CC BY
74
х1улбала шала - букв. «о свет моих глаз», т. е. «мой ненаглядный», «моя ненаглядная» [10, с. 35]; Дила х1улбала шала - букв. «свет моих глаз», т. е. «моя любимая» [10, с. 71]; Дубурла вавниван х1улби ухути - букв. «с глазами, блестящими как горные цветы», т. е. «девушка с блестящими глазами» [10, с. 65]; Дила ц1ачиран х1улбар - букв. «моя с блестящими как огонь глазами», т. е. «моя красотка» [10, с. 71].
Равным образом, черные глаза символизируют любовь в разных ее проявлениях. Причем любовь не имеет конкретного адресата и гендерно маркирована в направлении от мужчины к женщине.
Черные глаза могут опьянить мужчину, ср.: Ну кепварира х1ела ц1удара х1ул-бани - букв. «меня опьянили твои черные глаза», т. е. «я влюбился в тебя» [10, с. 137].
Любовь мужчины не иссякает, если даже черные глаза не становятся ему метафорическим лекарством, ср.: Наб дарман х1едиуб к1ел ц1удара х1ули - букв. «мне лекарством не стали два черных глаза», т. е. «мне не досталась черноглазая» [10, с. 136].
В даргинской этничности цвет глаза может быть и показателем гнева, и это передается красным цветом в образе крови, ср.: Х1улби х1или диц1иб- букв. «глаза кровью наполнились», т. е. «разозлился» [10, с. 178].
Красота объекта в даргинском языке может быть концептуализирована опосредовано - приписыванием субъекту гастрономических ощущений, ср.: Х1улби х1елукъули - букв. «глаза не насыщаются», т. е. «не может оторвать глаза от красоты» [10, с. 178].
Свет глаз может инициировать и проявление радости. Радость даргинца эксплицируется в том, что «приходит свет глаз», ср.: Х1улбала шала бак1иб- букв. «свет глаз пришел», т. е. «обрадовался (в связи с определенным радостным событием)» [10, с. 185].
«Свет в глазах» в сознании даргинцев представляется как радость, приятное ощущение, ср.: Х1улбас шалаахъиб - букв. «глазам светлее стало», т. е. «приятно стало, когда увидел кого-то» [10, с. 185].
Радость также эксплицируется через «смеющиеся глаза», ср.: Х1улба-ни дукарк1ули сай - букв. «глазами смеется», т. е. «радостно на душе» [10, с. 185].
В оппозиции к свету и блеску глаз, которые являются маркерами красоты и положительного психологического настроя, темень, темнота является экстралингвистическим прототипом, мотивирующим беду, несчастье.
Беда концептуализируется утратой яркости света, воспринимаемого глазами, ср.: Х1улбазиб дунья ц1ударбиуб - букв. «в глазах мир черным стал», т. е. «мир потемнел в глазах».
Библиографический список
Инвариантная беда в сознании даргинца, концептуализированная через реальное снижение видения, потемнения может проявляться в различных частных прототипических ситуациях, концептуализирующих соответствующие языковые корреляты. Это может быть утрата зрения, которая ассоциируется с утратой света потухшего огня, ср.: Х1ела х1улби дишун - букв. «твои глаза потухли», т. е. «твои глаза перестали видеть» [10, с. 182].
Эта же прототипическая ситуация в даргинской этничности может быть маркером смерти, ср.: Х1улбала нур дишун - букв. «свет глаз потух», т. е. «глаза навсегда закрылись; умер» [10, с. 185].
Насильственная смерть концептуализируется тем, что «свет глаз уносят», и для этого нужен агенс действия в отличие от того, что свет тухнет сам по себе, ср.: Х1улбала нур ардухиб- букв. «свет глаз унес», т. е. «умертвил, убил» [10, с. 185].
Аналогичная прототипическая ситуация воспринимается как насильственное лишение зрения, ср.: Х1улбала шала касиб- букв. «свет глаз взял», т. е. «ослепил» [10, с. 176].
