CC BY
171
Вестник Челябинского государственного университета. 2016. № 4 (386). Филологические науки. Вып. 100. С. 173-179.
УДК 81-119
ББК81
И. В. Стекольщикова
ВОПРОС О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЯЗЫКА В ТРУДАХ ЛИНГВИСТОВ НАТУРАЛИСТИЧЕСКОГО НАПРАВЛЕНИЯ
Статья посвящена сопоставительному исследованию теоретических вопросов языкознания в рамках натуралистической концепции языка в научных трудах некоторых лингвистов XIX в.: Августа Шлейхера, Макса Мюллера, Эрнеста Ренана, Абеля Овелака и Уильяма Уитни. Анализируется подход названных исследователей к проблеме происхождения языка и некоторым другим смежным проблемам с позиций лингвистического натурализма.
Ключевые слова: язык, речь, натурализм, происхождение, междометие, звукоподражание, корень.
Последние десятилетия отмечены значительным возрастанием интереса к проблематике, связанной с прошлым науки о языке. Это объясняется тем, что переход от господствовавшей в первой половине прошлого столетия структуралистической парадигмы к антропоцентрической стимулирует и пересмотр многих суждений и оценок о языковедах и лингвистических течениях прошлого, а также анализ оставленного ими наследия. Среди таких направлений определенное место принадлежит и лингвистическому натурализму, по отношению к которому в существующей научной и учебно-методической литературе наблюдается известная односторонность: если взгляды Августа Шлейхера достаточно хорошо известны и изучены, то труды его коллег в различных странах (Фридриха Макса Мюллера, Абеля Овелака, Уильяма Дуайта Уитни) нередко при характеристике данного течения остаются в тени. Настоящая статья в известной степени восполняет этот пробел по вопросу, играющему одну из наиболее важных ролей в языкознании: вопросу о происхождении языка.
Таким образом, основным предметом исследования в предлагаемой статье являются взгляды вышеназванных ученых на проблему происхождения языка.
Начнем мы рассмотрение данного вопроса с классического представителя лингвистического натурализма, специалиста по сравнительно-историческому языкознанию, немецкого ученого Августа Шлейхера. В своей работе «Немецкий язык» (1869) Август Шлейхер выражает следующее суждение: «Где развиваются люди, там возникает и язык; первоначально, очевидно, это были звуковые рефлексы полу-
ченных от внешнего мира впечатлений...» [1. С. 114]. По его мнению, если человека человеком делает речь, то наши предки не были настоящими людьми, а стали ими тогда, когда образовалась их речь, благодаря развитию мозга и словесных органов. Август Шлейхер считает, что «становление человека начинается, следовательно, с возникновения языка, и обратно - с человеком возникает язык» [1. С. 114]. В этом убеждении он сходится с английским ученым Максом Мюллером и французским ученым Абелем Овелаком, в чем мы убедимся в дальнейшем.
Английский филолог и востоковед, профессор Оксфордского университета Фридрих Макс Мюллер тоже склоняется к теории, что предки человека не имели языка, то есть были простыми животными, пока не социализировались. Необходимость совместно трудиться и общаться в процессе работы вынудила их изобрести язык. По его мнению, «точка, где кончается животное и начинается человек, может быть определена с абсолютной точностью, так как она должна совпадать с корневым началом периода языка, с первым образованием общих понятий, воплощенных в единственной форме, в которой мы видим воплощенные понятия, то есть в корнях нашего языка» [3. С. 125].
Французский лингвист и антрополог Абель Овелак, в свою очередь, полагает, что предки человека не обладали способностью членораздельной речи, и человечество приобрело способность использовать язык, благодаря постепенному развитию словесных органов. Об этом он пишет в своем труде «Лингвистика» («La linguistique») (1881): «Так как нельзя допустить, не впадая в представления метафизи-
ческие и безосновательные, что способность членораздельной речи была приобретена человеком в один прекрасный день без причины, без начала, ex nihilo, то приходится признать ее плодом прогрессивного развития органов» [4. С. 29]. Именно появление членораздельной речи, согласно Абелю Овелаку, явило собой «ту точку превращения, на которой человекообразное получает право на имя человека» [4. С. 28]. Таким образом, французский ученый разделяет понятия языка и речи. Язык, по его мнению, - это самостоятельный организм (эта точка зрения является отправной точкой лингвистического натурализма), речь же - произведение человечества, созданного путем постепенного развития речевых органов. Абель Овелак утверждает, что «пользование способностью речи» является трудным искусством, приобретаемым постепенно и передаваемым друг другу рядом поколений [4].
