CC BY
370
Опарина А.В.
ВОПРОСЫ ГЕНДЕРОЛОГИИ. МУЖЕСТВЕННОСТЬ И ЖЕНСТВЕННОСТЬ КАК КУЛЬТУРНЫЕ КОНЦЕПТЫ ГЕНДЕРНОЙ ЛИНГВИСТИКИ
Oparina A.V.
ISSUES OF THE SCIENCE OF GENDER. MANLINESS AND FEMINITY AS CULTURAL CONCEPTS OF GENDER LINGUISTICS
Ключевые слова: гендерная лингвистика, концепт, стереотип
Keywords: gender linguistics, concept, stereotype.
Аннотация
В статье рассматриваются базовые вопросы гендерной лингвистики, поднимается вопрос о необходимости определить и описать концептуализацию понятия “пол” и средства его лингвистического отражения на разных уровнях языка. Определяется задача установить место гендерного концепта в “ценностной картине мира», обозначаются основные лингвистические концепты « мужественности и женственности».
Abstract
The article deals with the basic issues of gender linguistics, necessity to define and describe the conceptualization of “sex ” and means of its linguistic reflection at different levels of language. There is the object to establishe the the place of gender concept in “value picture of the world” The linguistic concepts of “manliness and feminity ” are emphasized.
Наше языкознание находится в процессе осмысления своих задач и перспектив. Оно характеризуется утратой четких критериев и границ. При всем разнообразии состояния дел в современной российской лингвистике выделяются четыре принципиальные общие установки:
- экспансионизм (размывание границ, расширение пределов, выход в смежные области);
- антропоцентризм (обращенность к проблеме “человек в языке”);
- неофункциональность (рассмотрение языка как деятельности, то есть изучение его употребления);
- экспланаторность (объяснительность)” (Кубрякова, 1995, с. 207)
Это сказывается и на процессе развития гендерной лингвистики. Ситуация становления самостоятельной дисциплины всегда связана с целым рядом объективных сложностей. С одной стороны, идет процесс формирования общеметодологических взглядов на предмет и объект исследования, развивающийся на фоне критического анализа предшествующих концепций. С другой - ведется интенсивный поиск частной эпистемологии определенной науки - в данном случае лингвистики.
Приветствуя междисциплинарность и экспансию лингвистики как источник новых идей, следует отметить особую роль лингвистической компетенции в подходе к лингвистической гендерологии.
В вопросе о гендерных аспектах языка, перед учеными встает необходимость определить и описать концептуализацию понятия “пол” и средства его лингвистического отражения на разных уровнях языка. Не менее важна задача установить место гендерного концепта в “ценностной картине мира” (Карасик, 1996, с.4), а также отражение в языке стереотипов, связанных с полом.
Рассмотрим мужественность и женственность как культурные концепты гендерной лингвистики.
Понятие концепт заимствовано из когнитивной психологии, трактуется по-разному и поэтому требует особенно четкого определения. Возникнув в русле преодоления
структурализма, рассматривавшего язык “в себе и для себя”, когнитивная наука пережила период бурной экспансии, который с одной стороны, привел к важным теоретическим выводам (ср. например, новое осмысление метафоры и категорий), с другой - обусловил отнесение практически всех изучаемых явлений к области когниции, что само по себе верно, но позволяет, как считает РМ. Фрумкина (1996), делать лишь самые общие выводы и ведет к “стертости” самого термина когнитивный, так как когнитивной лингвистике в последние годы придается статус панлингвистической методологии, что не во всех случаях оправдано. Представляется поэтому, что следует четко указать, какие понятия из познавательного аппарата когнитивной науки применимы для нашей работы и почему они продуктивны для проводимого исследования. Прежде всего, это относится к терминам концепт и стереотип.
В научной литературе встречаются различные интерпретации термина концепт.
В ряде случаев концепт употребляется как синоним слова “понятие”.
Этот термин выражает также ментальные структуры “наивной картины мира”, возникающие в результате взаимодействия традиции, фольклора, идеологии и религии, личного опыта и системы ценностей.
