводившиеся по инициативе Московского археологического общества. В соответствии с расширительным пониманием во второй половине XIX в. содержания археологии как науки о древностях, ее предметная область включала разнообразные проблемы, связанные с прошлым. С одной стороны, сохранялась традиция отождествления археологии с историей искусств, унаследованная от предыдущего периода, с другой стороны, в пореформенный период оформилось новое понимание археологии как бытовой истории всех народов. По свидетельству современников, археологом называли и того, «кто занимается исследованием курганов и могил древних народов, так и того, кто изучает картины и скульптуры» (Археологические съезды, 1990: 228), а кроме того, археолог в своей работе должен был использовать «весь круг памятников, оставшихся от древнейшей жизни...» (Бестужев-Рюмин, 1872: 14).
Исходя из этого определения можно говорить о том, что в центре внимания участников съездов находились вопросы, связанные с изучением исторических источников разных типов и видов в связи с решением конкретно-исторических задач, а научная программа Археологических съездов представляет особый интерес в плане рассмотрения проблем комплексного источниковедения, особого направления источниковедческих исследований, разработка которого ведется на историческом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова (Янин, 1977; Черепнин, 1973). Успешный опыт комплексного источниковедческого изучения образного строя произведений Андрея Рублева и письменных памятников его времени был у профессора кафедры источниковедения В.А. Плугина (Плугин, 2001).
Для анализа проблем источниковедческого характера, связанных с корпусом изобразительных источников, можно использовать делопроизводственную документацию Археологических съездов. Наибольший интерес представляют подготовительные материалы для повестки дня заседаний, так называемые «Вопросы, предполагаемые к обсуждению на съезде» и «Запросы, по которым к съезду желательно получить сведения», являющиеся основой для характеристики научного потенциала съездов и определявшие исходные положения научной программы. Следует обратить внимание на особую двухчастную форму этих материалов. Авторы «Вопросов, предполагаемых к обсуждению на съезде» брали на себя обязательство подготовить доклад или сообщение по заявленной проблеме, а
авторы «Запросов» предлагали научные проблемы для обсуждения членами будущих Археологических съездов. «Запросы», как правило, носили более узкий характер, чем «Вопросы». Отвечать на «Запросы» могли все желающие. Таким образом, если «Вопросы» предлагали темы уже подготовленных исследований, то «Запросы» являлись темами для будущей научной разработки. Несмотря на видимое различие, обе разновидности программы Археологических съездов составляли продуманную и целостную систему.
Процедура подготовки научной программы, представлявшая тщательный отбор, систематизацию и утверждение «Вопросов» и «Запросов», не менялась на протяжении всей деятельности Археологических съездов. Предварительный комитет, отвечавших за подготовку съезда, полученные «Вопросы» и «Запросы» группировал по отделениям съезда. Вопросы, посвященные памятникам изобразительного искусства, рассматривались преимущественно на заседаниях отделения «Памятники искусств и художеств». Однако традиционно ряд тем затрагивался в отделении «Церковных древностей». Всего в общей сложности на съездах было поставлено на обсуждение более 80 тем, что составляет около 4% от всей совокупности «Вопросов» и «Запросов». Интерес к памятникам изобразительного искусства в контексте развития археологической науки был ниже, чем к другим типам и видам исторических источников, но данная проблематика стабильно присутствовала в программе съездов. Максимальное количество вопросов было поставлено на съездах в Одессе (1884), Ярославле (1887) и Москве (1890).
Поскольку каждый съезд имел свою «региональную» специфику, то увеличение вопросов о памятниках изобразительного искусства в научной программе съездов вполне объяснимо. Так, на VI Археологическом съезде в Одессе в центре внимания были античные и византийские памятники древности, что обусловило постановку следующих вопросов: «О влияниях в области искусства вообще и византийском влиянии в частности?», «Об изображении Св. Кирилла и Мефодия в подземной церкви Св. Климента в Риме». На VII съезде в Ярославле участники форума совершили ознакомительные экскурсии, осмотрели сохранившиеся памятники архитектуры в Ярославле и Ростове, а на заседаниях обсуждали вопросы «О влиянии Киева, Новгорода, Пскова и Муромского края на искусство северной России», «Взгляд на древние иконы в Ростове», «Ход и развитие кафельного дела в Ярославской области».
