CC BY
553
ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ
ВОПРОС О ПРАВОВОМ СТАТУСЕ КАСПИЙСКОГО МОРЯ: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО ОТВЕТА НЕ ДАЕТ
Виктория КОНДАУРОВА
магистр международных отношений, главный специалист организационно-аналитического департамента Секретариата Интеграционного комитета Евразийского экономического сообщества (Алматы, Казахстан)
Еще в XVIII—XIX веках политические разногласия Великобритании, России и Турции относительно региона Каспийского моря привели к значительным изменениям в его дипломатических реалиях. После Первой и Второй мировых войн политика держав также изменила его дипломатический ландшафт, который, несмотря на все разногласия, оставался в центре международного внимания. В большей степени контроль над Каспием стал рассматриваться в рамках влияния двух основных держав региона: Советского Союза и Персии.
Позже, когда благодаря исследованиям геологов был определен потенциал полезных ископаемых дна моря, в частности
нефти и природного газа, регион вновь стал центром мирового внимания, на сей раз — экономического. Во второй половине XX века глобализация и мировой рынок уже в полную силу заявили о себе, а значит, и экономические интересы вышли далеко за рамки национального рынка. Статус моря был урегулирован между Ираном и СССР: оно было разделено по принципу общего пользования, или кондоминиума. Однако относительно собственности, деления и использования ресурсов моря нигде не упоминалось, и вопрос о юридическом статусе Каспия стал исключительно актуальным.
Ситуация еще более обострилась в начале 1990-х годов — с распадом СССР и
образованием в регионе новых суверенных государств. Бывшие советские республики, ныне независимые от политики Москвы страны, вместе с Ираном и законным правопреемником СССР — Россией — начали заявлять свои права на ресурсы Каспийского моря, а его правовой статус стал одной из наиболее важных и труднорешаемых международных проблем. Комплексный вопрос, объединяющий национальные интересы, экологические аспекты бассейна Каспия, интересы нефтегазовых компаний, с учетом высокой значимости проблем безопасности мировых держав оказался довольно непростым для поиска решения, устраивающего все заинтересованные стороны.
Ныне эти вопросы «заморожены». Ни одно из прикаспийских государств не готово к поиску основанного на консенсусе решения, что, в свою очередь, создает неблагоприятные условия для ведения бизнеса и обеспечения безопасности в регионе. Разногласия между правительствами прикаспийских стран, между правительствами и нефтегазовыми компаниями делают политическую и бизнес-среду хрупкой и нестабильной, мало подходящей для успешного использо-
вания ресурсов моря во благо социальноэкономического развития всех этих стран.
Несмотря на то что вооруженный конфликт в Каспийском регионе сегодня рассматривается аналитиками как маловероятный в силу: 1) развитого экономического сотрудничества, зафиксированного дефакто усилиями правительств прикаспийских стран и 2) высокой степени зависимости мирового рынка от нефти — сложность вопроса о решении правового статуса Каспия остается главной составляющей внешней политики и экономики многих государств.
В данной статье рассматривается, каким образом политика деления моря влияет на дипломатические отношения, экономическое и социальное развитие стран, окружающую среду региона, а также анализируются причины, по которым де-факто двусторонние соглашения остаются главными документами, регулирующими правовой статус Каспия. Читатель поймет, что де-юре установить его пока не представляется возможным, поскольку имеющиеся документы устраивают большинство сторон в решении вопроса.
Основные правовые документы: каспийская дипломатия 1813—1940 годов
Сейчас главным принципом определения правового статуса Каспийского моря является так называемое секторальное деление. Деление на национальные секторы (при разных двусторонних условиях) — наиболее приемлемый вариант решения правового вопроса, так как находит общие стыковые позиции четырех из пяти прикаспийских государств (исключая Иран). Как же прикаспийские государства пришли к такому «согласию»?
Первым документом, регулирующим правовые отношения стран на Каспийском море, стал подписанный после окончания первой русско-персидской войны (1804—1813 гг.) на территории современного Азербайджана Гюлистанский договор (1813 г.). Он установил исключительное право России иметь военный флот на Каспии.
Вторым официальным документом стал Туркманчайский договор, заключенный после завершения второй русско-персидской войны (1826—1828 гг.) в 1828 году.
В 1907 году Персию разделили на зоны влияния между Великобританией и Россией. Южная ее часть отошла к Великобритании, а северная, в которую входило южное побережье Каспийского моря, — к России. Территорию между этими зонами объяви-
ли нейтральной зоной. Договором, фиксирующим это соглашение между Великобританией и Россией, стала Англо-российская конвенция по Афганистану, Персии и Ти-бету1. Этот документ и предшествующие ему договоры свидетельствуют о высокой значимости Каспийского региона, особенно для Российской империи, которая старалась строить свою дипломатию таким образом, чтобы предотвратить появление на Каспии флота Великобритании. Последняя, будучи тогда сильнейшей морской державой, не упускала возможности завоевать стратегически важные территории. Ведь расширение политико-географических границ было обычной дипломатией того времени ^Ш—Х1Х вв.).
Ситуация изменилась в 1917 году, с приходом к власти в России большевиков, которые хотя и не сразу заручились международной поддержкой, однако стремились воплотить в своей политике принцип мирного сосуществования. Подписанные в 1921, 1935 и 1940 годах договоры создали новую юридическую базу регулирования правовых отношений на Каспии. Так, согласно «Договору дружбы» (заключен 26 февраля 1921 г.) между Персией и Российской Советской Федеративной Социалистической Республикой отменялись (со дня его подписания) все прежние документы между двумя странами, в том числе Туркманчайский договор 1828 года2; в частности, он признал равные права на плавание по Каспию для России и Персии. Договором 1935 года (о поселении, торговле и мореплавании) устанавливалась 10-мильная зона свободного рыболовства для этих стран. Договор 1940 года (о торговле и мореплавании) подтверждал положения документов 1921 и 1935 годов, а также устанавливал, что никакое другое судно, не принадлежащее двум прикаспийским государствам — Ирану и СССР, не имеет права плавать в водах Каспийского моря (статья 13); а «корабли, несущие флаги одного из государств, будут рассматриваться как гражданские в портах другой стороны во время входа в порт, стоянки в порту и выхода из порта» (статья 12)3. Водное пространство за границами 10 морских миль от берегов прикаспийских государств осталось в общем пользовании.
Эти три документа регулировали правовые отношения стран на Каспии в сферах рыболовства, торговой деятельности и мореплавания. Однако ни один из них не предусматривал какое-либо деление ресурсов моря или прав на недропользование. Но, несмотря на это, данные договоры были основополагающими в дальнейшем обсуждении вопроса о правовом статусе Каспия.