Похожую фразу можно найти и в работе американского ученого, специалиста по санскриту, профессора Иельского университета Уильяма Дуайта Уитни «Жизнь и рост языка» («The Life and Growth of Language») (1908). Он называет язык образованием, над созданием которого трудились сотни поколений и бесчисленные тысячи тружеников: «... every language in a gross is an institution, on which scores ofhun-dreds of générations and unnumbered thousands of individual workers have labored» [13. С. 309].
Французский философ, историк и лингвист Эрнест Ренан, много писавший о натурализме в языкознании, напротив, в своем труде «О происхождении языка» («De l'origine du langage») (1859) утверждает, что открытие языка явилось не результатом длительного подбора, «нащупывания» нужных слов, а результатом примитивной интуиции каждой расы: «La seule chose qui me semble incontestable, c'est que l'invention du language ne fut point le résultat d'un long tâtonnement, mais d'une intuition primitive, qui révéla à chaque race la coupe générale de son discours et le grand compromis qu'elle dut prendre une fois pour toutes avec la pensée» [10. C. 20].
Следует отметить, что в плане возникновения языка Эрнест Ренан соглашается с немецким философом, психологом и языковедом Хейманом Штейнталем. Эрнест Ренан полагает, что язык не создается по замыслу, а рождается в душе, на определенном уровне психологического развития человека: «M. Steinthal pense comme nous que le langage n'a pas été créé de dessein prémédité, avec une conscience
distincte de la fin et de moyens, mais qu'il naît dans l'âme, à un certain degré de la vie psychologique...» [10. C. 31].
Уильям Уитни в вышеупомянутом труде «Жизнь и рост языка» похожим образом трактует вероятность появления языка. Он считает необходимость коммуникации мощным импульсом, который дал толчок внутренним силам в душе человека изобрести язык: «Just so in language: the great and wonderful powers of the human soul would never move in this particular direction but for the added push given by the desire of communication...» [13. C. 284—285].
Уильям Уитни полагает, что если бы у человека не было необходимости в общении, человек бы не заговорил, точно так же, как человек, выросший в одиночестве, не изобрел бы культуру: «Where the impulse to communication is wanting, no speech comes into being. Here, again, the parallelism between language and the other departments of culture is close and instructive. The man growing up in solitude would initiate no culture» [13. C. 284].
Язык, по мнению американского лингвиста, выступает как продукт человеческих нужд, желаний и побуждений («the product of social wants and impulses» [11. C. 404]), как способ выразить свои мысли: «Man speaks, then primarily, not in order to think, but in order to impart his thought. His social needs, his social instincts, force him to expression» [ll.C. 404].
Возвращаясь к теории Абеля Овелака о происхождении языка, скажем, что, по мнению ученого, выраженному в работе «Эволюция языка» («L'évolution du langage») (1885), возникновению языка как такового предшествовало появление определенных жестов, мимики лица. Это соотносит человека с его ближайшими прародителями — обезьянами, которые с помощью лицевых мышц могут выражать самые разные эмоции и чувства: «Les gestes, les mouvements de la physionomie ont précède le langage proprement dit, le langage articulé, et en cela il est intéressant de comparer l'homme à ses plus proches parents, aux singes, qui savent exprimer par le jeu des muscles du front, de l'orifice palpebral, des lèvres, du nez, de la mâchoire, un nombre si considerable et si varié de sentiments» [7. C. 3].
Уильям Уитни не столь категоричен в принятии дарвиновской теории происхождения человека. В своей работе «Язык и изучение языка» («Language, and the study of language») (1867) он допускает вероятность божественно-
го творения человека и пишет о том, что язык в какой-то степени является божьим даром, а в какой-то степени - творением рук человека: «The origin of language is divine, in the same sense in which man's nature, with all its capacities and acquirements, physical and moral, is a divine creation; it is human, in that it is brought about through that nature, by human instrumentality» [И. C. 400].
