CC BY
199
Вопрос о судьбах российской крестьянской общины в экономической мысли
XIX - начале XX вв. Сопин В.С.1, Сопина Н.В.2
1Сопин Вадим Станиславович /Sopin Vadim Stanislavovich - кандидат экономических наук, доцент, кафедра
экономической теории и социальной политики, Санкт-Петербургский государственный университет;
2Сопина Наталья Владимировна /Sopina Natalia Vladimirovna - кандидат экономических наук, доцент, кафедра
общей экономической теории, Санкт-Петербургский экономический университет, г. Санкт-Петербург
Аннотация: в статье рассматриваются споры вокруг ключевого института российской истории -крестьянской общины в экономической мысли XIX - начале XX вв. Особо отмечена дискуссия между западниками и славянофилами, а также роль народников о будущем русской крестьянской общины. Abstract: this article discusses the controversy surrounding the key institution in Russian history - the peasant community in economic thought XIX - early XX centuries. Highlighted the debate between Westernizers and Slavophiles, and the role of populists on the future of Russian peasant commune.
Ключевые слова: собственность, община, частная собственность, общинная собственность. Keywords: property, community, private property, community property.
В XIX веке крестьянская община явилась предметом острой дискуссии, в которую были втянуты представители различных слоев и направлений общественно-политической жизни. Крестьянская община, по словам А.Я. Ефименко, «служила знаменем и лозунгом ... На ней сходились и расходились партии, формировались направления» [1, с. 363]. В дискуссии принимали активное участие такие периодические издания, как «Русский Вестник», «Русская беседа», «Дело», «Отечественные записки», «Колокол», «Современник» и др.
Вопрос о собственности на землю всегда был в центре общественно-политической жизни России. Он являлся краеугольным камнем в программах политических партий, исследовался многими крупными экономистами прошлого. Объясняется это тем, что Россия представляла собой гигантскую сельскохозяйственную державу с преобладающим крестьянским населением и состояние аграрного сектора определяло развитие экономики всей страны.
Характеризуя экономическую мысль России конца XIX - начала XX в., можно выделить три основных направления - буржуазно-демократическое, народничество и марксизм [2]. По словам М.М. Ковалевского, «для того, чтобы высказаться со знанием дела, относительно истинного значения общины и о будущей ее судьбе, необходимо точнее проанализировать различные точки зрения на современную русскую земледельческую общину...» [3, с.126]. Сопоставляя позиции спорящих сторон, справедливо будет сказать о том, что каждая из них была по-своему права и одновременно допускала определенные просчеты. И здесь, на наш взгляд, наибольший интерес вызывает позиция экономистов, группировавшихся вокруг народнической точки зрения. Изучение разнообразного научного наследия народнической общественной мысли - крупная самостоятельная тема, поэтому ограничимся их экономическими представлениями о роли общины.
Внимание к проблеме общины в России привлек А. Гакстгаузен. Он считал русскую общину в России оригинальным институтом, органически выросшим из славянской патриархальной семьи и легшим в основу государственного строя России. В лице общинного института, доказывал А. Гакстгаузен, Россия имеет в готовом виде то, чего на Западе добиваются социалисты и коммунисты. Точка зрения А. Гакстгаузена созвучна идее славянофилов, которые были убеждены, что община является институтом, свойственным только России и вышедшим из тысячелетней жизни русского народа и государства, фундаментом всей русской истории. Трехтомный труд А. Гакстгаузена имеет, как замечает Н.М. Дружинин, ряд достоинств: он обнаруживает наблюдательность, прекрасное знание сельского хозяйства, добросовестное конкретное описание фактов в хронологическом порядке [4, с.32]. А. Гакстгаузен собрал большой фактический материал, которым широко пользовались и сторонники, и противники общины.
В 1840-1850 гг. об общине много спорили славянофилы и западники. Общинный строй жизни казался славянофилам воплощением высокого христианского идеала взаимных отношений между людьми, удержавшегося только в России и притом только в среде русского крестьянства. Принципиальную важность общины в народной жизни отмечал видный славянофил А.С. Хомяков, рассматривая ее как «уцелевшее гражданское учреждение всей русской истории... Отними его, не останется ничего; из его развития может развиться целый гражданский мир» [5, с.462]. Исконно русский, идущий из глубин православия путь общинного «земства» был в учении славянофилов противопоставлен западному пути рационализма, «наружной связанности» и «индивидуальной изолированности», «жизни контракта и договора».