Онтология глаза, его характерные движения могут быть мотивационной базой номинации предсмертного состояния, ср.: Х1улби удирад чедира чедирад удира дашахъули - букв. «заставляя глаза ходить снизу вверх и сверху вниз», т. е. «наступили предсмертные муки» [10, с. 187].
Онтология глаза - видеть на большом расстоянии, переносится на сам охватываемый глазом ареал, ср.: Х1улбани чебиуси мер - букв. «глазами видимое место», т. е. «обширное место» [10, с. 186]; Х1ули биънаб - букв. «куда хватает глаз», т. е. «везде» [11, с. 960].
Обозначаемый пространственный ареал по метафоре может номинировать количественные параметры. В этой экстралингвистической ситуации глаз даргинца «темнеет» от необъятно большого количества, ср.: Х1улби ц1ябдиэсли - букв. «так, чтобы глаза потемнели», т. е. «очень много» [10, с. 178].
Как следует из проведенного анализа фрагментов фразеологического пространства соматизма х1ули «глаз», даргинская этничность использует физиологию глаза для концептуализации психологических реалий, то как глаз и его особенности отражаются в сознании носителей даргинского языка.
Эта особенность репрезентации объективной реальности посредством онтологии глаза универсальна. Уже ментальное сравнение концептуализаций вышеописанных сценариев даргинского языка на фоне русского, указывает на наличие как интегральных, так и дифференциальных параметров.
Это свидетельствует о перспективности исследования фразеологического пространства соматизма «глаз» как в сравнительном, так и сопоставительном аспектах.
1. Гаджиахмедов Н.Э. Роль этноязыкового фактора в этническом самосознании этносов в полилингвокультурной ситуации Дагестана. Кoнmeнcuвная muпoлoгuя ecme-cmвeнныx языков: материалы международной научно-практической конференции языковедов. Махачкала, 2007: 9 - 12.
2. Барамидзе Ц.Р Цвemoюбoзначающаялeкcuка в mабаcаранcкoмязыке. Тбилиси, 2009.
3. Зернов В.А. Цвemoвeдeнue: учебное пособие для изд.-полигр. Техникумов. Под редакцией канд. техн. наук Б.А. Шашлова. Москва: Книга, 1974.
4. Хатунцева Е.Б. О «белых» и «темных» пятнах (К возникновению и употреблению фразеологизмов). Pyccrnú язык в шкoлe. 1968; 3: 64 - 66.
5. Фрумкина РМ. Цвem, cмыcл, cxoôcmœ. Acnembi пcuxoлuнгвucmuчecкoгю анализа. Москва: Наука, 1984.
6. Василевич А.П., Скокан Ю.Н. К методике сопоставления исследования: на примере лексики цветообозначений. Вопрооы языкознания. 1986; 3: 103 - 110.
7. Магомедова С.И. Сoмаmuчecкue фразеологизмы авар^ого и ара^кого языков в объетивации наивной карmuны мира. Махачкала, 2014.
8. Абдуллаев И.Ш., Гаджиалиева М.Г Картина мира древних народов. Фрагмeнmы кoнцeпmyальнoй карmuны мира индоевропейцев и дрeвнux арабов. Махачкала, 2016; Вып. I.
9. Магомеднабиев A.A. Фразеологическое пространство соматизма bj в наивной картине мира арабов и аварцев. Aкmyальныe проблемы арабcкoй филологии и мemю дики преподавания арабcкoгo языка: материалы IV Международной научно-практической конференции. Грозный, 2016: 189 - 194.
10. Магомедов Н.Г. Даргuнcкo-рyccкuйфразеологичеекий ^оварь. Махачкала, 1997.
11. Юсупов Х.А. Даргuнcкo-рyccкuй ^оварь. Москва, 2017.
References
1. Gadzhiahmedov N.'E. Rol' 'etnoyazykovogo faktora v 'etnicheskom samosoznanii 'etnosov v polilingvokul'turnoj situacii Dagestana. Kontensivnaya tipologiya estestvennyh yazykov: materialy mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii yazykovedov. Mahachkala, 2007: 9 - 12.