В 1935 году СССР негласно в одностороннем порядке признал линией раздела моря Гасан-Кули (Туркменистан) — Астара (Азербайджан)4. Ею де-факто стало определяться право России и Ирана на обусловленную (этой границей) часть моря, в которое входили 10-мильная зона рыболовства, а также права на воду и недра в соответствующем секторе. Так началась современная история использования Каспийского моря де-факто.
В 1949 году, когда на Каспии нашли нефть, Советский Союз начал самостоятельно исследовать ее месторождения, о чем Ирану он не сообщил, при том, что согласно договорам 1935 и 1940 годов, предусматривается регулирование отношений в сферах мореплавания и торговли, но не недропользования и деления ресурсов моря. Большая часть моря, согласно этим договорам, остается в общем пользовании. Позже Иран также согласился на разработку месторождений в «своей» части моря. Таким образом, де-факто
1 См.: Сулейменов У., Карагианис Э. Казахстан и юридические разногласия в отношении Каспийского моря // Central Asian Journal, 2004, № 4. С. 109.
2 См.: Абишев A. Каспий: нефть и политика. Алматы, 2002. С. 159.
3 См.: Хан Г.Б., Суворов Л.С., Рахманова Г.Б. Внешняя политика Республики Казахстан. Алматы: Казахстанская государственная юридическая академия, 2001. С. 268.
4 См.: Абишев A. Указ. соч. С. 168.
секторальное деление существовало уже с 1949 года. Такая ситуация со временем привела к множеству разногласий относительно прав на пользование недрами и деления моря на национальные секторы. Но односторонние действия СССР и Ирана были отнюдь не единственной причиной секторального раздела моря и его дальнейшего использования.
Распад СССР: национальные позиции прикаспийских государств по правовому вопросу
В 1970 году Министерство нефтедобывающей промышленности СССР приняло решение о разделении советской части моря по принципу серединной линии5 на национальные секторы между четырьмя прикаспийскими союзными республиками (Казахстаном, Россией, Азербайджаном и Туркменистаном), которые были наделены правом разработки месторождений в своих секторах. Эту линию зафиксировали и как административно-территориальную границу (единственный тип границ, существовавший в СССР), и при получении независимости этими республиками она была признана государственной границей. Так, де-факто деление на секторы стало основанием на разработку ресурсов моря не только Ираном и СССР, но и впоследствии всеми бывшими советскими республиками.
Сегодня правовой статус Каспийского моря включает в себя де-факто деление на национальные секторы и упомянутые выше де-юре действующие договоры 1921, 1935, 1940 годов. Такая ситуация — результат не только советско-иранских отношений, но и (особенно) одного исторического события, повлиявшего как на политику Каспийского региона, так и на всю систему международных отношений в целом. С распадом Советского Союза в 1991 году на мировой арене появилось четыре новых государства — полноправных субъектов международного права, претендующих на части Каспийского моря. Основываясь на претензиях к незарегистрированным (а значит, незаконным) односторонним действиям СССР и в меньшей степени Ирана, новые независимые государства начали формировать свои позиции относительно правового статуса моря. Каспийский бассейн стал точкой напряженного международного внимания в силу заинтересованности в нем и его ресурсах не только самих прикаспийских стран, но и США, Турции, государств Евросоюза.
Тегеран, не имевший возражений по статусу Каспия в период «советско-иранского моря» (такой термин был применен к нему в приложениях к договорам 1935 и 1940 гг.), ныне оспаривает деление моря де-факто, мотивируя тем, что граница Гасан-Кули — Ас-тара, введенная СССР, ни в одном из документов ранее не была зафиксирована как законная6. Теоретически это правильная позиция с точки зрения правовой силы договоров, в которые не входит данное деление моря, а, напротив, отмечен режим общего пользования им — кондоминиум (1921, 1935, 1940 гг.). Если следовать сегодняшней де-факто делимитации Каспия, Ирану отходит самая малая его часть — 14%, а Казахстан и Азербайджан получают 29% и 21% соответственно, Россия — 19%, Туркменистан — 17%7. Поэтому
5 См.: Хан Г.Б., Суворов Л.С., Рахманова Г.Б. Указ. соч. С. 275.
6 См.: Абишев А. Указ. соч. С. 168.
7 См.: Там же. С. 201.
Иран ныне настаивает на том, чтобы разделить Каспий на равные для всех этих пяти государств части — по 20%, и теоретически готов принять режим кондоминиума, зафиксированный в советско-иранских соглашениях. Однако, учитывая сложившуюся на сегодня ситуацию деления де-факто, такой вариант уже представляется маловероятным. После ряда встреч глав прикаспийских государств, экспертов и представителей нефтегазовых компаний, состоявшихся в 1992—1998 годах, очевидно, что деление моря должно состояться. Но пока не ясно, будет ли подписан пятисторонний договор по его делимитации и когда это произойдет.
Следует отметить, что иранская часть Каспия, вне зависимости от выбора (14% или 20%), не будет играть решающую роль в нефтяной политике страны, поскольку ее нефтяные ресурсы на юге, в Персидском заливе, значительно превышают возможные объемы на Каспии. Вместе с тем нужно учитывать, что для Азербайджана и Казахстана, с самого начала переговоров по вопросу правового статуса Каспия настаивающих на его делении, нефтяные запасы моря играют огромную роль в становлении их экономики. Более того, оба государства не имеют выхода к открытым морям, значит, пути транспортировки нефти для них ограничены, то есть для доставки ресурсов на мировой рынок им необходимо использовать территории других стран.
Для Ирана первоочередной проблемой в вопросе статуса Каспия является безопасность, которая в условиях новых геополитических реалий, возникших после распада СССР, становится все более актуальной. Нельзя не заметить здесь и стремление Исламской Республики Иран (ИРИ) утвердиться на мировой арене, особенно в условиях кризиса политики этой страны, связанной с ее программой создания ядерного оружия, не закрытой даже вопреки решениям Совета Безопасности ООН. Политический престиж, необходимый Тегерану сегодня на мировой арене, не оставляет возможности для него отойти от своих требований и по вопросу правового статуса Каспия. Однако наряду с этим невозможно упустить и развитие политики на Каспии, связанной с такими общими проблемами прибрежных государств, как охрана уникальной флоры и фауны Каспия, что также не позволяет ИРИ смягчить свои позиции по правовому вопросу.