Западники резко возражали. В их глазах русская сельская община была лишь запоздалым остатком патриархального быта, подавлявшим индивидуальное развитие, энергию и инициативу, без которых никакая «правильная общественная жизнь» немыслима. Единогласие, круговая порука представлялись западникам путами, которые принижали и умаляли личность.
Славянофилы были правы в том, что в середине XIX века в России община была живым, действующим организмом, удовлетворявшим потребности крестьян и соответствовавшим их идеалу общественной организации. Но община не была уникальным русским институтом. Общинный строй являлся типичной формой организации общественной жизни большинства доиндустриальных обществ Европы. Славянофилы переоценивали, а западники недооценивали социальную ценность общины как общественной организации. Славянофилы идеализировали общину, западники переоценивали уровень развития русского крестьянства, для которого община еще отнюдь не была, как они полагали, «остатком варварских времен».
Если споры западников и славянофилов в середине XIX века носили преимущественно общий историософский характер и находились довольно далеко от хозяйственной деятельности, то в последующие десятилетия эпицентром становится борьба за выбор курса непосредственно в экономике. Собственно в этом нашла отражение дальнейшая конкретизация ранее зафиксированных различий по вопросу о том, каким путем двигаться стране, но уже с обращением к экономике как к решающей сфере. В это время она окончательно выходит на приоритетные позиции, а потому не случайно туда же перемещается самая содержательная часть дискуссий, и в ней складываются полярные взгляды.
При этом уже в то время П.Б. Струве, И.А. Бердяев, В.И. Ленин, В.В. Святловский обращали внимание на преемственность народничества со славянофильством, называя его «экономическим славянофильством» [6, с. 200]. Но народники не только развивали идеологию славянофильства, но и искали опору в противоположном лагере. Через А.И. Герцена и И.Г.Чернышевского в него проникали идеи западного социализма. В связи с раздумьями о судьбах русской общины А.И. Герцен и особенно Н.Г.Чернышевский выдвинули и обосновали идею о сокращенном процессе развития. По словам Г.В. Плеханова, Н.Г. Чернышевским «была доказана абстрактная возможность непосредственного перехода первобытной общины в высшую коммунистическую форму» [7].
Н.Г. Чернышевский доказывал, что русская крестьянская община не является типично славянским феноменом или порождением государственной власти, что она имеет глубокие исторические корни. В статьях «Поземельная собственность», «Критика философских предубеждений против общинного владения», «Суеверия и правила логики» и др., он разработал концепцию движения России к социализму через крестьянскую общину, минуя капитализм. Общинное владение, обеспечивающее каждому земледельцу обладание землей, считал Н.Г. Чернышевский, гораздо лучше частной собственности упрочивает национальное благосостояние.
Общинное владение, обеспечивающее возделывателю несравненно большую долю выгоды от прочных улучшений, более благоприятствует успехам сельского хозяйства, нежели частная поземельная собственность. Поэтому, по мнению Н.Г. Чернышевского, государственная собственность наиболее подходит к идеалу поземельной собственности.
Н.Г. Чернышевский писал - «Неудача 1848 г., если что-нибудь и доказывает, так доказывает только одно, неудачу попытки для Европы: но не говорит ничего против невозможности других порядков у нас в России. Разве экономические земельные условия Европы те же самые, что и у нас? Разве у них существует и возможна земледельческая община? Разве у них каждый крестьянин и каждый гражданин может быть земельным собственником? Нет. А у нас может» [8, с. 332].
Народническая экономическая школа вслед за А.И. Герценом и Н.Г. Чернышевским поставила проблему эволюционного «минования» фазы первоначального накопления капитала, предложив свой вариант некапиталистического пути обеспечения прогресса, принципиально отличавшийся от марксистской версии революционного перехода к социализму как некапиталистической фазе. В этом смысле русские народники и прежде всего В.П. Воронцов и Н.Ф. Даниельсон могут быть охарактеризованы как первые институционалисты в России.