Возможно понимание концепта в интегративном смысле - как многомерного культурнозначимого социопсихического образования в коллективном сознании, опредме-ченного в той или иной языковой форме.
Концепт выступает также как заместитель понятия в индивидуальном и коллективном сознании носителей языка. В этой интерпретации он значительно шире, чем лексическое значение, предлагаемое в словарях (более подробный обзор см. Карасик, 1996, с. 6-7).
Краткий словарь когнитивных терминов (КСКТ) дает следующее определение: понятие концепт отвечает представлению о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких “квантов” знания. (КСКТ, 1996, с.90). Отмечается, что возможны разные интерпретации термина. Так, предлагается рассматривать концепты как соотносительные со значением слова понятия... Значением слова становится концепт, “схваченный знаком” (Там же, с. 92). Указывается также, что значения языка могут приравниваться к выражаемым в них концептам. Соотнесенность концепта и понятия в словаре не рассматривается.
Как видно из представленного краткого обзора, концепт рассматривается под углом его содержания и адекватной дефиниции. Мы считаем, что этого недостаточно для практического применения понятия. Необходимо установить, как может исследоваться концепт и что в лингвистическом анализе должно рассматриваться для того, чтобы выяснить его специфику. Структурную модель концепта, пригодную для использования в лингвистике предлагает Ю.С. Степанов (1997, с. 40 и след.), понимая под концептом явление того же порядка, что и понятие, рассматриваемое в рамках математической логики и культурологии. По Степанову, концепт сруктурирован следующим образом: 1) основной, актуальный признак; 2) дополнительные, “пассивные” признаки, являющиеся историчес-кими; 3) внутренняя форма, запечатленная во внешней, словесной форме (Там же, с. 44). Очень важным кажется нам также тезис Ю.С. Степанова о том, что для представителей данной культуры концепт существует и осознается в разной мере. В основном признаке концепт актуален для всех носителей языка и культуры. Его дополнительные (исторические) признаки осознаются лишь представителями некоторых социальных групп. Внутренняя форма, или этимологический признак релевантен лишь для ученых и ими обнаруживается. Нам представляется, что внутренняя форма концепта, запечатленная в знаке, все же может в большей или меньшей степени осознаваться носителями (Ср. Телия, 1996; Баранов, Добровольский, 1998), особенно это касается сферы идиоматики, так как “внутренняя форма актуально осознается лишь для сравнительно небольшой части лексики. В сфере идиоматики процент единиц с живой образной составляющей значительно выше, что переводит проблему экспликации внутренней формы из сферы чистой теории в практику” (Баранов, Добровольский, 1998, с. 36).
Создание структурированной модели концепта позволяет разработать адекватные методики исследования, применимые на каждом из его уровней. Так, для уровня внутренней формы предлагается обращаться к материалу народных обрядов, обычаев, фольклора, т.е. искать буквальный смысл (Степанов, 1997, с. 42). Этот же метод предлагается Д.О. Добровольским (1997) для установления культурной специфики языка, исходя из существования несколько культурных кодов: фольклора, мифологии, сказок, обрядов, языка. Культурно-значимые символы могут быть достоверно определены, если удается доказать их параллелизм в нескольких культурных кодах.
Для изучения пассивного слоя концепта рекомендуется обращение к историческому методу, т.е. выявление закономерностей развития словаря в связи с идейным развитием общества. В лингвистическом исследовании этот метод объективируется как диахронное рассмотрение материала.
Актуальный слой рассматривается прежде всего с социальной стороны, то есть выявляются категории коллективного сознания путем синхронного анализа. Наиболее значимы здесь тексты СМИ, языковая интерпретация актуальных событий и т.п.
Такая постановка вопроса позволяет на практике применить понятие концепт в качестве инструмента лингвокультурологического анализа.
Мы используем термин “концепт” как синоним “понятия”, имея в виду, что оба они не совпадают с объемом словарной дефиниции и включают как общезначимые признаки (коллективный опыт), так и индивидуально значимые (индивидуальное сознание), связанные с жизненным опытом индивида.