Казахстан и Азербайджан требуют установления своих суверенных прав на разработку месторождений в секторах моря, отведенных им еще правительством СССР. С самого начала Азербайджан отстаивал принцип полного деления моря: водной толщи, дна и воздушного пространства. Основаниями для данной позиции были, в частности, следующие факторы:
1) азербайджанский сектор моря был определен правительством Советского Союза в 1970 году;
2) договоры 1921 и 1940 годов не являются в настоящее время эффективными, так как регулируют лишь торговые и навигационные отношения, но не определяют доли раздела ресурсов моря между прибрежными государствами, тем более что одно из этих государств уже не является субъектом международного права (СССР);
3) Каспий необходимо рассматривать как «международное озеро», в силу того что он не имеет естественного выхода в мировой океан.
Искусственно созданные проливы (каналы) — Волго-Донской и Волго-Балтийский, которые соединяют Каспий с Черным морем и океаном, Азербайджан рассматривал как недостаточные для признания Каспия морем. В 1995 году Азербайджан даже включил этот статус в Конституцию страны (это решение впоследствии также рассматривалось как одностороннее и незаконное), в которой говорилось, что водная толща, недра и воз-
душное пространство в азербайджанском секторе моря (следуя делению СССР 1970 г.) объявляется собственностью республики. А Казахстан, в свою очередь, считал более подходящей для Каспия концепцию закрытого моря.
Вопрос о правовом статусе перешел в фазу спора определения Каспия морем или озером. В случае определения Каспия морем к нему применяются нормы Конвенции ООН от 1982 года о морском праве, которая предоставляет возможность деления моря на секторы по серединной линии (равноудаленной от берегов государств) или деления с учетом трех основных зон влияния: территориальное море — 12 морских миль8, зона эксклюзивных экономических интересов — 200 морских миль9 и континентальный шельф10. Деление по серединной линии предусмотрено Конвенцией в случае, если права, данные одному прибрежному государству (зоны влияния), в силу недостаточного объема водоема конфликтуют с аналогичными правами другого прибрежного государства11. Оба эти варианта в большей степени подходят для Азербайджана и Казахстана. Однако для России применение данной Конвенции для разрешения проблемы правового статуса Каспия невыгодно. В частности, Конвенция делает Каспий морем, значит, и все проливы в нем обретают международный правовой статус. Так, Волго-Донской и Волго-Бал-тийский каналы окажутся доступными для прохода всех судов и не останутся в собственности России, что крайне невыгодно для нее со стороны безопасности, экологии, а также экономического преимущества, которые обретут в этом случае Азербайджан и Казахстан, получив доступ в Черное море. Поэтому с самого начала Россия настаивала на кондоминиуме, а с развитием ситуации и неизбежным приходом к решению о делении моря стала развивать концепцию статуса Каспия как закрытого озера. В случае ее принятия проливы (т.е. каналы) остаются в собственности России, а делимитация представляется возможной.
В этом контексте необходимо учитывать и международную практику деления озер, согласно которой границы на водоеме проводят по серединной линии, по договоренности сторон или границы на озере являются продолжением границ сухопутных (если это возможно географически). В мировой практике есть множество примеров такого деления. Один из них — озеро Виктория, разделенное между Кенией и Угандой. Исключением из этой практики является озеро Титикака на территории Боливии и Перу. По договоренности сторон оно находится в общем пользовании. Однако такой сценарий вряд ли возможен для Каспия в силу устойчивых позиций большинства прибрежных стран (и Ирана в случае равного деления, т.е. по 20%) о его делении, возможность чего предоставляется в обоих случаях: применения положений Конвенции ООН от 1982 года и международной практики деления озер. Вопрос в данном случае остается лишь в нюансах и позиции Ирана.
Казахстан, например, хотя и придерживался морского статуса Каспия, неоднократно заявлял, что Конвенция ООН и международная практика деления озера не могут быть до конца применены к Каспию. Суть такой позиции заключалась в том, что в случае озера возникает множество государственных границ, необходимых к пересечению, то есть усложняются рыболовство и коммерческая деятельность. А в случае моря принадлежащие соответственно положениям Конвенции ООН зоны будут конфликтовать с зонами другого государства, что хотя и регулируется Конвенцией, но также приведет к отсутствию открытого моря. Это, в свою очередь, опять же затруднит
8 См.: Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. Статья 3 [http://www.un.org/Depts/los/convention agreements/texts/undos/undos_e.pdf].
9 См.: Там же. Статья 57.
10 См.: Там же. Статья 76, пункт I.
11 См.: Там же. Статья 15.
судоходство и рыболовство. Кроме того, учитывалась экологическая ситуация и возможное ее ухудшение в случае автономного пользования отдельными частями моря. В связи с этим РК предложила свой вариант решения проблемы: дно разделить по принципу серединной линии, а водную толщу оставить в общем пользовании. Эта позиция и превалировала в дальнейшем в двустороннем соглашении Казахстана с Россией, подписанном в 1998 году.
Кстати, на начальных стадиях рассмотрения вопроса о правовом статусе (сразу после распада СССР) данный экологический аргумент был одним из важнейших в позиции России, которая стремилась не допустить суверенных прав Азербайджана и Казахстана на участки моря. Еще одним сильным аргументом России в пользу кондоминиума был факт юридической силы документов 1921 и 1940 годов. Однако после 1994 года позиция России стала меняться. Это обусловливалось тем, что в 1994 году правительство Азербайджана и консорциум международных нефтегазовых компаний подписали так называемый «Контракт века». В него входили такие нефтяные гиганты, как «Бритиш петролеум», Государственная нефтяная компания Азербайджанской Республики и российская компания «ЛУКойл». Какие же гарантии тогда могла дать Азербайджанская Республика на законность действий в Каспийском море своим иностранным партнерам?
В 1993 году Москва и Баку подписали соглашение о совместной разработке месторождений Каспийского моря на территории Азербайджана. В тексте этого документа говорилось об азербайджанской части территории моря, а значит, и его секторе; российским и азербайджанским компаниям предоставлялись права на эту разработку, включая «ЛУКойл» с российской стороны, с договоренностью о 10% от будущих прибылей. Исходя из этого, Азербайджан без особого сомнения в законности своих действий и подписал «Контракт века». Более того, российская фирма «ЛУКойл» была принята в данный контракт по первой ее просьбе. Так, несмотря на направленное в 1994 году в ООН заявление Министерства иностранных дел РФ о том, что Россия не потерпит односторонних действий на Каспии (в частности, имелись в виду не согласованные всеми пятью прибрежными странами моря), Москва не могла остановить подписание «Контракта века». В официальной позиции России тогда говорилось, что она оставляет за собой право применения любых необходимых мер для пресечения односторонних действий на Каспии12.