В.П. Воронцов и Н.Ф. Даниельсон утверждали, что опора на капитализм не соответствует историческим традициям России и при этом противоречит наличным объективным и субъективным условиям, к которым они относили общинность и артельность в организации основной части общественного производства, коллективизм в массовом сознании и неразвитость института частной собственности на землю. И в этом они воспроизводили давнюю традицию понимания российского пути развития как самобытного.
Исходным пунктом в концепции российского пути экономического развития у народников была оценка крестьянской реформы 1861 года как самобытного русского изобретения, рожденного под влиянием специфических условий хозяйствования. Прежде всего, это наличие качественно неоднородной экономической структуры, которая включала в себя два противоборствующих уклада хозяйства. Первый образовался за счет форм производства, при котором орудия труда принадлежат самим производителям с использованием в большинстве случаев общинного начала в распределении земли. Этот уклад В.П. Воронцов и Н.Ф. Даниельсон называли «народным производством». Второй связан с появлением и распространением капиталистических форм производства. Их противостояние, по мнению В.П. Воронцова, означало, что «одновременное процветание обоих немыслимо, и помощь, оказываемая одному из них, выдвигает препятствия развитию другого» [9, с.220] Н.Ф. Даниельсон тоже утверждал, что развитие капиталистического и народного производства «по существу находится между собой в антагонизме», развитие одного «может произойти исключительно за счет другого» [10, с. 323].
Также среди русских экономистов были не менее последовательные сторонники самобытных начал в экономической жизни, не входившие в политическое течение народничества и в отличие от последнего
занимавшие охранительно-консервативную позицию. Речь идет о таких именах, как С.Ф. Шарапов, Л.Л. Тихомиров, В.А. Кокорев, М.О. Меньшиков и др. На примере взглядов С.Ф. Шарапова можно судить о том, что схожесть с экономистами-народниками заключалась в признании своеобразия общественных и хозяйственных начал России и прежде всего общины и артели [11, с. 253].
Главными оппонентами народников и других течений экономистов, близких к позиции отстаивания курса на самобытное развитие российского хозяйства и общества, выступали русские социал-демократы (В.И. Ленин, Г.В. Плеханов и др.) и разные группы либералов, в т.ч. и «легальные марксисты» (П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, М.И. Туган-Барановский, Н.А. Бердяев и др.).
Во всех основных направлениях русской экономической мысли конца XIX - начала XX вв. присутствует большее или меньшее увлечение идеей социализма и идеологией марксизма, поэтому взгляды К.Маркса и Ф. Энгельса на русскую общину, ее природу и историческую судьбу представляют значительный интерес.
К. Маркс и Ф. Энгельс приняли активное участие в дискуссии о русской общине, что видно из их переписки с русскими политическими деятелями [12]. Они создали концепцию природы и эволюции русской традиционной крестьянской общины, имеющую также значение для понимания закономерностей развития сельской общины всюду, где она существовала и продолжает существовать.
С особенной силой спор о крестьянской общине в России (о ее жизнеспособности и стратегии в отношении к ней) разгорелся с появлением в России первого тома «Капитала» К. Маркса. Вопрос о том, быть или не быть капитализму в России, связывался с аналогичным вопросом относительно крестьянской общины.
В.И. Засулич писала К. Марксу, что вопрос о сельской общине - это вопрос «жизни и смерти» для нашей социалистической партии: либо община, поставленная в нормальные условия (освобожденная от налогового бремени, эксплуатации помещиков, полицейского произвола и т.д.) «способна развиваться в социалистическом направлении, то есть постепенно организовывать свое производство и свое распределение продуктов на коллективных началах», либо наоборот: «община обречена на гибель». В первом случае революционер-социалист «обязан посвятить все свои силы освобождению общины и ее развитию», во втором - ему «остается лишь... определить, через сколько десятков лет земля русского крестьянства перейдет в руки буржуазии, через сколько сотен лет, быть может, капитализм достигнет в России такого развития, как в Западной Европе». В.И. Засулич просит К. Маркса в любой форме изложить свои взгляды «на возможные судьбы нашей сельской общины» и объяснить, в силу какой «исторической неизбежности все страны мира должны пройти все фазы капиталистического производства» [12].