Мы отметили, что мужественность и женственность не являются только лишь следствием действия природных факторов, но в большой степени обусловлены культурной традицией, что позволяет рассматривать их как культурные концепты, то есть применять для их исследования понятийный аппарат лингвокультурологии. Вместе с тем необходимо учитывать метафорический характер этих номинаций, который, как будет показано ниже, непосредственным образом влияет на восприятие этих понятий и на формирование гендерных стереотипов.
“Если пол осмысляется в категориях “мужчина” и “женщина”, то гендер - в терминах “мужественность”(мужское начало) и “женственность” (женское начало) (Рябов, 1997, с. 6).
Однако эти понятия сосуществуют в тесной взаимосвязи. К ним применимы положения, развиваемые в трудах Дж. Лакоффа: развитие когнитивной лингвистики способствовало осознанию “человечности” языкового знака. Лакофф установил, что в языке отражается категориальное мышление человека, основанное на ряде принципов. В общих чертах они сводятся к следующему:
“В каждой культуре существуют специфические для нее сферы опыта, которые определяют связи в категориальных цепочках.
... Существуют идеальные модели мира (в их число входят мифы и различные поверья), которые тоже могут задавать связи в категориальных цепочках (Лакофф, 1988, с. 16).
По мнению Лакоффа, “принцип мифа и поверья можно рассматривать как частный случай принципа сферы опыта. С этой точки зрения мифы и поверья - это сферы опыта, значимые для категоризации”(Там же, с.20).
Исходя из такого осмысления категоризации, можно заключить, что категории познания не заданы природой вещей, не даны свыше, а образуются в процессе осмысления человеком мира и себя в мире. Категоризация происходит на основе опыта, а опыт человека как физического существа всегда связан с его телесной деятельностью. Отсюда в языке появляется “телесная метафора” (Лакофф, 1988). Выражения рукой подать, два шага, одна нога здесь, другая там, делать что-либо у кого-либо за спиной и т.п. содержат телесную метафору, то есть осмысление мира через посредство собственного тела - первой сферы человеческого опыта. Следовательно, “наша концептуальная система зависит от нашего физического и культурного опыта и непосредственно связана с ним” (Лакофф, 1988, с.48).
Это объясняет принцип антропоморфизма, действующий в номинативной системе любого естественного языка.
С этой позиции деконструкция, к которой призывают постмодернисты, для лингвиста может быть представлена как попытка через позднейшие наслоения проникнуть в “первосмысл” слова, раскрыть механизм концептуализации тех или иных понятий. В данном случае нас интересуют слова “мужественность” и “женственность” в их категориальном значении. В мифологии любого народа и в большом количестве философских трудов речь идет о женственности и мужественности как космогонических и метафизических категориях: “... например, в международном соперничестве: одни народы являются по преимуществу женственными, другие - мужественными. Хорошо известен фрагмент “По ту сторону добра и зла”, в котором Ницше оценивает роль народов в творческом процессе при помощи метафор “женское” и “мужское...” (Рябов, 1996, с. 28).
Сложность и неоднозначность этих понятий связана с их метафоричностью, корни которой уходят в мифологическое мышление. Эти понятия встречаются во всех космогонических представлениях народов, являясь изоморфными двум ипостасям человеческого бытия - мужчинам и женщинам. Мужественность и женственность объединяют в себе совокупность противоположных начал.
В любой мифологической картине мира присутствует ряд бинарных оппозиций: верх -низ; свет - тьма; правое - левое и т.д. Во многих философских системах также имеет место ряд полярных категорий: природа - культура; активность - пассивность; рациональность -иррациональность; логика - эмоции; дух - материя; содержание - форма; власть -подчинение .