Похожие мысли можно найти и в его вышеупомянутом труде «Жизнь и рост языка», вышедшим спустя тридцать лет: «If language itself were a gift, a faculty, a capacity, it might admit of being regarded as subject of direct bestowal; being only a result, a historical result, to assert that it sprang into developed being along with man is assert a miracle; the doctrine has no right to make it appearance except in company with a general miraculous account of the beginnings of human existence» [13. С. 302-303]. Таким образом, по мнению американского ученого, нельзя сказать, что язык - это чудесный дар, как и нельзя согласиться, что язык — это только результат человеческих трудов.
Макс Мюллер в «Лекциях по науке о языке» («Lectures On the Science of Language») (1861—1864) тоже не исключает божественного происхождения человека от одной пары и, соответственно, божественного творения языка, хотя рассматривает эту версию лишь как одну из многих и не доказанных наукой. При этом он полагает, что язык можно считать как «прирожденным человеку», так и искусственным изобретением: «Ибо если считать язык прирожденным человеку, то он мог произойти в различные времена и в разных странах между распространенными потомками одной первобытной пары; если же, напротив, считать язык искусственным изобретением, то тем более каждое последующее поколение могло изо-бресть свой собственный язык» [2. С. 248].
Макс Мюллер выдвигает теорию об общем происхождении языка, но делает оговорку, что вопрос об общем происхождении языка не имеет ничего общего с вопросом об общем происхождении человечества: «The problem of the common origin of languages has no necessary connection with the problem of the common origin of mankind» [8. C. 339]. Он пишет: «Если же возможно доказать, что языки человечества указывают на один общий источник, то из этого не последует, чтобы человеческая раса должна была произойти от одной пары: язык мог быть принадлежностью одной благопри-
ятствуемой расы и сообщаться другим расам с течением времени» [2. С. 248-249].
В защиту своей гипотезы о том, что человеческий язык имеет общее происхождение, несмотря на различные типы и формы языков, Макс Мюллер приводит следующие аргументы: хотя каждый язык сохраняет тот морфологический характер, который имел, когда впервые получил свое индивидуальное или национальное существование, он не теряет способности производить грамматические формы, присущие более развитому состоянию: «though each language, as soon as it once becomes settled, retains it morphological character which it had when it first assumed individual or national existence, it does not lose altogether the power of producing grammatical forms that belong a higher stage» [8. C. 342].
Другими гипотезами возникновения языка, рассмотренными Максом Мюллером в работе «Наука о мысли» («The Science of thought») (1887), являются междометная и звукоподражательная теории [3. С. 227-228]. Макс Мюллер, ссылаясь на немецкого ученого Людвига Нуаре, рассуждает о том, что, когда матросы гребут, женщины прядут, солдаты маршируют, они часто сопровождают свою работу более или менее ритмичными возгласами. А эти «возгласы, шумы восклицания, глухой ропот или песни представляют род естественной реакции против внутренней тревоги, вызванной мускульным напряжением» [3. С. 227]. Макс Мюллер приводит в качестве доказательства этой теории аргумент, что первобытные, или первичные, корни арийской (индоевропейской) семьи выражали по большей части акты, а не состояния [3. С. 228].
Макс Мюллер соглашается с Людвигом Нуаре, что эти звуки обладают двумя преимуществами. Во-первых, они являются знаками повторяемых актов, совершаемых нами самими, а потому и воспринимаемых нами и сохраняющихся в нашей памяти как знаки этих актов. Макс Мюллер размышляет: «Что же есть знак повторенного акта, как не настоящая реализация того, что мы называем корнем, заключающим в себе понятие, разумеющее многие акты, как один акт?» [3. С. 227]. По его мнению, эти знаки - не знаки объектов, воспринимаемых нашими чувствами, не знаки самих вещей, а «знаки нашего сознания повторных или продолженных трудов» [3. С. 228]. Во-вторых, эти звуки, издаваемые с самого начала не одним индивидом, а людьми, занятыми общей рабо-
той и объединенными общей целью, «обладают великим преимуществом быть понимаемыми всеми» [3. С. 228]. Таким образом, теория Людвига Нуаре, по мнению Макса Мюллера, вполне логична и имеет право на существование.