Официальная позиция МИД и Государственной Думы РФ оказалась не связанной с ситуацией де-факто и с позициями отдельных частных российских нефтяных компаний, которые начали независимую разработку нефтяных месторождений, узаконенную тем же правительством. Тогда правительство России не могло полностью контролировать экономическую ситуацию в стране, находящейся в кризисе.
То, что Азербайджан стал активно отстаивать свою позицию по правовому статусу — делению Каспия на национальные секторы — можно объяснить вышеотмеченным соглашением и принятием фирмы «ЛУКойл» в международный нефтяной консорциум. Это позволило Баку «выиграть законность» в правовом вопросе и установить контроль на обоих уровнях российского влияния: частном (экономическом) и правительственном. Правительство РФ не могло больше противоречить собственным решениям и, несмотря на критику действий нефтяных компаний страны, было вынуждено принять факт соглашения. Такой хорошо продуманный шаг позволил правительству Азербайджана укрепить как свои позиции, так и позиции его коммерческих партнеров по вопросу правового статуса Каспия.
12 См.: Гусейнов В. Каспийская нефть: экономика и геополитика. М., 2002. С. 169.
Позиции стран Каспийского бассейна менялись с развитием обстоятельств. Довольно часто менялась и позиция Туркменистана. Однако, как отмечает профессор Е. Кепба-нов, в свое время бывший заместителем министра иностранных дел Туркменистана, на ее изменение влияли достаточно веские причины. Например, учитывая спорные месторождения, находящиеся на предполагаемой серединной линии между Туркменистаном и Азербайджаном, Ашхабад не может оставаться нейтральным относительно односторонних действий Баку. В частности, Е. Кепбанов считает, что после подписанных контрактов на разработку месторождений в азербайджанском секторе, соглашений России и Азербайджана, а затем и Казахстана с Россией «О разграничении дна северной части Каспийского моря по модифицированной серединной линии13 с целью установления суверенных прав на недропользование» от 1998 года, Туркменистан склонился к разделу моря на секторы14. До того Ашхабад, руководствуясь соображениями безопасности в регионе, придерживался позиции Тегерана по кондоминиуму. Но после 1997 года Туркменистан присоединился к сторонникам раздела моря. Если ранее Иран, Россия и Туркменистан составляли противовес «коалиции» Казахстана и Азербайджана, настаивающей на разделе моря на секторы, то теперь можно наблюдать иную картину: Иран остается в меньшинстве. Однако при этом необходимо заметить, что Туркменистан все равно так или иначе пропагандирует равноправный выбор статуса Каспия (основанный на мнении всех пяти стран и зафиксированный не в двусторонних де-факто соглашениях, а в одном пятистороннем документе), который касается и Ирана, прежде всего как влиятельного геополитического соседа.
Серия переговоров по правовому вопросу, проведенных в 1992—1994 и 1995—1998 годах, не принесла значительных изменений в определение статуса Каспия, однако были достигнуты некоторые результаты в контексте общего настроя прибрежных государств. Так, на встрече министров иностранных дел этих стран (Тегеран, 1995 г.) было принято решение, что юридический статус Каспийского моря необходимо зафиксировать в одном пятистороннем документе, на основе которого будут приниматься и применяться все остальные необходимые документы и двусторонние соглашения в любой сфере, относящейся к правовому статусу Каспия. Это решение перекрывало все попытки России регулировать статус отдельными соглашениями, в особенности учитывая выработанную к середине 1990-х годов двойственную позицию Москвы относительно экологии на Каспии и деления моря.
Второе важное решение было принято на встрече в Алматы в сентябре того же года — о демилитаризации Каспийского моря. Это был важный шаг в геополитическом отношении и в сфере региональной безопасности, так как Каспий к тому времени уже стал объектом пристального внимания многих мировых держав, что значительно беспокоило прикаспийские государства возможностью их вмешательства.
Россия, постепенно реализовав для себя все выгоды раздела моря, к 1997 году уже полностью открыв свой потенциал в разработке ресурсов Каспия, предприняла меры по регулированию статуса своего сектора моря де-факто. Более того, поняв, что один раз заручившиеся иностранной поддержкой Казахстан и Азербайджан уже не отступятся от своей позиции деления на национальные секторы (по принципу озера или по смешанному принципу деления дна моря, оставляя воду в общем пользовании, как предложил Казахстан), РФ согласилась на такую делимитацию. В 1998 году было заключено выше-
13 «Модифицированная линия проводится с учетом всех геологических структур (и спорных месторождений по договоренности сторон), при этом водная поверхность сохраняется в общем пользовании» (Гусейнов В. Указ. соч. С. 187).
14 См.: Кепбанов Е. Туркменистан за равноправное и взаимовыгодное сотрудничество на Каспии // Казахстан спектр, 2006, № 2 (36). С. 29.
упомянутое соглашение «О разграничении дна северной части Каспийского моря по модифицированной серединной линии с целью установления суверенных прав на недропользование». Плюсом для России в данном документе стало и то, что модифицированная серединная линия позволяла решить вопрос о спорных месторождениях Курманга-зы и Хвалынское — на стыке секторов Казахстана и России. Здесь применялся принцип так называемой точечной юрисдикции, то есть было принято решение о совместной разработке этих месторождений. Такое же соглашение Россия подписала с Азербайджаном, Казахстан — с Азербайджаном, Азербайджан — с Туркменистаном, несмотря на то что споры о делении месторождений Азери и Чираг между Баку и Ашхабадом продолжаются. Азербайджан, настаивавший на жестком делении всего сектора, включая воду, воздушное пространство и дно Каспия, после визита в 2001 году тогдашнего президента России В. Путина в Баку смягчил свою позицию и согласился на раздел дна моря с общей водной толщей и поэтапным отделением всего сектора. В 2002 году Азербайджан и Россия подписали в Москве соглашение о разграничении сопредельных участков шельфа Каспийского моря15.
В результате долгих многогранных раундов переговоров по правовому статусу Каспия были подготовлены три основных варианта решения проблемы:
■ иранский вариант представлял собой либо де-юре действующий режим кондоминиума, зафиксированный в советско-иранских соглашениях, либо равное деление моря (по 20%) каждому государству на основании того, что в период «советско-иранского моря» права прибрежных государств тоже были равными;
■ наиболее активно пропагандируемый Азербайджаном вариант деления моря на национальные секторы по делимитации 1970 года и южной границе Астара — Гасан-Кули на основании того, что все границы на море были зафиксированы и с распадом СССР официально признаны территориальными;
■ делимитация моря по серединной линии, равноудаленной от противоположных точек противолежащих берегов; согласно этому варианту Россия получит сектор в 19%, Казахстан — 29%, Азербайджан — 21%, Туркменистан — 17%, Иран — 14%16.