К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали природу и возможные судьбы русской крестьянской общины как «с точки зрения чисто теоретической», изучая ее как феномен определенного общего типа и предполагая нормальные условия ее существования, так и практически, с учетом действительно происходящих в ней процессов.
К. Маркс и Ф. Энгельс считали возможным сопоставить русскую крестьянскую общину (в коренных своих чертах) с уже известными в истории типами, в частности, с восточным и с германским. «Ее эквивалент на Западе - германская община» [13, с. 417].
Русская община, по мнению К. Маркса, до малейших деталей тождественна германской. Отличие здесь - в характере управления (у русских - патриархальный, у германцев - демократический), в круговой поруке, свойственной русской общине на определенном этапе.
К. Маркс писал об однотипности русской общины не только с «древнегерманской общиной», но и со средневековой германской маркой, считая, что последняя - недавнего происхождения и является прототипом «славянской марки». Причем и древнегерманская община, и сменившая ее община-марка, по мнению К. Маркса, сохранила черты первобытности (поскольку нет общины без первобытности) [14, с.370].
Как известно, в последние годы своей жизни К. Маркс основательно изучал социально-экономическую ситуацию в России после реформы 1861 г. и его взгляды по поводу неизбежности наступления капитализма существенно трансформировались. В 1877 г. им было написано письмо в редакцию «Отечественных записок». В нем он, во-первых, высказался отрицательно по поводу претензии на «универсальность» той схемы, по которой происходил переход к капитализму на Западе. Во-вторых, высказал свою позицию в отношении повторения этой схемы в российских условиях. «Если Россия, - писал К. Маркс, - будет продолжать идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя» [15, с.119].
О том, что это неслучайный вывод, свидетельствовали и более поздние его оценки. В ответ на прямое обращение В.И. Засулич в 1881 г. К. Маркс дал следующий ответ: «... Специальные изыскания, которые я произвел на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворное влияние, которому она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития» [16, с.251].
Такое заключение, близкое к оценкам народников, вряд ли могло устроить русских марксистов, которые, апеллируя к К. Марксу, как раз отстаивали противоположную позицию. Видимо, именно поэтому письмо К. Маркса было опубликовано только в 1924 г., т.е. спустя 43 года после его написания, когда Марксова оценка перешла в разряд исторических.
Итак, К. Маркс допускал мысль, что русская община не уйдет с исторической арены, как ушла община на Западе, что ее, может быть, ждет иная и лучшая судьба. Положение русской общины, по словам К. Маркса, не
имеет прецедентов в истории. «Во всей Европе она одна только является органической господствующей формой сельской жизни огромной империи» [13, с. 419]. Русская община может пережить капитализм и явиться исходным пунктом коммунистического развития. Главной причиной необычайной «живучести», долговечности, адаптивной способности традиционной крестьянской общины, по мнению К. Маркса, является ее дуалистическая природа. Как замкнутая самоуправляющаяся система община содержит в своей структуре «предельную совокупность» простейших элементов и отношений всех будущих общественных структур, основанных как на частной, так и на общественной собственности. Именно это обстоятельство придает общине необычную «природную жизнеспособность», гибкость, устойчивость к любой социально-экономической среде. Община может жить при различных и внутри различных общественных систем, становясь их составным элементом. Именно это свойство социально-экономической совместимости общины с любой общественной средой является законом ее жизни и воспроизводства (сохранения и развития). Какие внутренние потенции общинной структуры полностью разовьются, зависит не только от внутренних предрасположений общины, но и от характера и степени развитости исторической среды, в которой община живет и с которой (прямо или косвенно) контактирует. Отсюда вытекает теоретическая и фактическая возможность перескакивания через ступени общественного развития, сокращенного пути развития и т.д.