2. Baramidze C.R. Cvetooboznachayuschaya leksika v tabasaranskom yazyke. Tbilisi, 2009.
3. Zernov V.A. Cvetovedenie: uchebnoe posobie dlya izd.-poligr. Tehnikumov. Pod redakciej kand. tehn. nauk B.A. Shashlova. Moskva: Kniga, 1974.
4. Hatunceva E.B. O «belyh» i «temnyh» pyatnah (K vozniknoveniyu i upotrebleniyu frazeologizmov). Russkijyazyk v shkole. 1968; 3: 64 - 66.
5. Frumkina R.M. Cvet, smysl, shodstvo. Aspekty psiholingvisticheskogo analiza. Moskva: Nauka, 1984.
6. Vasilevich A.P., Skokan Yu.N. K metodike sopostavleniya issledovaniya: na primere leksiki cvetooboznachenij. Voprosy yazykoznaniya. 1986; 3: 103 - 110.
7. Magomedova S.I. Somaticheskie frazeologizmy avarskogo i arabskogo yazykov v ob'ektivacii naivnoj kartiny mira. Mahachkala, 2014.
8. Abdullaev I.Sh., Gadzhialieva M.G. Kartina mira drevnih narodov. Fragmenty konceptual'nojkartiny mira indoevropejcev i drevnih arabov. Mahachkala, 2016; Vyp. I.
9. Magomednabiev A.A. Frazeologicheskoe prostranstvo somatizma bj v naivnoj kartine mira arabov i avarcev. Aktual'nye problemy arabskoj filologii i metodiki prepodavaniya arabskogo yazyka: materialy IV Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Groznyj, 2016: 189 - 194.
10. Magomedov N.G. Darginsko-russkij frazeologicheskij slovar'. Mahachkala, 1997.
11. Yusupov H.A. Darginsko-russkij slovar'. Moskva, 2017.
Сmаmья пocmyпuла в редакцию 22.10.18
УДК 81'42
Putina O.N., senior teacher, Department of the English language and Professional Communication, Perm State University (Perm, Russia), E-mail: [email protected]
QUESTION: SENTENCE, DISCOURSE, SPEECH ACT. In the article a question as a category of logic, grammar, semantics and pragmatics is presented. In this respect, it possesses extensive functional potential. On the basis of dynamic and functional approach an interrogative sentence is considered as syntactical model, while an interrogative discourse is a component of speech with external semantical connections. Moreover, one of the most characteristic illocutive aim of questions
is realized in speech acts and indirect speech acts with multiple communitive functions. Indirect speech acts indicate semantics of questions, express some additional semantics, which is implied contextually and depends on extralinguistic information, and, thus, belong to the field of pragmatics. The statements presented in the paper are illustrated by dialogues in the English language. Thereby, the author identifies and summarizes possible approaches and functions of questions in linguistics, reveals them grammatically, semantically and communicatively using dynamic and functional approach.
Key words: question, discourse, speech act, indirect speech act, illocutive aim, semantics, pragmatics, dynamic and functional approach.
О.Н. Путина, ст. преп. каф. английского языка профессиональной коммуникации, Пермский государственный национальный исследовательский
университет, г. Пермь, E-mail: [email protected]
ВОПРОС: ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ВЫСКАЗЫВАНИЕ, РЕЧЕВОЙ АКТ
В данной статье вопрос представлен как категория логики, грамматики, семантики и прагматики, обладающая большим функциональным потенциалом. Вопросительное предложение рассматривается как синтаксическая модель, в то время как под вопросительным высказыванием понимается единица речи, обладающая внешними смысловыми связями. Кроме того, вопрос обладает иллокутивной целью и реализуется в речевых актах и косвенных речевых актах с различными коммуникативными функциями. Косвенные речевые акты дают возможность не только обозначить, но и выразить дополнительное содержание, которое вытекает из контекста и зависит от экстралингвистической информации, и поэтому входят в сферу исследования прагматики. Положения, представленные в работе, проиллюстрированы примерами из англоязычной диалогической речи. Таким образом, автор определяет и обобщает возможные подходы и функции вопроса в лингвистике, рассматривает их c точки зрения разных областей лингвистики, используя динамико-функциональный подход.