Таким образом, исходя из конкретных позиций прикаспийских стран и неспособности международного права урегулировать данный вопрос, режим общего пользования Каспием выглядит как наименее вероятное решение. Строгое деление моря на секторы, включая все составляющие (вода, воздушное пространство, недра) также представляется маловероятным, в частности из-за необходимости проведения единой политики по экологии водоема. Деление же по модифицированной серединной линии и фиксирование водного пространства в общем пользовании, особенно учитывая проведенную работу по такой схеме делимитации, вполне приемлемо для большинства этих стран. Однако игнорирование мнения столь влиятельного соседа, как Иран, не приведет к положительным результатам. В этой связи эксперты видят другой возможный расклад обстоятельств. Возможно, если Иран не изменит своего мнения, Каспий де-юре останется в юрисдикции советско-иранских договоров 1921 и 1940 годов, в то время как в отношении прав на недропользование государства де-факто будут руководствоваться двусторонними соглашениями. Так, на сегодняшний день де-юре выглядящий тупиковым вопрос об установле-
15 См.: [http://www.centrasia.ru/newsA.php4?Month=10&Day=3&Year=2002].
16 См.: Абишев А. Указ. соч. С. 201.
нии правового статуса моря, де-факто достаточно продвинулся в сфере разработки углеводородных запасов.
Геополитические реалии и маршруты трубопроводов
Как мы уже отмечали, после распада СССР значительно изменились геополитические реалии в регионе и в мире, бывшие советские республики стали суверенными государствами, однако несвобода от интегрированных индустриальных структур бывшего СССР не позволила им освободиться от экономической зависимости. Этот факт, не сразу серьезно принятый во внимание постсоветскими прикаспийскими странами, весьма ограничил их дальнейшую разработку альтернативных маршрутов транспортировки углеводородных ресурсов, на что они рассчитывали. В частности, Азербайджан и Казахстан — главные претенденты на богатые углеводородами секторы моря — ориентировали свой внутренний рынок именно на новые направления экспорта. Перед тем, как возникла острая необходимость разработки юридического статуса Каспия между пятью государствами, расчет на секторы, отведенные советским республикам в 1970 году, не вызывал сомнений. Получив политическую независимость, эти республики начали строить планы транспортировки нефти и газа на мировой рынок в обход территории России, однако геополитические реалии затруднили их реализацию.
Начало 1990-х годов ознаменовалось крайне нестабильной обстановкой на Кавказе. Гражданская война в Грузии, война в Чечне, конфликт вокруг Нагорного Карабаха, а также экономическая и иная зависимость от России создали неблагоприятные условия для экспорта нефти из Каспийского региона. Надежды на немедленную независимость от России, чего ждали постсоветские страны, не оправдались. Москва по-прежнему могла контролировать большую часть экономической и геополитической деятельности государств СНГ. Вопросы транспортировки продукции и экспортной политики стран СНГ не обходили РФ, так как инфраструктуры этих государств были тесно связаны между собой. В частности, маршруты транспортировки нефти и газа, разработанные постсоветскими прикаспийскими государствами, ограничивались несколькими вариантами, которые к тому же не обладали преимуществом региональной безопасности.
Азербайджан
Возможности транспортировки углеводородов республики сводились в основном к двум вариантам: через Грузию и Турцию, а также через порт Новороссийск (РФ). В 1993 году Баку и Анкара подписали соглашение о строительстве нефтепровода Баку — Джей-хан. Но война в Грузии помешала немедленной реализации этого проекта, в результате чего нефтепровод был построен только в 2006 году. Война в Чечне, через территорию которой проходит нефтепровод Новороссийск — Баку, затруднила решение Азербайджана о транспортировке нефти и в этом направлении. Однако после подписания в 1994 году «Контракта века» в связи с предложениями иностранных инвесторов Баку был вынужден активизировать свои попытки стабилизировать политическую и экономическую ситуацию в регионе.
По ряду причин Азербайджан стал буферной зоной между Турцией и Россией, которые открыто не конфликтовали друг с другом, однако активно распространяли свое
влияние в Азербайджане (первая — экономическое, вторая — политическое). После 1993 года политика Баку стала более напряженной с Анкарой, но менее конфликтной — с Москвой, на что, в частности, повлияла недостаточная поддержка Турцией Азербайджана в конфликте по Нагорному Карабаху (в Баку ждали намного большего). По причине того же конфликта были закрыты маршруты транспортировки через Армению и Иран. Кроме того, южное направление не выводило нефть Азербайджана на европейский рынок.
В итоге, не способный автономно от России транспортировать нефть и зависимый от иностранных инвесторов в дальнейшей разработке своей части шельфа Азербайджан вынужден был принять оба варианта транспортировки (через Грузию и Россию). Стратегическое положение России для вывода азербайджанской нефти на европейский рынок нельзя было игнорировать. Кроме того, ведение нефтяного бизнеса в обход РФ могло спровоцировать негативную реакцию в Москве. Грузинский порт Супса (при отсутствии планируемого нефтепровода в Джейхан), казалось, предоставлял возможность обойти российскую территорию.
Казахстан
Для Казахстана, как и для других прикаспийских постсоветских стран, экономическая независимость от России, особенно в плане экспорта нефти, являлась приоритетом внешней политики. Но список опций транспортировки сырья на рынок стран Европы в силу географического положения республики был еще более ограничен, чем у Азербайджана. У РК было два маршрута возможной транспортировки: по нефтепроводам Атырау — Самара и Тенгиз — Новороссийск, которые проходят по территории России. Маршрут Атырау — Самара, рассматривающийся как часть цепи нефтепроводов «Дружба» в Европу, как и нефтепровод Тенгиз — Новороссийск, ставит казахстанскую транспортировку нефти РК под полный контроль России. Следует отметить, что каждое постсоветское прикаспийское государство старалось обеспечить возможность транспортировки по крайней мере по двум направлениям, чтобы в случае отказа одного соседа не потерпеть полного банкротства экспорта. Поэтому одним из немногих альтернативных вариантов для Астаны рассматривался Транскаспийский нефтепровод, рассчитанный на соединение с магистралью Баку — Тбилиси — Джейхан. Однако Москва и Тегеран не одобрили данный проект, заявив, что он повредит экологии и без пятистороннего договора о статусе Каспия ни одна прибрежная республика не имеет права реализовывать такие проекты.