Левый член каждой из оппозиций атрибутируется мужественности, а правый -женственности. Важно подчеркнуть, что каждая пара признаков составляет самостоятельную оппозицию, не имеющую причинно-следственной связи с принадлежностью людей к тому или иному полу. Однако половой диморфизм, имеющий место в реальности человеческого существования, все же рассматривается сквозь призму женственности\мужественности. Каждому из полов приписывается набор соответствующих качеств, играющих важную роль в создании прототипа мужского и женского в общественном и индивидуальном сознании. Так, в древнекитайской мифологии и натурфилософии обнаруживаются два противоположных начала - темное инь и светлое ян, практически постоянно выступающие в парном сочетании. Примечательна история происхождения этих понятий: “Первоначально инь означало, видимо, теневой (северный) склон горы. Впоследствии при распространении бинарной классификации инь стало символом женского начала, севера, тьмы, смерти, земли, луны, четных чисел и т.п. А ян , первоначально, видимо, означавшее светлый (южный) склон горы, соответственно, стало символизировать мужское начало, юг, свет, жизнь, небо, солнце, нечетные числа и т.п... Предполагают, что в основе этой символики лежат архаические представления о плодородии, размножении и о фаллическом культе” (Мифы народов мира, т.1, с.547). Такая символика, подчеркивающая дуализм мужского и женского начал, существовала и в дописьменный период, получая иконографическое выражение. В индоевропейской мифологии “находящемуся на небе отцу - сияющему небу» соответствует «оплодотво-ряемая небом, обожествляемая земля» (часто в противоположность светлому богу - “темная”, “черная”) как женское божество - мать” (Там же, с. 528). В индоевропейской мифологии также прослеживается мотив единства неба и земли как “древней супружеской пары - прародителей всего сущего” .
Очевидно, что в основе понятий “мужественность/женственность” лежит концептуализация человеческого опыта и “телесная метафора”.
Эти категории отражают классифицирующую деятельность человеческого сознания, выводимую из названной уже “сферы опыта”. Наличие двух типов людей - мужчин и женщин - мотивировало название философских категорий “женственность” и “мужественность”, составив tertium comparationis (базу сравнения) метафоры.
Как понятия метафорические “мужественность” и “женственность” обнаруживают ряд
специфических свойств. Означая “перенос”, метафора состоит “в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс” (ЛЭС, с.296). Таким образом, метафора ассоциирует две различные категории объектов и потому семантически двойственна: она имеет два плана, что составляет наиболее существенный ее признак. Употребление метафоры в качестве номинации актуализирует в сознании два класса объектов - тот, с которым сравнивают, и тот, который сравнивают. Базой сравнения является в этом случае некоторая общая черта сравниваемых объектов. Метафора представляется “как пересечение двух концептуальных систем в целях применения к основному субъекту мета-форы свойств и ассоциативных импликаций, связываемых с ее вспомогательным субъектом” (Там же, с.297). Механизм метафоризации обнаруживает закономерности, обусловленные действием принципа антропоморфизма, то есть культурного и телесного опыта человека:
1) tertium comparationis метафоры отсылает реципиента к реальным мужчинам и женщинам, которым также начинают приписывать данные природой черты: активность/пассивность, интеллект/эмоции и т.д. Как отмечал А. Белый, “не женщина вовсе определяет женственное: наоборот, женственностью определима она сама”(Белый,1991, с. 103).
2) образность метафоры, референтное несовпадение с tertium comparationis позволяет использовать ее в применении к объектам разного рода, не связанным непосредственно с полом. Так, мы говорим о мужественных поступках, о вечной женственности; в ряде историко-философских работ выдвигается идея о мужественности немецкого национального характера и женственности русского. Совершенно очевидно, что в таких случаях не производится прямого соотнесения с мужчинами и женщинами. Речь идет о комплексе признаков, объединенных под терминами мужественность/женственность. Мужское начало трактовалось “как аполлоновское начало формы, идеи, инициативы, активности, власти, ответственности, культуры, личности, разума, абстрактного понятийного мышления, сознания, справедливости. Женское начало - как дионисийское начало материи, пассивности, подчинения, природы, рода, чувства, инстинктивности, бессознательного, конкретного мышления, милосердия. Следует отметить, что такая трактовка мужских и женских качеств традиционна и для философии, и для массового сознания” (Рябов, 1997, с. 29).
Еще Аристотель отождествлял мужское начало с духовным, с формой, а женское - с телесным, с материей. Согласно его взглядам, мужское начало придает форму и движение материальному (женскому) и вносит в него душу. Такой взгляд на два начала сохранился практически до наших дней, и лишь философия постмодернизма систематически подошла к переосмыслению понятий женственности и мужественности, что, однако, мало отразилось на стереотипах обыденного сознания.