В этой связи интересно рассмотреть отношение Уильяма Уитни к взглядам Макса Мюллера на проблему происхождения языка. Уильям Уитни в своем труде «Макс Мюллер и наука о языке: критика» («Мах Müller and the Science of Language: a criticism») (1892) опровергает и называет «фантастической» теорию Макса Мюллера, взятую им у Людвига Нуаре, о том, что первые корни слов возникли из непроизвольных восклицаний групп людей, занимающихся общим трудом [12]. Хотя, следует отметить, что сам Уильям Уитни в работе «Жизнь и рост языка» утверждает, что основой происхождения языка являются естественные крики человеческих существ, выражающих свои чувства и способных быть понятыми своими собратьями: «The basis was the natural cries of human beings, expressive of their feelings, and capable of being understood as such by their fellows» [13. C. 287].
Из теории Макса Мюллера, по мнению Уильяма Уитни, следует, что корни — начальные элементы слов: «So much in least is clear that to him roots are the initial elements in speech» [12. C. 36]. Мы встречаем такие мысли у Макса Мюллера: «The simplest parts into which language can be resolved are the roots» [9. C. 86]. Согласно Максу Мюллеру, корни «составляют существенные элементы всех языков», а их открытие «упростило вопрос о происхождении языка» следующим образом: «Оно отняло всякое снисхождение к тем восхитительным описаниям языка, которые неизменно предшествуют доводу, что язык должен иметь божественное начало» [2. С. 271]. Иными словами, теория корней опровергает теорию божественного происхождения языка.
Следует отметить, что похожей точки зрения придерживается и Август Шлейхер. Как указывает немецкий ученый в своем труде «Теория Дарвина в применении к науке о языке» (1863), языки произошли путем постепенного развития из более простых форм, что следует из их строения. Сначала это были осмысленные звуки, простые обозначения понятий в форме корней при отсутствии грамматических категорий. Согласно Августу Шлейхеру, их строение можно уподобить одноклеточным
организмам, причем по форме все языки имеют одинаковое происхождение [5]. Таким образом, Август Шлейхер тоже является последователем теории об общем происхождении языка, как и Макс Мюллер.
Возвращаясь к вышеупомянутой работе Уильяма Уитни «Макс Мюллер и наука о языке: критика», скажем, что ученый осуждает английского ученого за то, что тот называет «умственными инстинктами» междометия и звукоподражания, которые произвели языковой материал, и делает вывод, что сама теория Макса Мюллера в итоге расходится с междометной и звукоподражательной теориями [12]. Действительно, с одной стороны, Макс Мюллер во втором томе «Лекций по науке о языке» говорит о том, что ничто не может отделить язык от криков и междометий: «There is nothing to separate language from cries and interjections» [9. С. 102]. С другой стороны, Максу Мюллеру принадлежат мысли, представленные в первом томе «Лекций по науке о языке», которые не соотносятся с упомянутыми теориями. Например, в отношении звукоподражательной теории Макс Мюллер высказывается следующим образом: «Ответ наш таков, что, хотя в каждом языке встречаются названия, образовавшиеся на основании простого звукоподражания, однако они составляют весьма небольшую часть нашего словаря. Они игрушки, а не орудия языка, и всякая попытка обратить самые простые и необходимые слова в подражательные корни кончается полным неуспехом <...>. Если правила звукоподражания где-либо и применимы, то это в образовании названий животных» [2. С. 274]. Относительно междометной теории английский ученый выражает подобное суждение: «нельзя отрицать, что с помощью междометий мог образоваться некоторый род языка, но не тот язык, который мы находим в многочисленных разновидностях между всеми человеческими расами. Одно краткое междометие может быть выразительнее, точнее, красноречивее длинной речи <...>. Однако не должно забывать, что хм, ух, фу, ба, также мало могут быть названы словами, как и выразительные жесты, обыкновенно сопровождающие эти восклицания» [2. С. 282-283].
В своей работе «Наука о мысли» Макс Мюллер идет еще дальше и проводит существенную разграничительную черту между корнями с одной стороны и междометиями и звукоподражаниями с другой: «Корни не суть ни междометия, ни подражания естественным
звукам. Междометия, как напр. pooh, и подражания, как bow-bow, представляют полную противоположность с корнями. А почему? Потому что корни определенны в звуке, но общи в значении, между тем как междометия и подражания общи, то есть смутны и изменчивы в звуке, но определенным или единственны в значении» [3. С. 139]; «Под корнем я понимаю нечто реальное, нечто такое, что действительно употребляется в речи, хотя я охотно соглашусь с логиком, что корень, как только он образует часть предложения, должен быть отмечен новым именем и назван словом» [3. С. 319].