Начиная с IX съезда в Вильно в 1893 году интерес к памятникам изобразительного искусства заметно снижается. Это связано с процессом окончательного разграничения археологической науки и изобразительного искусства. «Антиковедение» окончательно уступало место новой концепции, которую А.С. Лаппо-Данилевский обозначил как «национальную» концепцию археологии (цит. по: Платонова, 2010: 43). С этого времени,
интерес к изучению памятников прошлого, к истории и культуре народа в научно-историческом сообществе России был связан с «национальным чувством»в самых различных формах. Один из участников Археологических съездов, профессор А.Д. Беляев, отмечал, что «чем выше подъем национального чувства и сильнее патриотизм, тем ценнее для народа его родные памятники и тем охотнее и шире идет дело их изучения и сохранения» (Беляев, 1890: 16).На съездах это нашло свое отражение в том, что изменилось соотношение «Вопросов» и «Запросов» по отделениям, увеличилось количество заявленных тем в отделениях «Русский быт — домашний и общественный», «Памятники славяно-русского языка и письма» и уменьшилось в отделениях «Византийские и античные древности» и т.п., количество заявленных вопросов, посвященных памятникам искусства, также стало сокращаться количественно и отличаться тенденцией сужать региональный ракурс исследований, что привело сначала к переименованию отделения в «Памятники русского искусства и художества», ив конце концов к ликвидации самостоятельного отделения и слиянию его с отделением «Нумизматики и сфрагистики» на Х^съезде в 1908 г.
Анализ всей совокупности «Вопросов» и «Запросов», затрагивающих памятники изобразительного искусства, диктует необходимость их систематизации. В общей сложности все вопросы были разбиты на 6 крупных тем, которые могут быть наполнены конкретными примерами проблематики заявленных докладов или сюжетов для обсуждений на съездах, раскрывающих содержание каждой из этих предложенных шести тем. Ниже представлены результаты проведенной систематизации:
• Вопросы о взаимном влиянии местных/национальных художественных традиций. Например: «Влияние византийской иконописи и миниатюрной живописи с Х по ХУШ вв. на славянскую иконопись и миниатюрную живопись» (III АС, Киев, 1874), «Отношение грузинской иконографии к византийской» (V АС, Тифлис, 1881), «Где и когда, и исключительно ли под влиянием Запада является в русской иконописи изображение Венчания Богородицы?» (VI АС, Одесса, 1884), «О влиянии Киева, Новгорода, Пскова и Муромского края на искусство северной России» (VII АС, Ярославль, 1887), «Влияние русской иконописи на афонскую в ХШ-ХУП веках» (XI АС, Киев, 1899), «О влиянии итальянской живописи на религиозную живопись Малороссии» (XIV АС, Чернигов, 1908), «Одно из влияний западноевропейского искусства на русское в памятниках северной России и источник оного» (XV АС, Новгород, 1911).
• Синтез информации изобразительных и письменных («словесных») источников. Например: «Взаимодействие иконописи и словесности народной и книжной» (VI АС, Одесса, 1884, VIII АС, Москва,1890), «По каким пунктам можно было бы проследить отношения лубочных картин и народной поэзии?» (6, 1884, Одесса).
• Интерпретация и анализ содержания (сюжетов) изобразительных источников. Например: «Представить сравнительные рисунки известных святых и праздников, а также символические изображения, начиная с древнейших времен, как они в каких веках изображались?» (I АС, Москва, 1869), «О происхождении и значении орнамента из переплетающихся животных в миниатюре и в скульптуре» (V АС, Тифлис, 1881), «Растительный орнамент иконостасов и символическое значение оного» (VIII АС, Москва,1890),«0тражение быта Малороссии в ее религиозной живописи ХУШ века» (XIV АС, Чернигов, 1908).