Ключевые слова: вопрос, высказывание, речевой акт, косвенный речевой акт, иллокутивная цель, семантика, прагматика, динамико-функци-ональный подход.
Да не о том думай, что спросили, а о том - для чего? Догадаешься - для чего, тогда и поймешь, как надо ответить.
Максим Горький
В настоящее время вопрос является актуальным для разных областей науки и рассматривается как категория логики, грамматики, семантики и прагматики. Несмотря на многочисленные исследования в лингвистике (Н.Д. Арутюнова, Л.Г Бердникова, Н.И. Жинкин, Дж. Остин, Дж. Сёрль и др.) [1; 2; 3; 4; 5], мы полагаем, что существуют еще некоторые аспекты вопроса, которые могут представлять интерес для лингвистики, Что подразумевается под вопросом, а что - под вопросительным предложением? В чем заключается различие между вопросительным предложением и высказыванием? В чем особенности вопроса как речевого акта? Ответить на эти вопросы можно, применив к вопросу динами-ко-функциональный подход, «который позволяет увидеть любую ситуацию через взаимоотношения лексической и грамматической систем с системой коммуникативной и представить динамику и многоаспектность ситуации, которая, несомненно, обладает обширным функциональным потенциалом» [6, с. 28].
Во-первых, вопрос можно рассматривать как логическую категорию. В результате процесса познания мы осознаем необходимость фиксировать и оформлять новое знание. Но не менее важно в этом процессе уметь выделять то, что ещё неизвестно и требует выяснения. Вопрос как раз и является такой формой, в которой мы фиксируем то, что подлежит выяснению. В связи с этим В.Н. Мороз полагает, что «вопрос является продуктом поступательного движения знаний» [7, с. 114], а также отмечает, что «...вопрос отражает поиски новой ступени знания. Он «живет» до тех пор, пока эта ступень не будет окончательно достигнута» [7, с. 138].
Во-вторых, в грамматике под вопросом понимается вопросительное предложение - формальная единица, характеризующаяся «. прежде всего определенной грамматической формой, которая и обеспечивает его структурную завершенность», а также значением предикативности. Вопросительное предложение как единицу языка, а не речи, следует рассматривать вне контекста и ситуации [8, с. 80]. Интеррогативное значение вопроса твердо и навсегда закреплено за ним -на это указывает определенный структурный тип вопросительного предложения, его формально-грамматические элементы, вопросительные местоимения:
- Where's Opal?
- She's laying down. She's not feeling good [Hammett Dashiell «The Glass Key»].
В-третьих, когда мы обращаемся к вопросу с точки зрения семантики, в связи с контекстом, то мы имеем дело уже не с предложением, а с высказыванием. Для высказывания важны внешние связи, помогающие понять содержание сообщения. «Высказывание - единица, прежде всего, смысловая, а формально оно может быть представлено любой единицей, от морфемы до предложения (ср.: Вам чай с сахаром или без?)» [8, с. 85]. Более того, «именно в высказывании происходит слияние тех структур, которые в рамках предложения обычно разделяются - формальной, семантической и коммуникативной» [8, с. 161]. В связи с этим необходимо отметить важность интонации как средства выражения коммуникативной предикативности. Специфическая интонация является одним из самых важных и сильных признаков вопросительного высказывания, так как «... использованием лишь ее одной могут нейтрализоваться структурные признаки повествовательного предложения» [9, с. 178]:
- You have children?
- Three sons, two daughters, one expected. And you?
- Not yet. Not married [Francis Dick «The Danger»].
Далее, Е.В. Падучева разграничивает вопросительное предложение как синтаксическое понятие от семантической категории вопроса как высказывания, которое является требованием информации [10, с. 233]. В качестве резюме вы-
шеизложенных положений, Л.Г Бердникова проводит различия между понятиями вопрос, вопросительное предложение и высказываниев лингвистике: «Утверждая, что высказывание является вопросом, мы устанавливаем его семантическую роль. Говоря, что оно является вопросительным предложением, мы даем ему синтаксическую характеристику. Иными словами, мы рассматриваем вопрос как семантическую (содержательную) категорию, а вопросительное предложение как одну из форм выражения вопроса» [2, с. 133].