Так, проблема женственности и мужественности подробно обсуждалась в трудах русских философов серебряного века - Бердяева, Эрна, Иванова, Булгакова, Розанова, Соловьева, Мережковского, Флоренского (подробный анализ их концепций по обсуждаемому вопросу дан в монографии О.В. Рябова, 1997). Отметим лишь, что с одной стороны, философы переводили метафорические черты мужественности и женственности в модус долженствования и прескрипции, приписывая реальным мужчинам и женщинам в качестве обязательных признаки философских понятий женственность и мужественность.
С другой стороны, эти понятия применялись ими и к лицам одного пола. Так, П. Флоренский противопоставляет мужские имена Александр и Алексей, ассоциируя одно с мужественностью, другое - с женственностью. Подобная точка зрения представлена в учении К.Г. Юнга об архетипах, в числе которых находятся анима и анимус. Эти два архетипа соответствуют мужскому и женскому началу, но присутствуют в сознании каждого человека независимо от его пола.
Названные факты могут быть объяснены, как уже говорилось, при помощи телесной метафоры. Механизм переноса состоит в следующем: варьирование плана содержания
языковых единиц в рамках когнитивного подхода к семантике не есть варьирование значений, а есть модификация исходного фрейма, осуществляющаяся в каждом конкретном акте речи в результате специфических когнитивных преобразований (Баранов, Добровольский, 1990, с.455). При этом грани между собственно языковым и неязыковым значением стираются. Таким образом “метафорические значения одного слова выводятся не из его “прямого” значения, а из соответствующей концептуальной структуры - фрейма или сценария - с помощью определенных концептуальных преобразований” (Там же, с. 454).
В той или иной степени дихотомическое противопоставление мужского и женского и их иерархичность, где главенствующую позицию занимает мужественность, свойственно практически всем направлениям философской мысли. Установлено, что в ряде философских концепций полярные различия между этими качествами рассматриваются как “сущностные, субстанциональные”, экзистенциальные. В других, более современных трудах, им приписывается “акцидентальный, случайный”, подлежащий преодолению характер” (Рябов,1997, с.29).
Так или иначе, сами понятия “мужественность” и “женственность” получили категориальный статус и рассматривались в качестве прототипов для описания реальных мужчин и женщин. После появления работ Лакоффа и Джонсона, разработавших вопрос о человеческом теле как базисе мышления и воображения - “опыт в значительной мере структурируется еще до любой концептуализации и вне зависимости от нее” (Лакофф, 1996, с. 169), - обоснованным представляется вывод о том, что влияние философской оппозиции “мужественность/женственность” на реальный половой диморфизм не односторонне, а взаимно обусловлено, о чем свидетельствует уже сама номинация “мужественность” и “женственность”, базирующаяся на телесной метафоре и возводимая к наличию двух полов в природе. Поэтому исследование мужественности и женственности неразрывно связано с изучением мужского и женского поведения: метафорическая номинация в силу своей семантической двойственности оказывает влияние на реальных мужчин и женщин.
Иными словами, в соответствии с идеей Лакана, произошел отрыв означающего от означаемого. Означающее философского концепта в силу своей внутренней формы соотносится с людьми разного пола. Это означает, что указанные противоположные черты и качества приписываются людям в соответствии с названием их пола и становятся нормативными. В сознании носителей языка семантическая двуплановость метафоры ведет к отождествлению качеств, приписываемых мужественности и женственности, с качествами реальных мужчин и женщин.