На вопрос о возможных перспективах развития русской общины (как и любой земледельческой общины) марксизм дает не однозначный, а альтернативный ответ: «Ее конститутивная форма допускает такую альтернативу: либо заключающийся в ней элемент частной собственности одержит верх над элементом коллективным, либо последний одержит верх над первым. Все зависит от исторической среды, в которой она находится... а рпоп возможен и тот и другой исход, но для каждого из них, очевидно, необходима совершенно различная историческая среда» [13]. Следовательно, община может быть переходной формой как к частной собственности (в разных ее вариантах), так и к общественной форме собственности и производства. Но поскольку общая собственность общины является собственностью «микрочасти» общества, то она служит предпосылкой частной собственности. Общей тенденцией эволюции всех общинных структур является стихийное и спонтанное перерастание общинной собственности в частную.
К. Маркс и Ф. Энгельс в отличие от народников утверждали, что община нигде и никогда из самой себя абсолютно не в состоянии выработать высшую (коммунистическую) форму собственности и производства. «Нигде и никогда, - подчеркивал Ф. Энгельс, - аграрный коммунизм, сохранившийся от родового строя, не порождал из самого себя ничего иного, кроме собственного разложения», [17, с. 444] т.е. разные формы частной собственности. Ф. Энгельс также отмечал, что «русская община просуществовала сотни лет и внутри нее ни разу не возникало стимула выработать из самой себя высшую форму общей собственности» [17].
Чтобы в русской общине коллективное начало одержало верх над частным, необходимо, по мысли К. Маркса и Ф. Энгельса, обеспечить ей условия свободного развития, что может стать реальностью только при демократической революции в России и, главное, социалистической революции на Западе. Наиболее четко эту мысль К. Маркс изложил в 1882 г. в предисловии ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии»: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» [18, с. 6].
Таким образом, по мнению К. Маркса, инициатива подобной эволюции русской общины может исходить лишь от промышленного пролетариата Запада, а не от самой общины. В этом и состояло разногласие с народниками, которые считали, что решающие условия сохранения и преобразования русской общины заключены в ней самой, а не в коренном изменении среды вследствие социальной революции в России и в Европе.
Что касается российской социал-демократии, то следует подчеркнуть, что в аграрных программах всех социал-демократических партий говорилось о необходимости национализации земли. В.И. Ленин доказывал, что община становится самой глубокой и прочной основой капитализма, который развивается внутри общины, рядом с ней и над ней. Под натиском капитала идет процесс «раскрестьянивания» крестьянства, разложения общинной и необщинной деревни. Для него несомненным был тезис об универсальности и всеобщности западно-капиталистического образца хозяйства, к которому с объективной неизбежностью движутся все страны, включая Россию.
По мнению В .И. Ленина, Россия после реформы 1861 г. вступила на путь капитализма и строй экономических отношений в общине - не особый уклад народного производства, а обыкновенный мелкобуржуазный уклад [19]. В работе «Развитие капитализма в России» (1899 г.) В.И. Ленин доказывал, что «русское общинное крестьянство - не антагонист капитализма, а, напротив, самая глубокая и самая прочная основа его... Самая прочная, - потому, что на земледелии вообще и на крестьянстве в особенности тяготеют с наибольшей силой традиции старины, традиции патриархального быта, а вследствие этого - преобразующее действие капитализма (развитие производительных сил, изменение всех общественных отношений и т.д.) проявляется здесь с наибольшей медленностью и постепенностью» [20, с. 165]. В.И. Ленин считал общину 60-70 годов XIX века фискально-крепостнической обузой [21, с. 344] и подчеркивал, что поддержание государством в 60-70 годы XIX века изолированности и замкнутости хозяйственной и общественной жизни крестьянства, отсутствие права отказаться от земли и выйти из общины уже не соответствовали пореформенной структуре общества. Однако он призывал к осторожности, когда поднимался вопрос о насильственном разрушении общины. Он считал недопустимым «грубое вмешательство в крестьянскую жизнь» и поэтому решительно выступал против
«глупеньких проектов насильственного уничтожения общины» [22]. «Общину, как демократическую организацию местного управления, как товарищеский или соседский союз мы безусловно будем защищать от посягательств бюрократов» [21].
