CC BY
13
Проделанная участниками конференции работа, бесспорно, стала важным шагом на пути преодоления того кризиса, о котором говорил И. Поспишил: большинство исследований проведено на высоком профессиональном уровне, многие носят новаторский характер, они дают богатую пищу для размышлений и импульсы к дальнейшим исследованиям.
Примечания
1 Litteraria Humanitas I—XIII. Brno, 1991—2005. Некоторые из выпусков рецензировались в «Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология» (см.: Злочевская А.В. Проблемы жанра: типологические параллели в общеевропейском литературном процессе // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1997. № 1. С. 136—139; Она же: Проблемы межнациональной литературной общности в трудах чешских ученых // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2003. № 4. С. 176—181).
2 Areal — Socialni vedy — Filologie. Brno, 2002.
Т.Н. Белова
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2008. № 4
ВОПРОСЫ ФИЛОЛОГИИ. СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ. ВЫП. 1. ЕРЕВАН: ЛИНГВА, 2005. - 232 с.; СОВРЕМЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ АРМЯНСКОГО, РУССКОГО И ЗАРУБЕЖНОГО ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ (Вопросы филологии. Вып. 2). Ереван: Лингва, 2006. — 390 с.
В рецензируемых сборниках статей преподавателей ЕГЛУ (Ереванский государственный лингвистический университет им. В.Я. Брюсова) нашли отражение многие актуальные вопросы современного литературоведения. Если в первом сборнике внимание исследователей приковано только к русской литературе, то в «Современных проблемах...» армянские ученые обращаются к произведениям Дж. Толкиена, Г. Гессе, Т. Манна, а также к вопросам изучения национальной литературы, вследствие чего читателю предлагается несколько статей на армянском языке. Эти особенности обеспечивают широкий охват материала, что свидетельствует о высокой степени включенности армянских исследований в современную литературоведческую науку.
Значительная часть первого сборника (10 статей из 28) состоит из докладов, прочитанных на международной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова. Лейтмотивом этой части становится исследование интертекстуальных связей Лермонтова с Серебряным веком: творчеством Ахматовой, Блока, Брюсова, а также с романами Бальзака и
личностями К. Марлоу и И. Бродского. Последние сопоставления (Нахапетян М.М. Три бунтаря мировой поэзии: К. Марлоу, М.Ю. Лермонтов и И.А. Бродский. С. 47—54) кажутся несколько надуманными, так как судьбу «бунтаря мировой поэзии» можно примерить и на Пушкина, и на Маяковского, и на Цветаеву, и на ряд других поэтов, поскольку «мессианский комплекс», неизбежно сопровождающий почти любого человека, формирующего художественную литературу в России, сопровождает русскую культуру несколько веков. Некоторые выявленные в сборнике интертекстуальные связи тем не менее представляются важными: например, интересны сопоставления «Героя нашего времени» с «Шагреневой кожей» О. Бальзака (Айрапетян Н.М. Бальзаковский «след» в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». С. 13—19), «лермонтовский след», выявленный в «Поэме без героя». Как замечает автор статьи «М.Ю. Лермонтов и А. Блок в "Поэме без героя" Анны Ахматовой» Н.С. Корхмазян (с. 41—46), само название лермонтовского романа «Герой нашего времени» перекликается с названием ахматовской поэмы. Примечательна также тема «Брюсов-лермонтовед» (Даниелян Э.С. Восприятие В.Я. Брюсовым творчества М.Ю. Лермонтова. С. 29—40). Это важно ввиду того обстоятельства, что начало Серебряного века характеризуется формированием новой эстетической платформы, что заставляло поэтов обращаться к предшествующей классической литературной традиции. Дополняется тема интертекстуальных связей Лермонтова тщательным анализом армянских и английских переводов его поэзии в работах Г.С. Папоян «Стихотворения Лермонтова в переводах Севака». (с. 55—62) и Н.С. Степанян «Стихотворения М.Ю. Лермонтова в переводах А.д. Абамелек-Лазаревой» (с. 67—74).