В-четвёртых, О. Есперсен, автор «Философии грамматики» и «теории прогресса» в языке, опережая принципы лингвистической прагматики, полагает, что «вопрос является своего рода просьбой, а именно - просьбой сообщить что-либо, дать необходимые сведения» [11, с. 351]. Он также подразделяет все вопросы на собственно вопросы (по своему коммуникативному назначению выражающие собственно вопрос) и интеррогативы (имеющие в своем составе вопросительные элементы, но не обязательно выражающие просьбу об информации). Подобным образом, Н.И. Жинкин в статье «Вопрос и вопросительное предложение» близко подходит к определению вопроса с позиции прагматики как «.одного из видов цели общения, а именно: побуждения собеседника ответить на обращенную к нему речь» [3, с. 23].
Между тем теория речевых актов (Дж. Остин, Дж. Серль) [4, 5] описывает процесс высказывания, говорения и построения текста как состоящий из трех фаз: локутивной, иллокутивной и перлокутивной. В рамках данной теории вопрос - квеситив - долгое время не рассматривался как самостоятельный тип речевого действия. Квеситив как речевой акт информирует адресата о наличии у говорящего информационного пробела. О.Г Почепцов, исследуя интенции собеседников, предлагает следующую дефиницию: «Вопрос - это формально выраженный запрос информации, при осуществлении которого спрашивающий преследует две цели, исходную (заполнение информационной лакуны) и конечную (совершение того или иного акта)» [12, с. 18 - 19]:
- What's the time by your watch?
- Quarter to eight [Agatha Christie «The Mistery of the Blue Jar»].
Ф.Х. ван Еемерен и Р. Гроотендорст подходят к вопросу с позиции теории аргументации и характеризуют его как директив или директивный речевой акт - «коммуникативный акт, с помощью которого говорящий пытается заставить слушающего сделать что-то, выраженное в содержании речевого акта, или удержать его от этого»[13, с. 40]:
- She is an angel, is she not? From Eden, by way of Sweden...
- Poirot, go to the devil! [Agatha Christie «The aBc Murders»]
Изложенные выше взгляды позволяют сделать вывод о том, что вопрос
играет важную роль в современной науке и трактуется комплексно - с точки зрения логики, семантики и прагматики, иначе говоря, с применением динами-ко-функционального подхода к данному лингвистическому объекту [6]. В частности, при употреблении термина вопросительное предложение исследователи, как правило, подразумевают синтаксическую характеристику. Под вопросительным высказыванием понимается единица речи, обладающая внешними смысловыми связями. Наиболее характерное иллокутивное предназначение вопросов -быть использованными в речевых актах квеситив и директив.
Кроме того, вопрос часто реализуется в косвенном речевом акте с различными коммуникативными функциями. Косвенные речевые акты дают возможность не только обозначить, но и выразить то дополнительное содержание, которое вытекает не из собственного значения, а из ситуации разговора и знания собеседниками экстралингвистической действительности [14]. Они по своей сути являются нестандартными, и поэтому не входят в область описания грамматики и семантики. Следовательно, они входят в сферу исследования прагматики. В целом вопросы широко употребляются в современной речи, способствуют созданию непринужденной атмосферы общения. Они приобретают множество значений и интерпретаций в зависимости от конкретных параметров коммуникации.
Источники иллюстративного материала
1. Christie Agatha. The ABC Murders, Harper Collins Publishers, UK, 2013. 288 p.
2. Christie Agatha. The Mystery of the Blue Jar: An Agatha Christie Short Story, Harper Collins Publishers, UK, 2012. 40 p.
Библиографический список
3. Dick Francis. The Danger. Mass Market Paperback, UK, 1985. 384 p.
4. Dashiell Hammett. The Glass Key. Paperback, Published by Orion, US, 2002.
214 p.
1. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата. Известия АН ССР. Серия литературы и языка. Том 40; 4, Москва: Наука, 1981: 356 - 370.
2. Бердникова Л.Г. Семантика и прагматика вопроса. Структура синтаксиса словосочетания и предложения в современном английском языке: межвуз. сб. науч. тр. Пятигорск: Изд-во Пятигорского госуд. пед. ин-та иностр. яз., 1988: 113 - 117.
3. Жинкин Н.И. Вопрос и вопросительное предложение. Вопросы языкознания. 1955; 3: 22 - 34.
4. Остин Дж. Как совершать действия при помощи слов? Избранное. Перевод с англ. Макеевой Л.Б., Рудневой В.П. Москва: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999: 15 - 122.
5. Сёрль Дж.Р Что такое речевой акт. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. Москва, 1986: 151 - 169.
6. Шустова С.В. Системность как средство итеративности в языке. Исследовательский журнал русского языка и литературы. 2014; 1 (4): 25 - 38.
7. Мороз В.Н. О вопросительном предложении. Научные труды Ташкентского государственного университета. Языкознание. Новая серия. Вып. 211. Филологич. науки, книга 24, Ташкент, 1963: 137 - 147.
8. Левицкий Ю.А. От высказывания - к предложению. От предложения - к высказыванию. Пермь: Изд-во ПГУ, 1995..
9. Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г. Г Теоретическая грамматика современного английского языка. Москва: Высшая школа, 1981.
10. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). Москва: Наука, 1985.
11. Есперсен О. Философия грамматики. Москва: Изд-во иностр. лит-ры, 1958.
12. Почепцов О.Г. Семантика и прагматика вопросительного предложения (на материале русского и английского языка). Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Киев, 1979.
13. Ван Еемерен Ф.Х., Гроотендорст Р Аргументация, коммуникация и ошибки. Перевод с англ. Чахоян Л., Третьяковой Т., Санкт-Петербург: Издательство «Васильевский остров», 1992.
14. Серль Дж.Р Косвенные речевые акты. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. Москва: Прогресс, 1986: 195 - 222.
References
1. Arutyunova N.D. Faktor adresata. Izvestiya AN SSR. Seriya literatury i yazyka. Tom 40; 4, Moskva: Nauka, 1981: 356 - 370.
2. Berdnikova L.G. Semantika i pragmatika voprosa. Struktura sintaksisa slovosochetaniya i predlozheniya v sovremennom anglijskom yazyke: mezhvuz. sb. nauch. tr. Pyatigorsk: Izd-vo Pyatigorskogo gosud. ped. in-ta inostr. yaz., 1988: 113 - 117.
3. Zhinkin N.I. Vopros i voprositel'noe predlozhenie. Voprosy yazykoznaniya. 1955; 3: 22 - 34.
4. Ostin Dzh. Kaksovershat'dejstviya pripomoschislov? Izbrannoe. Perevod s angl. Makeevoj L.B., Rudnevoj V.P. Moskva: Ideya-Press, Dom intellektual'noj knigi, 1999: 15 - 122.
5. Serl' Dzh.R. Chto takoe rechevoj akt. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. 17. Teoriya rechevyh aktov. Moskva, 1986: 151 - 169.
6. Shustova S.V. Cistemnost' kak sredstvo integrativnosti v yazyke. Issledovatel'skij zhurnal russkogo yazyka i literatury. 2014; 1 (4): 25 - 38.
7. Moroz V.N. O voprositel'nom predlozhenii. Nauchnye trudy Tashkentskogo gosudarstvennogo universiteta. Yazykoznanie. Novaya seriya. Vyp. 211. Filologich. nauki, kniga 24, Tashkent, 1963: 137 - 147.
8. Levickij Yu.A. Ot vyskazyvaniya - kpredlozheniyu. Otpredlozheniya - k vyskazyvaniyu. Perm': Izd-vo PGU, 1995..
9. Ivanova I.P., Burlakova V.V., Pochepcov G.G. Teoreticheskaya grammatika sovremennogo anglijskogo yazyka. Moskva: Vysshaya shkola, 1981.