Альтернативным маршрутом нефтепровода для Казахстана рассматривалось и направление в Китай. В 1997 году РК и КНР подписали соответствующий договор. Однако проект достаточно дорогостоящий и долгосрочный. Не дожидаясь его реализации, Казахстан продолжает поиск подходящих маршрутов для своего экспортного потенциала.
Итак, основные страны Каспия, богатые углеводородами, — Азербайджан и Казахстан — не оставляют попыток найти дополнительные маршруты их экспорта, а европейские и некоторые другие страны прилагают усилия для нахождения альтернативных источников нефти и газа. Однако Казахстану, реализующему многовекторную внешнюю политику, все труднее сохранять баланс сил. Азербайджану, также имеющему значительный потенциал энергоресурсов, которые ему необходимо экспортировать, тоже нелегко строить свою политику, находясь в таком нестабильном регионе, как Кав-
каз. Его непростые отношения с Арменией и Ираном, как и проблемы границы с Грузией и Чечней, ставят страну в нелегкое положение в регионе. Все это осложняет позиции Казахстана и Азербайджана как перспективных на Каспии производителей энергоресурсов.
Туркменистан
В советский период, будучи в основном поставщиком природного газа для России, республика не делала упор на развитие нефтяной индустрии. Более того, если принимать во внимание ее не самое выгодное географическое положение, небогатый нефтью сектор Каспийского моря и политическую нестабильность, обусловленную авторитарным режимом бывшего лидера С. Ниязова, становится ясно, почему нефтяная индустрия страны плохо развита. Закон об инвестициях меняли много раз, что, разумеется, не привлекало иностранных инвесторов в Туркменистан.
Нужно также отметить, что, учитывая политику нейтралитета республики, основой позиции Ашхабада по правовому вопросу Каспия является безопасность. Не надо забывать и о границе с Афганистаном, где в 1996 году (в самый разгар спора о юридическом статусе моря) к власти пришло движение «Талибан», что вызвало обострение в сфере безопасности региона.
В плане возможных направлений экспорта энергоресурсов превалирующим маршрутом является север — Россия (через Казахстан). А маршрут через Афганистан все еще считается небезопасным, особенно при ограниченной власти ныне действующего президента страны Х. Карзая.
В связи с данными факторами зависимость этой бывшей советской республики от развитой индустрии СССР и нынешней политики России снова дает о себе знать.
Россия
Что касается России, то ее главная задача (наряду с сохранением баланса сил в Центральной Азии и на Кавказе) — контроль над экспортом углеводородов из постсоветских стран на рынки Европы. Поэтому Москва сосредоточила большее внимание на нефтепроводе КТК (Каспийский трубопроводный консорциум), который соединяет через порт Новороссийск два основных нефтепровода СНГ: Баку — Новороссийск и Тенгиз — Новороссийск. Через эти два нефтепровода и маршрут Атырау — Самара Россия контролирует подачу нефти в нефтепровод «Дружба» и в Балтийскую нефтепроводную систему.
Кроме того, РФ стремится диверсифицировать маршруты нефтепроводов и обеспечить независимость своего нефтяного бизнеса на геополитической арене. В этом плане соперничество с Анкарой в сфере транспортировки нефти — наиболее актуальный вопрос для Москвы. В частности, Анкара ввела ограничения на проход по проливам Босфор и Дарданеллы, по которым танкеры с российской нефтью направляются в Средиземное море, завуалировав такую политику плохой экологической ситуацией, связанной с периодическими разливами нефти из судов РФ, терпящих аварии возле этих проливов. Такая политика сработала, однако Москву в поиске альтернативных путей это не остановило. Недавно рассмотренный вариант трубопровода Бургас — Алексан-друполис пока остается актуальным для России. Он планируется для вывода российской нефти, транспортируемой танкерами из Новороссийска в Болгарию (порт Бургас),
а затем по Адриатическому морю, в Александруполис (Греция), что позволит России миновать турецкие проливы.
Маршруты экспорта энергоресурсов из бывших советских республик в обход территории РФ невыгодны для России. Поэтому еще с начала 1990-х годов она стремилась контролировать геополитику нефтепроводов этих стран. Можно сказать, что, несмотря на противоречия задач официальной России с интересами ее нефтяных компаний, в 1990-х годах она все же смогла добиться своей цели в АР. С помощью активной деятельности российской компании «ЛУКойл» в азербайджанском секторе моря и ее участия в ряде важных проектов (в том числе в «Контракте века»), правительство РФ получило частичный контроль над нефтяной индустрией Азербайджана, что, надо признать, было бы невозможно без политической поддержки со стороны того же правительства России в 1993 году.
Таким образом, российская геополитика нефтепроводов выглядит еще более комплексной, нежели у большинства других прикаспийских государств, так как она должна учитывать не только интересы самой страны, но и влияние ее и иных держав на мировой арене.
Иран
Геополитические интересы Ирана на Каспии это в основном региональная безопасность и восстановление авторитета мировой державы, который был серьезно подорван экономическими санкциями со стороны США, а также желанием мирового сообщества заморозить ядерную программу ИРИ. Этому курсу следовало большинство государств, за исключением России. Сейчас Тегеран стремится достичь этих целей, в чем Москва пока остается его главным партнером.
Как уже отмечалось выше, Каспийская нефть для Ирана не является определяющей в его экономическом развитии, даже в нефтяной политике, так как ресурсы страны в Персидском заливе гораздо весомее ее каспийских запасов. Единственное, что теряет здесь ИРИ, — влияние ОПЕК, которое уменьшается с повышением независимости нефтяного бизнеса на Каспии. Зависимость рынков США и стран Европы от государств — членов ОПЕК снижается, а региональная безопасность и престиж остаются приоритетами.
Этими двумя причинами в основном и обусловлена позиция Ирана по вопросу о статусе Каспия: равное деление моря по 20% или кондоминиум, который сейчас уже является совсем маловероятным в силу заключенных соглашений между рядом прибрежных стран. Однако механизм применения такой делимитации пока не ясен.
Так, государства, нуждающиеся в независимости своей нефтегазовой индустрии, настаивают на разделе Каспия. А Иран и ранее Россия (на данный момент почти полностью изменившая свою позицию) склонны к общему пользованию ресурсами моря (в случае РФ — водной толщей и рыбными промыслами).
Однако интересы правительств прикаспийских стран далеко не последние в списке влияния на юридический статус моря. Важными элементами в этом плане являются и нефтегазовые компании (а за ними и политика их стран).