Как видно из сказанного выше, мужественность и женственность - важные атрибуты общественного сознания. Являясь универсальными, то есть присутствующими в любой культуре, концептами, они вместе с тем заключают в себе и определенную специфику, свойственную данному обществу. В соответствии с идеей Ю.Д. Апресяна, “специфические коннотации неспецифических концептов - это источник знания о наивной картине мира, запечатленной в языке, помогающий открыть “стереотипы” языкового и более широкого культурного сознания” ”( Апресян, 1995, с.350). Разделяя имеющие долгую историю идеи Гумбольдта, неогумбольдтианства, американской этнолингвистики и связанные с ними более современные разработки проблемы в трудах А. Вежбицкой, Ю.Д. Апресяна, Д.О. Добровольского, мы считаем, что “каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (=концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка”(Апресян, 1995, с. 350). Следовательно, мужественность и женственность как культурные концепты общественного сознания есть составная часть концептуальной системы личности. Они входят в состав моделей сознания - С-моделей (по О.Л. Каменской) - и манифестируются в языке: “...естественный язык является тем инструментом, который дает возможность строить достаточно условные, но тем не менее адекватные модели фрагментов концептуальной
системы индивидуума - С-моделей. Таким образом, С-модели в индивидуальном сознании моделируют мир, а с помощью языка в процессе речи строится их материальная модель -устный или письменный текст” (Каменская, 1990, с. 36). Важно учитывать, что гендерные стереотипы, отражаемые языком, с одной стороны, культурно обусловлены, а с другой -осознаются индивидом в соответствии с его личным опытом, то есть С-модели коллективного сознания модифицируются в сознании отдельного человека.
В языке фиксируется гендерная стереотипизация, свойственная коллективному, “наивному” сознанию. В коммуникации с помощью имеющегося в данном языке набора гендерных стереотипов актуализируется отрефлексированный индивидуумом опыт. Средства языка используются как “инструмент, позволяющий индивидууму строить во внешнем мире знаковые модели, более или менее адекватно объективирующие фрагменты его концептуальной системы” (Каменская, 1990, с. 34).
Наивная картина мира, отраженная в языке, не примитивна. Она имеет глубокую, продиктованную жизненным опытом многих поколений, логику, куда входит и наблюдение за типами людей, именуемыми мужчинами и женщинами, приписывание им определенных качеств и одновременно их оценку.
Исследование женственности и мужественности должно, таким образом, включать описание стереотипов, связанных с ними, и средства манифестации этих стереотипов в языке.
Библиографический список
1. Апресян, 1995 - Ю.Д. Апресян. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М. 1995.- С. 348-388.
2. Арутюнова, 1987 - Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой “картины мира”) // Вопросы языкознания. - 1987.- № 3. - С. 3 -19.
3. Арутюнова, 1999 - Н.Д. Арутюнова. Язык и мир человека. - М., 1999.
4. Баранов, Добровольский, 1990 - Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Лео Вайсгербер в когнитивной перспективе // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. - 1990.- Т. 49. -С. 451-458.
5. Баранов, Добровольский, 1998 - Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Внутренняя форма идиом и проблема толкования // Известия АН РФ. Серия литературы и языка. - 1998. -Т. 57. - № 1.- С. 36-44.
6. Горошко, 1999 - Горошко Е.И. Особенности мужского и женского стиля письма: гендерный фактор в языке и коммуникации / Под ред. И.И. Халеевой.- Иваново, 1999.
7. Караулов, 1996 - Караулов Ю.Н. Типы коммуникативного поведения носителя языка в ситуации лингвистического эксперимента // Этнокультурная специфика языкового поведения.
- М., 1996.
8. Кубрякова, 1995 - Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ века // Язык и наука конца 20 века: сб. статей под ред. Ю.С. Степанова.- М.: РГГУ, 1995. - С. 144-238.
9. Лакофф, 1988 - Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. - М., 1988.
10. Рябов, 1996 - Рябов О.В. “Женственность” и “мужественность” как категории русской историософии // Женщина в российском обществе. - 1996. - № 1. - С.28-31.
11. Рябов, 1997 - Рябов О.В. Женщина и женственность в философии серебряного века.
- Иваново: Ивановский гос. ун-т, 1997.
12. Рябов, 1999 - Рябов О.В. Женщина и женственность в русской историософии (XI -XX вв.). - М., 1999.
13. Фрумкина, 1996 - Фрумкина Р.М. “Теории среднего уровня” в современной лингвистике // ВЯ. - 1996. - № 2.- С. 55-67.
14. Халеева, 1999 - Халеева И.И. Гендер как интрига познания // Гендерный фактор в языке и языковое сознание. - М., 1999.