Представители буржуазно-демократического направления имели явную антиобщинную ориентацию, так как община служила основным препятствием для развития товарных отношений в деревне. Наиболее ярко эта позиция выражена А.Е. Лосицким, который считал, что «нормальным порядком можно считать только ничем не связанную «свободную» частную собственность, так как только при таких условиях капитал будет в состоянии проявить свое самое ценное свойство - самовозрастание» [23, с.6].
Накануне событий 1905 г. С.Ю. Витте выступал против сохранения общинного землепользования, предлагая полномасштабно распространить принцип частной собственности. С.Ю. Витте считал мифом крестьянскую общину и коллективный характер русского человека. «В первые годы (назначения на пост министра финансов) я блуждал и имел некоторое влечение к общине по чувству, сродному с чувством славянофилов (особенно Хомяков) ... Мне помог многими беседами бывший министр финансов Бунге, почтеннейший ученый и деятельный по крестьянской реформе 60-х гг. Он обратил мое внимание на то, что главный тормоз экономического развития крестьянства - это средневековая община, не допускающая совершенствования. Он был ярый противник общины... Одна и может быть главная причина нашей революции это - запоздание в развитии принципа индивидуализма, а, следовательно, и сознания собственности и потребности гражданственности, а в том числе и гражданской свободы... Если когда-либо осуществится в России коллективная собственность вместо общины, то это может произойти только после того, как общинное владение пройдет через горнило индивидуализма, т.е. собственности индивидуальной» [24].
Стремления крестьянства с господствующими взглядами уравнительного распределения земли нашли свое отражение в программе партии социалистов-революционеров. Основная идея эсеров состояла в социализации земли, т.е. в переходе ее в «общенародное достояние». Представители этой партии выступали против бюрократического аппарата, который мог стать в дальнейшем средством отчуждения человека от земли. Самой лучшей формой собственности эсеры считали такую форму, при которой земля не находилась бы конкретно в чьей-то собственности, и каждый мог быть собственником только будучи членом некой ассоциации трудящихся. Они считали, что земля должна использоваться на основе трудового, уравнительного права. Формам хозяйствования на земле не придавалось большого значения, считалось допустимым и единоличное хозяйство, и коллективное. Эсеры не скрывали своего положительного отношения к общине, которую считали первичной ячейкой будущего общества социальной справедливости. В частности, активным сторонником общины был ученый-экономист Н.П. Огановский. Он полагал, что община, несмотря на ее отдельные недостатки (чересполосица, принудительный севооборот, уравнительное распределение земли, круговая порука и др.), при определенных условиях может стать весьма прогрессивной формой хозяйствования. «Я убежден, - писал Н.П. Огановский, - что крестьяне, с помощью агрономов, при переходе к интенсификации сумели бы приспособить к ней общинные формы землевладения» [25, с.86]. Такие воззрения на земельную собственность и на общину снискали эсерам большое количество сторонников в крестьянской среде.
Меньшевики же говорили о «муниципализации» земли, т.е. о передаче ее в собственность органов местного самоуправления. Здесь имелась в виду не вся земля, а в первую очередь церковные, удельные, а также помещичьи земли. Эти земли меньшевики предлагали передать в собственность местным органам управления, которые распоряжались бы ими по своему усмотрению. Мелкие крестьянские хозяйства предполагалось не трогать.
«Как известно, первые демократические выборы в России были проведены в ноябре-декабре 1917 года в Учредительное собрание... В голосовании участвовало свыше 44 млн. человек из 90 млн. зарегистрированных. По 54 избирательным округам, а всего было создано 79, за эсеров и близких к ним партиям голосовало 62%, тогда как за большевиков отдали голоса 25% избирателей, но еще значительно меньше было отдано голосов за представителей либерально-капиталистической ориентации (кадетов и др.).. Оценивая приведенные факты, нетрудно сделать вывод о том,. что. на первых демократических выборах в стране победу одержали общественные силы, стоящие на народнической платформе» [26].