Большой бизнес
Не секрет, что геополитика и политическая экономика на международной арене сегодня тесно связаны с нефтью и энергетической безопасностью. Очевидно, что США,
Россия, Япония, государства Евросоюза и Китай не могут оставаться в стороне от решения вопросов безопасности и политики стран Ближнего Востока, Латинской Америки и Кавказа. Сегодня в ряд стратегически важных регионов включен и Каспий.
Однако есть и другие важные составляющие «большой игры» за мировые стратегические ресурсы. Главными ее акторами часто выступают отнюдь не правительства, а нефтегазовые компании — гиганты мирового бизнеса. Сегодня нетрудно представить себе масштаб их политического и экономического влияния, в сравнении с которым проблемы окружающей среды и социальные вопросы становятся малозаметными. Эти фирмы даже можно назвать новыми политическими лидерами в мире политической экономии и глобализации.
В Каспийском регионе, в частности, можно отметить влияние таких нефтегазовых гигантов, как «Бритиш петролеум», «Роял-Датч-Шелл» (Нидерланды), «Аджип — Эни» (Италия), «Шеврон Тексако» (США), «ЛУКойл» (Россия). При этом «ЛУКойл» — единственная в регионе частная нефтегазовая структура мирового масштаба от прикаспийских стран. Конечно, в этих странах есть государственные компании, работающие в сфере углеводородных ресурсов, например «КазМунайГаз» (Казахстан) или Государственная нефтяная компания Азербайджанской Республики, однако большинство — иностранные.
Более того, интересы последних представлены в регионе не только их количеством, но и долей в СРП (Соглашение о разделе продукции) в главных проектах. Так, долевое распределение в крупнейших проектах Казахстана: Карачаганак («ЛУКойл» — 15%, «Шеврон» — 20%, «БП групп» — 32,5%, «Эни групп» — 32,5%); «Тенгиз» («Шеврон» — 50%, «Эксон-Мобил» — 25%, «КазМунайГаз» — 20%, «ЛУКойл» — 5%)17. В Азербайджанских проектах: D-222 «Ялама» («ЛУКойл» — 80%, Государственная нефтяная компания Азербайджанской Республики — 20%)18. Это лишь некоторые цифры.
При этом влияние нефтяных и газовых компаний не ограничивается лишь сферой экономики. Имеет место и политическое лоббирование. Как утверждает Л. Клевеман — корреспондент, работавший в «Си-эн-эн», «The Independent» и других мировых СМИ, передававший свои репортажи из горячих точек — Ирака, Афганистана и Кувейта, «наряду с президентом Гейдаром Алиевым и его сыном Ильхамом, Дэвид Вудвард (глава фирмы «Амоко»), несомненно, самый влиятельный человек в Азербайджанской Республике, управляющий бюджетом около 15 млрд долл... «Амоко» настолько влиятельна в этой стране, что вряд ли хотя бы одно правительственное решение принимается без его неофициального согласия. .Как сказал как-то бывший спикер «Бритиш петролеум»: «Если мы покинем Баку, страна развалится в те же сутки»19. Также и компания «ЛУКойл» в свое время повлияла на правительство России с целью продолжения разработки проектов, уже имевшихся в активе этой фирмы в азербайджанском секторе Каспия.
Но присутствие иностранных нефтяных компаний в регионе, безусловно, приносит и плюсы правительствам прикаспийских стран, особенно тем, чья политика ориентирована на Запад (Азербайджан и Казахстан). Азербайджан в обмен на нефтяные проекты получает безопасность, которую обеспечивают правительства стран компаний, ведущих нефтяной бизнес в республике. Казахстан, в свою очередь, не нуждается столь сильно в обеспечении безопасности, как страны Кавказа: правительство пользуется главным
17 См.: Официальный сайт компании «ЛУКойл» [http://www.lukoil.com/materials/doc/DataBook/DBP/ 2007/FactBook/part3.pdf, http://www.lukoil.ru/static_6_5id255.html].
18 См.: Там же.
19 Kleveman L. The New Great Game: Blood and Oil in Central Asia. New York: Atlantic Monthly Press, 2003. P. 65.
преимуществом партнерства с иностранными компаниями — инвестициями (что, разумеется, важно и для Азербайджана), стремится создать наиболее выгодные условия для национального контингента сотрудников нефтяных фирм. При этом многие проекты республики делятся по СРП на минимальную долю национальной компании — 50%. АО «КазМунайГаз» — третий по объему нефтяной продукции в РК.
Влиятельные нефтяные фирмы — еще один пример комплексной проблемы Каспия, частью которой является юридический статус моря. Каждая сфера влияния распространяется и на другие, сопутствующие проблемы. Например, при отсутствии у правительств стран Каспия необходимого уровня политической воли невозможно определить ущерб и принять соответствующие меры по проблеме разлива нефти в море.
Экология
Еще одна проблема Каспия — его экология. Уникальная флора и фауна моря находится под угрозой исчезновения. Ситуация близка к экологической катастрофе. Это, возможно, самое трагическое последствие тамошнего нефтяного бизнеса. В связи с этим необходимо принять быстрые и эффективные меры по охране окружающей среды и ее обитателей в бассейне Каспия. Однако ни одна страна этого бассейна еще не обеспечивает достаточной финансовой и политической поддержки для того, чтобы принимаемые меры были эффективными, а деньги, выделенные из государственных бюджетов на них, потрачены с максимальной пользой. Это приводит к дальнейшему загрязнению моря отходами от деятельности в регионе нефтяных компаний. Но основное в этом плане то, что ни одно глобальное решение в сфере экологии не может быть реализовано без решения по правовому статусу водоема.
Быстро сокращающиеся популяции каспийского морского котика, осетровых рыб и редких птиц — лишь часть экологической беды на Каспии. Наряду с этим процветает коррупция и браконьерство. Одно из наиболее распространенных противоправных деяний «рыбных бизнесменов» — незаконный вывоз осетровых и черной икры. Пользуясь отсутствием эффективных мер по сохранению уникальной рыбы и биоразнообразия Каспия, а также четкой координации пограничных служб, черный рынок процветает. Не подлежащая восстановлению численность осетровых тает на глазах. Учитывая средние цены 2001 года, 1 т нефти стоила около 140—150 долл., а 1 т черной икры 500 000— 700 000 долл.20
Как считает профессор А. Бутаев, такая экологическая ситуация на Каспии — результат неправильного рассмотрения данной проблемы правительствами прибрежных стран, которые слишком увлечены нефтяным бизнесом, однако сохранение биоразнообразия Каспийского моря — более важная задача. По мнению специалистов, выявленные в регионе запасы нефти закончатся через 40—50 лет, а рыбный потенциал может существовать веками при его правильной поддержке21. А. Бутаев рассматривает проблему Каспия как одно целое и заключает, что решение его экологических вопросов нельзя отделять от вопросов делимитации углеводородных ресурсов моря, экономических стратегий и политических решений прибрежных стран. Более того, политическая воля — краеугольный камень этого вопроса, который не может быть решен без определения юридического статуса моря22.