Во второй части сборника выделяются статьи, посвященные национальной литературе и ее связям с литературой русской. Особенно интересна статья об армянском переводе «Мастера и Маргариты» Булгакова (Зурабян М. О. Принципы теории и переводческая практика (на материале перевода на армянский язык романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»). С. 174—183), в которой анализируется адекватность передачи на армянский «потаенных смыслов» булгаковской прозы. В полной мере оценить эти сопоставления может, разумеется, только носитель языка, мы же отметим высокую степень включенности авторов в русскую литературоведческую традицию: так, в статье «Миф и реальность (на художественном материале современной прозы)» Е.А. Алексанян (с. 83—91) проводится анализ мифологических мотивов не только в произведениях В. Пелевина, Л. Улицкой и В. Аксенова, но и в текстах современных армянских писателей.
данная тенденция продолжается во втором сборнике в статье того же автора (Алексанян Е.А. Новации повествовательного стиля ХХ века. С. 4—12), где наряду с произведениями современной русской и зарубежной литературы рассматривается творчество Гранта Матевосяна.
Вызывают интерес опубликованные в первом сборнике кропотливые текстологические изыскания К. С. Сапарова, произведенные в двух его статьях: «Шестой стих стихотворения М.Ю. Лермонтова "Выхожу один на дорогу..."» (с. 63—66) и «Повесть М.А. Булгакова "Собачье сердце" (комментарий к одной обмолвке)» (с. 211—215). В первой К.С. Сапаров объясняет появление в известном лермонтовском стихотворении «сиянья голубого», во второй адресует свое внимание словосочетанию «чистка сараев» в одном из центральных монологов профессора Преображенского о «разрухе в головах». Правда, мотивация писателей, на которой настаивает автор статей, кажется спорной: в случае Лермонтова довольно сложно доказать, что пристрастие поэта к «голубому сиянью» является «объективным следствием тех законов, которые были известны ему из курсов математической географии или астрономии» (с. 66). В случае же Булгакова позиционированное К.С. Сапаровым как описка («обмолвка») слово «сарай», в то время как, по мнению автора работы, должно стоять ранее упоминавшееся в монологе Преображенского слово «сортир» (ведь речь идет об уборных), может объясняться еще более прозаично: в деревенской речи деревянный клозет, который, собственно, и надо чистить, может быть назван «сараем».
Выделяются также в обоих сборниках статьи С.С. Давтян («Специфика поэтики "Симфоний" Андрея Белого». С. 150—164; «Своеобразие литературного дебюта Андрея Белого». С. 79—91), посвященные ранней поэтике крупнейшего из младших символистов и становению его писательской деятельности. В статье о «Симфониях» скрупулезно выявляется символистская основа текстов, своеобразие их музыкально-литературного построения, теоретические предпосылки их создания.
В привлекающей внимание статье Э.С. Даниелян «Концепция революции и гражданской войны в литературе русского зарубежья» (с. 165—173) производится попытка на материале как известных («Вечер у Клер» Гайто Газданова, «Солнце мертвых» Ивана Шмелева), так и второстепенных произведений («Ледяной поход» Романа Гуля) систематизировать и обобщить раздумья эмигрантов «белой России» о судьбе страны, которую они потеряли.
Второй сборник статей армянских исследователей также разделен на две части, но по иному принципу: одну его часть составляют статьи о русской литературе XX в., другую — о зарубежной.