• Атрибуция памятников изобразительного искусства. Например: «В древних памятниках искусств, относящихся к известным векам, привести в ясность те признаки или особенности, которые могли служить данными для определения подобных памятников неопределенного времени^АС, Москва, 1869), «Какое постепенное развитие искусства можно определить на урнах в гробницах Полабских славян, и к каким эпохам следует отнести развитие искусства?» (II АС, Санкт-Петербург, 1871), «О времени мозаики Георгия Солунского» (XII АС, Харьков, 1902).
• Поиск и сохранение памятников. Например:«Какие древнейшие иконы находятся в Киеве и его окрестностях, нет ли на них записей?» (III АС, Киев, 1874), «Что известно о стенописи церквей города Свияжска?» (IV АС, Казань, 1877), «Собрать сведения о старинных иконописных подлинниках, доселе еще неизданных и неописанных» (VII АС, Ярославль, 1887), «Какие памятники древнего зодчества и искусства сохранились в Новгороде-Северском, Рыльске, Путивле и Стародубе» (XIV АС, Чернигов, 1908), «Описать и издать в точных фотографических снимках остатки древней церкви с фресковой живописью в городе Остре Черниговской губернии» (XIV АС, Чернигов, 1908).
• Описание конкретных памятников изобразительного искусства. Например: «Вновь открытые фрески Спасо-Мирожского монастыря» (IX АС, Вильно, 1893), «Обзор русско-византийских памятников искусства, находящихся в церквах Киева и найденных на почве его» (XI АС, Киев, 1899), «Памятники искусства и древности церквей в Харьковской губернии» (XII АС, Харьков, 1902), «Фрески Спасо-Нередицкой церкви» (XV АС, Новгород, 1911).
Проведенная систематизация отчетливо демонстрирует, что научная проблематика Археологических съездов, связанная с изобразительными источниками, имеет выраженный источниковедческий характер, о чем свидетельствует внимание к вопросам атрибуции и интерпретации памятников, изучения их происхождения, эволюции, эвристических возможностей исследователей. Но, что представляется более важным, авторы «Вопросов» и «Запросов», формулируя научную проблему, не ограничивались простым определением места конкретных памятников изобразительного искусства в ряду таких же художественных явлений. В большинстве своем
в формулировках «Вопросов» и «Запросов» можно обнаружить интерес к проблеме взаимного влияния изобразительных и письменных источников, взаимодействию традиций, присущих различным школам, породившим тот или иной памятник. Все это, как справедливо писал В.Л. Янин, открывает «принципиально новые грани их информационных возможностей, сталкивая исследователя с заказчиками этих художественных произведений и идеями, породившими этот заказ» (Янин, 1977: 237-238).
БИБЛИОГРАФИЯ Археологические съезды // Энциклопедический словарь: репр. воспр. изд. Ф.А. Брокгауз И.А. Эфрон, 1890 г. М.: Терра, 1990. Т. 3. С. 228. Беляев А.Д. Характеристика археологии. Харьков: Тип-я Губернского Правления. 1890.
Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. СПб.: тип. А. Траншеля, 1872. Т. I. Платонова Н.И. История археологической мысли в России. Вторая половина XIX — первая треть XX века. СПб: Нестор-История. 2010. Плугин В.А. Мастер Святой Троицы. Труды и дни Андрея Рублева. М.: «Мосгорархив», 2001. 632 с.
Черепнин Л.В. К вопросу о методологии и методике источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин // Источниковедение отечественной истории. Вып.1. М. Наука, 1973.
Янин В.Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. Учеб. пособие. М.: Высшая школа, 1977. 240 с.