20 См.: Гусейнов В. Указ. соч. С. 199.
21 См.: Там же.
22 См.: Бутаев А.М. Правовой статус и проблемы единства и разнообразия экосистем Каспия. В кн.: Международная конференция: Каспий: правовые проблемы. Москва, 26—27 февраля 2002 года.
В этой связи профессор предлагает установить на Каспии режим общего пользования (кондоминиума). Трудно сказать, способствует ли это улучшению ныне напряженных отношений основных политических и экономических игроков на море. Но то, что сохранение его уникальной экосистемы должно быть одним из важнейших вопросов, мало кто может оспорить. Однако пока для некоторых стран это является лишь мощным политическим оружием в защите своих позиций относительно правового статуса Каспия.
Перспективы
Говоря о перспективах разрешения вопроса о правовом статусе Каспия, выводы можно сделать даже по результатам относительно недавнего саммита прикаспийских стран, который состоялся 16 октября 2007 года, где непосредственно по этому вопросу конкретных прорывов не произошло. Однако достигнуты важные договоренности в сфере безопасности. Президенты договорились, что территории государств бассейна не будут использоваться третьими странами, а военные силы прикаспийских государств не будут предоставлены третьим странам. Кроме того, ни одна прибрежная страна не будет использовать свои военные силы против своих прибрежных соседей. Такая демилитаризация моря стала хорошей гарантией безопасности на Каспии для Ирана, для которого в этом плане данная встреча оказалась, можно сказать, наиболее успешной. Однако что касается других государств, то они не получили никаких гарантий возможного смягчения в ближайшем будущем позиции ИРИ по правовому вопросу.
Россия, Казахстан и Азербайджан твердо отстаивали свои позиции по делению моря. Тогдашний президент РФ Владимир Путин даже настоятельно порекомендовал участникам процесса принять принцип деления по модифицированной серединной линии.
Здесь остается одна проблема — разногласия между Азербайджаном и Туркменистаном по месторождениям. Именно по этой причине, а также из соображений безопасности Ирана, вопрос о статусе моря остается открытым.
Оживленно обсуждался и вопрос о Транскаспийском нефтепроводе. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев заявил, что его маршрут должен быть согласован пятью прикаспийскими государствами вместе23, что, очевидно, было сделано для привлечения внимания к этому проекту и экономической заинтересованности в нем всех сторон. Однако Россия в очередной раз аргументировала незаконность такого проекта экологическими соображениями.
В общем прогнозы экспертов сводятся к тому, что возможность кардинального изменения ситуации с трудом представляется реальной. В частности, советник аналитического департамента Евразийского экономического сообщества В. Марков довольно скептически прокомментировал этот вопрос. По его мнению, изменения позиций стран о правовом статусе вполне оправданы, однако он отметил, что вариант Ирана (по 20%) выглядит как не вполне оправданный и вряд ли реализуемый в настоящее время. Здесь можно провести параллель и с мнением бывшего спецпредставителя РФ по Каспию В. Калюжного, который считает, что природное распределение длины береговой линии должно быть главным аргументом относительно протяженности национального сектора на море24.
23 См.: Колесников А. Разногласия выбросили в море // Коммерсант, 17 октября 2007, № 190 (3766).
24 См.: Международная конференция: Каспий: правовые проблемы, Москва, 26—27 февраля 2002
года.
Кроме того, В. Марков отметил, что единогласное, то есть всеми пятью странами, решение вопроса о правовом статусе моря сегодня не представляется реальным, учитывая непреклонность Ирана и прогресс, достигнутый на двусторонней основе между большинством других прикаспийских стран. Нынешняя де-факто делимитация, по его мнению, будет оставаться основой отношений на Каспии. Однако эксперты не исключают, что в случае разрешения противоречий между Баку и Ашхабадом по месторождениям давление на Тегеран может возрасти.
Более оптимистичен прогноз У. Маркус из Института менеджмента, экономики и прогнозирования (Алматы). Она считает, что де-факто ситуация со временем все же приобретет законное оформление (де-юре)25, объясняя это тем, что сегодняшние соглашения все-таки регулируют правовой статус Каспия в отношениях с иностранными инвесторами в большей степени.
В значительной степени решения также будут зависеть и от геополитической обстановки в регионе и мире, особенно учитывая влияние на нее США, Турции и стран Евросоюза (в меньшей степени). Нельзя упускать из виду и то, что Иран и Россия, являющиеся мировыми и региональными державами и строящие свою, а вместе с тем и мировую политику, учитывая мнение Совета Безопасности ООН и мирового сообщества в целом, в случае с Каспийским регионом будут также придерживаться своего общего геополитического курса.
А при нынешней относительно высокой демилитаризации региона единственным сильным механизмом влияния как со стороны Запада, так и прикаспийских государств остается экономика. Это, очевидно, выведет региональную политику на новый уровень, основанный на экономическом сотрудничестве. Так, Россия, возможно, будет воздействовать на другие страны СНГ на Каспии больше экономическими рычагами влияния, а не исходя из своих политических целей, как это было в 1990-х. Она, очевидно, будет продолжать контроль над маршрутами транспортировки нефти из этих стран. Как изменится ситуация с вопросами окружающей среды в регионе, трудно предсказать. Если политическая воля правительств его стран останется на прежнем уровне, то положительных изменений ждать не придется.
Таким образом, учитывая всю сложность вопросов и комплексный характер проблемы в целом, подписание пятистороннего договора по правовому статусу моря сейчас можно считать маловероятным. Вместе с тем, принимая во внимание прогресс в достижении двусторонних соглашений, де-факто документы, возможно, будут и впредь регулировать отношения в регионе. Рассмотрев только политические сложности и зависимость прикаспийских государств от геополитики и общей обстановки в мире, не приходится и говорить об учете множества других интересов: отдельных компаний (национальных и иностранных) и экологов. Де-факто остается основой для отношений в распределении и разработке ресурсов на шельфе, а рыболовство и водные границы регулируются де-юре соглашениями 1921 и 1940 годов.
25 Cm.: Blagov S., Lillis J. Despite Lack of Progress, Caspian Summit Leaves Participants Optimistic // Business & Economics [Eurasianet.org], 17 October 2007.