По поводу последующей трансформации русского коммунизма интересны наблюдения Н.А. Бердяева. Его итоговый вывод таков: «Марксизм, столь не русского происхождения и не русского характера, приобретает русский стиль, стиль восточный, приближающийся к славянофильству» [27, с.369].
На сегодняшний день в научной литературе также вырисовываются две противоположные точки зрения на развитие российской общины в пореформенный период - одни теоретики провозглашают ее жизненность, другие настаивают на неизбежности ее разрушения. Из последних работ особенно выделяются монографии Б.Н. Миронова, опирающегося на социологические методы исследования, и В.Т.Рязанова, рассматривающего общину с позиции неоинстуционального подхода. Заключения Б.Н. Миронова достаточно явно лежат в русле западнической позиции, тогда как позиция В.Т.Рязанова ближе к народнической точке зрения.
Учитывая соотношение традиций и новаций в системе отношений собственности российской крестьянской пореформенной общины в соответствии с региональными особенностями, очевидно, что оценки Б.Н. Миронова и В.Т Рязанова не могут рассматриваться как универсальные. Необходимо учитывать эволюцию неформальных рамок конкретной общины в конкретных условиях.
Литература
1. Ефименко А.Я. Исследование народной жизни. Вып.1.Обычное право. М. 1885, с. 363.
2. БогомазовГ.Г. Экономическая наука в России в XX веке: дискуссионные суждения // Вестник СПбГУ. Серия 5: Экономика. 1997. Вып. 3, с. 5-6.
3. Ковалевский М.М. Экономический строй России. СПб. 1900, с. 126.
4. Дружинин Н.М. Крестьянская община в оценке А. Гакстгаузена и его русских современников. Ежегодник Германской истории. 1968. М. 1969, с. 32.
5. ХомяковА.С. О сельской общине // Полн.собр.соч. М. 1914. Т.3, с. 462.
6. Святловский В.В. История экономических идей в России. Пг. 1923. Т. 1, с. 200.
7. Плеханов Г.В. Наши разногласия // Избранные философские произведения. М. 1956. Т. 1, с.138-156.
8. Утопический социализм в России. М. 1985, с. 332.
9. Воронцов В.П. Судьбы капитализма в России. СПб. 1882, с. 220.
10. Даниельсон Н.Ф. Очерки нашего пореформенного общественного хозяйства. СПб. 1893, с. 323.
11. Экономика русской цивилизации. М. 1995, с. 253.
12. См. Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. М. 1951.
13. Маркс К. Наброски ответа на письмо В.И. Засулич // Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Изд.2. М.1961. Т. 19, с. 417.
14. Зак С.Д. Русская поземельная община второй пол. XIX в. в трудах Маркса и Энгельса // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1971. Вильнюс, 1974, с. 370.
15. Маркс К. Письмо в редакцию «Отечественных записок» // Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Изд.2. М.1961. Т. 19, с. 119.
16. Маркс К. Письмо В.И. Засулич // Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Изд.2. М.1961. Т. 19, с. 251.
17. Энгельс Ф. К истории древних германцев // Маркс К., Энгельс Ф. Полн. собр. соч. Изд.2. М. 1961. Т. 19, с. 444.
18. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. М. 1980, с. 6.
19. Ленин В.И. Проект программы нашей партии // Полн. собр. соч. М. 1958. Т.4, с. 226-227.
20. Ленин В.И. Развитие капитализма в России // Полн. собр. соч. М. 1958. Т.3, с. 165.
21. Ленин В.И. Аграрная программа русской социал-демократии // Полн. собр. соч. М. 1958. Т.6, с. 344.
22. Ленин В.И. От какого наследия мы отказываемся? // Полн. собр. соч. М. 1958. Т.2, с. 515-516.
23. Лосицкий А.Е. Распадение общины. СПб. 1912, с. 6.
24. Витте С.Ю. Воспоминания: В 3-х томах. Таллин; М. 1994. Т.2, с. 471-473, 477.
25. Огановский Н.П. Революция наоборот: разрушение общины. Пг. 1917, с. 89.
26. РязановВ.Т. Экономическое развитие России (Х1Х-ХХвв.). СПб. 1998, с.217-218.
27. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. 1994, с. 369.