К первому разделу примыкают и тексты, посвященные армянским писателям (например, статья Н.Х. Апоян «Рассказ Р. Кепапчяна "Кошмар". Прочтение оригинала как творческая проблема». С. 39—47). Большое внимание армянские исследователи уделяют творчеству Брюсова и Булгакова. Особенно выделяется подробно рассмотренная тема «Брюсов и Армения» (Карапетян К.М. Культурологические аспекты творчесва В. Брюсова. С. 101—108; Сапа-ров К.С. Килийская армянская народная песня XIII века: переовд и комментарий В.Я. Брюсова. С. 170—188). Контекст, в котором осуществляются литературоведческие исследования армянских ученых, расширяется именами зарубежных писателей ХХ в.: Г. Гессе, Т. Манна, Р. Киплинга, Э. Хильзенрата. Лейтмотивом этой части сборника становится анализ мифологических мотивов зарубежных текстов и их символики. Значительное внимание уделено литературе жанра фэнтези. Необходимо заметить, что в ряде случаев точный и грамотный филологический анализ отдельных элементов текста уводит автора статьи от выстраивания, казалось бы, очевидной целостной картины. Например, анализируя мифологему моря в произведениях жанра «фэнтези» (Джулфакян Н.А. Мифологема моря в произведениях жанра «фэнтези» (К.С. Льюис, Дж.Р.Р. Толкиен, У. Ле Гуин). С. 323—331) и подробно останавливаясь на том, как разные значения мифологемы проявляют себя в нескольких произведениях, автор избегает рассуждений о том, почему море появляется в текстах этого жанра столь часто. Между тем очевидно, что большинство произведений фэнтези основывается на древних архетипических и мифологических моделях, в контексте которых море — лишь один из образов, значимый наравне с другими. Так, в «Хрониках Нарнии» К. Льюиса, к которым относится анализируемая повесть «Поспешающие к Восходу, или Поход на край света», не меньшее, а едва ли не большее значение играют мифологемы сотворения мира, архетипы земли и воздуха и т.п.; в этой повести гораздо более важным отображением мифологемы воды представляется не перевоспитание «бяки Юстаса», а мотивы смерти и воскресения, связанные с поисками «края света» и смертью нашедшего его Ричипиппа1. Кроме того, основой творчества Льюиса и Толкиена представляются не столько собственно мифологические, сколько христианские мотивы. Особый «сплав» христианских образов, тем и мотивов (лев Аслан, символизирующий Христа, изображение сотворения мира и затем Апокалипсиса и т.п.) и древних архетипических моделей составляет сущность этой прозы, что, очевидно, рождает необходимость более тщательного «генетического» анализа использованных Льюисом и Толкиеном мифологем. Та же смерть маленькой мыши Ричипиппа, показанная с помощью символики воды, связана с темами христианской
жертвы и «земли обетованной», мира «за морем». А упомянутое автором «исправление Юстаса» повторяет многократно варьирующийся в Евангелии мотив «заблудшей овцы», по которой скорбит пастырь, мечтая вернуть ее в стадо.
Подобная «узость взгляда» при точном и скрупулезном филологическом анализе отличает не только автора данной статьи и в ряде случаев приводит к «изобретению велосипеда». В статье, посвященной анализу мотива смерти у Бродского (Нахапе-тян М.М. «И наступят года без меня с ежедневной любовью». Мотив смерти в творчестве И. Бродского. С. 142—150), повторяются давно опровергнутое суждение «о пессимизме» поэта и ряд схематичных, также уже известных утверждений, касающихся связи темы Смерти и Времени, конечности бытия, оппозиции «время — пространство»2. Что примечательно, М.М. Нахапетян противопоставляет конечности жизни человека у Бродского не поэзию, как это традиционно принято считать, а более широкую тему человеческой памяти (поэзия является частным случаем проявления памяти).
В статье «Мифологема воды в поэзии М.И. Цветаевой» (с. 19—26) А. С. Аветян также ограничивается констатацией неких «общих сем», объединяющих стихи Цветаевой с предшествующей мифологической традицией, но не отвечает на вопрос, в чем оригинальность цветаевского видения мифологемы воды. Возможным ответом была бы связь этого образа с суицидальными мотивами ее творчества, а также намеченное в статье противопоставление воды как неземной и, следовательно, творческой стихии («Крысолов») и отвергаемого поэтом вещного, погрязшего в быту земного мира.
В целом сборник свидетельствует о широте научных взглядов армянских литературоведов, особый интерес представляют исследования, посвященные национальной литературе и ее функционированию в контексте русского литературного процесса.
Примечания
1 Можно заметить параллель между отмеченными значениями в повести Льюиса и вышедшей в 2007 г. третьей части киноэпопеи «Пираты Карибского моря» («Пираты Карибского моря. На краю света»), в которой воскрешение героев происходит после того, как они умудряются перевернуться вместе с кораблем «на ту сторону» земли, т. е. буквально родиться из воды заново.
2 Впервые треугольник «время — пространство — поэзия», составляющий сущность поэтического мира Бродского, был рассмотрен в статье: Лотман Ю, Лотман М. Между вещью и пустотой // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. III. Таллинн, 1993. С. 194—307.
А.А. Александрова