Итак, Макс Мюллер признается, что действительно не готов безоговорочно согласиться с концепцией Людвига Нуаре: «Но, хотя я с самого начала почувствовал, что в теории Нуаре есть элемент истины, я ни в каком случае не готов был сейчас же принять ее, как решение всей задачи» [3. С. 229]. По теории Людвига Нуаре, звуки, соединенные с повторенными общественными актами человека, превращаются в корни, если выражают сознательность этих актов. Макс Мюллер принимает это положение, но полагает, что слабой стороной теории Людвига Нуаре является, в частности, то, что она далека от восклицательной теории, согласно которой некоторые корни «обязаны своим происхождением простому подражанию или повторению звуков» [3. С. 232]. Макс Мюллер предпочитает придерживаться точки зрения, что корни выражают определенные понятия, а «только обладание общими понятиями составляет полную существенную разницу между человеком и животным...» [2. С. 284].
Возвращаясь к взглядам Уильяма Уитни на вопрос о происхождение языка, скажем, что американский ученый предлагает свое видение проблемы. Разговорный язык, согласно Уильяму Уитни, возник тогда, когда исторгнутый человеком крик боли был понят, вызвал сочувствие и был повторен подражанием: «Spoken language began, we may say, when a cry of pain, formerly wrung out by real suffering, and seen to be understood and sympathized with, was repeated in imitation...» [13. C. 288]. Уильям Уитни называет человека «подражательным животным», но не в инстинктивном или механическом виде, а в артистическом плане, так как он обладает способностью замечать и оценивать все, что происходит в природе, и может представить это в подражательном шоу: «Man is, to be sure, an imitative animal, as we may fairy say; but not in an instinctive or mechanic way; he is
imitative because he has the capacity to notice and appreciate what he sees, in other animals or in nature, and to reproduce it in imitative show <.. .> He is an imitator just as he is an artist...» [13. C. 295].
Уильям Уитни говорит о том, что слова (а не корни, как считает Макс Мюллер) - это внутренние знаки понятий: «words are only external signs for conceptions» [12. C. 38]. Таким образом, полноценный человеческий язык, по мнению американского ученого, начинается там, где заканчивается подражание, а история языка начинается тогда, когда знаки теряют свою изобразительность и передаются от поколения к поколению: «<...> language begins where imitation ends: that is human speech, as a system of conventional signs, began its history when the signs lost their pictorial or depictive character, and were used because others had used them before» [12. C. 40]. Макс Мюллер парирует: «Язык начинается, когда заканчиваются междометия» [2. С. 281].
Исходя из вышеизложенного, мы можем констатировать, что проблема происхождения языка не нашла однозначного решения в лингвистической мысли XIX столетия. Большинство ученых, придерживающихся натуралистической концепции в языкознании (Август Шлейхер, Абель Овелак, Макс Мюллер) соотносят возникновение языка с развитием мозга и речевых органов у прародителей человека, утверждая, что совместный труд привел их к необходимости использовать речь в процессе работы. Некоторые лингвисты-натуралисты не исключают варианта божественного происхождения языка (Макс Мюллер, Уильям Уитни), рассматривают междометную и звукоподражательную теории происхождения языка (Макс Мюллер), а также теорию корней (Август Шлейхер, Макс Мюллер). Другие ученые натуралистического течения в лингвистике (Уильям Уитни) полагают возможным объяснить возникновение языка сочувствующей и подражательной натурой человека.
Таким образом, сложно не оценить значение научного творчества лингвистов натуралистического направления, способствовавших изучению различных языков, составлению генеалогической и морфологической классификаций языков, освещению многих лингвистических явлений и процессов. Это свидетельствует в пользу того, что данная проблематика требует дальнейшего углубленного исследования.
Список литературы
1. Звегинцев, В. А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях / В. А. Звегин-цев. - М., 1964. - Т. 1. - 466 с.
2. Мюллер, Ф. М. Лекции по науке о языке / Ф. М. Мюллер. - М., 2009. - 314 с.