10. Paducheva E.V. Vyskazyvanie i ego sootnesennost' s dejstvitel'nost'yu (referencial'nye aspekty semantiki mestoimenij). Moskva: Nauka, 1985.
11. Espersen O. Filosofiya grammatiki. Moskva: Izd-vo inostr. lit-ry, 1958.
12. Pochepcov O.G. Semantika i pragmatika voprositel'nogo predlozheniya (na materiale russkogo i anglijskogo yazyka). Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Kiev, 1979.
13. Van Eemeren F.H., Grootendorst R. Argumentaciya, kommunikaciya i oshibki. Perevod s angl. Chahoyan L., Tret'yakovoj T., Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo «Vasil'evskij ostrov», 1992.
14. Serl' Dzh.R. Kosvennye rechevye akty. Novoe v zarubezhnoj lingvistike. Vyp. 17. Teoriya rechevyh aktov. Moskva: Progress, 1986: 195 - 222.
Статья поступила в редакцию 14.10.18
УДК 398.2
Samdan Z.B., Cand. of Sciences (Philology), senior researcher, Tuvan Institute of Humanitarian and Applied Social and Economic Researches (Kyzyl, Russia),
E-mail: [email protected]
SYMBOLISM OF TIME AND SPACE IN TUVAN MYTHOLOGY. The author for the first time explores the symbolism of time and space in Tuvan mythology based on the analysis of Tuvan mythological plots and figurative-poetic formulas of heroic fairy tales and epic tales. As a result of the analysis, she comes to the conclusion that the mythological time and space image in myths and epic tales is significantly different from each other. The myths describe the time and space of the original creation and the creation by cultural heroes of the first objects of human culture. In heroic fairy tales and heroic-epic tales, typical forms of transmitting time and space appear as poetic and stylistic tricks and create a mythological background in the disclosure of the main plot.
Key words: Tuvan mythology, heroic fairy tale, epic tales, symbolism of time and space, chronotope.
З.Б. Самдан, канд. филол. наук, ст. науч. сотр., Тувинский институт гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований,
г. Кызыл, E-mail: [email protected]
СИМВОЛИКА ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА В ТУВИНСКОЙ МИФОЛОГИИ
В статье автор впервые исследует символику времени и пространства в тувинской мифологии на основе анализа тувинских мифологических сюжетов и изобразительно-поэтических формул богатырских сказок и эпических сказаний. В результате анализа она приходит к выводу, что изображение мифологического времени и пространства в мифах и эпических сказаниях существенно отличается друг от друга. В мифах описывается время и пространство первотворения и создание культурными героями первых объектов человеческой культуры. В богатырских сказках и героико-эпических сказаниях типичные формы передачи времени и пространства выступают как поэтико-стилевые приемы и создают мифологический фон в раскрытии основного сюжета.
Ключевые слова: тувинская мифология, богатырская сказка, эпические сказания, символика времени и пространства, хронотоп.
Каким представляли себе мир предки тувинцев, где место человека в этом мире? Какими средствами эти представления раскрыты в тувинской мифологической прозе? Ответы на эти вопросы можно получить на основе реконструирования основных элементов мифологической модели мира.
Описание пространственно-временных представлений, образующих каркас модели мира, который отображает основную концепцию о мире внутри тувинской традиции, попытаемся получить на основе анализа зафиксированных тувинских текстов, существующих в разных видах: как самостоятельные мифоло-
гические сюжеты и как изобразительно-поэтические формулы богатырских сказок и эпических сказаний.
Определяя принципы описания мифопоэтической модели мира, В.Н. Топоров, пишет, что «модель мира в соответствующих традициях предполагает прежде всего выявление и описание космологизированного modus vivendi и основных параметров вселенной, прежде всего, пространственно-временных [1, с. 162].
Время мифическое, по определению Е.М. Мелетинского, это время перво-предметов, перводействий и первотворения, оно отражено прежде всего в мифах