3. Мюллер, Ф. М. Наука о мысли / Ф. М. Мюллер. - М., 2011. - 496 с.
4. Овелак, А. Лингвистика / А. Овелак. - М., 2009. - 328 с.
5. Шлейхер, А. Теория Дарвина в применении к науке о языке / А. Шлейхер. - СПб, 1864. -14 с.
6. Hovelaque, A. La linguistique / A. Hovelaque. - Paris, 1881. - 436 p.
7. Hovelaque, A. L'évolution du langage / A. Hovelaque. - Paris, 1885. - 24 p.
8. Müller, F. M. Lectures On the Science ofLanguage/F. M. Müller.-London, 1871.-Vol. 1.-371 p.
9. Müller, F. M. Lectures On the Science ofLanguage / F. M. Müller. - London, 1871. - Vol. 2. -371 p.
10.Renan, E. De l'origine du langage / E. Renan. - Paris, 1859. - 258 p.
11. Whitney, W. D. Language, and the study of language. Twelve lectures on the principles of linguistic science / W. D. Whitney. - London, 1867. - 490 p.
12. Whitney, W. D. Max Muller and the Science of language: a criticism / W. D. Whitney. - New-York, 1892. - 80 p.
13.Whitney, W. D. The Life and the Growth of Language. An outline of linguistic science / W. D. Whitney. - New-York, 1908. - 328 p.
Сведения об авторе
Стеколыцикова Ирина Витальевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры англистики и межкультурной коммуникации Института иностранных языков Московского городского педагогического университета.
vasiliy333@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2016. No. 4 (386). Philology Sciences. Issue 100. Pp. 173-179.
THE PROBLEM OF THE ORIGIN OF LANGUAGE IN THE SCIENTIFIC WORKS OF LINGUISTS OF NATURALISTIC CONCEPTION
I. V. Stekolshchikova
Moscow City Teacher Training University, vasiliy333@mail.ru
The article is devoted to the comparative analyses of theoretical questions of linguistics connected with linguistic conception of naturalism in the scientific works of some scientists of the XlX-th century: German linguist August Schleicher, English linguist Max Muller, French philosopher Ernest Renan, French linguist and anthropologist Abel Hovelaque and American linguist William Whitney. The article touches upon the approach of the named research workers to the problem of the origin of language and to some other adjacent problems from the position of linguistic naturalism. The article also deals with the similarity and difference between linguistic conceptions of the named scientists. The analytical review showed that the XIX century linguists belonging to natural school did not come to unanimous opinion in regard to this problem.
Keywords: language, speech, naturalism, origin, interjection, sound-imitation, root.
References
1. Zvegincev V.A. Istoriya yazykoznaniya XIX-XX w. [History of Linguistics]. Vocherkah i izv-lecheniyah [In essays and extracts], vol. 1. Moscow, 1964. 466 p. (In Russ.).
2. Myuller F.M Lekciipo nauke oyazyke [Lectures on the Science ofLanguage]. Moscow, 2009. 314 p. (In Russ.).
3. Myuller F.M Nauka o mysli [The Science of Thought]. Moscow, 2011. 496 p. (In Russ.).
4. Ovelak A. Lingvistika [Linguistics]. Moscow, 2009. 328 p. (In Russ.).
5. Shleiher A. Teoriya Darvina v primenenii k nauke o yazyke [Theory of Darwin as applied to the Science of Language]. Saint Petersburg, 1864. 14 p. (In Russ.).
6. Hovelaque A La linguistique. Paris, 1881. 436 p. (In French).
7. Hovelaque A L'évolution du langage. Paris, 1885. 24 p. (In French).
8. Müller F.M Lectures On the Science of Language, vol. 1. London, 1871. 371 p.
9. Müller F.M Lectures On the Science of Language, vol. 2. London, 1871. 371 p.
10.Renan E. De l'origine du langage. Paris, 1859. 258 p. (In French).
11. Whitney W.D. Language, and the study of language. Twelve lectures on the principles of linguistic science. London, 1867. 490 p.
12.Whitney W.D. Max Muller and the Science of Language: a criticism. New-York, 1892. 80 p.
13.Whitney W.D. The Life and the Growth of Language. An outline of linguistic science. New-York, 1908. 328 p.
